Тао Ю, проведший немало времени в горах на самом юге провинции Цзинь, утверждает, что Лу Ши навещал его в хижине, говорил с ним и рассказал ему несколько историй, хотя еще чаще, в образе зверя, оставался снаружи и рылся в зернохранилище, создавая большой шум.
Тао Ю, в свою очередь, передал своим ученикам то, что услышал от рассеянного духа Лу Ши. В разные эпохи его слова были записаны, и таким образом получилось много подходящих один другому стихов, толковавшихся впоследствии то так, то эдак. Мы же, стремясь избежать путаницы, тем более, что она неизменно сопутствовала Лу Ши, где бы и кому бы он ни являлся, предпочитаем простой рассказ.
Ли Цзяо, как говорят, полюбил Яо Тунга, но запретил ему прикасаться к самодельному инструменту. Сам Ли Цзяо был человек знающий, но небогатый, промышлявший в молодости рисованием портретов чьих-либо покойных предков за деньги. Все, что ему удавалось скопить таким образом, Ли Цзяо тратил, покупая старинные музыкальные инструменты работы признанных мастеров.
Рисовальщики мертвых, как известно, проводят за своим занятием много часов подряд, так что лучшим из них, даже оставившим этот труд, до самой смерти не удается вытрясти из ушей скрип кисти по жесткой палитре. Так и Ли Цзяо хорошо различал чистые громкие звуки, а прочее для него заглушал посторонний шум.
К странностям, отличавшим Ли Цзяо, обыкновенно относят вот что: он полагал, что у старинных инструментов есть душа, и будто бы самое опасное дело для смертного --- к ней прикасаться. Яо Тунг, однако, доверял не всем суждениям Ли Цзяо, и втайне искал путей нарушить его запрет. Музыкальные инструменты он, по прошествии времени, стал делать заново, из самых неподходящих материалов. Но в ту пору в нем уже поселилась тоска по чужой душе, и Яо Тунг занимался своим ремеслом не для того, чтобы обрести знание, а как бы в насмешку.
Когда Ли Цзяо умер, на улицах города раздавали угощение, рис и фрукты. Огромные воробьиные стаи слетелись со всех окраин и спорили из-за еды, так что в их голосах некоторым слышалась музыка Ли Цзяо, растерзанная на части. Насмешливый Яо Тунг, чтобы не утопить сердце в печали, вынес свои инструменты и стал играть музыку для городских воробьев, а его товарищи, проходившие мимо, вставали рядом и пели куплеты. И странное дело: многие птицы оставили пищу, окружили Яо Тунга с друзьями и подняли крик, причем иные не только не боялись отгонявших их рук, но даже садились людям на головы.
С той самой поры, стоило Яо Тунгу выйти из дома, его окружала стайка городских воробьев, так что он взял в привычку носить с собою мешочек с зерном. Около дюжины птиц сопровождало его в путешествиях, а иной раз по дороге присоединялись и новые.
Так и случилось, что Лу Ши, обитавший тогда высоко в горах и, по словам Тао Ю, от скуки забавлявшийся людоедством, услышал странное дорожное пение. Лу Ши удивился и поскорее спустился к подножью, чтобы узнать, в чем дело. Вначале, обнаружив, что в его владениях завелись воробьи, Лу Ши пришел в ярость: он не любил мелких городских животных и птиц, находя их непригодными для еды. Все же его одолевало любопытство, и Лу Ши подошел ближе, прячась за колючими ветками. То, что он увидел, до такой степени его заинтересовало, что Лу Ши решил применить свое искусство и сам принял облик небольшого серого воробья.
Тао Ю, раздосадованный тем, что Лу Ши в образе полевой белки испортил ему несколько мешков зерна, доходя до этого места в своей истории, прибавлял, что хорошего певчего воробья прожорливый дух изобразить не мог; во всяком случае, он, Тао Ю, никогда не поверит в эту способность Лу Ши. В самом деле, известно, что певица И Гу, умевшая говорить одновременно многими голосами, пугала своего сына Вана Ли голосом Лу Ши, чтобы он вырос храбрым. К тому же, единственный крылатый зверь "ши" из книг провинции Цзинь хоть и похож оперением на воробья, но сзади имеет тонкий свиной хвост, слегка закрученный вбок.
Сам Лу Ши, однако же, определенно утверждает, будто в образе городского воробья он взлетел с земли и незаметно присоединился к провожатым Яо Тунга. Неожиданно Яо Тунг положил дорожный мешок на землю и заиграл на музыкальном инструменте ци собственного изобретения, напоминавшем камышовую дудку, а еще точнее --- свирель. Воробьи, которые сидели у него на голове и плечах, взлетели в воздух и принялись по-своему петь, а Лу Ши, впервые услышавший пение городских птиц, растерялся и до заката не замечал течения времени. И только когда солнце на западе стало красным, Лу Ши очнулся и понял, что Яо Тунг давно закончил игру.
Яо Тунг шел в сторону холмов, видимо, уже собираясь поворачивать обратно в город, а воробьи, как и раньше, сидели у него на голове и плечах. Их было так много, что для самого Лу Ши не нашлось места передохнуть. Проклиная свое любопытство, дух в образе небольшой птицы полетел прочь, в то время как настоящие воробьи насмешливо кричали ему вслед.
Вернувшись домой, Лу Ши увидел на пороге змею и поспешил было принять свой истинный облик, как вдруг обнаружил, что совершенно забыл, как это делается. Покружив у входа, Лу Ши понял, что силы его оставляют, и поспешил вниз, к подошве горы, туда, где начинались заросли колючего кустарника.
В таком непривычном для себя виде Лу Ши скитался по окрестностям много дней, и несколько раз едва не стал добычей диких зверей. Все еще не зная, как ему быть, он навестил своего родственника Лао Фу, служившего хранителем источника Юй. Выслушав рассказ Лу Ши, веселый Лао Фу от души посмеялся и посоветовал легкомысленному духу, раз уж тот выбрал судьбу воробья, лететь в город и поселиться там. Лу Ши возразил, что не может так поступить, так как опасается кровожадных котов на улицах. Между тем, солнце уже садилось на западе, и Лу Ши должен был снова искать приюта в колючих кустах.
В конце концов, не видя иного выхода, Лу Ши разыскал плод ядовитого растения Цзе и с большим трудом проглотил его целиком. Настоящий воробей отравился бы и издох, но Лу Ши все-таки был духом, и потому отделался расстройством желудка. Это испытание возвратило ему былое искусство, но с тех пор Лу Ши стал осторожен и никогда больше не превращался в городских птиц.
Это рассказ о том, как Лу Ши, блуждая по степи в обличьи зверя, влюбился в красную лисицу, принадлежавшую человеку по имени Чжао Шэнь. Эта лисица, хоть и была ручная, охотилась сама и не нуждалась в том, чтобы хозяин ее кормил. В случае надобности она могла бежать так же быстро, как пламя, при хорошем ветре, в сухую погоду бежит по траве. Лу Ши несколько раз пытался ее догнать, но отставал, не одолев бегом и тысячи цзи.
Лу Ши, даже в образе зверя, не слишком доверял своему обонянию. Блуждая по степи, он следил за шевелением мертвого воздуха, который выходит из легких и рождается в изобилии от пожара, и таким образом разыскал дом Чжао Шэня. Лисица уходила из этого дома рано, но к вечеру возвращалась. Встречая ее на пороге, домочадцы вспоминали о том, что красный огонь уже спустился с небес.
Дом Чжао Шэня был выстроен особенным образом. Издали он казался высоким курганом, и во всякое время суток отбрасывал длинную черную тень. Путник, приблизившийся к нему на двести шагов, видел перед собой невзрачную лачугу с кривым узким окном, затянутым паутиной. Если он все-таки решался войти, то дом Чжао Шэня принимал для него самый обыкновенный вид, так что гость мог подняться на крыльцо без страха продавить ногой ступени из дерева. А внутри было темно и прохладно; днем и ночью там горела бронзовая лампа, изображавшая круглое гнездо мелких крылатых духов огня. По стенам висели большие украшения из серебра, так что свет лампы, тускло отражаясь от их поверхности, то и дело перебегал с одного на другое. Это было очень красиво. Изнутри дома, однако, нельзя было увидеть ни одного окна.
Лу Ши нашел дом Чжао Шэня поздним вечером и бродил вокруг него до первых звезд, рассматривая следы. Это было возможно потому, что Лу Ши хорошо видел в темноте. Месяц в ту ночь был совсем тонкий, а тень от дома Чжао Шэня, длинная и черная, выделялась ясно. Но эта тень была слишком похожа на призрак, да и лежала она поперек лунного света, не желая сообразовываться с порядком, заведенным природой. Увидев это, Лу Ши задержался у самого порога, принял облик немолодого студента и зашел в дом.
В доме Чжао Шэня по вечерам собирались призраки. Гости эти, с разрешения Чжао Шэня, разводили в очаге небесный огонь, а иногда пели и плясали под музыку, отбрасывая по кругу длинные и черные тени. Инструменты висели здесь же, на стенах, но тех, кто играл на них, обычно не было видно. Красная лисица танцевала вместе со всеми: ее задние лапы в это время вытягивались наподобие человеческих ног, и к тому же она приобретала способность издавать удивительные звуки, широко разевая длинную пасть.
Заметив Лу Ши, ожидавшего на пороге, Чжао Шэнь приветствовал его по установленному порядку и пригласил войти в дом. Усевшись друг напротив друга, гость и хозяин заговорили о духах и призраках, причем оба показали себя знающими людьми. Лу Ши отведал всех угощений, попробовал напитки, а потом сказал стих:
Разве позволишь огню
Выйти из глиняной плошки в глухую ночь?
Призраки притихли, смущенные дерзостью гостя-студента, а красная лисица Чжао Шэня опустилась на четыре лапы и стала махать хвостом.
Чжао Шэнь и сам от неожиданности несколько увеличился в размерах, и лицо его еле заметно вытянулось, но в остальном он сумел удержаться от перемен. Духи огня, пролетавшие неподалеку, опустились на верхние части кургана и принялись шептаться между собой.
Лу Ши, видя, что хозяин не собирается отвечать, продолжил сам:
Кошка, поймавшая птицу,
Больше не даст ей взлететь.
При этих словах духи, населявшие комнаты в доме, подняли нестерпимый гвалт: вероятно, последний стих Лу Ши по той или иной причине вызвал их раздражение. Красная же лисица замерла и не шевелилась, как если бы она выслеживала съедобную дичь.
Когда, наконец, заговорил Чжао Шэнь, наступила тишина: духи замерли на своих местах, а отражения лампы прекратили беспорядочное мелькание по поверхности настенного серебра. Чжао Шэнь отвечал гостю так:
--- Я не стану продолжать твоих стихов, потому что ты не слишком силен в поэзии. Но ты пришел ко мне в образе студента, и как таковой должен знать, что из всех видов огня только небесный способен зажигать мысли; он же опаляет сердце в том случае, если за ним плохо следят. Обыкновенный огонь, пылающий в очаге, есть не что иное, как отражение огня небесного, измененное неустойчивой природой земли.
Ни одно зеркало не удержит взгляда; рано или поздно отражение блекнет, а глаза обращаются к другим зеркалам.
Я мог бы отпустить этот огонь, но тогда тем, кого ты здесь видишь, было бы негде собираться по вечерам --- а я привык оказывать гостеприимство духам и призракам. Изучившие правила отражения выращивают небесный огонь, как дерево, осторожно питая его изнутри; но стоит лишь слегка отступить от заведенного распорядка, и можно сильно обжечься или устроить большой пожар.
Теперь ты сам видишь, --- сказал Чжао Шэнь, --- что передать его тебе решительно невозможно.
Лу Ши отвечал:
--- Я хотел бы уйти.
--- Попробуй, --- возразил Чжао Шэнь, --- если она отпустит тебя.
Лу Ши поник головой и отправился к выходу. Однако, услышав за спиной мягкое скрежетание и звон металлических крыльев, он рассердился, оставил облик удрученного любовью студента и превратился в большого зверя. Говорят, что младшие духи огня от рождения немного трусливы; так или иначе, превращение Лу Ши поставило их в тупик, и они не стали его преследовать.
До рассвета Лу Ши бежал по степи и боролся со своей тенью, настойчиво падавшей поперек лунного света. Когда же звезды исчезли, а небо из темно-синего стало бледным, Лу Ши остановился перевести дух и присел на задние лапы. Степные волки, обитавшие поблизости, вышли к нему, причем многие наморщили нос, а сам Лу Ши завыл, обращаясь к ним и стараясь поведать о том, какой он большой зверь и как ему не везет. Тем временем поднялся ветер и взъерошил все холки, но Лу Ши выл, ничего не замечая, а степные волки помогали ему изо всех сил.
Первые лучи солнца вскоре обогнули линию горизонта; у края неба показалась тонкая красная полоса, слегка обжигавшая взгляд. Лу Ши, успевший позабыть, как он еще накануне представлялся студентом, прикрыл веки --- и тут же увидел, как луч, пришедший издалека, рассыпался на сотни красных лисиц.
Души у них, быть может, и не было, зато каждая из лисиц имела весьма язвительный вид.
Юля Фридман.
yulya@thelema.dnttm.rssi.ru
