Easy listening for the hard of hearing
(легкая музыка для немного оглохших)

Выпуск 14
(14 мая 1999)

Чернозем в Москве -- Введение в социал-дарвинизм -- Томас Мальтус против нищих -- Дарвин и Спенсер -- крещеный еврей Бергсон -- Might!

Причудливое состоялось, когда Чернозем приехал с сольным концертом в Москву -- первый, как я понимаю, и надо думать, последний раз. Этой осенью на концерте Инструкции По Выживанию самым светлым местом были песни Чернозема в исполнении Чернозема (без Неумоева), и ожидания наши были самые высокие. Ожидания оправдались мало.

Чернозем был в составе, лишь отчасти похожем на "классический": на басу был Аркаша Кузнецов, на барабанах Джек Кузнецов, и вокалистом был, разумеется, Евгений "Джексон" Кокорин, автор почти всех песен. Не было Игоря Жевтуна, который живет уже давно в Москве, а был вместо него еще один ИПВ-шник -- Игорь Гуляев, игравший когда-то в Комитете Охраны Тепла. Плюс молодежь: красивая девушка-скрипачка, клавишник и еще один гитарист.

Играли они прекрасно, и долго после концерта я слушал старую запись Чернозема и радовался, как много нового я обнаруживаю. На классической кассете все, конечно, хорошо, но вот аккомпанемент в половине песен -- одна акустическая гитара. Новый состав Чернозема делал нечто совершенно новое и дико интересное.

Но вообще концерт был непревзойденной гнусности, что особенно грустно, поскольку группа -- одна из лучших в мире. Организаторов его, конечно, следует уничтожить. Начну по порядку.

Первые минут 20 происходила настройка Чернозема, которая звучала весьма мило (как потом оказалось -- гораздо лучше, чем собственно концерт). Сыграли без Джексона пару вещей. Раз 8 прошлись по одному и тому же красивому инструментальному пассажу из какой-то новой песни (вообще новых песен было немало). Потом пришел Джексон с пивом, пытался петь, даже спел одну песню, но голоса не слышно было почти совсем (дальше было хуже). Дернули звукорежиссера. Тот попытался включить микрофон. Микрофон захрипел и стал дико фонить. Джексон, подождав немного, с обиженным видом ушел из зала. Постепенно разошлись и остальные. Минут через 10 к микрофону подошел какой-то мужик из устроителей, и сказал, что Чернозема сегодня не будет.

Воцарилась анархия. Какой-то тип из аудитории пару раз пропел припев к Ветряным Мельницам Чернозема, отчего сидевшие на задних рядах панки принялись скандировать Ветряные Мельницы. Потом они же пару раз прокричали Люди Как Боги, но осознали свои ошибки и больше к Чернозему не обращались. Вместо этого они громко, ритмично и хором прочли текст летовского Все Идет По Плану, а затем перешли к Русскому Полю Экспериментов. Русское Поле они знали не целиком.

Барабанщик Банды Четырех вышел к микрофону, и позвал на сцену всех музыкантов Банды. Никто не явился, но он все равно сел за барабаны и какое-то время стучал, пока его не оттащили. Потом его еще раз 10 оттаскивали, а он сидел в зале минуты 2 и лез опять. Кончилось это тем, что один из оттаскивателей сел с ним рядом в зал и держал его так.

Наконец кто-то из устроителей вытащил на сцену интеллигентного вида юношу в очках, представленного им как Саша какой-то там. На разогрев обещалась группа "Руководство к Действию", но каким-то образом разогревом стал этот самый Саша. Саша был удивительным говном. Он невразумительно пел под акустическую гитару псевдо-экзистенциальную пафосную башлачевщину. Наверное, если бы Непомнящий работал в Фонде Сороса, он пел бы что-то подобное. Перед очередной песней гражданин Саша сказал, что вот дескать слушайте внимательно сейчас будет знакомая вам цитата, и правда, ближе к концу процитировал две строчки из поздней (и поганой) акустической песни Неумоева. Этим и ограничивалось его отношение к Чернозему -- уж лучше бы, право, пустили играть барабанщика Банды.

Надцатилетние панки высказывали большой энтузиазм по поводу юноши в очках, громко хлопали и пытались его перекричать. Я так думаю, им стыдно стало, что не знают целиком Русского Поля Экспериментов, вот они и обрадовались, когда на сцену выпустили этого козла.

Наконец козла убрали обратно, и после получасового перерыва опять вышел Чернозем.

Звук был ужасный. Конечно, для панка звук вообще не сильно важен, но там был такой звук, что лучше бы его не было. В смысле лучше бы пульт убрали бы, а звукорежиссера фашисты запытали бы досмерти. На протяжении концерта, каждый инструмент примерно 20 секунд играл как надо, потом примерно 40 секунд дико фонил и еще 20 секунд вообще молчал. Все это было не одновременно, а вперемешку, то есть в любой момент кто-то фонил, а кто-то молчал, и все по-разному. У пульта двигались двое, ответственные за звук -- девушка в кепке с козырьком (кажется, Эля, известная как "племянница Тропилло") и второй идиот, усатый-бородатый мужик лет 35-и. Они ВСЕ ВРЕМЯ отцепляли одни проводки и прицепляли другие, видимо, в случайном порядке, потому что никаких улучшений от их деятельности не последовало; в самом начале звук был заметно лучше.

Группа играла живо и выглядела отлично, настолько, что колбасило смотреть на них даже если заткнуть уши (что приходилось так или иначе делать -- все равно микрофоны фонили и заглушали все остальное). Кузнецов ложился на пол с басом и кайфно дрыгал ногами. Джексон на строчке "если руки закрывают срам" красиво хватался за срам, а на строчке "в летаргических недрах сна" красиво закрывал руками лицо. Девушка со скрипкой красиво подпевала и красиво смотрела.

Впрочем, смотрение на группу было грубейшим образом обломано -- 15-летние панки в майках с Гражданской Обороной вышли к сцене, обнялись, и все оставшееся время дергались, обнимались и танцевали семь-сорок, чем окончательно заслонили обзор. Единственная из них панкуха тоже сняла майку и колбасилась в лифчике, поверх которого было что-то кожаное вроде жилета. Закрывать ей, впрочем, было особо нечего. Она размахивала майкой, которую какой-то нетрезвый громила периодически у нее отбирал и быстро уходил в из зала. Тогда ей приходилось за ним идти и отбирать майку обратно. Кто-то из наших подслушал, как панкуха объясняла товарищам -- "Мне очень нравится эта группа -- они, как и я, тоже раздеваться любят". Действительно, Джексон и Кузнецов сняли майки.

Кончилось все очень грустно, и отчасти символично -- у девочки на скрипке порвалась струна, окончательно отказали какие-то микрофоны, и Чернозем перестал играть, так и не доиграв новую песню -- ту самую, которую так старательно репетировали во время настройки. Так мы ее с вокалом и не услышали, если конечно там был вокал.

Концерт прошел в полном соответствии с популярным среди московских отморозков начала 1990-х учением о саморазрушении. Считается, что панк должен выпускаться минимальным тиражом, только для избранных, и чем хуже (звук, качество игры, материальные носители) и чем больше бухла -- тем лучше. Совсем хорошо, когда записей вообще нет -- это делает музыку лучше и лучше. Отморозки, которые концерт устроили, озаботились, чтобы ни в каком другом месте Чернозем не выступал и записан в каком-либо приличном (или любом) качестве не был. Вскоре граждане уехали обратно в Тюмень, оставив в больнице резко чем-то заболевшего Гуляева.

Никаких записей Чернозем не сделал.

Говорят, они страшно пьют.

Английская наука, как и любой другой аспект национальной жизни, отвечала реалиям английского национального существования. Есть такой миф, что якобы наука интернациональна и изучает абсолютные ценности. Что за бред! наука изучает то, что ей скажут власти.

Томас Мальтус против нищих и социальных девиантов

Основная работа Мальтуса -- книга "An Essay on the Principle of Population" (1798). Весьма показательно, что текст величайшего мракобеса XVIII века начинается с витиеватого гимна книгопечатанию, Просвещению и Французской Революции

                        THE great and unlooked for discoveries that have
                        taken place of late years in natural philosophy, the
                        increasing diffusion of general knowledge from the
                        extension of the art of printing, the ardent and
                        unshackled spirit of inquiry that prevails throughout
                        the lettered and even unlettered world, the new and
                        extraordinary lights that have been thrown on
                        political subjects which dazzle and astonish the
                        understanding, and particularly that tremendous
                        phenomenon in the political horizon, the French
                        Revolution, which, like a blazing comet, seems
                        destined either to inspire with fresh life and vigour, or
                        to scorch up and destroy the shrinking inhabitants of
                        the earth, have all concurred to lead many able men
                        into the opinion that we were touching on a period
                        big with the most important changes, changes that
                        would in some measure be decisive of the future fate
                        of mankind. 

Мальтус отвечал социальному заказу -- пытался объяснить, почему в Англии появилось так много нищих, почему в этом нет ничего плохого и как с ними бороться. По его рекомендациям для бедных были организованы работные дома, куда их заключали как в тюрьму без суда. Мужчины и женщины в работных домах содержались сугубо раздельно, чтобы не занимались сексом.

Через примерно 200 лет, теорию Мальтуса развили американские мракобесы Ларри Нивен и Джерри Поурнелл в одной из наиболее культовых книг этого столетия -- романе "The Mote in God's Eye".

Larry Niven and Jerry Pournelle

30 лет, прошедших после Мальтуса, англичане провели, тщетно пытаясь создать для нищих условия, в которых их существование прекратится с минимумом неудобств для хозяев. Работные дома были предварительной репетицией Освенцима. Но спустя какое-то время, оказалось, что бедные -- это не опасные паразиты, нуждающиеся в уничтожении (как думали Мальтус и английские власти), а наоборот, полезные и даже необходимые члены общества. Экономическая ситуация изменилась: для дальнейшего процветания, Англия нуждалась в миллионах человекочасов дешевого, неквалифицированного (желательно детского) труда. Действие типичного романа Диккенса происходит посреди трущобы, жизни персонажей (в основном, детей) состоят из бесконечных унижений, но обездоленные персонажи полны нечеловеческого благородства, любви и христианского смирения. Нельзя думать, что у англичан неожиданно взыграла совесть. На самом деле Диккенс отвечал на конкретный социальный заказ, аналогичный заказу, полученному Мальтусом. Эксплуатация изгоев заменила их уничтожение -- при условии, разумеется, сохранения изгоями христианского смирения и любви к ближнему.

Это проливает определенный свет и на историю либерализма -- про-военные и мизантропские убеждения Мальтуса оказываются на проверку ничуть не менее людоедскими, чем гуманизм либералов.

Дарвин как теоретик выживания избранных рас

Oснователем евгеники стал близкий родственник Дарвина, английский психолог Фрэнсис Гэлтон (1822-1911). Евгеника, основанная на учении Дарвина, разрабатывает научные методы эволюционного развития человеческой расы, с целью поощрять размножение лучших особей и препятствовать размножению тех, кто похуже. Оценочные качества "хуже", "лучше" -- самое слабое место евгеники, хотя на практике любое общество, кроме либерального, имеет свой идеал человеческой натуры и старается ему следовать. Возражения против евгеники бывают двоякие. Во-первых, возражения онтологические -- креационизм полагает, что Творение есть незыблемая эманация Божества, а евгеника, покушаясь на Творение, совершает богохульство и подмену божественного произвола человеческим. Более серьезны возражения оценочные. Либерализм утверждает, что человеческое существо есть совокупность прав. Как субъекты этих прав, все люди равны, а любые оценочные критерии в духе "китайцы лучше белых", "длинноногие лучше коротконогих" или "умные лучше глупых" являются ересью или хуже того -- фашизмом. Окончательной победой либерализма и слившегося с ним протестантского фундаментализма (этот синтез известен как американизм) объясняется табуирование евгенической тематики в науке -- начиная с 1960-х, с евгеникой борются по всему миру, и искусственное вмешательство в человеческие генные структуры запрещено в большинстве стран мира.

Но так было не всегда. В 1904 году, в University College (Лондон) была основана кафедра евгеники; вслед за ней была основана Галтоновская Лаборатория Национальной Евгеники (1907). В 1910 году, аналогичное учреждение (Eugenics Record Office) было основано в США. Евгеника в то время виделась научным базисом для примитивного расизма, и именно поэтому не встречала никакого противодействия в среди религиозных фундаменталистов Америки. Принятые в 1920-х годах во многих американских штатах законы предусматривали кастрацию неполноценных и стерилизацию социальных девиантов. Аналогичные законы были приняты тогда же в скандинавских странах. В 1930-х, аналогичную евгеническую программу развернули нацисты в Германии. Энергичные меры по уничтожению гомосексуалистов и сумасшедших окончательно дискредитировали евгенику, хотя и после войны евгенические исследования продолжались в Мировой Федерации Душевного Здоровья, вице-председателем которой был Карл Юнг.

Бастионом евгенического видения был и остается современный феминизм. Движение за контроль над рождаемостью, возглавленное феминистками, никогда не было свободно от евгенических и мальтузианских подтекстов. Так, например, основательница Материнской Клиники Контроля над Рождаемостью, пропагандист и врач Мэри Стоупс (1880-1958) писала "низшие и худшие элементы общества производят неисчислимые десятки тысяч неполноценных младенцев, чем истощают ресурсы высших классов" (в оригинале: "a drain on the resources of the classes above them").

Другим аспектом социального дарвинизма были идеи Герберта Спенсера (1820-1903), английского философа, ученого, близкого друга и коллеги Дарвина. Спенсер исходил из тех же системных и буржуазных предпосылок, как Мальтус и Адам Смит, но видел общество не как совокупность индивидов (жрущих и форницирующих у Мальтуса покупающих и производящих у Адама Смита), а как цельный организм, в котором каждая группа несет важную и необходимую функцию. Нищим он в этой функции, впрочем, отказывал, и выступал (разумно, кстати) за отмену всех благотворительных служб и программ. В эволюции философии от Мальтуса к Спенсеру видна прежде всего эволюция английской экономики. От эксклюзивной системы, в которой чего-то значили лишь колониальные чиновники, колониальные солдаты и искусные мастеровые, капитализм превратился в инклюзивный мир, в котором все большее значение приобретал дешевый и неквалифицированный труд. Социальное неравенство теперь объяснялось не тем, что нищие гады размножаются когда по-хорошему надо бы их давить, а тем, что какие-то особи по рождению лучше прочих и заслуживают благ. По сути, конечно, так оно и есть.

Большая часть фразеологии, употребляемой современными социальными дарвинистами, изобретена Спенсером. Так, Спенсер первый написал о "выживании сильнейших" (survival of the fittest) и об Универсальном Законе природы -- существо, недостаточно энергичное для продолжения своего существования, должно умереть (the universal law of Nature - a law that a creature not energetic enough to maintain itself must die). Поскольку Универсальный Закон Природы настаивал на уничтожении нищих -- нищие, считал Спенсер, должны быть уничтожены, путем предоставления их самим себе. Весьма логичная позиция.

Многие идеи современного анархизма восходят Спенсеру и Прудону -- взгляды Спенсера, при всей их буржуазности, были умеренно-анархическими (его основная книга называлась Человек Против Государства).

Вслед за классическим (целиком буржуазным) социальным дарвинизмом, представленным евгеникой и учением Спенсера, появляется соц-дарвинизм анти-буржуазный и революционный. В этом контексте интересна история дарвинизма в России. Начиная с 1860-х, учение Дарвина стало своего рода религией российских нигилистов. Нигилисты были по складу личности пассионариями, пламенными мистиками и иррационалистами, и воспринимали дарвиновский материализм с тем же религиозным пылом, с которым шли на костер последователи Аввакума. Мизантропский (мальтузианский) аспект дарвинизма игнорировался в России начисто, а вместо этого интеллигенцией принимался органический (спенсеровский и прудоновский) взгляд на государственность, который предопределил победу социализма. Одновременно с этим, религиозная вера нигилистов в эволюцию привели к по сути религиозной бере в необходимость переустройства общества, что и определило неизбежность Революции.

Крещеный еврей Бергсон в России и за границей

Бергсон был еврей, обращенный в католичество.

Нобелевскую премию он получил в 1927 году за то, что он был блестящий стилист.

Религиозный и мистический аспект эволюционного учения лежит в центре поэтики русского акмеизма. Почти все акмеисты были последователями Бергсона, что можно, наверное, объяснить плохой совместимостью контекстов русской и французской культуры. Впрочем, Бергсоном дело не ограничивалось -- теория "адамизма" фашиста С. Городецкого основывалась на превосходстве природного, телесного первочеловека-Адама над серыми толпами современности. Да и сам Гумилев, с его истолкованием акмеизма как высшей точки духовных и физических сил, был законченным ницшеанцем и социальным дарвинистом. Интерес акмеистов к животной природе и доисторическим тварям не случаен, а встраивается в общую концепцию бергсонианского поклонения Эволюции. Своего рода вершиной бергсонианского элемента в акмеизме было стихотворение Гумилева Шестое Чувство.

     Прекрасно в нас влюбленное вино
     И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
     И женщина, которою дано,
     Сперва измучившись, нам насладиться.

     Но что нам делать с розовой зарей
     Над холодеющими небесами,
     Где тишина и неземной покой,
     Что делать нам с бессмертными стихами?

     Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
     Мгновение бежит неудержимо,
     И мы ломаем руки, но опять
     Осуждены идти всё мимо, мимо.

     Как мальчик, игры позабыв свои,
     Следит порой за девичьим купаньем,
     И, ничего не зная о любви,
     Всё ж мучится таинственным желаньем,

     Как некогда в разросшихся хвощах
     Ревела от сознания бессилья
     Тварь скользкая, почуя на плечах
     Еще не появившиеся крылья;

     Так, век за веком - скоро ли, Господь? -
     Под скальпелем природы и искусства,
     Кричит наш дух, изнемогает плоть,
     Рождая орган для шестого чувства.

Лев Гумилев, прирожденный евразиец, наследник и продолжатель дела Серебряного Века, развил простую социо-биологию акмеистов и мистических анархистов в нечто сложное, причудливое, но несомненно верное. Мистико-анархический концепт "нового Адама" перетек в восхищение степняками и викингами, здоровыми, смелыми, эволюционно превосходившими уничтоженные ими народы. Спенсеро-прудоновский идеал органического государства превратился в гумилевскую концепцию этноса как организма, который живет и умирает по сложным, но вполне постижимым законам. Шпенглеровская идея о расцвете и гибели культур как организмов превратилась в идею эволюции этносов, возникающих от небольшого племени пассионариев, проходящих стадию установления имперского строя и заканчивающих свои дни в апассионарном разложении наподобии Древнего Рима и современной Европы. Несомненно, учение Гумилева есть непревзойденная вершина теории социальной эволюции и социального дарвинизма. В дополнение к тупо-материалистическому подходу лишенных воображения англичан, Гумилев добавил к дарвиновскому уравнению новую, по сути мистическую силу -- пассионарность. В поздних работах Гумилев пытался, малоуспешно весьма, объяснить пассионарность воздействием космических лучей. На самом деле пассионарность -- это недостающий трансцендентный компонент в социал-дарвиновском учении, который объясняет невозможность рационально (в цифирках) объяснить развитие народов или построить разумную евгеническую программу. Социальный дарвинизм Гумилева, как и всякий вообще соц-дарвинизм -- это концепция прежде всего религиозная, но, в отличии от сомнительных исследований евгеники, осознавшая свою религиозную, трансцендентную природу.

Might!

Людоедский социал-дарвинизм Спенсера умер, не востребованный помягчавшими властями, а бергсонианство само по себе рассосалось в воздухе. Тем, что социал-дарвинизм до сих пор процветает и до сих пор опасен, человечество обязано неизвестному лицу, писавшему под псевдонимом Ragnar Redbeard (Рагнар Краснобородый).

Есть основания считать, что Рагнара Краснобородого звали Артур Десмонд -- Десмонд был краснобород, рыжеволос, и писал стихи, похожие на подписанные Рагнаром. Но и про Десмонда известно немногое. Он был уроженцем Новой Зеландии; родился Десмонд то ли в 1842, то ли в 1859 году. В Новой Зеландии Десмонд был революционером левого толка, редактировал газету Трибуна, организовывал профсоюзы и поддерживал Те Кооти, маорийского националиста. Десмонд уехал из Новой Зеландии в Австралию в 1892-м году, где стал прославленным австралийским поэтом и издавал разные радикальные газеты.

В 1895 году Десмонд уехал и из Австралии. Дальнейшая судьба его представляет предмет загадочных слухов. Якобы он взял с собой рукопись magnum opus Рагнара Краснобородого, изданную в Лондоне в 1986. Якобы он был Амброзом Бирсом или был тем рыжеволосым гринго, которого застрелили под видом Амброза Бирса в революционной Мексике. Якобы он жил в Чикаго и издавал журнал в Лондоне. Якобы он воевал за Палестину, и умер там, в 1919 или 1926-м году. Якобы Десмонда видели в Чикаго в 1927-м году, где он содержал книжный магазин.

Есть много сомнений касательно авторства книги "Might is Right" (Право Силы), но одно несомненно -- не написано еще книги более опасной и разрушительной. Это тем более удивительно, что Might is Right, изданная в 1896 году, представляет собой по сути сборник стихов на революционные темы.

Рагнар Краснобородый видит мир как театр военных действий -- война всех против каждого и каждого против всех. Естественный человек есть воин, и война управляет естественным бытием. Серые массы, проводящие существование вне действия этого прекрасного закона, не заслуживают снисхождения -- это рабы, автоматы. Свобода видится Рагнаром не как состояние, но как процесс, синонимичный войне.

Наградой воина служит выживание в потомстве; но даже и смерть в битве предпочтительнее жизни в рабстве.

Нет ничего опаснее лжи, поскольку нет будущего у народа, в чьем бытии угнездилась ложь. Ложь опасна, но стократ опаснее ложь, которую считают истиной. Необходимо огнем и мечом уничтожить изжившие свою полезность религии и доктрины, ибо они препятствуют выживанию народа. Самой опасной ложью почитается гуманизм. Равенство невозможно, а значит, идея равенства -- такая же ложь, как и все прочие. Основа бытия -- гносеологический расизм: если ложь укоренилась в теле народа, народ будет уничтожен.

Нет ничего прекраснее победы, и нет ничего позорнее слабости, униженности, подчинения.

"Might Is Right" заканчивается грандиозной пародией на Нагорную Проповедь:

"Благословенны неверящие, ибо их умы не устрашатся; Прокляты "божьи агнцы" ибо кровь их будет течь, белее снега"

"Благословенны мудрые и смелые, ибо они победят в сражении; Прокляты неприспособленные, ибо они будут по справедливости уничтожены."

"Благословен тот муж, чья рука скора в помощи другу; Прокляты организаторы благотворительности, ибо они разносят чуму."

"Трижды прокляты низкие, ибо их удел -- служить и страдать."

Социал-дарвинизм здесь и сейчас

Заряженная анти-системным духом выше головы, "Might is Right" недоступна в библиотеках и книжных магазинах. Первое послевоенное издание этой книги появилось в Америке, в полуподпольном издательстве Loompanics, которое специализируется на издании анархических брошюрок, Поваренной Книги Анархиста и подобных ей руководств по изготовлению наркотиков и взрывчатки. Предисловие написал Sid Parker -- известный американский анархист-штирнерианец и издатель журнала Ego. Немедленно, "Might is Right" сделалась библией нео-нацистов и сатанистов (анти-христианских и расистских заявлений там предостаточно).

Идеи социал-дарвинизма близки не только мракобесам. В развернувшейся по Америке дискуссии о моральности абортов (аборты были разрешены там только в 1973-м году) и наркотиков прогрессистами (сторонниками абортов и наркотиков) используются социал-дарвиновские лозунги (пусть неполноценные уроды занимаются само-геноцидом через аборты и наркотики -- нам от этого будет легче). Им противостоит союз всех системных сил (протестантов религиозных фундаменталистов и розовых либералов) в поддержку драконовских мер против наркотиков под лозунгами гуманизма.

Другое издание Might is Right сделано Антоном ЛаВеем, основателем Церкви Сатаны. ЛаВей -- человек сугубо секулярный, и, по собственному признанию, не веривший в объективное существование дьявола -- был убежденным последователем социал-дарвинизма; сатанизм ЛаВея по сути весь сводится к повторению тезисов Рагнара Краснобородого.

Главный на данный момент теоретик и практик социал-дарвинизма -- сатанист, нео-нацист и революционер Бойд Райс, близкий соратник Антона ЛаВея. Церковь Сатаны сейчас -- сугубо коммерческая организация, которая возглавляется Советом Девяти; перед смертью ЛаВея считалось, что Райс займет его место. Бойд Райс -- гениальный музыкант, выступающий под псевдонимом NON; один из его лучших альбомов -- Might! -- написан на стихи Рагнара Краснобородого. Райс объясняет необходимость записи этого альбома так: с детства он был социальным дарвинистом, и, когда в зрелом возрасте прочел "Might is Right", поразился тому, насколько близки его мыслям (вплоть до текстуальных совпадений) заключения Рагнара Краснобородого. После этого Райс много лет пытался избавиться от стучащих в мозгу строчек Рагнара, и, не будучи способен избавиться, положил его (и свои) мысли на музыку.

В отличие от атеиста ЛаВея, Райс религиозен, и поклоняется весьма причудливому божеству, выведенному под именем Абраксас в стихах Карла Юнга. В Абраксасе нашла свое трансцендентное воплощение философия социал-дарвинизма.

ЖЕСТОКОСТЬ НЕБА

По ночам, мертвые стоят вдоль стен, и плачут: "Мы должны знать о Боге. Где же Бог? Или Бог умер?" Бог не умер. Воистину, Бог живет. Есть один Бог, которого вы не знаете, и человечество забыло его. Назовем Бога именем его: Абраксас. Абраксас стоит над Солнцем и стоит над Дьяволом. Невероятное вероятие, несущная сущность. Непросто узнать о божестве Абраксас; его мощь величайшая, ибо человек не узнает ее. В Солнце человек находит абсолютное добро, в Дьяволе абсолютное зло -- в Абраксасе: жизнь. Абраксас есть солнце, и Абраксас же -- вытягивающее бесконечно горло пустоты. Абраксас имеет двойную мощь, но не видите вы ее, ибо в ваших глазах -- война погибших противоположностей. Ибо Солнцебог говорит о жизни, а Дьявол говорит о смерти, но Абраксас говорит забытые слова жизни и смерти теми же самыми устами. Абраксас говорит о правде и о лжи, о добре и о зле, о свете и о тьме -- в одном и том же слове, в одном и том же движении. Так почему же ужасен Абраксас? Абраксас прекрасен, как лев, безжалостно опрокинувший свою добычу. Он -- обилие, в поисках единения с пустотою. Он -- любовь, и он же -- убийство любви. Он -- самый яркий свет дня и он же -- темная ночь безумия. Бог населяет регионы солнца, и Дьявол населяет регионы тьмы, но то, что Бог приносит из света, Дьявол вытягивает во тьму ночи. Абраксас есть мир; он приходит, и он уходит. На каждое движение Солнцебога, Дьявол наложит свое проклятие. Все подарки Солнцебога будут воистину даром Дьявола. Все созданное Солнцебогом -- придает истинной власти Дьяволу. Это ли -- ужасный Абраксас? Это восторг земли и это жестокость неба. Где нет вопрошающего, там нет и ответа -- лишь пустыми глазницами смотрит небо, и чавкает тьма.

Миша Вербицкий