Азов, Павел

Азов, Павел

Ах я бедный, ах я несчастный,
ах, какой я талантливый ночью на кухне сижу!
За окном гудит вовсю ненастье,
я сижу, вовсю тра-ля грущу.

Ах я бедный, ах я глупый Немиров!
Ах, не любят меня девчонки!
И позорным сижу я чувырлом
в половине четвертого ночи

И сижу я, и думаю думу,
и бычочков курю понасобранных, --
а такой ведь красивый! И умный!
Отчего и печально особенно!

А на улицу выйдешь с утра --
за бычками в соседний подъезд --
на блядь улицу выйдешь --
там на! Ни хера себе! Там уже снег!

Там такое ни серо ни белое,
а такое как соляризованное,
и как тут всё понятно вдруг сделается,
Как вдруг сделается так просторно,

И такая начнется как жалость,
и такая как сильная жисть,
что одна радость, все ж значьт осталось:
стишочек порой сочинить.

Стихотворение принадлежит перу тюменского автора стихотворений М.Немирова. Оно имеет некоторое отношение к нижеописываемому видному персонажу тюменской жизни последних 15 лет П.Азову, далее будет объяснено, каким образом. Что касается непосредственно Павла Георгиевича Азова, самый сжатый очерк его жизни и судьбы в настоящее время представляется следующим.

1.

На свет А. появляется видимо, в 1961 году, при этом в далекой солнечной Керчи, в ней же проходит его детство, отрочество и юность.

2.

Лето 1979 -- Павел Азов приезжает в город Тюмень, обучаться в местном Государственном Университете английскому языку на факультете романо-германской филологии, РГФ.

Тем, кто удивится, чего это его в такую даль понесло, могу сообщить, что, например, упоминающиеся далее М.Немиров приезжает поступать в Тюменский университет примерно в это же время из города Ростова-на-Дону; Е.Федотов -- из Одессы; А. Струков -- из Набережных Челнов; В.Брунов -- из Одессы.

Причина этого очень проста: город Тюмень в это время является настолько глухой глухоманью, такая невинность царит в головах его обитателей, что любой человек с улицы может прийти в здешний университет, сдать вступительные экзамены и, сдав их -- начать учиться.

В более продвинутых в цивилизационном отношении культурных центрах СССР, и особенно его южной части, для поступления в университет, и на гуманитарный факультет в особенности, требуется также и определенная степень знакомства его родителей с членами приемной комиссии, или умение их подносить подношения этим членам, или некая определенная национальная принадлежность; и проч.

Время знакомства автора этих строк с П.Азовым, -- осень 1981.

В 1981 году вид его и манеры является уже примерно абсолютно такими, как сейчас: больше всего он похож на классического французского буржуа второй половины XIX века, времён belle epoque. Он хорошего роста (1 м 85 см), он кудряв, он румян, он обладает брюшком, глаза его изумрудны и бросают искры, усы и бородка кучерявы. Голос его громок и самоуверен, в обществе он светск и оживлен, он именно что жуир и даже бонвиван. Еще он эстет: любитель и собиратель книг, например, Кузмина и Анненского, альбомов Сомова, Бакста, Добужинского, и даже Росетти и У.Морриса. Кстати, и представить себя внешность П.Азова с особой степенью наглядности проще всего, вспомнив известный карандашный портрет Дягилева работы все того же Добужинского: очень похоже.

Чтобы представить себе, сколь в городе Тюмени тех времён уже одно знание этих фамилий есть --- ---, а уж способность на глаз отличить Моне от Писарро --- ---

Вот, для сравнения, типичный диалог тех времён, наглядно характеризующий общекультурную, так сказать, среду, в которой происходит, так сказать тюменская суровая жизнь первой половины 1980-х.

Разговор имеет место в так называемом ``Аглицком клубе'' -- курилке в тупичке у мужского сортира на третьем этаже университета.

-- Ты Паху Азова не видел сегодня? -- спрашивают юноша А. юношу Б.

-- Паху? Нет. А зачем он тебе? -- отвечает Б.

-- Да он хвастался, у него ``Джудас Прист'' (такая рок-группа -- С.А.) 1977-го года есть, хочу взять послушать.

-- Ха! ``Джудас Прист''! Он его на альбом какого-то художника махнул! Знаешь, который, всё криво рисует. Гоген, что ли -- есть такой?

Диалог происходит весной 1984-го года, подлинное имя и характеристики юноши А. нам не важны, а вот юноша Б. -- се есть Александр Дрожащих, студент 5-го курса того же факультета РГФ, никак не двоечник, а совсем наоборот: несколько лет спустя он начнет успешно преподавать на родном факультете какую-то из всё тех же романо-германских дисциплин.

4.

Важным событием культурной и идейной жизни города Тюмени осени 1982-го года была развернувшаяся в ``Аглицком клубе'' полемика между поклонниками группы ``Куин'' и приверженцами только-только дошедшей до города Тюмени так называемой ``музыки британской новой волны'' : '' Клэш'', ``Джэм'', ``Софт Селл'' и так далее.

Собираясь на переменках в упомянутом тупичке у мужского сортира, университетские юноши активно меж собой дискутировали:

-- Да что твои квины? Говно! -- аргументировал свою точку зрения один.

-- Кто говно? Квины говно?!! Это твои волновики говно, а квины -- крутота! -- парировал второй.

-- Фиг там! Волновики -- вот это правда, кто крутота, а квины -- действительно говно! -- подводил итог дискуссии третий.

Из устной формы полемика вскоре перешла в письменную: на ``стене демократии''( внутренней двери первой от входа сортирной кабинки) появилось следующее стихотворение, уличающее как саму группу ``Куин'', так и её любителей во главе с как раз описываемым нами сейчас П.Азовым:

Фредди Меркюри из Квина --
оголтелая скотина.

Гордон Дикон, ихний бас --
проклятущий пидарас.

Их поклонник Паха Азов --
он и то, и это сразу.

Не сказать, чтобы стихотворение являло из себя шедевр, тем более, что, ради рифмы, педерастия была приписана вместо Меркюри совершенно неповинному в ней Дикону, однако вкусы тогдашних учащихся тюменского госуниверситета являлись весьма невзыскательными, поэтому стихотворение имело успех, и сердца куинофилов требовали сатисфакции.

И сатисфакция была осуществлена, на следующий же день, и тоже в стихотворном виде: рядом с шестью процитированными строчками появилось стихотворение П. Азова, который и был вождем любителей творчества группы ``Куин''.

Стихотворение содержало в себе строк так наверное, тридцать и всячески разоблачало М.Немирова, которого П.Азов считал вождем сторонников ``новой волны''.

Начиналось оно так:

Ах ты глупый, ах ты глупый Немиров,
Не любят тебя девчонки,
Вот и злобу таишь ты на Квина
И писюн свой позорный ты дрочишь.

Победа, однако, осталась за волновиками.

Решающий удар был нанесен Е.Федотовым (см.), подведшем итог дискуссии следующим стихотворением, вот о котором как раз именно, что можно смело утверждать, что он является скромным и маленьким, но несомненным шедевром сатирической поэзии:

Прочти, и даже дважды,
что пишет сей кретин.
Так сочиняет каждый,
кто слышал группу ``Квин''.

Дополнительным поводом для ликования любителей музыки нехитрой и энергичной стал факт обнаружения на следующий день красного и сердитого Ахи Пазова, старательно выскребающего пятнадцатикопеечной монетой указанные строки.

Се было равносильно безоговорочной капитуляции: деньгой выскребать то, что написано топором!

Тем более, что и главарями любителей был вовсе не М.Немиров, как это представлялось П.Азову, а А.Струков и Ю.Шаповалов.

Взаимная неприязнь двух указанных группировок имела, конечно, на самом деле значительно более глубокие основания, нежели любовь к разным рок-исполнителям.

На самом деле, ``Куин'' и ``волна'' символизировали собой две противоборствующие эстетики: любителям группы ``Куин'' образца 1982 года главной эстетической характеристикой некоего объекта представлялось, чтобы он был ``фирменным'': одежда -- фирмы ``Вранглер''; проигрыватель грампластинок -- ``Техникс''; книга --``Подписка'' (или еще ``Мастер и Маргарита'' -- трудно достать!); музыка -- как уже сказано, ``Куин'', а также ``Йес'', ``Эмерсон'', ``Генезис'' и Рик Уэйкман -- серьезная музыка, классика, они с королевским лондонским оркестром выступали! Нужно сказать, в начале 1980-х се было господствующим образом мысли среднего советского человека.

Вторые же, любители музыки минималистской направленности и неопримитивистской направленности, тоже, конечно, были пижоны, модники и снобы, но более продвинутые: они полагали, что любовь ко всему шикарному и заграничному есть дурной тон и следствие (и символ) провинциализма, а самый шик как раз в противоположном -- всё шикарное и дорогое не ставить ни в грош, а любить наоборот, в искусстве -- всё элементарное и простое как мычание, а в жизни -- надевать на себя из принципа первое, что подвернется под руку: бархатный пиджак -- так бархатный пиджак, штаны сварщика -- пусть будет так, трусы женские -- еще отличней, ибо неправильней!

Правы, конечно, были последние: уж если любить шикарное, то, конечно, не джинсы ``Вранглер'' и группу ``Генезис''. Уж тогда любить нужно Рахманинова с Донной Каран. Про женские же трусы -- вовсе не для красного словца, а именно так и было: упоминавшийся М.Немиров регулярно поражал окружающих, обнаруживавших на нём -- чему он всячески способствовал, то и дело расстегивая штаны, чтобы якобы заправить в них свитер -- женские трусы в кружавчиках, позаимствованных им у какой-либо из своих подружек.

А эти две эстетики, в свою очередь, символизировали два противоположных типа ожиданий от жизни: одни сознательно и целенаправленно стремились стать инструкторами райкома КПСС или чем-то вроде, и в дальнейшем спокойно вести спокойную жизнь руководящего работника среднего звена; вторые же именно вот этого для себя ни за что не желали, а хотели -- трудно сказать, чего именно, но такого, чтобы ни в сказке сказать ни пером описать, но чтобы это было сплошной и тотальный перманентный фейерверк и восторг.

Так что когда удивляются нынче, и чего это не жилось спокойно Блоку, например или там Малевичу, чего они кинулись приветствовать большевиков и прочие безобразия -- что же, я это понимаю. В смягченной, слава Богу, форме, я и сам примерно такое пережил: предреволюционный угар: ощущение что вот, вот, вот еще одно усилие, и -- наступит такое, которому не будет конца.

Сходились эти две группы тюменских личностей, лишь в одном: и те, и другие противоположную сторону искренне презирали, считая козлами, дураками и ничтожнейшими личностями.

Восемь лет спустя вышеприведенная история имела следующее довольно неожиданное завершение: осенью 1990-го года, проживая уже в Москве, М.Немирову вдруг вспомнилось вышеупомянутое стихотворение П.Азова, и, отталкиваясь от него, в его голове вдруг раз -- и сочинилось одно из самых известных его стихотворений, то самое, которое и приведено в начале сообщения.

5.

Вот мнение Азова П. о ситуации в советском футболе по его состоянию на осень 1984-го года.

Мнение было высказано в ноябре 1984-го года во время просмотра матча на Кубок УЕФА ``Спартак'' (Москва) -- ``Астон Вилла'' (Англия).

Высказано оно было в комнатенке на улице Геологоразведчиков, в которой П.Азов многие годы (1981-86) проживал, снимая её у бабки, которая владела квартирой из двух комнат, в одной из комнат которой и жила она сама бабка, а во второй -- П.Азов с женою за 25 рублей в месяц.

Автор этих строк, практически никогда в жизни не имевший собственного телевизора, специально на просмотр матча был приглашен.

Просмотр сопровождался постоянными возмущенными возгласами П.Азова, то и дело восклицавшего:

-- Козлина! Куда ты полез! Бить надо! Мудачины! Долбоебы!

Азову П. активно не нравилась манера игры советских футболистов, которая, по его мнению, являлась следствием их беспросветной глупости.

Ибо правильная и безошибочная стратегия игры является элементарной, и то, что советские мастера кожаного мяча все никак не в силах до нее додуматься -- это есть самое наглядное подтверждение их беспросветного идиотизма.

Стратегия такова, говорил Павел Азов:

-- Получил мяч -- и сразу вперед!

-- Одного -- раз -- обвел, второго -- хоп -- обвел, третий -- его уложил финтом; вратарь? в дальний от него угол -- банка!

-- Три раза так повторил-- сливай свет, туши воду, игра сделана.

Так говорил Павел Азов.

-- Да, Паша, тебя бы сейчас на поле, ты бы им дал копоти! -- иронизировал автор этих строк

-- Конечно бы дал! -- убежденно отвечал А. -- Плати мне такие деньжищи, какие им платят -- уж точно бы дал!

-- Что ж ты не пошел в футболисты? -- продолжал ехидничать я. -- Платили бы!

-- Так туда же хер устроишься! -- возмущенно всзыркнул изумрудными глазами П. Азов. -- Там же всё по блату уж тысячу лет всё схвачено!

6.

1984, совсем поздняя осень: П.Азов, закончивший к тому времени университет, отправляется на службу в ряды Советской армии. Тюменский университет не имеет военной кафедры, поэтому всем его выпускникам положено отслужить полтора года рядовыми. Советы автора этих строк, даваемые Пахе, каким образом ему лучше ``закосить'', то есть, симулируя какое-либо из заболеваний, избежать службы, отвергаются Азовым без разговоров.

-- Это вам, безумцам осумасшедшевшим, все равно, -- объясняет он свое решение. -- А я о будущем думаю: кто в армии не служил -- того не продвигают. А уж кто, как вы, по психиатрической статье не служил, ну, тут уж точно выше старшего помощника младшего заместителя никогда не подняться!

Перед уходом на службу Азов, согласно принятой тогда весьма разумной практике заурожаивает жену свою Елену: солдат спит -- урожай зреет -- к возвращению он уже отец семейства.

Служит Павел Азов где-то в Узбекистане под Самаркандом.

Сразу по прибытию в часть ему удается выяснить, что какой-то из командиров заочно учится в какой-то из военной академий. Поэтому все время службы П.Азов персонально обитает в Красном уголке, где у него персональное местожительство, пишет за этого командира курсовые и контрольные по всем предметам, и даже по два раз в год ездит с ним в Москву на месяц на сессию.

Нужно заметить, что последний раз с синусами, косинусами, производными, первообразами и всем прочим этого рода Павел Азов сталкивался в школе, причем имел по ним тройку. Для успешного написания контрольных, пришлось ему не только снова, и теперь уже по-настоящему и притом в рекордно сжатые сроки, выучить все это, но еще и дифференциальный анализ, и сопротивление материалов, и все прочее, что только не изучают в технических вызах.

-- А что делать? -- говорил Азов. -- Я бы и китайский язык бы, нужно было бы, за месяц бы выучил, лишь бы в казарме с дедами не обитать, да по плацу строем с песней не маршировать.

7.

В 1987-90 годах центром культурно-интеллектуальной жизни г.Тюмени является квартира Шаповалова Ю., гостеприимный хозяин которой постоянно содержит у себя в качестве приживалов всевозможных бездомных в принципе или бездомных по причине своей временной приезжести деятелей авангардных искусств -- Струкова А., Немирова М., Рок-н-Ролла Н., Летова Е., Дягилеву Я., Салаватову Г., и проч., и проч., предоставляя им стол и кров на недели и месяцы; с утра до вечера и с вечера опять до утра на просторной шаповаловой кухне, доставшейся ему от отца, некогда бывшего Первым секретарем тюменского горкома КПСС, сидят люди, выпивая всевозможные напитки, обсуждая насущные вопросы бытовой, религиозной, политической, художественной и прочих жизней города и мира; частым вечерним посетителем здешнего, скажем так, салона, является и Азов П. Он в это время состоит на службе в качестве редактора многотиражки МЖК, и находится в состоянии неудовлетворенности бытием: перспективы продвинуться дальше мелкого начальника мелкой газетенки вдруг оказываются крайне проблематичными.

В один из вечеров осени тех лет он приходит к Ю.Шаповалову, имея в руке полторы бутылки водки, а на лице -- выражение тотального неудовольствия явлениями жизни во всех её проявлениях; выставив бутылки на стол, посадив себя самоего на стул, Азов П. сумрачно оглядывает потрепанных, измученных непосильным ежедневным пьянством и думами Шаповалова Ю. и его приживалов, после чего сумрачно восклицает:

-- Господи, с кем же я общаюсь! Какие ремки! Да увидь вас те, откуда я сейчас пришел, они бы меня на порог больше не пустили!

-- Ну, так и не общайся! -- резонно отвечает ему хозяин дома, радостно расхаживая вокруг стола с бутылками и потирая руки в предвкушении, -- Пиздуй! Тебя никто не звал, ты сам пришел.

-- Ага! Пиздуй! А водку -- вам оставить?

-- Да и водку свою забери: Кеша звонил, он одеколон несет, через десять минут будет!

-- Да, пиздуй, -- после некоторого раздумья мрачно сверкнул обиженными, слегка выпуклыми, глазами Азов П. -- А о Добужинском -- с кем тогда попиздеть?

Если кто не знает, кто такие ``ремки'', объясняю -- ремки, они же ``реможники'' -- тюменское диалектное слово, обозначающее людей, внешний вид которых примерно подобен внешнему виду бомжей.

8.

1988, весна.

Павел Азов выходит-таки на международные просторы!

Он посещает город Париж с дружественным визитом.

Вот как это осуществляется.

В середине 1980-х годов на романо-германском факультете Тюменском университета начинает происходить новое культурное веяние. Французский язык здесь начинают преподавать настоящие французы из настоящей Франции!

Во Франции существует воинская обязанность -- все личности мужского пола там обязаны служить в армии, в том числе и специалисты-филологи по окончанию университетов.

Но там существует и альтернативная служба: кто в армии по каким-либо причинам служить не хочет, тот проходит ее, причем по специальности. Выпускников филфаков, например, посылают преподавать французский язык в какой-нибудь Сенегал или Западную Сахару. И вот ректору Тюменского университета Куцеву Г.Ф. каким-то неизвестным мне образом удается заключить с французскими властями соглашение, чтобы они приравняли Тюмень к Верхней Вольте и Берегу Слоновой Кости, и присылали этих альтернативщиков и сюда.

Их и присылают: по одному человеку примерно двадцатидвухлетнего возраста ежегодно и сроком на год. Осенью 1986 года коммуникабельный и светский Азов П. сдруживается с одним из них, а те затем его как бы передают по эстафете всем новоприбывающим -- он как бы становится официальным тюменским другом французского народа. В начале 1988 года дружба с французами дает плоды. Они ему присылают приглашение посетить их страну с дружественным визитом -- Азов П. отнюдь не отказывается.

9.

1989, осень: Азов П. возвращается в очередной раз из города Парижа, и мозг его наполнен следующей идеей: нужно организовать в Тюмени политическую организацию борьбы, и проводить митинги и всякое тому подобное.

-- Это еще зачем?!! -- приходят в изумление те, к кому он обращается с этим предложением -- люди, сидящие на кухне Шаповалова Ю. и пьющие водку. Оказывается, вот зачем.

Оказывается, Азов П. посетил в Париже то ли НТС, то ли редакцию ``Русской Мысли'', то ли еще какой-то из центров борьбы за свободу, и был принят там со всей задушевностью, и снабжен мешком всевозможной тамиздатской литературы, от собрания сочинений Солженицына до ``Аквариума'' Суворова, а факт, что он не откуда-нибудь, а аж из Тюмени, привел всех в Париже совсем в полный восторг: никого из Тюмени у них доселе ни разу не было. Из Омска, Новосибирска, Иркутска и всякой прочей Сибири -- сколько угодно. А из Тюмени --- ---

Тут вот Паха Азов и приобрел убеждение: нужно в Тюмени немедленно открывать политическую организацию, проводить митинги и вести всякую прочую деятельность. Ибо:

-- Что же вы не боретесь за свободу? -- спросили его в НТС.

-- Весь народ готов встать грудью, как один, шахтеры бастуют, москвичи собирают полумиллионные митинги, народные депутаты разят гидру коммунизма огнем устного и печатного слова, что же вы-то спите? -- укорили П.Азова, как представителя тюменской культурной общественности.

-- Всё дадут -- ксероксы, компьютеры, -- убеждал Павел Азов людей, сидящих на кухне. -- В запрещенной литературе как сыры будем в масле кататься! ``Русскую мысль'' специальной почтой из Парижа, Шапа, тебе будут на дом доставлять! Сам в Париж на конгрессы будешь спецрейсами летать, обсуждать вопросы борьбы за свободы! -- разворачивает картины светлого скорого будущего П.Азов, сверкая очами.

-- Ну, а за что агитировать-то будем? -- спрашивают сидящие Азова П.

-- Я придумал! -- гордо отвечает Азов. -- Я все учел! Мы не за политику будем агитировать -- на фиг нужно, тут и нарваться можно, и не за экологию сраную, мы -- за все хорошее будем агитировать! И против -- всего плохого! Будем митинги проводить, пикеты, листовки раздавать, петиции писать, требовать -- немедленно прекратить все имеющиеся безобразия! Да здравствует только все самое лучшее! А всему плохому -- беспощадную войну!

-- Тут к нам и хрен прикопаешься, и выглядит -- грозно, -- завершает свою речь Павел Азов, победно глядя на окружающих.

-- Ну, ладно, -- отвечают ему, -- а как конкретно все это делать?

-- Ну, как -- элементарно. Назначаем митинг на субботу, рисуем плакаты, печатаем листовки на машинке, собираем всех дружбанов и выходим к обкому. А я тем временем Париж оповещу -- подпольный обком действует! Так раза три тусанемся -- вот мы и герои.

-- Тогда нужно сразу начинать водяру запасать, -- сразу же вносит деловое предложение Шаповалов Ю. -- А то потом спохватишься, а --- ---

-- Да ты что! -- приходит в ужас вождь движения. -- Никакой водяры! Придется месячишко не попить -- а то хуй поверят, что мы герои, скажут -- разъебаи. Нужно будет какое-то время не пить, матом не ругаться, всех называть ``добрый человек''. Вообще, будем такие добрые-добрые. А то ничего не выйдет.

-- Да ты что, Паха, совсем ебу дался? -- тут Шаповалов Ю. исполняется праведного гнева -- Это я каждую субботу буду, как дурак, на площади с плакатом стоять -- да еще и трезвый?! -- Ш. Аповалов до глубины оскорблен столь немыслимым предложением.

-- Ты иди лучше кришнаитов поагитируй, -- добродушно советует он П. Азову, приняв очередную порцию рюмки и слегка отойдя от возмущения. -- Они народ ебанутый, они, может и согласятся. А у нас таких дураков -- нет.

Так вот могло возникнуть, но не возникло в Тюмени народного движения Протеста и Борьбы. Ибо агитировать кришнаитов П. Азов почему-то не захотел.

10.

На этом примерно все о Павле Азове, что известно автору этих строк. Последний раз он мной был виден в ночь 31 декабря 1989 года, и происходило это при настолько особых обстоятельствах, что описывать их лень. Из редких и бессистемных сведений, доходивших до меня из Тюмени относительно жизни П.Азова, следовало, что в 1990-е годы он а) не бедствовал, но и б) не обогатился сказочно, подобно кое-кому, а в) большую часть времени проводил в мировых столицах типа Парижа, Лондона, Амстердама и т.п., каким-то образом умудряясь из этого пребывания извлекать средства к существованию. Например, даже выступил в качестве сопродюссера и режиссера какого-то российско-французского фильма.

11.

А вот известие о нынешней жизни П.Азова, почерпнутое мной из письма, датированного 17-м октябрем сего, 1997 года, написанного мне Богомяковым В. в порядке частной переписки и содержащего новости тюменской жизни. О П.Азове сообщается, что он вот уж третий год состоит на службе в Запсибкомбанке и является в нем довольно-таки большим начальником. Во-вторых, он стал ярым поклонником творчества писателя Владимира Сорокина, и собрал все его сочинения (некоторые достав аж даже из ``Интернета''), и всячески пропагандирует их. Наконец в-третьих, нынешний П.Азов примечателен тем, что является официальным (имеет членский билет) активистом ``Национал-большевистской партии'' Э.Лимонова.

Вообще, из 6 имеющихся в Тюмени членов лимоновской партии, 5 -- работники Забсибкомбанка, где П.Азов создал подпольную партячейку, -- сообщает В.Богомяков.

Такова одна из жизень и судеб некоторых людей наших дней.

вперед | назад

M.Nemirov -- Tyumen i Tyumenshchiki

Provisional Internet edition
version 7.1 Moscow Apr. 1998