Таинственный доктор Зооле.

До сих пор сведения о таинственном д-ре Зооле остаются самыми противоречивыми. Бюллетень опубликовал на своих страницах (No. 1-2) официальную версию жизни и непонятного исчезновения д-ра, но и она является слишком фрагментарной, для того чтобы претендовать на статус научно обоснованной. Позволю себе пересказать вкратце ее содержание. Как утверждает бюллетень, в европейских архивах нет и, по всей видимости, не существует никаких данных относительно д-ра. Работа по их проверке, велась практически с 49-го года, т.е., с года исчезновения Зооле, по 62-й, когда стало окончательно ясно, что эта информация или была уничтожена сразу после войны, или, что скорее всего, была засекреченной всегда и члены общества просто не смогли получить к ней доступ. Розыски проводились во всех европейских странах, не исключая даже социалистический лагерь, были посланы запросы во все международные и европейские организации, так или иначе, могущими обладать подобными сведениями, как-то: Служба германских архивов, Люфтханза, Международный Красный крест, Союзы ветеранов, Общество Симона Визенталя и т.д. Были проверены сотни церковных книг и актов гражданского состояния.

Зооле как в воду канул. От него не осталось практически ничего. На все запросы приходило одно и тоже - не числился, не был, не значился. Если вдуматься в эту ситуацию, то уже одно это обстоятельство является совершенно невероятным. Существовали люди, неоднократно видевшие его или даже знакомые с ним, но от него самого не осталось никаких следов присутствия в Германии, несмотря на 30 (или около того) лет проживания в Штутгарте. То же самое можно сказать и о его ассистентах, Клаусе Грубе и д-ре Лотце. Их след также теряется в 49-м. Единственным документальным подтверждением остается только книга прибытия гостей, купленная обществом у отеля "Мариенплац" в 53-м году, которая содержит в себе подпись Клауса Грубе, прибывшего в Штутгарт из Мюнхена (места своего постоянного проживания после войны) 15-го июня и выбывшего 17-го, в страшной спешке и ночью, как утверждал портье, с которым, спустя уже четыре дня беседовал мистер Хайнц. По словам портье, Грубе около часу ночи или даже позднее, со страшным грохотом скатился вниз по лестнице со своими чемоданами, расплатился за постой и выбежал наружу, где его уже ждала машина. Портье запомнил этот случай именно по причине его неординарности, а также из-за скандала, который устроили на следующее утро двое постояльцев в администрации из-за шума ночью. Он также был уверен в том, что машина не была такси и, судя по всему, именно ее владелец позвонил Клаусу прямо в номер и вызвал его вниз. Этот автограф по-прежнему хранится в архиве общества как самая ценная реликвия.

Но, ближе к делу. Никто ни тогда, ни тем более теперь, не может точно сказать, чем же занимался доктор Зооле. Мистер Хайнц, немного знавший Зооле еще до войны, утверждал, что интересы доктора лежали в области молекулярной биологии, по крайней мере, именно об этом он однажды услышал, будучи в гостях, от самого доктора. Не совсем понятно, чем конкретно занимался доктор, и была ли биология его хобби или профессией. Не известно даже, был ли он доктором медицины, философии или еще чего-нибудь. Поиск людей с фамилией Зооле в архивах немецких университетов дал несколько положительных ответов, но как утверждал все тот же мистер Хайнц, ближе других знавший доктора, все они вели к другим людям. Рядом членов общества, особенно поначалу, были высказаны сомнения в том, что у Зооле вообще была степень доктора, или что это, возможно, было прозвищем. Но как Хайнц, так и Хенкель прямо отвергли такую вероятность, ссылаясь при этом на свой собственный опыт общения с Зооле, демонстрировавшего, по их словам, изумительную эрудицию и начитанность, как в своей области, так и в целом ряде смежных научных отраслей. К тому же, утверждали они, вряд ли у Зооле была бы возможность получить столь сверхсекретную работу в третьем рейхе, без соответствующей квалификации и подготовки. А то, что Зооле, начиная с 42-го года, был занят именно на таких работах, не вызывает практически никаких сомнений. Из этого, разумеется, не следует, что он был замешан в каких-то военных преступлениях или преступлениях против человечности, но с полной уверенностью мы этого утверждать, конечно, не можем. Однако, ряд косвенных свидетельств все-таки позволяет нам говорить о непричастности Зооле ни к экспериментам над людьми, ни к каким-либо другим зверствам. По крайней мере, ни в обществе Симона Визенталя, ни в архивах ОСС Зооле не значился. Также, за все время Нюрнбергского трибунала имя Зооле ни разу не всплыло, ни в свидетельских показаниях, ни в вопросах следователей и комиссий. В списках разыскиваемых нацистских преступников, Зооле (и его ассистенты), естественно, также не значились. В 57-м году Обществом был послан запрос в Ленгли на предмет того, не сохранилось ли у них каких-либо сведений о послевоенной обязательной регистрации д-ра, поскольку, раз он ее прошел, то где-то должна была лежать его учетная карточка. Но ЦРУ ответило, что никаких записей о запрашиваемом человеке у них нет. Сбоку, правда, на бланке, было приписано карандашом, что в архивах царит такой беспорядок, и столько документов пропало, что шансов практически нет. Естественно это было расценено, как сигнал о том, что не следует лезть не в свои дела, и поиски возобновились с удвоенной энергией.

Если сами архивные поиски дали так мало, то куда более ценную информацию предоставили мистер Хайнц, лично знавший Зооле многие годы и мистер Хенкель, также время от времени общавшийся с последним. Хайнц говорил, что с Зооле он встречался в основном в гостях у одних общих знакомых, где, собственно говоря, и произошло их знакомство. Личность Зооле, по словам Хайнца, представляла собой нечто феноменальное. "Вы чувствовали, что когда он говорил, что-то делал, или даже просто молчал, такую напряженную душевную работу, что казалось, будто от его головы расходятся во все стороны некие невидимые, но всепроникающие эоны света и их могущество настолько велико, что не только ни одна живая душа, или даже предмет, но и любая мысль или загадка не устоит перед этим напором". "Для Зооле, если и существовали какие-то необъяснимые вещи, то, казалось - только временно, только до той поры, пока он не примется за них",- говорит Хайнц в другом месте. При этом, сам Зооле чуждался какого бы то ни было "ангажемента", как он сам выражался, и никогда особенно не распространялся о себе. Доподлинно не известно, был ли он женат, и были ли у него дети, где и на кого он учился и, наконец, постоянно работал. "Зооле проявлял в этом отношении настоящие чудеса ловкости", - рассказывал другой человек, имевший честь быть знакомым с доктором - Хенкель, - "он никогда не рассказывал о себе, даже когда раз или два я однажды прямо спросил у него об этом. Зооле обладал талантом, буквально выкручиваться из любых вопросов о себе, как фокусник из наручников. Он мог так заговорить вас, что вы отходили прочь через полчаса, совершенно позабыв о первоначальной цели и вспоминали о ней только уже на другой день, да и то, как о совершенно несущественной по сравнению с тем, о чем он рассказывал вам накануне". На время войны Зооле просто исчез. Первая послевоенная встреча мистера Хайнца с Зооле, состоялась в 47-м году, в Штутгарте, на улице Розенкранц. По словам Хайнца, Зооле только завидев его издали тут же начал прощаться со своим собеседником, который моментально ушел в противоположном направлении. Обрадованный встречей, Хайнц заметил, что Зооле, по-видимому, постепенно находит старых друзей, на что тот ответил, что это был его коллега по работе, "мой ассистент, д-р Лотце". Фактически это все, что мы знаем о Лотце. Не удалось даже составить его словесный портрет.

Во время этой первой послевоенной встречи Зооле держал себя исключительно настороже, все больше отмалчивался, а на вопрос о том, что же он делал во время войны, ответил лишь, что работал в одной секретной лаборатории, о которой не может распространяться, поскольку на это есть запрет оккупационных властей, но что она не имела никакого отношения ни к оружию, ни к экспериментам над людьми. Тогда еще только начинались распространяться сведения об экспериментах д-ра Менгеле и других врачей, и тема была очень актуальна.

Впоследствии Хайнц еще видел Зооле несколько раз в центре города, где они обменивались шапочными приветствиями и ничего не значащими фразами.

Развязка наступила совершенно неожиданно. Вечером 17-го июня к Хайнцу постучался полицейский и попросил его сказать все, что он знает о докторе. На расспросы о том, случилось ли что-нибудь с Зооле, или д-ру предъявлены какие-то обвинения, полицейский чиновник отвечал, что все в порядке и просто возникли кое-какие вопросы. Когда он ушел Хайнц решил, что на следующий же день он обязательно узнает где живет доктор и наведается к нему. Его вдруг как громом поразило, как рассказывал потом он сам, когда он понял, что в воздухе пахнет чем-то очень опасным и что с Зооле, из-за его темного прошлого, что-то случилось. Узнав на следующее утро от все тех же общих знакомых координаты Зооле, он отправился по указанному адресу, но никого там не обнаружил. Домовладетельница подтвердила, что эта квартира действительно сдавалась в наем г-ну Зооле, правда тот жил в ней почему-то нерегулярно, отсутствуя временами по несколько месяцев подряд. Ничего более она не знала, поскольку по ее словам, Зооле никогда с ней не разговаривал, хотя и платил по счетам аккуратно и вовремя. С квартиры, заявила она, Зооле съехал ровно двое суток тому назад. Ничего противозаконного "господин профессор не делал". Полиция тоже не приходила. Попросив разрешения осмотреть комнату под предлогом поиска "новой квартирки", Хайнц удостоверился, что комнаты имеют вполне обжитой вид, а печь еще даже хранила тепло. После чего дорога могла быть только одна - прямиком в полицию. Здесь, к своему бесконечному ужасу, Хайнц обнаружил, что никто не присылал к нему вчера никаких чиновников, и, более того, с такой фамилией вообще никто в полиции г. Штутгарт не служил и не служит. Также, как выяснилось, никакого дела против г-на Зооле не ведется, и вообще никаких подозрений к этому г-ну нет и быть не может, поскольку такой в городе не проживает.

Именно Хайнц первым забил тревогу.

Полиция тут же допросила как домовладетельницу (немало струхнувшую, поскольку, как обнаружилось, она нарушала целый ряд предписаний относительно приема жильцов, не уведомив, очевидно, из-за прямой выгоды, о проживающем в ее доме человеке без документов), так и самого Хайнца и еще нескольких человек. Но чего-то существенного выяснить не удалось и полиция потеряла интерес к делу, передав его куда-то в вышестоящие инстанции по розыску. Хайнц настаивал на том, чтобы было открыто уголовное дело, под каким угодно предлогом, будь-то убийство или хулиганство, не важно, но, так как формально не было никаких свидетельств, "ни тела, ни дыма", как выразился один из следователей, то и повода для открытия дела не возникало. Тем более, что по свидетельству домовладетельницы, Зооле собрался и уехал сам, а не по чьему-то принуждению, а то, что он сделал это так внезапно, ее отнюдь не удивило, поскольку она уже привыкла за многие годы к постоянным отъездам своего непоседливого жильца. Правда, все-таки можно сказать, что дело было заведено, поскольку, человек, приходивший к мистеру Хайнцу вечером 17-го июня в полицейской форме, был объявлен в розыск, не давший, правда, никаких результатов, так что, через два года дело было, по сути, закрыто. Бывшей домовладетельнице Зооле было дано строгое предписание немедленно сообщать в полицию, если доктор снова появится и попросит снять комнату.

Но Зооле, естественно, не появился.

Как только Хайнц осознал, что человек, которым он так восхищался, вдруг бесследно и совершенно непонятно исчез, он понял, что если не займется его розысками сам и лично не выяснит, что же случилось, то эта загадка будет терзать его всю оставшуюся жизнь. И он тут же предпринял ряд активных действий, увенчавшихся на четвертый день полным успехом. Как мы уже говорили, Хайнц обошел все гостиницы Штутгарта, и удача улыбнулась ему уже в третьей по счету крупной гостинице. Разговаривая с портье, Хайнц вдруг вытянул из него историю о каком-то безумном молодом человеке, который вынесся вон из гостиницы прямо в ночь и куда-то умчался на ожидавшей его машине. Когда же заинтригованный Хайнц спросил, не помнит ли тот, как звали этого парня, то для портье, проработавшего в этом деле не один десяток лет, не составило труда смотреть даже в книгу гостей: "Грубе, Клаус Грубе, из Мюнхена". Хайнца, по его словам, чуть не схватил удар, когда он это услышал. Оказывается, в то самое время, когда Зооле сбежал со своей квартиры, тоже самое сделал, проживающий здесь (!), всего в нескольких кварталах, его ассистент, о котором он сам слышал от доктора, еще до войны отзывавшемся как-то с похвалой о молодом поколении, когда разговор перекинулся на эту тему. Убедившись по гостевой книге в правильности слов портье и попросив как можно точнее описать его наружность, Хайнц вышел из гостиницы, совершенно разбитый открывающимися перед ним фактами. Однако он не угомонился на этом и вернулся обратно спустя всего лишь два часа, приведя с собой лучшего художника-портретиста, которого он нашел на улице и который был без ума от радости, что его умения хоть кому-то понадобились. Он, кстати, стал первым членом образованного Хайнцем Общества по поиску д-ра Зооле, если не считать, конечно, самого основателя. (В 64-м или, возможно, в 65-м году, он предположительно погиб, где-то в Бразилии). Руководствуясь описаниями портье и продержав его лишний час на работе, они нарисовали портрет Клауса так, как если бы это была фотография. Щедро заплатив и тому и другому, Хайнц отправился домой, рассказывая по пути Францу Бауэру, а именно так звали художника, малопонятную, но интригующую историю доктора Зооле.

Поиски продолжались, но уже не так результативно. Приблизительно через год, к Хайнцу домой неожиданно пришел человек, представившийся Карлом Хенкелем и заявивший, что он приехал в Штутгарт специально для того чтобы повидаться с Зооле, но, придя к нему домой, с удивлением обнаружил, что доктор самым таинственным образом исчез, а из туманных объяснений домовладетельницы он не понял решительно ничего. Она направила его в полицию, где, после непродолжительных расспросов, ему дали в руки адрес мистера Хейнца и посоветовали обратиться именно к нему. По словам Хенкеля, он занимался изучением расщепления атомного ядра и его пути с Зооле пересеклись в 40-м году в Дюссельдорфе, на каком-то не то семинаре, не то закрытой конференции. Зооле как-то однажды совершенно поразил тогда Хенкеля своим знанием проблем его специализации, тем более, что сам признал в разговоре, что является профаном в этой области. Из дальнейших слов Хенкеля выяснилось, что о д-ре он знает практически столько же, сколько и сам Хейнц, а в Штутгарт он приехал за тем, чтобы предложить Зооле работу в своем институте. Все это внесло еще большую путаницу в сведения о д-ре. Получалось, что он не был все-таки чисто или только биологом, а Хенкель утверждал, что при нем Зооле о биологии, молекулярной или какой другой, даже не упоминал, да и не обнаруживал, при разговоре, никаких специальных познаний, или хотя бы просто каких-то особых словечек, выдающих, как это часто бывает, принадлежность к той или иной сфере знания. Одним словом, куда бы вы не смотрели, всюду был мрак.

Было решено, что поодиночке им не справиться с этой загадкой и что нужно объединить усилия. 14-го сентября 1950 года, рядом с домом, в котором проживал некогда сам доктор, было создано, официально зарегистрированное "Общество по поиску Зооле". С тех самых пор в его поиски включались самые разные люди и розыски велись повсеместно, но никаких следов ни доктора, ни его не менее таинственных ассистентов не обнаружено до сих пор.

Есть непроверенная информация о том, что Зооле с Грубе и Лотце видели в Южном Тироле, когда те направлялись на своей машине на юг. Это было как раз в 49-м году, в пригороде Вадуца, где их случайно заметил на улице, отдыхавший (после жестокой чахотки) в местном санатории пастор Фишер из церкви Святой Марии (Штутгарт). Он написал об этом письмо в "Общество", после того как прочитал однажды (это было в 51-м году) в местной газете большую статью об исчезновении доктора и деятельности общества по его поиску. По словам пастора, Зооле иногда бывал в их церкви, так что он может даже сказать, что в каком-то смысле он был их прихожанином. Запомнился же доктор тем, что несколько раз, в 48-м и в 49-м году разговаривал с пастором на богословские темы, поразив того каким-то совершенно новым видением Святого Писания. Хайнц позже лично неоднократно беседовал с пастором и, по словам последнего, ошибки здесь быть не могло, поскольку он узнал Зооле тотчас же, когда тот проезжал в своей машине с открытым верхом мимо него по улице. Пастор даже хотел окликнуть его, но автомобиль был уже слишком далеко. Спутников доктора он не запомнил, но был уверен, что Зооле ехал не один и, скорее всего, попутчиков было двое.

Таким образом, подтвердилась версия о бегстве Зооле со своими ассистентами из Германии в июне 49-го года. Почему он бежал? Кто был тот человек, что приходил вечером 17-го, т.е., тогда, когда Зооле, возможно все еще находился в городе, к Хайнцу? Каковы были последующие шаги доктора? Остался ли он на постоянное жительство в Италии или отправился дальше? Но в какую сторону? Разделился ли он с помощниками или они отправились в путь вместе? Ничего, абсолютно ничего не было известно.

Члены общества искали его везде. Более всего, разумеется, в Латинской Америке и на Востоке. Многие при этом погибли или попросту пропали, канув в неизвестность. Но ни самого доктора, ни его ассистентов никто так и не обнаружил.

Существует, между прочим, довольно экстравагантная версия, выдвинутая не так давно группой немецких историков, согласно которой, д-ра Зооле вообще никогда не существовало, а сам он является предметом мистификации и розыгрыша, созданным по договоренности мистером Хайнцем и Карлом Хенкелем, поскольку никто, кроме них, в глаза не видел Зооле. Тем более, что и сам Хейнц и Хенкель где-то пропали и, скорее всего, погибли, первый в Тибете, а второй в Аргентине, и сейчас нет никакой возможности проверить даже эту версию происходящего, не говоря уже о действительном существовании самого доктора.

Таково положение дел с розысками таинственного доктора Зооле.