From dnttm!yulya@thelema.dnttm.rssi.ru Mon Apr 03 19:21:57 2000 Received: by balthi.dnttm.rssi.ru (UUPC/@ v5.06gamma, 07Feb93); Mon, 3 Apr 2000 19:21:56 +0400 Received: (from uucp@localhost) by helios.dnttm.ru (8.9.1/8.9.3/IP-3) with UUCP id NAA15605 for kaledin@balthi.dnttm.rssi.ru; Mon, 3 Apr 2000 13:49:06 +0400 Received: (from yulya@localhost) by thelema.dnttm.rssi.ru (8.8.7/8.8.7) id MAA00891 for kaledin@balthi.dnttm.rssi.ru; Mon, 3 Apr 2000 12:46:32 +0400 Date: Mon, 3 Apr 2000 12:46:32 +0400 From: Yulya Fridman Message-Id: <200004030846.MAA00891@thelema.dnttm.rssi.ru> To: kaledin@balthi.dnttm.rssi.ru Subject: Na Ksele Lines: 528 Status: R Privet! Ya dopisala pro vrachej --- abzaca tri-chetyre vsego v konce. (Razumeetsya, ne okonchatel'nyj variant.) 1. Ароматы трав: аспазия будит надежду, валарикта --- отчаяние; настой их равночастного совмещения носит название любовного зелья и считается благотворным для многих упражнений души и воли. Две взаимодополняющих компоненты должны служить, в чистых экстрактах, хорошим ядом (в этом смысле иногда называют "два" числом смерти), но полагать, будто надежда дополняет и отрицает отчаяние, было бы грубой ошибкой. Напротив, надежде противостоит осуществление, единственно губительное для всякой возможности. Для осуществления как такового Лекарственная Ксела не предоставляет отдельных трав. Далее, осуществление отрицается не надеждой, но незавершенностью, а в других случаях --- случайным распадом, болезнью, привнесенной извне. Источником случайности считается Рависсмар, та половина, где располагаются сновидения; калахна, из которой готовят камфорий, может иметь значение здесь. Эти, и многие другие, непреложные факты дают нам представление о том, как честная наука, иначе говоря высшая феноменология, противополагается хитрой логике примитивного построения. В известном смысле, пресловутую логику можно счесть дополняющим отрицанием к методологии чистой науки, с поправкой на то обстоятельство... Но лекция подходит к концу --- ты бредишь, доктор Вадловер, твои студенты выросли и разбрелись, рассеялись по крошечным факториям, лекарственным поселениям. Странные, удивительнейшие болезни можно подхватить в Рависсмаре. Их нельзя опробовать на животных, и не потому, чтобы жаль --- лабораторные опыты скрывают от жалостливых --- а потому, что животные не поддаются рависсмарской заразе. Остается --- известно что. Запрещенный к существованию материал. Врач должен понять жреца, говорят. Всякий раз, когда Вадловеру казалось, что он проник в мысли заезжего умариста, ему хотелось поймать гостя и навсегда окунуть вниз головой в дорогие настойки лекарственных трав. Доктор Вадловер закончил, а вернее, печально оборвал свою лекцию, и все птицы поднялись в воздух. Крысы, серебристые в сумерках, также принялись расходиться, и только маленькая нарушка дольше других сидела на плоском камне. Нарушка не так хороша собой, как сумеречная крыса, но у нее пушистый хвост --- а не голый. Правда, она пожирает зерно; как бы то ни было, Вадловер никогда не ставил опасные опыты на нарушках. Доктор шел вперед, он намеренно сбился с дороги, его колени обвивали высокие стебли. Universalia universalis, собственно говоря, вот что они из себя представляют: трудно вообразить себе что-либо более вездесущее. Почва неизменно болотистая под этой травой, кругом прекрасные цветы, яркие краски, безобразные стаи кровососущих маленьких тварей... Здесь не бывает тропинок: высокая трава поднимается и смыкается за прошедшим, не хуже каменных стен в пещерах ученых еретиков на Хатторе. Те мало доверяют природе; их механизмы --- рукотворные, выдуманные наперед из собственной головы. Доктор Вадловер шел и шел, и болезнь его была такова, что тени из Рависсмара навещали его в любое время ночи и дня, превращая совещания с коллегами в мучительный труд: как бы не забыться, не провалиться сквозь зыбкий песок иллюзорных времен, запнувшись на полуфразе. Но теперь он спешил в совершенно иное собрание, в котором (по всей видимости) не он один затруднился бы отличить духов от призраков, призраков от случайных теней, а тени от... но в природе не исчислишь всех возможностей и разновидностей, даже если голова твоя нашпигована медицинскими справочниками. Особая разновидность --- шпионы Огненосного Умара, так вот они и не пройдут за тобой по этой траве. Ступай, мучимый странной болезнью доктор, прямо по нехоженым, исчезающим тропам; переставляй каблуки легко и свободно, как в Рависсмаре. Стена полузасохшего леса почти неожиданно нависла над головой. Не так уж много на Лекарственной Кселе таких вот уголков, избежавших буйства благословенного плодородия. Здесь дорога не стала проще: зазоры между деревьями --- всего ничего, сучья перекрещиваются друг с другом, тонкие веточки метят в глаза. Трещит сухостой, напоминая о снах; не тут-то было, на Кселе Врачевательной не бывает пожаров. Ночью зажгутся маленькие огни: оседлые светляки, возможно, родственники пещерных люминофор, прижившихся на Хатторе. Вот, бог знает откуда, совершенно круглый пень, обширный в обхвате, а на нем уютно гнездится молоденькая, какая-то даже новенькая нарушка. А на спине у нее отнюдь не звериный, но человеческий, обрамленный ресницами третий глаз. Уж извините... "Гибрид, --- сказал себе доктор. --- Я вовсе не обязан бредить или поддаваться галлюцинациям. Галлюцинируют больные, а я их лечу; словом, обыкновенный гибрид." Глаз хитро сощурился. Нарушка вдруг поднялась высоко, как цветок, было пригнутый к земле, и с довольным писком закачалась на длинных паучьих лапах. "Ну и что, --- продолжая путь, наставлял сам себя в мыслях доктор Вадловер, --- право же, не нахожу в ней ничего интересного. Допустим, отец --- обыкновенный мелкий грызун, а мать этой особи... Я слыхал, что и Верховный на Огненосном держит в наложницах бесовку из Рависсмара: усатую, с ложными органами осязания, большую, то есть, довольно длинную, а так похожую на мокрого червяка... будто бы у нее особенные ножки, шесть пар или восемь. Какое здесь могло бы быть потомство --- наверное, тоже необычное на первый взгляд. А коллеге Адвеверу является человекоподобная самка, то есть суккуб, и все идет к тому, что научными методами это не излечимо. Адвевер спал с лица за последний сезон, потерял аппетит, жалуется на плохой сон и чувство досады на непережитое, как бы измененное прошлое... Доктора не должны болеть." Между прочим, всякая живность, попадавшаяся тем временем Вадловеру на дороге --- заяц, вскочивший из-под ног, огромный глухарь, взлетевший прямо с земли, маленький злющий гамаюн, заблудившийся в отмирающих ветках, --- все до одной имели на спине третий глаз, большой и моргающий. "Экая, --- в конце концов сказал себе доктор, --- неразборчивая, но и плодовитая тварь." Обыкновенно в подобных случаях Вадловер воздерживался от комментариев. Лес оборвался еще более внезапно, чем болотистый луг, гудевший мошкарой, и путешественника, сбитого с толку самоувещеваниями, встретила целая поляна увядших цветов. Желтая трава, аккуратные холмики. Третий по счету, если идти вдоль по закату... Доктор подошел ближе, прикоснулся к кусту шиповника. Тихий и немного навязчивый, как будто из насекомого царства, раздался стеклянный звон. Агния отворила незаметную дверь прямо в поросшей травою стене, улыбаясь, вся как один приветливый жест из уютного полумрака. Полноватая, и загадочная, и будь Вадловер моложе --- тогда, наверное, ему ничего не стоило бы сосредоточиться на делах, не отвлекаясь на частности. "Проходите, --- сказала она мягко, задремывающе, --- вас ждут. Все давно в сборе." У нее в руках закачался светильник --- резьба по дереву, неконкретно-женские формы --- нет, бронза... она повернулась и, шевеля приятно нефокусируемой в рассеянном свете спиной, двинулась чуть вперед и направо по коридору. Вадловер пошел за ней. Тени вспыхивали черным и гасли на поворотах. Кто успевал напугать: взмахнуть острым хвостом, ощерить зубастую пасть, показать даже, шевелящееся в глотке, какое-то подобие красного языка --- но большая их часть исчезала с глаз, так и не оформившись до конца. Вадловер привык к таким картинам и знал, что многое здесь зависит от освещения. При очередном изгибе курганного лабиринта у стены образовался карлик, похожий на обыкновенного пожилого мужчину очень невысокого роста: он поднял глаза, улыбнулся, подвигал челюстями и принял, как показалось доктору, пугающе глупый вид. --- Это старец Орила, --- спокойно пояснила Агния, обернувшись назад, --- здесь он по-домашнему, без бороды, и своего роста. Карлик, которого только что представили Орилой Златоустом, покойным Пророком, призраком-на-водах и вообще мировой знаменитостью, восторженно захихикал, потряс головой, как бы извлекая из правого уха воду, и вдруг совсем по-человечески кивнул несколько раз. "Ничего, --- сказал себе Вадловер, кивая в ответ, --- может быть, это только сон... в какой-то мере." --- Старец Орила, --- продолжала Агния с явным желанием поделиться впечатлениями, быть может, разве несколько преувеличенным, --- не только безупречный гребец и лодочник, но к тому же прекрасно ориентируется под землей, как и все шпионы Умара. --- Гребец, звенец, бубенец, --- счастливо улыбаясь, подтвердил карлик. --- Умара, кошмара... шмара! шмара, шамшара, --- и неожиданно нахмурился, досадливо и сердито. Впрочем, оглядев Агнию с ног до головы, он сей же момент снова развеселился. --- Что значит --- шмара? --- шепотом спросил Вадловер, когда они прошли немного вперед, оставив Златоуста одного стоять у стены. --- Это такое старинное грубое слово, --- так же, шепотом, отвечала Агния, отводя светильник далеко в сторону, --- что-то вроде... даже не знаю. --- Могу себе представить, --- неожиданно для себя отрезал Вадловер, повысив голос. --- Вы очень мне нравитесь, --- вдруг сказала Агния, --- а этот... он же совсем старик: когда моя покойная бабушка бегала без штанов, он уже был беззубый и лысый. --- Да... конечно, --- ошеломленно пробормотал Вадловер (у него перехватило дыхание), --- вы совершенно правы... Бабушка --- без штанов. Все это сон, теперь уже точно. --- Здесь, --- Агния поднесла светильник к стене, и стало видно, что в стене есть неглубокая квадратная ниша, а в нише --- дверная ручка. --- Я впущу вас, а вы заходите. Позже, если мне разрешат, я сама за вами вернусь. В прошлый раз это была совсем другая дверь. И в позапрошлый. Дверь всякий раз новая, и можно было бы сбиться со счета, если бы тут же не захватывала внимания некая сторонняя мысль: ведь курган-то --- ой, невелик. У ладимитов на Хатторе есть и просторные пещеры, и неисходимые опасные лабиринты глубоко под землей... а здесь ни один коридор не вел вниз. Впрочем, стоит ли удивляться, разве не бывает, что сон повторяет давно отыгравший мотив --- а вернее всего, разыгрывает перед обманутым оком разума щемящий мотив повторения уже бывшего сна. Ручка двери мягко скрипнула, как бы отзываясь на странные душевные голоса. Вадловер вошел, задев плечом что-то удивительно нежное, натерпевшееся от грубого, чересчур "здешнего" диктата форм; задержался у входа и, прищурившись, бросил вместо положенного приветствия: --- Что это за маскарад? За округлым столом, вытянутым, видимо, вдоль заката, расположились шесть фигур в весьма нелепых одеждах. Еще одна, седьмая, лежала поодаль, на коврике с блестящим узором, в серебряной маске покойника. "Уходили кого-то," --- сердито подумал Вадловер. Посреди стола помещалась статуэтка "Девушка с веслом", исполненная схематично. Сидящие повернули головы в сторону гостя, а девушка с веслом и так с самого начала жадно смотрела на дверь. При скудном освещении зала было тем не менее вполне ясно, что ее гладкие каменные глаза не знали зрачков. --- Как это понимать, господа? --- повторил Вадловер, излишне, быть может, подчеркивая недоумение голосом. --- У вас необычайно праздничный вид. В углу что-то зашевелилось (не привыкать), взмыли к невысокому потолку и сейчас же обрушились на пол крылья плаща. Ламьяр, двоюродный брат ученого мага Алиестера хатторянина, выступил из мокроватой тени темно-красной портьеры, как-то нарочито загадочно разбросанной по воздуху у дальней стены. --- Доктор, доктор, добрая ночь! --- пропел он, поводя рукавом, как придворная танцовщица из города... города... да, как нагловатая пестро раскрашенная девица из какого-то прошлого сна. --- Все вас ждут, и все в сборе, --- Ламьяр повторил не то мягкий укор, не то гостеприимную формулу Агнии. --- Но сперва вам придется переодеться. --- Так вы в самом деле затеяли маскарад? --- спросил Вадловер, не двигаясь с места. Он давно усвоил, что снам не следует потакать --- не более, чем любой опасной фантазии. Фигуры у стола беспокойно зашевелились. --- И да, и нет, мой друг, --- отвечал Ламьяр, весь искрясь от своей портьерной загадочности, --- и да, и нет. Сегодня у нас, как обычно, или, может быть, более чем обычно, секретное заседание. Заседания, подумалось Вадловеру, бывают еще в канцеляриях Умара Центрального. --- На повестке дня, --- эхом откликнулся родственник известного мага, --- два важных вопроса. Разрешение первого из них требует исполнения определенного ритуала. --- Не уверен, что я вас понял, --- нечаянно перебил его доктор, размышляя теперь о том, как хорошо было бы отдохнуть; но ему не хотелось садиться к столу. --- Ну приглядитесь же! --- Ламьяр указал на стол жестом, призванным, видимо, нечто определенное выражать. --- Каждый, кого вы видите здесь за столом, отвечает в точности одному из Спящих Дюлюнгов, --- Ламьяр обошел стол против движения солнца, красиво взмахивая рукавами. --- Господа! Представьтесь нашему дорогому гостю... искусному доктору. К удивлению Вадловера, фигуры пришли в движение --- упорядоченное и (с механической точки зрения) совершенно самостоятельное. --- Я --- Умар Огненосный, также Центральный; пламеродный и все... за... из- что ли -под... всепредержащий... --- прогрохотал, оглушительно запинаясь, человек в огромном огненном платье. Ламьяр его остановил, заметив, что полный титул провозглашать пока необязательно. --- Я, --- сказал человек в большом колпаке, сделанном из бумаги и покрывавшем его целиком, если не считать круглой дыры для лица и еще пары боковых отверстий для рук, --- представляю Хаттора, благосклонного к гранителям и шлифовальщикам. "Почему, --- подумал Вадловер, --- он представляет Хаттора, благосклонного к гранителям и шлифовальщикам? Ведь у него бумага на голове." Тем временем третий по кругу, одетый в светящийся, зеленый с коричневым, костюм с большим женским праздничным воротником, встал и пропищал голосом, наводящим на неопределенные мысли: --- Я --- Плодоносная, Благодетельная Ианго. Мои крепкие груди полны здорового молока. Мое душистое лоно... --- Довольно! Будьте любезны; мне нездоровится, --- взмолился Вадловер, зажав уши обеими руками. --- Я к этому не готов. --- Но как-жа, у нас записано --- это-жа нулевая часть Прелюдии? --- не садясь, тоскливым тенором пропел Ианго (ближе к концу вопроса, впрочем, сорвавшись на хриплый бас). Вадловер сел на пол и энергично замотал головой: нет, мол, нет --- в разные стороны. Свет чуть померк от напряжения мысли и стал плотнее; оказалось, что он весь идет от масляной лампы, укрепленной в стене --- там была какая-то ниша, а в ней алтарь или, может быть, не алтарь вовсе. Во всяком случае, что-то похожее на алтарь. И нахлынуло воспоминание; да полно, с тобой ли это было, доктор Вадловер? Курения, головная боль, инвокации, ритуальные шатания-хороводы, ритуальные же возжения лампы... Отец-Умара за мглой-Рависсмара... детская, но страшная чепуха... оживление статуи, с "приглашением души" из загробных-суш обиталища-душ... Масло капает на красивую глиняную грудь --- мастерская работа, залюбуешься --- и обжигает живое тело... И головная боль, и на устах мертвый язык. Ряженые собрались вокруг, головы их теснились щека к щеке. --- Вы больны, доктор? Да, я доктор, я слаб и болен. --- Видите ли, у вас душно; лучше бы вам расступиться. А если вы думаете, что я стану участвовать в вашем празднике, то напрасно. Я не умею представлять на сцене, не знаю, как изобразить Лекарственную Кселу и вряд ли смогу убедительно похвалить свое питательное лоно и ароматные груди. --- Ароматные? --- переспросил покойный Грида в глиняной маске, приподнимаясь на локте. --- Он фантазер, --- прозвенело со стола каменным колокольчиком, --- балагурит, чтобы не участвовать в маскараде. Доктор Вадловер, уставший преодолевать иллюзию сна иллюзией яви, вздохнул и лишился чувств. 2. Когда Вадловер пришел в себя, над ним склонились совершенно другие лица: милое, Агнии, сморщенное, старушки Розы. Старушку эту Вадловер знал уже много лет: когда-то она была местная поселянка, служила в одной из прибрежных факторий при пасеке. Там не слишком ученые люди занимаются тем, что разводят медоносных пчел, ядовитых ос и пестрых жалеек, то есть, жалеек-то ненарочно, просто они всегда сами селятся рядом. Жалейки любят ядовитых ос, носят ту же окраску и, как видно, предпочитают, чтобы их путали с этими хищными тварями --- хотя сами они безопасны, и питаются соками трав. Отличить же их легко по особому оттенку печального их жужжания, в котором можно расслышать обрывки мелодий и даже голоса инструментов, вплоть до бряцания струн. Говорят, что пасичники в целом чрезвычайно унылый народ, мало и редко сочувствующий музыке. У старушки Розы Вадловер привык брать рушину, смоловидную клейкую субстанцию, добываемую в кварталах брошенных гнезд. Правда, большая часть рушины уходила, как это часто бывает, на сугубо ритуальные нужды --- именно, на погребальные припарки, какие знают только на Лекарственной Кселе. Припарки полагаются прежде всего покойным докторам, и числом тем более, чем выше их ученое звание по жреческой переписи. Они имеют вид компрессов, залепляемых сверху рушинным пластырем, и налагаются на места, раз и навсегда определенные по анатомической карте. Поверх рушины, в то время, как она почти затвердела, обыкновенно наносятся надписи --- простые напутственные: "мужу и отцу, аптекарю третьей степени "ц", покойного потопления", религиозно-мистического содержания: "во тьме миров обретешь ты три тела свои: текучее, зыбучее и пламенно-летучее", и содержания совсем непонятного, например: "Помоги нам, Святая, строиться". (Иногда подписи в этих просьбах попадаются не только неясные, но и грубые: "Пятый Отщип", "Рожей на Скатерть" или даже: "И гуси не те!") Но гуси гусями и рожа рожей, а на лицо старенькая Роза ничуть не изменилась. Несколько лет назад она ушла с фактории, поговаривали, что "под землю" (будто бы есть такие сектанты, что уходят в холмы, строят обыкновенные дома из дерева и в них живут семьями, а если кто у них умирает, прячут трупы под землей и оставляют там), а так вспоминали ее недолго. Здесь, в кургане, Вадловер уже видел ее не раз: бывало, что она прислуживала на собраниях. --- Доктор, хороший вы мой, --- нежно сказала Агния. --- Болезненький, --- Роза поправила, соглашаясь. --- Понемногу приходите в себя, да? Мы вам припарки ставили, --- похвасталась Агния, прикоснувшись к плечу Вадловера и уже снимая компресс. --- Рановато как будто, --- пробормотал Вадловер, с успехом попытавшись пошевелиться. --- Это для Прелюдии, Нулевой Части. Когда вы упали, Ламьяр сказал, что это знак свыше, и что вы будете не Ксела, а Грида. Тем более, что покойник как раз, напротив, заговорил. Вадловер решил не уточнять. Руки Агнии в последний раз прошлись по его плечу --- проверяя без нужды, ласковым, приглашающим движением пальцев. --- А потом оказалось, что вы еще дышите, и Ламьяр хотел было объявить это "устранимой ошибкой", но тут Кныр и Гайро вместе забунтовали, говорят, ну ее к ветрам, Нулевую-то Часть. Гайро натерла щеку волчья голова, а Кныр просто устал сидеть без движения. --- Так... гм... ну. И что же теперь? --- Теперь у них Совещание. Будут нового Дюлюнга избирать. --- Как? --- Вадловер в миг соскочил со скамьи, мало того --- попал ногами в обе туфли не глядя. --- Ну так, --- чуть нетерпеливо уже пояснила Агния, --- Умар им не по нраву. Он очень за столом расшалился тогда, забыл не то что свой полный титул, а даже как его звать и кто его папа. Или не знаю чем еще он им не угодил. --- Да не он не угодил, а Мельник у них забродил. А он этого Мельника напился со скуки-то --- напился, болезненький, и скатерть изгадил. Всю как есть изблевал, --- вмешалась вдруг бабка Роза, нервно дергая какими-то сушеными пальцами белый не то серый платочек, повязанный на груди. --- Ну, я не видала, я здесь уже была с доктором... А вы все бредили, миленький, чтобы нам всем уйти, что будто бы у нас на спине третий глаз вырос, да к тому ж, неловко сказать... --- Позвольте, Агния, --- перебил ее Вадловер, --- третий глаз --- это да, верно, но это в сущности чепуха. А другая чепуха, в которой я, слушая вас, никак не могу разобраться --- избирать нового Дюлюнга, вы здесь обмолвились --- вот что важно. ...У вас очень приятный голос, --- почему-то прибавил он, помолчав. --- Голосок-то над паром ей распевали, --- странно отозвалась Роза, замаячив где-то у двери. --- Мучилась она с ним, болезная. --- Спасибо вам за эти слова, --- улыбнулась Агния, не обращая внимания ни на старуху, ни на явное нетерпение Вадловера. Она только подошла ближе, вплотную, и принялась смотреть ему прямо глаза. Насмотревшись (Вадловер, окончательно сбитый с толку, молчал и не шевелился), вздохнула, --- Я и сама не слишком понимаю, что там к чему. Нового Дюлюнга все хотят в начальники, Умара не ставят ни во что. Одни говорят --- выбрать из остальных, периферийных, а другие кричат, это нельзя. Кто-то хочет насыпать нового в центре, только чтобы действительно посредине, кто-то предлагает вызвать нового Дюлюнга из Рависсмара (там их будто бы много), а Ламьяр сказал, надо поднять Гриду со дна морского. Тем более, он разговаривает. --- Может, наоборот, Лху усыпить? --- сердясь не на Агнию, конечно, а на все разом, съязвил Вадловер. --- Да, на этом двое жрецов настаивали. --- Так вы и жрецов сюда допускаете --- с каких это пор?! --- Жрецы были всегда, --- удивилась Агния. --- Только они для собраний переодеваются. Но это же "наши" жрецы, из недовольных, и они люди знающие. --- Ясно, --- сказал Вадловер, решившись, наконец, понемногу двигаться к двери. --- А Орила? Вы его назвали шпионом Умара, помнится, при встрече в коридоре. Старец Орила, Златоуст, Призрак-На-Водах. Он тоже наш... шпион? Или Призрак? --- Я как раз хотела сказать, а вы мне не дали, --- улыбнулась Агния. --- Все идет к тому, что Орила и есть наш новый Дюлюнг. Знаете, сколько ему лет? Не так уж плохо он сохранился. --- Зубчики-то, болезный, порастерял, --- послышалось, укоризненное, откуда-то из-за стены. --- Все в крошево. Вадловер сказал себе: "Это все ничего." Взялся за ручку двери. Почувствовал спиною, что Агния по-прежнему стоит у скамьи и смотрит отчего-то разочарованно. Не удержавшись, обернулся и напоследок спросил: --- А скажите, как с ним решили, со старцем то есть --- насыпать его, взорвать или вызвать из Рависсмара?.. Надеюсь, для начала его усыпят? --- Я вас так люблю, доктор, а вы вздумали ревновать, --- неожиданно ответила Агния. И добавила сердечно, вздохнув всем телом, --- Буду ждать вас нынче под утро, буду надеяться. Пожалуйста, не задавайте им лишних вопросов! Ради меня. --- Наспрошает, болезный, --- отозвался подсвечник старушечьим голосом, --- наподскажет им всякого. Ты не больно-то жди его, потому обсерчаются. --- Вадловер решительно не хотел знать, был ли это точно подсвечник или маленькая, какая-то вовсе печеная старухина голова. 3. Сомнамбулическая интуиция вела доктора по изгибам нижнего лабиринта. Он уже знал, что пространство раздвинуто, знал, как это сделано, и третье, последнее в этой последовательности знание весьма его настораживало. Вадловер знал, что если чужая тайна дается сама собой --- она уже подчинена внешним законам, разрушена и вот-вот перестанет существовать. А выводы из всего этого, выводы --- их даже незачем формулировать скользкими медленными словами, они наверняка оправдаются раньше, чем успеешь договорить. Они уже оправдались. Потайная дверь была распахнута настежь и притиснута к стене знакомой каменной статуэткой, напоминавшей теперь что-то слегка обтесанное и крайне неженственное. Карлик Орила, улыбаясь, сидел на столе. Его окружали люди в черно-красной форме, вооруженные ритуальными огненными самострелами. Вид у них был мощный, обученный, а недостаток развития лицевых мышц, свойственный неизлечимым идиотам, в этих людях смотрелся просто зловеще. --- Вы арестованы именем народа, --- неожиданно звонко, отчетливо и по-ораторски грозно заявил карлик Орила. Охранники с явным недоумением переглянулись, а Вадловер, вспоминая сны, пожал плечами: --- Какого именно? И тут Орила заговорил, воодрузившись на столе на свои гражданские тонкие ножки. Вадловер тем временем, осторожно оглядевшись вокруг, нашел краем глаза несколько связанных участников мистерии --- видимо, окончание сценария обернулось для них неожиданностью. Ламьер, бледный, опустив голову, стоял рядом с двумя офицерами; его не связали. Мантия его (или плащ) свисала, однако, подрезанными крыльями. "Право же, --- сказал себе Вадловер, --- глядя на этого печального индюка, можно подумать, что и он когда-то умел летать." Что касается Орилы, то слушать его речи не стоило труда. Штатный призрак привык являться на водах гребцам да рыбакам, и нести напыщенную околесицу. В этот раз доброй половины слов нельзя было разобрать --- бессмысленное гоготание звуков, чуждых человечьей гортани, призывы соблюдать никому не известные ритуалы, идти войной на неведомые племена. Кто-то из старших охранников откашлялся и спросил: --- Так что... этого будем вязать? ...Когда вели по коридорам, стояла тишь. Тело ее, выросшее из субстанции, родственной времени, производило впечатление чего-то надвигающегося, меняющего плотность, желеобразного. Разговоров не было. Гулкие шаги поглощала тишь. То здесь, то там из темноты возникали страшные маски, обычные для этих мест. В широком, чуть пульсирующем проходе навстречу процессии показалась Анита в обнимку с офицером охраны. Рука офицера мягко лежала на полном плече Аниты, и пальцы слегка касались плоти, сдобно выступающей из глубокого служебного выреза. Анита, поискав глазами доктора, чувственно улыбнулась ему и даже махнула рукой. "Суккуб, --- вдруг догадался Вадловер, --- из самых изученных, с иллюстрации в студенческой хрестоматии! Суккуб на службе у Отдела Дознания..." Анита, уже доплывая до поворота, обернулась, сверкнула тремя рядами безупречных зубов и со странной искренностью в голосе бросила на прощанье: --- Мне очень жаль.