Во всем мире три столицы : Париж, Москва и Луховицы
Пролог.
Именно такой лозунг красуется где-то в маленьком подмосковном городке. Где точно, вот это я не помню, но лозунг замечательный. Не погибла, знать идея Остапа Сулеймана по грандиозному переустройству наших заштатных городков и превращению их в Нью-Москву. Нет, дорогие мои, не погибла. Вот очередная попытка. Дерзкий вызов несправедливому миру. Вот как это было.
Примерно за неделю до намеченного выступления Романа Неумоева в Нижнем Новгороде, дома у его давнишнего соратника и компаньона по ИПВ продукту, Артура Струкова, зазвонил телефон. На другом конце провода оказался некий молодой человек, назвавшийся, кажется , Димой. Елейным голосом, сей человек, cообщил, что в его родном и горячо любимом городе Луховицы им организуется что-то вроде акустического фестиваля. Причем не просто так, а с разрешения и при поддержке местной администрации, и более того, с благословения местного благочиния(!). Так что уж заинтриговал, ничего не скажешь. Этого мало. Молодой человек Дима, сообщил так же, что в программе мероприятия посещение близлежащего монастыря и встреча со старцем, отцом Авелем. В связи со всем выше сказанным ,приглашаем, мол, известного нам певца Романа Неумоева, и Вас, уважаемый Артур Николаевич, к нам ,на мероприятие. Обещаем, да чего там, гарантируем, что оплатим дорогу в оба конца, и к тому же гонорару отстегнем вам с Неумоевым по тысяче рублей. Удивительное дело, аж по ТЫСЯЧЕ!
Совсем уж удивительно, что сей молодой человек оказался, в последствии лицом отнюдь не мифическим, а очень даже реальным. Оказалось, что служит он алтарником в местном Храме. После некоторой проверки сведений, полученных от организатора, выяснилось, что отец Авель, так же лицо вполне реальное и имеет звание Архимандрита, должность Наместника и репутацию ⌠старца■.
Ну, думаем, видать вс╦ правда! Отчего же не посетить столь благочестивое мероприятие и не поддержать столь похвальные начинания. Решили ехать. Но надо вам сказать, что еще во время концерта в Нижнем Новгороде, кто-то, Помнится, предупреждал Романа, что может быть всякое. В особенности, стоит опасаться чудодейственных свойств местного самогона.Чудодейственен он, мол, не в смысле исцелять там, или еще что благое сотворять с человеки, в смысле способности шибать нежданно по мозгам и валить с ног. Но Роман предупреждению, кажется не внял, и напрасно. А что из этого получилось, он поведает сам.
1.
Мы стоим с Женькой Кокориным в кассовом зале Казанского вокзала, на цокольном этаже, перед кассами пригородных поездов. Женька прислонил гитары к колонне. Его угловатая фигура нелепо маячит посреди этого огромного зала. Раньше тут был просто выход на перрон. Теперь вокзал реконструирован и отремонтирован. Появились турникеты (как в Метро). Теперь, чтобы выйти к пригородным поездам, надо предъявить билет. Только что я звонил домой Артуру. Жена сказала, что он уже выехал на вокзал. . Часы показывают без двадцати десять утра. Билеты я уже купил. Тщетно пытаюсь понять, каким именно поездом надо ехать до станции Луховицы. Из расписания следует, что два ⌠паровоза■ отправляются рано утром, в шесть и в восемь, или около того. Наконец, появляется Артурыч. Крепко обнялись, по-сибирски, по-братски. Этот обычай, обниматься при встрече, сохранился нынче только у тех, кто знает, что такое ВОЙНА и ценит радость встречи. У этой радости лишь только одна причина √ МЫ ЕЩЕ ЖИВЫ!
С электричками, как всегда, некоторая неразбериха. Какую-то отменили. Какая-то ходит только в будний день. Мы едем в воскресенье, поэтому выбор только такой: или в 11ч.30м. на Голутвин, или в 13ч.00м. на Рязань. Решаем ехать на Голутвин, а от туда, на автобусе до Луховиц. Пока ждем электричку сидим в вокзальной кафушке, греемся кофе╦м и обмениваемся новостями. Погода мерзкая, обычная ныне для Москвы. Артурыч мерзнет, ╦жится в своей старенькой кожанке, которую я помню столько же, сколько его самого. Жалуется, как обычно, на отсутствие Солнца. Я, то же, как обычно, даю справку, что в Москве испортили гады экологию. Испортили, практически сознательно, злодейски, специально. А именно, нарыли в близи Москвы целую кучу водохранилищ и нарушили баланс круговорота воды в природе. В результате, провед╦нных ⌠Большевистскими Бандитами■ природопользовательных мероприятий, теперь, количество солнечных дней в Москве сократилось раза в два, если не больше. Теперь, чтобы увидеть Солнце, лучше всего, уехать из Москвы километров за 100, в любом направлении.
Артурыч сообщает нам с Женькой, между прочим, что у него отобрали компьютер и его сайт в Интернете временно обновляться не будет. Да и хрен с ним. Никогда не любил эти долбанные, изготовленные враждебным нам Западом компьютеры. Никогда не куплю себе этого домашнего убийцу. По крайней мере, пока наши русские ребята не сделают наши, русские, компьютеры, которые будут не гробить пользователя медленно, но верно, а ЛЕЧИТЬ и РАЗВИВАТЬ. А за одним, не создадут вместо долбанной сети ИНТЕР-НЭТ, нашу Русскую, сеть ИНТЕР-ДА!
Гитары у Артурыча тоже не видать. Следовательно, отдуваться за всех, в смысле, играть и петь предстоит мне. Женьку я еще в поезде, по пути в Москву, предупредил, что лучше ему со своими песнями погодить. Там, думаю все таки, благочиние, священники или кто-нибудь из клириков, будет присутствовать. А Женька может на сцену с папироской, например, во рту выйти. Нехорошо, думаю, получится, если с папироской. Да и песни у него не совсем благочинные. То есть песни, конечно, благочинные, но не совсем. Ну ладно. Сидим, значит, беседуем. Время идет. Электричка уже у перрона. Значит так тому и быть. Значит, все-таки, едем.
2.
Электропоезд медленно тащится до города Голутвин по рязанскому направлению. Этот город мне известен тем, что там находится знаменитый Ново-Голутвинский. Монастырь, в котором рапологается Духовная семинария и книжное издательство. За окнами моросит все тот же промозглый дождь. Мне на ум приходят собственные строчки:
┘Снова дождь моросит
И мерцает в предутренней мгле,
Белый цвет старых лип
Ляжет ровным ковром на земле.
По полям, по обе стороны вагона, стелется ядовитый, белесый туман. Холодный как ТАРТАР. Пронизывающий как Х-файлы по телевизору. Снова начинает вертеться в голове сочинненное когда-то:
Тартар, по мне плачет Тартар
В небе, колючие звезды.
Словно, белые пятна на карте.
Поздно, уже слишком поздно
Тартар, холодный и мрачный,
Пусто, здесь времени нету,
Слепят, пятна на карте.
Вот он, снежный Центр Планеты!
В таком вот духе. Бр-р-р┘
На одной из промежуточных станций стоим почти час. Соображаю, что если так будем двигаться, то в Голутвине, аккурат можно будет дождаться той электрички, что идет на Рязань в час дня. На ней можно будет доехать прямо до Луховиц. В Голутвине на перроне, большинство граждан, как всегда, ни хрена не знают. Не понятно, чего они тут тогда стоят, чего ждут. Конца Света, наверное. Я бегу за какое-то здание рядом с перроном (что-то вроде водокачки) с заветной целью поссать. Когда иду обратно, мне по пути встречается некий гражданин с подбитым глазом и бомжеватый на вид. Стоило нам поравняться, как он вдруг вытягивается, напрягается, его начинает трясти, он теряет равновесие и падает на грязный асфальт. При падении, гражданин сильно ударяется головой об асфальт. Его скрючивает. Подбежавшие незнакомые парни, как и положено, суетятся около лежажего мужика и восклицают. Дескать, ты ч╦ мужик? Ч╦ с тобой? И все такое. Обычное непонимание. Я делаю несколько шагов назад. Объясняю им, что у гражданина эпилептический припадок. Надо засунуть что-нибудь между зубов. Ему засовывают ремень от его же плаща, чтобы не прикусил язык. Затем, вижу, что гражданин хрипит и испускает изо рта пену. Переворачиваю его на живот. Делаю это осторожно и брезгливо, чтобы не запачкаться. Голова у гражданина разбита, из нее течет кровь. Вс╦ это происходит спокойно и обыкновенно, как вс╦ в этой жизни. Я тоже спокоен и даже равнодушен, как врач, давно от всего подобного уставший. А может, это погода так действует. Незаметно для окружающих кладу ему руку на спину, в область сердца. Мысленно произношу короткое благословение. Убедившись, что жизнь гражданина вне опасности, я оставляю его на попечение окружающих граждан, милиции и врачей скорой помощи. Быстро отхожу. Не хватало еще, если кто-нибудь заметил мои пассы. Как по╦тся в артуркиной песне:
┘ему б пришило ФСБ призыв к насильственным сверженьям
привлекло бы МВД за безпатентное леченье┘
Вот, чтобы не привлекло, я и удаляюсь. Ничего, дружище, ты же не на Западе. Ты в России! Помереть не дадут. Едем дальше. Пейзаж все тот же. Но этот случай на перроне настораживает. Появляется предчуствие, что ничего хорошего нас не ожидает.
3.
На станции Луховицы, выясняется, что ехать надо не в местный Дом Культуры, а в Музыкальную Школу. Этот факт удивляет и настораживает еще больше. Чтобы не плутать по незнакомому городу, ловим ⌠левака■ и за двадцатку доезжаем до этой школы, которая тут одна. Здание школы старое, сталинских еще, видимо, времен. Стоит во дворе, окруженное жилыми домами. Ладно. Выходим из машины. Стоящие у крыльца молодые люди никакого внимания на нас не обращают. Это радует. Значит система конспиративной дезинформации работает. Растиражированный образ меня как рок-певца через Интернет и мой реальный облик также далеки друг от друга, как Чубайс от Народа. Так что у меня никакого ⌠имиджа■. Плевал я на их ГР╗БАННЫЙ ИМИДЖ!
Заходим внутрь. Осторожно оглядываемся и обнаруживаем следующее. Все мероприятие протекает в маленьком зальчике, этой самой музыкальной школы. Аппаратура отсутствует напрочь. На сцене играет и поет, с большой самоотдачей и напряжением сил Саша Непомнящий. В зале, кто сидит, кто лежит, кто уже, как говорится, валяется. В туалете, некий молодой кабальеро, засунув два пальца в рот, пытается исторгнуть наружу ⌠коварный самогон■, о котором меня уже предупреждали. Где благочиние? Где организаторы? Где старец Авель, наконец? Ничего, ровным счетом, понять невозможно. Кругом веселье пьяное шумит. Поелику, нигде не находим грим╦рки, или хотя бы какой-нибудь комнаты, где можно было бы настроить гитары и самим, так сказать, настроиться, выходим на улицу.
Появляется найденный кем-то организатор мероприятия. Я сам не великан, но сей сударь ростом еще меньше. Он заметно пьян. Местный самогон уже взял над ним свою мистическую власть. Организатор начинает сбивчиво рассказывать, что благочиние было, мы, мол, этого не отрицаем. Было оно буквально вчера. Сегодня вот, сами изволите видеть, нету. Но есть гостиница, местная (с клопами и тараканами, разумеется), оплаченная. Предлагается переночевать, а уж завтра, на трезвую, как говорится, голову, прямиком к старцу Авелю, каяться.
Ладно, говорю я примирительно, оценив ситуацию. Давайте выполним взаимные обязательства, покончим с денежным вопросом, а там видно будет. Организатор объясняет, что денег тоже нету, а есть, опять же, самогон, но и он уже внутри. В результате короткого разбирательства с участием Артурыча, удается выудить из организатора одну тысячу рублей на всех нас, троих. Это и гонорар, и суточные, и наш проезд во свояси. Возникает тоскливое желание отправится домой немедленно, безо всякого выступления и поездки к старцу. С трудом удается подавить нелепое чувство обиды и возмущение. Однако, еще на что-то надеясь, возвращаемся в здание школы. Обосновываемся прямо в коридоре, на стульях. Сидим, мирно беседуем. Шутим, ситуация забавная . К нам подходит высокий, волосатый слушатель, тоже уже отравленный, видимо, чудодейственным напитком. Вид у него обиженный. Обрашаясь ко мне, тоном секунданта, имеющего честь вызвать на дуэль, он говорит:
- Роман, не угодно ли Вам, пройти в зал и послушать других музыкантов?
До меня начинает доходить, что нас сюда позвали не только испытать на себе местное благочиние, но еще и посмирять, а может даже, отшлепать наши горделиво-зв╦здные задницы. Не поворачивая головы, и не желая видеть лица отравленных самогоном тусовщиков, коротко бросаю:
- Нет, не угодно.
Волосатый слушатель отходит изобиженный и идет жаловаться организатору.
- Они же никого не хотят слушать, кроме себя! Они же варятся в собственном соку!
Да мы, в общем-то , согласны. Мы не хотим варится в одном с этими сеньорами, самогонном соку. Мы сидим и пытаемся тихо, про меж себя, шутить. Шутка получается такая:
Шагают Неумоевы, за ними Неумеевы,
А далее идут. Непомнящий, Неслышащий,
Нечуящий, Незнающий, Непишущий,
Недышущий, Неговорящий тож┘
Возмущенный организатор (он же алтарник) подходит к нам и глядя в пол, тихо, но внятно говорит, обращаясь только ко мне:
- Мы тебе заплатили деньги. Поэтому ты сейчас пойдешь на сцену и будешь играть!
Дело принимает скверный оборот. Криминальную, какую-то окраску. Последний раз со мной таким тоном разговаривали в дал╦ком 86-м, в КГБ. От этого тихого и злобного голоса, становится не по себе .Очевидно, что сознание организатора в помрачении , не то от самогона, а не то и похуже. У организатора, подозрительно холодные руки и бледный вид. Знакомо это мне. УЖ НЕ БЕС ЛИ В ╗М?
К нам подходят другие ⌠участники соревнований■. Одного из них, не помню фамилии, доводилось встречать этой весной, в Белгороде. Глядит он недобро. Наконец разрожается следующей тирадой:
-Тут тебе, Рома, ничего не светит. Меня тоже, как говорится, надули, но и ты, тоже┘ Никаких тебе тут денег не обломится!
Подбегает только что отыгравший Непомнящий. Единственный , как оказалось, вменяемый тут человек. Я уже понял, что вс╦ происходящее - какая-то дьявольская ловушка. Меня провоцируют. Ну что ж, рука начинает сжимать рукоятку пистолета. Внешне, я спокоен, но напряжение растет. Вспоминаю Летова.
Энтропия растет! Энтропия растет!..
Непомнящий заверяет, что вс╦ это какое-то жуткое недоразумение. Что он сейчас все выяснит и что организатор у него получит. Наивный, доверчивый Саша. Я встаю и решительно направляюсь к выходу. Спускаюсь с крыльца и иду в направлении станции. Еще можно успеть на электричку. Останавливаюсь. Жду Артура с Женей. Из дверей музыкальной школы высыпает человек десять слушателей. Меня догоняют, уговаривают сыграть хоть несколько песен. Глядя на их просящие, радостные лица, не могу им отказать, никак не могу. Они то в чем виноваты? Они хотят услышать полюбившиеся им песни, только и всего. Я опять возвращаюсь в здание злополучной школы. Меня вводят в зал. Там , организатор уже объявил, что сейчас на сцену выйдет ⌠самый большой жлоб, какого он когда-либо встречал■!
Под это объявление и одобрительные крики из публики, я и взбираюсь на сцену. После первых же аккордов, организатор и его партия (еще несколько человек) покидают зал. После четвертой или пятой песни, входит администрация и несколько местных милиционеров. Всем предлагается немедленно разойтись. Чудом оказавшиеся тут знакомые Женьки Какорина, Юлька с мужем, увозят нас на своей машине в Коломну, под грохот стучащих по крыше автомобиля фанов. Господи! За что все эти муки!
Такие , вот, у нас дела.
Тюмень, 2000г. Ромыч.