Забудь о том, что жизнь была,
О том, что будет жизнь, забудь...
С полей ползет ночная мгла...
Одно, одно ---
Уснуть, уснуть...
Но все равно ---
Разбудит кто-нибудь.
Ясный свет опасней выстрела
Нам, которых гонит прочь
С чердаков под своды низкие
Только каменная ночь.
В дикой пляске закоснелые,
Горькой злобою пьяны,
Мы поем, осиротелые
Скоморохи-шатуны,
И несется песня-жалоба,
И пылится по полям,
Как бы эхо не распалось бы
По поддельным хрусталям,
Как отца, хмельного бражника,
Мы зарезали в глуши,
Как Христову Церковь-матушку
Торговали за гроши,
Как пожаловал землицею
Государь на два столба,
Как веревочной петлицею
Завивалася судьба,
И о том, как, неприкаяны,
Мы крадемся, Бог нам враг,
Каин-брат не выдаст Каина
В страшной пляске так на так.
Задвигаем ставни плотные.
В кровь ободрана рука...
А судьбинушка болотная
Бьет и манит дурака.
И каждый другого зажжет
И снова потушит костер,
И каждый печально вздохнет,
Взглянувши другому во взор...
Да буду я --- царь над собой,
Со мною --- да будет мой гнев,
Чтоб видеть над бездной глухой
Черты ослепительных дев!
Я сам свою жизнь сотворю,
И сам свою жизнь погублю.
Я буду смотреть на Зарю
Лишь с теми, кого полюблю.
Мой взгляд, скользнув, вдруг чем-то был задержан.
Обычный камень? Странно... повернувшись,
Я сделал шаг, но руку на плече
Вдруг ощутил, и шевеленье шелка
Осенним шелестом обманывало слух.
Я помню косы темные, густые,
Прохладу губ, высокий, чистый голос
И стройные, неведомые гимны,
И странный взгляд полузакрытых глаз,
И жадную, пугающую сладость
Объятий, не сравнимую ни с чем...
Она признанья дивные шептала,
Слегка касаясь плеч моих перстами,
Как будто ледяными... этот холод
Казался в те минуты мне дороже
Всей теплой крови сердца моего.
Она о чем-то жалобно молила
И ей. любя, я выполнить клялся...
...В тумане город выглядит бесплотным,
Фантазия играет, и предметы
Становятся порою ненадежны
Иль обретают душу --- как сказать?
А в ясный день посмотришь: все знакомо,
Все на местах: часовня, дом, ограда,
И статуя красивая на камне
Так неподвижна, так понятна взгляду,
И нет укора в неживых очах.
Небесной лютни глухие струны,
Быть может, стоны других, до срока
Погибших --- вечных, печальных, юных,
Ушедших рано и одиноко...
И крики битвы... и голос смерти,
Времен журчанье, воды теченье,
И заклинанье: о верьте, верьте!
Шептанье парок и их смятенье...
Она проходит. Склонились тени.
Спустились звезды к ногам с порога.
Разбились в сердце моем сомненья.
Разбилось сердце. Ушла тревога.
Но странный холод коснулся мира,
Смотри!.. вернулись на круг планеты.
Рыдали сферы и пела лира.
Взывал я --- тщетно. Мне нет ответа.
Люблю тебя, как посох --- странник,
Как воин --- милую в бою,
Тебя провижу, как изгнанник
Провидит родину свою.
Но лик твой мне незрим, неведом,
Твоя непостижима власть:
Веди меня, как вождь, к победам,
Испепеляешь ты, как страсть.
Вся жизнь, ненужно изжитая,
Пытала, унижала, жгла;
А там, как призрак возрастая,
День обозначил купола;
И под окошком участились
Прохожих быстрые шаги;
И в серых лужах расходились
Под каплями дождя круги;
И утро длилось, длилось, длилось...
И праздный тяготил вопрос;
И ничего не разрешилось
Весенним ливнем бурных слез.
Часы молчат, молчат на башне,
Погасли звезды, месяц сник,
И слаб, и страшен день вчерашний,
Как мертвый выпавший язык!
Ужасно жить, перебирая
Немые, душные мечты,
Изнемогать, рассвет встречая
В объятьях тесной пустоты,
Иль в ненадежной мгле постылой
Забыться, различая взгляд:
Дома, заклятые могилы,
Пустыми стеклами глядят!
И над камином, сквозь прозрачный
Слой прошлых лет иль давних слез
Мы различаем взгляд безбрачный
Да строгость прибранных волос.
А за окном, как прежде, небо,
И неподвижны облака,
И запах утра, запах хлеба
Уже слышны издалека,
И день пройдет, как праздник детский,
Нелепо, пошло и легко:
В соседнем доме --- марш турецкий,
У нас --- парное молоко,
А следом жизнь неслышно канет,
В ряду столетий миг один,
Лишь чинный призрак тихо глянет
Из низкой рамки на камин,
И два лица, узнав друг друга,
Как в непонятном долгом сне,
В печальной вечности досуга
Заводят речь о старине...
О, странно сладки напевы...
Они кажутся так ясны!
А здесь уже бледные девы
Уготовали путь весны.
Они знают, что мне неведомо,
Но поет теперь лишь одна...
Я за нею --- горячим следом ---
Всю ночь, всю ночь --- у окна!
А не то берись за руки, и пойдем
Мимо горя лупоглазого вдвоем;
Я его за жабры пальцами возьму ---
Что услышит, не расскажет никому.
А цыганку подведут под водосток
Да повяжут ей цветочный ремешок:
Волчьим зубом ей покажется луна,
Мигом станет расторопна да нежна.
Улетай же ты под парусом тугим...
Небо-ворон, и не спрячешься под ним.
Стояли воины кругом
На страже стынущего тела;
Как венчик, голова висела
На стебле тонком и чужом.
И царствовал и никнул Он,
Как лилия в родимый омут,
И глубина, где стебли тонут,
Торжествовала свой закон.
Мы никому от века не послужим,
Но лишь с тобой, беспечная, с тобой
Позволь делить хмельной рабочий ужин
Под темною надбровною дугой.
И если ты, безликая, обманешь,
Я расплачусь с тобой, и заодно
С надменным медным отблеском пожарищ,
Вогнавшим в краску нежное вино.
Вот оно --- мое небо ночное,
Пред которым, как мальчик, стою:
Холодеет спина, очи ноют,
Стенобитную твердь я ловлю ---
И под каждым ударом тарана
Осыпаются звезды без глав:
Той же росписи новые раны ---
Неоконченной вечности мгла...
Шнурком свернулся хвост ослиный,
Потянешь --- корчится спина,
А взгляд хозяюшки невинный
Свербит в стаканчике вина...
Уйти! --- Но "горько" блеют гости
С овечьей шерстью на лице,
Невесту в белом вместо трости
Сжимая в траурном кольце,
А та --- змеею обернулась,
Древесной палочкой сухой,
Схватил ее --- она согнулась
В руке старушечьей клюкой.
Чужая смерть меня ласкала:
"Послушай, подружись со мной," ---
И, полутемная, играла
В избушке света ледяной.
И я, проснувшись, мыслил скупо:
Слова разбухли от воды,
И страх явился целокупным
В обертке из дневной слюды.
Царапает когтями, держит горло
Армянский говор, уличный смешок,
Орлицей небо крылья распростерло,
Рассвет, и стук, и месяц невысок,
И желтое мешается с прозрачным,
И пестрота рассветов и холмов
Соперничает смело с настоящим ---
Невзрачным "нынче" --- гущею веков.
И вот, как будто ночи не бывало,
Струятся люди, дразнят миражи,
И озеро с повадкою бокала
Разносят вороватые пажи,
И я, армянским солнцем оснеженный,
Опустошенный, выжженный дотла,
Приемлю беззаконные законы
И жду чудес у адского жерла.
И звенит будильник сонный ---
Хочешь, повтори:
--- Полторы воздушных тонны,
Тонны полторы...
И, паяльных звуков море
В перебои взяв,
Москва слышит, Москва смотрит:
Зорко смотрит в явь.
Только на крапивах пыльных ---
Вот чего боюсь ---
Не позволил бы в напильник
Шею выжать гусь.
Теперь я больше по-военному:
Смотри, держи так, будь как облако,
Торгуй счастливой переменою
(На пробу --- вяленою воблою),
Пугай тюрьмой обыкновенною,
Морозом, зазимью, сугробами.
А избы с розовою накипью
Как будто дрогнули, проснувшись,
Как будто утро встало на небе,
Как раньше, пестрым и недужным,
И, медуницей по песчанику,
Разноголосица плывет,
Клубится улочкой нечаянной
И раскачается вот-вот
На капли белые, туманные...
На сосны, темные и странные...
Я улыбнулся весне,
Я оглянулся украдкой, ---
Женщина гладкой перчаткой
Правила, словно во сне.
В путь убегала она,
В траурный шелк одета,
Тонкая вуалета ---
Тоже была черна...
Тихо спорят в сердце ласковом
Умирающем моем
Наступающие сумерки
С догорающим лучом.
И над лесом вечереющим
Встала медная луна;
Отчего так мало музыки
И такая тишина?
А если до неба, так вам --- ни строки,
Уж разве веревки, упавшие с лестницы;
Чернила, как черти: не видно ни зги,
Гадай тут, как буквы на полках поместятся!
Пускай победительницей пустоты
Встречает весна, и по этому случаю,
Мы с Моцартом нынче два века на "ты",
Где выкрик, там посвист, крестом по излучине,
Да что там!.. февральские плачут снега,
Как хвалят ручьи и мимозу, и жимолость,
За то, что у ночи не дрогнет рука
На чистую улицу все это вымести.
Люди --- манекены,
Только страсть с тоской
Водит по вселенной
Шарящей рукой.
Сердце под ладонью
Дрожью выдает
Бегство и погоню,
Трепет и полет.
Чувству на свободе
Вольно налегке,
Точно рвет поводья
Лошадь в мундштуке.
Из-под гребня тяжелого
Смотрит женщина в шлеме,
Запрокинувши голову
Вместе с косами всеми.
А на улице жаркая
Ночь сулит непогоду,
И расходятся, шаркая,
По домам пешеходы.
Гром отрывистый слышится,
Отдающийся резко,
И от ветра колышется
На окне занавеска.
Наступает безмолвие,
Но по-прежнему парит,
И по-прежнему молнии
В небе шарят и шарят.
А когда светозарное
Утро знойное снова
Сушит лужи бульварные
После ливня ночного,
Смотрят хмуро по случаю
Своего недосыпа
Вековые, пахучие,
Неотцветшие липы.
Желая, чтоб запечатлелось,
Как будто вживе, все, что в нас
Являет нравственную целость,
А ей знакомо без прикрас,
Желая, чтобы час творенья,
Который жив в ее душе,
Помянут был без сожаленья
В раю, на нарах, в шалаше,
Чтоб небеса смеялись тише
Над человеческой судьбой,
Чтоб сердце, музыку заслышав,
Проснулось и ушло с тобой...
Когда рождается природа ---
А это в мире без конца ---
Три сына Божьего народа
Склоняются у ног Отца.
Купались огни. Города говорили вполголоса,
И шепот зловещий, цепляясь за облака,
Навстречу себе выходил, умоляя о помощи,
Катался, скребя мостовой налитые бока.
Надежда лилась с высоты и гремела неистовее,
Чем та канонада, которой исчерпан был бой.
Таращились улицы слепо. Купалась полиция
В расплавленной бане, водицей чадя дымовой.
Навстречу судьбе налегке выходила история
И, лихо заломленной кепкой себя наградив,
Вступала в пространство по самой большой категории
И, падая гроздьями, звезды сходили с пути.
Спасибо, спасибо
Трем тысячам лет,
В трудах без разгиба
Оставившим свет.
Спасибо предтечам,
Спасибо вождям.
Не тем же, так нечем
Отплачивать нам.
И мы по жилищам
Пройдем с фонарем
И тоже поищем
И тоже умрем.
И новые годы,
Покинув ангар,
Рванутся под своды
Январских фанфар.
И вечно, обвалом
Врываясь извне,
Великое в малом
Отдастся во мне
.....
Железо и порох
Заглядов вперед,
И звезды, которых
Износ не берет.
Переплет струны играет именем
Ночи, а она, подруга дней,
Проходя, обрывок неба выронила,
Воздух стал плотней и тяжелей.
Разговор недолог. Ветер выволок
За ограду тяжкие труды,
Месяц молоко к восходу вылакал
И остались в мире --- я да ты,
Да светила, колесом по площади,
То ли гаснут, то ли невзначай
Оголтело флагами полощатся
Красного, как небо, кумача.
Тем солнцем в то утро, в то первое мая
Умаяв дома до упаду с утра,
Сотрите травою до первых трамваев
Грибок трупоедских пиров и утрат.
Пусть взапуски с зябкостью запертых лавок
Бежит в рубежах, дребезжа, синева
И, бредя исчезнувшим светом, вдобавок
Разносит над грязью без связи слова.
О том, что не быть за сословьем четвертым
Ни к пятому спуска, ни отступа вспять,
Что счастье, коль правда, что новым нетвердым
Плетням и межам меж людьми не бывать,
Что ты не отчасти и не между прочим
Сегодня с рабочим --- что всею гурьбой
Мы в боги свое человечество прочим.
То будет последний решительный бой.
--- В чем дело? Чуть свежим дохнуло --- и в нежити?
Не я ли привычен, не я ли учен,
Не я ли, от века, со смертью --- повежливей,
С надеждой --- построже, с мечтами --- вразгон?
Не я ли, не я ли... я, сломленный небылью,
Поверженный славой, не ведаю, с кем
Я прежде соперничал --- с небом, не с небом ли,
С капризной усмешкой, с прорехой в платке?
...Отныне и присно разжалован в призраки,
Мой дух, не избегнувший ложных широт,
Тревожную суть обреченного изыска
Отведает и за поводья берет.
Юля Фридман