Вот уж, воистину, одна работа и никакого удовольствия делают Джекки скучным парнем.
Даже романы не случаются. А как-то писала кому-то про роман и автоматически работа набралось. Дела...

Поэтому, да еще потому, что недостойны дела мои текущие живописания буду писать про сны, кои, впрочем, тоже редко...

А еще погода у нас установилась, наконец. Но от старости или еще по какой малоуважительной причине, кажется мне, что снег в этом году -- говно. Серый, легкий и неустойчивый какой-то. Словно бы не чистым кокаином нас с небес посыпают, а суррогатом для городов-миллионников. И хохочут, и в бок друг друга подпихивают.

Дела в мире тоже идиотические, по большей части. Застекла кончилась. И на ночь смотреть решительно нечего. Да и телевизор рябит. Ясир Арафат похож на черепаху. Плохо слышит и дурно пахнет. Хамид Карзай вовсе не героический. Зато на фарси говорит. Красивейший из языков, между прочим. А сам Карзай -- дрянь человечишко. Накипь человеческая. Как и все они там, впрочем. И Мулла Омар на верблюде тоже, чтоб никто не сомневался. Омар на верблюде. Курам на смех.

Еще ходили на барабанщиков. Ванька с ума сошел и привел каких-то пенсионных дядек, которые щурились на свет и на голопузых девок и пели хулиганские песни под гитару. Было очень не смешно.

Проявила фотографии ибипитские -- большие рыбы похожи на маленьких, а маленькие -- на сор. Никакого нет колориту, хоть тресни. Расстроилась и никому не показываю. Сама смотрю. Впрочем, там еще пленку одну надо допроявить. Может, лучше выйдет?

Новый год скоро, да. Так много планов было и никаких не осталось. Буду сидеть под елкой, грызть уткину ножку и плакать в оливье.

Какие все кругом молодцы. Умные. Талантливые. Смелые.
Как ловко они обращаются со словом.
Как изящно щиплют слова за мягкие уязвимости, ободряюще похлопывают, собирают в ладошку и разбрасывают так естественно, словно бы и не задумываясь об эффекте.
Как здорово и с завидной простотой обнажают авторы свое сокровенное. Не жмутся и не жадничают. Не скрытничают. Без жеманства и ложной скромности говорят о наболевшем, делятся планами на будущее, чтобы потом сопоставить сделанное с намеченным. Как легко расстаются с планами на молниеносные победы и вновь обозначают достойные цели.
Как открыто и эротично говорят о чувствах.
Как чураются отстраненности и лично участвуют и лично со-переживают и переживают личное вместе с другими.
Не исполниться завистью невозможно. Читать безотрывно, безоглядно рекомендовано и не сложно. Сюжет цельный, повествование эмоциональное. Захватывает.

Дорогие товарищи!
Уважаемая публика.
Ненавижу все эти чертовы интертеймент, блять, журнальчики. Которые щебечут там что-то беззаботно про то как заштопать носки золотой ниткой и помыться в одной бане с витасом или я не знаю. Я решительно сбилась с ног, рук и телефонов. Я ворую время у собственной работы и у коллег, и у тех, кто мне платит за то, что я не отвлекаюсь, а выполняю дело. Я блещу глазами и роюсь в сети, я вбиваю в кретинские эти всякие поисковые машины одну только срочку: где встретить новый год. То есть, ненависть, два десятка лет копившаяся во мне к этому празднику и вечное ожидание подвохов от него только крепнет. Поскольку яндексы с рамблерами предлагают мне усвистать на бали с мальдивами. А в какое далеко меня шлют апорты с гуглями и сказать стыдно. А у меня всего один, ну, два же дня выходных, господи... И я хочу праздник и не умею в передничке перед плитой. И я совершенно неспособна оказалась сама организовать, вызнать удосужиться, поинтересоваться, быть приглашенной и так далее. Мне надо выбрать и найти. И я так искала растерянно предложений хоть каких-то. Но нет... Ни одна сука эта писучая штатная единица от шоу-бизнеса не удосужилась выпустить брошюру с телефонами-программами. Они ходют на банкеты, твоюмать, посиделки и модные концерты. Им плевать на трудящиеся массы, желающие узнать список предложений по поводу NY. они высокотрендовые и обывательские интересы им побоку. Они выпускают свою афишу в погоне за высокой полиграфией и читает ее друг дружке у себя на опиатно-кокаинной кухне под воющие тайгер лилис эти. Черт.
То есть у меня нет слов. И я просто прошу, если вы или вы знаете хоть что-то. Там я не знаю, приятный концерт в клубе пупкин и партнеры. Жаркий костер на даче у Иван Иваныча. Строгий фейс-контроль, дрова с собой, пожалуйста, напишите мне. Желательно с ценами. Чем больше будет предложений, тем радостнее будет у меня на сердце. Поскольку богатство выбора меня вообще всегда окрыляет несказанно. Если предложения буду еще с ценами какими-то или телефонами, я перед сном буду поминать всех поименно в ежевечерних благодарностях боженьке.

Я рассказывала в комменте к parf как мне снился Киселев в падающем вертолете и как теплыми воздушными потоками надо было его удержать. Теперь знаю, к чему.
Я всегда бегу с утра к машине. Потому, что холодно. И спать очень хочется. В то время, когда я еду на работу, в нашем дворе горит одно только окно. Впрочем, оно всегда горит. Я так думаю, там псих какой-нибудь проживает и тьмы побаивается.
Не суть. Я, как японцы перед свининой, вечно перед машинкой извиняюсь по утрам. Прости, говорю, я не буду тебя греть. Я опаздываю же. И тут уже минутки совсем остались. И она так жалостливо заводится. И мы едем. И оттаиваем в пути.
Впрочем, я бы на ее месте тоже обиделась. Не выдержала. Плюнула. Я бы и на своем месте плюнула. Но мне совестно товарищей по работе.
В общем, я стою посреди двора в полпятого утра и смотрю в окно психа. И, кутаясь в клубы пара изо рта, ору неприличные проклятия.
Работа находится в таком месте, где не берут мобильные. А телефона такого я не знаю. И в общем надо идти. Я шла в коротких шортах пять кварталов. Мне раньше холодно так только в НИжневартовске было -- до боли. И я даже хотела всплакнуть, но подумала, что слезы заледенеют и у меня потом глаз болеть будет. Короче, не плакала. ШЛа и песню пела какую-то из идиотских.
Меня подобрал автобус. Дядька в автобусе честно сознался, что думал вначале, что я проститутка. Но все равно пожалел: "Проститутка, она что? ТОже человек, значит жалко". Я не дала дядьке в лицо, потому, что не дотянулась бы. Но он же тоже человек, да? Кстати, сказал, что у него тоже этот его автобус не заводился с утра.
Дядька меня высадил у Лихоборского проезда и сказал, что дальше ему никак нельзя, у него автобус длинный, а там потом разворачиваться. денег не взял. Бутерброд даже предлагал.
Потом меня начал везти пьяный бандит. Бандит говорил, что пускай я не вру и ни на какую работу мне не надо и уже надо ехать с ним пить в Бескудниково. Потом как-то погрустнел, высадил меня у НАМИ, развернулся и домой поехал. Сознательность пополам с похмельем.
Потом меня вез экскаватор. Он был в ушастой шапке и кирзовых сапогах. Совершенно лубочного такого вида мужик. С черной кожей лица и Примой в зубах. И мы с ним пели песни до Петровско-разумовской всякие похабные, но громко.
А потом меня уже от Дмитровки до Останкина вез обычный бомбила. Было скучно и стоило полтинник.
А потом я пила кофе и ничего не соображала. Ненавижу холод и что теперь с машиной делать совершенно неясно.

Мы в прошлом году, помню, когда первый снег пошел, вышли из гостей, хохотали, чуть не разбили машину спьяну. Потом на своей смольной ее бросили. Мы же в глуши живем. А тут на улицах была куча какая-то людей. И бабусик с допотопным фотоаппаратом всех строго останавливала и говорила: "Стоять, фотографироваться". И рябина или калина, которая у нас растет и красным своим скрашивает все белое, гнулась от снега. И я фотографировала. И все потом вышло фантастических сине-зеленых с желтым цветов. И снег тоже. Его тогда все катали в шарики и делали снеговиков и баб в меру эротических фантазий. И одного даже такого, что с одной стороны он, вроде бы, леший, с бровями и подозрительностью, а с другой -- натурально баба с грудями и угольными черными ресницами. И мы тоже катали. Но рукам было холодно и я скатала морду бегемота. С ушами. И с утра и потом и еще два дня, пока лежал снег, придавала ей по утрам надлежащее выражение лица.
Теперь не так. Все злые ходят. Уши мерзнут. Снег как фактор раздражение и провокатор гриппа или там горячки простудной. Вчера вышли на просмект мира. Я стою, смотрю на снег. Голова кружится. Почти как летаю. Знаешь, говорю, на Марсе обнаружили лед. Я так рада. А он говорит -- Блядь. И там лед. И уж, конечно, мы нигде не видели баб, снеговиков и бегемотов. Неправильный снег

Будто бы мне лет 75. И с группой таких же престарелых товарищей мы готовимся к полету в космос. Инструктаж несложный, но своеобычный. Надо помнить биографию своих напарников, на случай,если кто-то в полете не выживет. Надо сказать, летим мы в космос на каком-то грязно-белом бронированном микроавтобусе. Мой напарник -- старичок девятоста лет. Лысый, маленький француз. Еще один человек, летящий с нами, как оказалось, какой-то мой бывший возлюбленный. И якобы там какая-то неприятная расставаний история, которую я запамятовала. Но к моменту старта все становится неважным, поскольку не он же напарник. И там еще сложность. Чтобы взлететь надо раздувать постоянно какую-то трубку, обмотанную фольгой. А мы со стариканом-напарником слабосильные. Старт назначен на День города в Ростове-на-Дону. Но идет дождь и раскочегарить эту чертову трубку нам не удается. Мы мокрые, выдохшиеся и уже совсем опустошенными лешкими просим раздуть трубку какого-то торговца арбузами. Усач-здоровяк дунул и мы взлетели вместе с предательским моего будильника переливом. Не посмотрела на космос ни глазком. Безобразие.

Во-первых, Рождество же. И там кому как нравится, могут сегодня за семейным ужином съесть запеченного карпа или индейку или утку или там кролика (зайца).Будет пахнуть ёлкой и мандаринами. И яблочным пирогом. И все прибегут домой пораньше, плюнув на работу. И будут сидеть за овальным столом и говорить смешные нелепости. И всем будет весело. И подарки в носках или там просто в бумаге со звездами. К сожалению, я ничего не съем, я спать буду, но все равно радостно. Я очень люблю Рождество. И да, всех, кто Рождество празднует сегодня, поздравляю.
Не купили вчера елку по причине того, что она же должна будет достоять до Старого нового года, который я люблю и праздную гораздо горячее Нового года. Потому, что ответственности меньше и суеты. А ёлки видели разные. В большинстве -- очень симпатичные.
Во-вторых и очень важно. Вот уже два дня, как день делает ноги от ночи. То есть, уже скоро будет меньше тьмы. Это очень славно, хоть и я наврала, что скоро.
В-третьих, 27 профилактика. Это никого, в приципе, не касается. Радостная новость в том, что я высплюсь.
Если хватит запалу расскажу два сна и две поучительные истории.

Часть1 (идет как бы в ретроспективе сепией такой)

Вроде как моя мама какой-то страшно страстью пылает к поросенку. А он не поросенок вовсе, а с вытянутой усатой мордой, кабан, то есть. И он от мамы бегает. А мама, даром что со страстью, с ножом, с ножом за ним гоняет. И как-то кабанчик этот споткнулся неудачно и скоропостижно помер. И я прямо чувствую, какой он холодный, когда несу его к месту погребения.

Часть2 Пролог
Мама плачет, убивается. Подавай ей нового порося.

Часть3 Основная
Мы с папой и еще кем-то узнаем, что на другом берегу реки живет человек-альпинист по имени Николай Роальдович. И есть вроде как у него поросенок, которого он нам с удовольствием продаст. Мы везем поросенка на лодке, привозим его к больной от горя маме. Мама его обнимает и засыпает. И тогда я начинаю рассматривать порося этого. У него обнаруживается вполне округлое лицо человеческого детеныша маленькие такие пятипалые ручки. Я держу его за эту маленькую ручку и вдруг он мне с вызовом так:
-- Привет.
Привет, говорю. Ты чего это -- разговариваешь?
Он говорит, да, разговариваю, не видишь разве? Потом мальчик-свинья объясняет, что в принципе его сородичи, при нежном отношении к ним со стороны людей, могут развиваться интеллектом до интеллекта пятилетнего ребенка. А некоторые даже и круче.
После чего мальчик-свинья вдруг явно мрачнеет...
-- Ты чего?, -- спрашиваю.
-- Я,- говорит, - скучаю.
-- В смысле?
Выясняется, что альпинист Николай Роальдович (который,я еще во сне отметила, был страшно похож на доктора Романо из "Скорой помощи") был мальчику-свинье очень дорог. И якобы вообще эти человеческие поросята страшно привязчивы. И надо поехать непременно на тот берег реки, посмотреть одним хоть глазком на дом, повидать Николая Роальдовича и сказать ему последнее оскорбительное слово, чтобы он понял, как больно и в какое самое сердце ранил он нас с мальчиком-свиньей.
Я беру поросенка в охапку и мы с ним едем уже почему-то в машине на тот берег реки, смотреть сложным взглядом в глаза альпинисту. Но альпиниста мы видим на светофоре: он зашел в магазин и покупает себе другого мальчика-свинью. То есть мальчику-свинье понятно, что альпинист его позабыл и больше не любит. И вообще явно чудится во всем этом что-то порочное. А потом нас останавливает гаишник и говорит, что со свиньями нельзя.

По пути к гаражу встретила рыжую собаку, что живет в пожарной части, что напротив гаража. Собака копалась в снегу. Присмотревшись, увидела, что там, в снегу, за автобусной остановкой между снегом и веткой застрял голубь и собака тюкает его носом. Я решила не вмешиваться в эволюцию и прошла уже несколько шагов. Но потом обнаружила, что рыжая собака носом своим приподнимает просто ветку, в которой запутался голубь. Приподняв ее, собака отошла и стала ждать, что освобожденный голубь обрадуется спасению и улетит восвояси. Но нет. Голубь примерз к снегу. Я его вытащила, замерзшего и понесла в гараж. В гараже пьяный старый хмырь орал матерно минуты три. Суть крика сводилась к тому, что ему голубиный труп ему тут нахрен не нужен. И я пошла в пожарную часть. "Ваша собака спасла из-под ветки голубя", -- говорю, -- "пускай он тогда пока у вас тут погреется". Высокий улыбчивый пожарный забрал у меня голубя, который то ли плакал, то ли радовался своим желтым недоверчивым глазом. Вечером, когда я принесла высокому пожарному булку, чтобы коормить голубя, они там уже ногу обмороженную голубю перемотали и он ходил по горячей батарее и тряс головой. Как Мохаммед Али.

Его рекламный плакат выглядит примерно так
"Знаю умею делаю. Бесов" И рожа, похожая на Рушайлу. То есть, вылитый черт.
Подумала, что ему бы плакаты подписывать надо: "выполняю сомнительные поручения"
Или там: "десять лет на рынке коррупции"
Или я не знаю: "реализую тайные желания цена договорная".
И вообще, надо бы было за него голосовать. Как я не знала.

А еще по телику какой-то хмырь с клыками давит яблоки и хлебает сок из пачки.А сок называется "Добрым". Совсем креаторы ахуели.

Четыре с половиной часа от Киевской до Речного вокзала пути способны убить любое рождественское настроение и вообще все любое могут убить.
Прокляла Лужкова с его снегочистителями всегда-в-другом-месте 850, нет, 854 раза.
Корчила рожу соседнему саабу. Хитро улыбалась нестойким автовладельцам и, пользуясь замешательством, пролазила в самые невероятные дырки.
Обнаружила в себе самые наиподлейшие качества: хамство, неуступчивость, наглость, манипулирование, раздражительность.
Высовывалась в окно и орала матом и проклятиями на водителя рыжего мерседесного автобуса, который протиснулся откуда-то на и без него тесную Брестскую.
Обозвала водителя волги, который промухал этого самого автобуса кретинским селянином.
Вслух препиралась с радио.
Презрев диету, съела булку. А потом уже дома, наплевав вообще на все предновогодние обязательства хмуро ела сыр с вином до полного изнеможения.
Уснула, как есть, в бешенстве.
Сегодня без машины. Буду страдать от метро-граждан.
Тоже мне, праздники.

Любимый писатель выпустил престранную книжку. Поскольку от общей занятости читать могу только в рабочий полдень за супом, то ощущения тоже престранные. К первой ложке супа кто-нибудь уже непременно блюет, к концу блюда куски окровавленного мяса прямо таки усыпают страницы и начинают зловонять. К салату мир полнится трупами аки слухами, причем с самыми пикантными подробностями. Вчера к десерту подоспела история жизни и труда патологоанатома. Неплохая кстати история, с изюминкой и про балет.
Коллеги, видя как я гримасничаю, участливо интересуются, хороша ли книга, а потом отчужденно желают приятного аппетиту.

Пила исключительно красное вино. Святой Грааль. Не хотела делиться, чтобы не мешать и твердо знать сколько. И из жадности тоже, наверное.
Говорила:
- об интригах
- о горных лыжах
- о РПЦ
кажется, немного о невозможности реституции в наши дни.
Ела плов и красное яблоко. После рабочей вечеринки поехала в Зубовскую вечеринку. Там все курили, было открытое окно и страшное какое-то ощущение, что всех уволят.
Потом шли по снегу. Снег имел запах плова, только сладкого. Оказывается, какая-то гражданка просыпала корицу.
Потом ехали на машине. Причем я, кажется, домой.
А оказалось, что нет, что на другую вечеринку, только на Водном стадионе. Поразительно, я-то думала, что на Водном стадионе живут медведи только и работает еще Дизайн-Бутик, но они в таких условиях могут, а другие , думала, что нет.
Выросло здание. Большое. Народу - куча. Было шумно, все курили в туалетах. А кое-кто кружился в танце в вестибюле. Очень, кстати, забавно.
Потом шла домой немножко пешком, думала, проветриться.
Встречала черную собаку. Собака виляла хвостом, радовалась, но переходить на другую сторону дороги отказалась.Так и осталась сидеть радостно.
Спать почти не вышло. Снилось все время, что я еще на вечеринке. И хотелось приключений.
Развозная машина не приехала почему-то и я опять шла пешком. Из-за чего опоздала, из-за чего все пришлось делать в спешке. А в спешке и пьяной нельзя. Это нарушает гармонию.
Потом читала один дневник. А пока читала и очень заинтересовалась даже дневник засекретилию Свинство, на самом деле. Хорошо, что он не стал исчезать на глазах.
Еще мне подарили белого керамического медведя в блестках и с крыльями. И еще лошадь тоже с крыльями.Ржущую от нажатия. Но ее вчера удалось подарить организации на Зубовском. А то они грустные очень были все там.