рассказать.
Смотрели же "Апрель". Магнетическое русское кино. Не так хорошо сделано, как хорошо снято. И такие грустные глаза у мальчика, что хочется встать, пройти, раздвигая плечами зрителей, войти в экран, обнять его и сказать: ну что ты, маленький, не боИсь. Всё будет. И лубовь и щасте. И денег навалом.
Только он же фартовый. Всё у него и случилось.
Где-то в сетях Павлик нашел начало Мурзенковского сценария. Хороший сценарий. Жаль денег у них мало было и вообще. Снятый в 98-м, спустя четыре года, несколько неловко выглядит "Апрель", да.

В юности за мной ухаживал мальчик Виталик Назаренко. Он был высокий, нескладный и зануда. Но писал смешные стихи и терпел всякие мои дурацкие выходки. За это я ему прощала занудство, нескладность и невыразительный подростковый голос.
В восьмом классе он ушел из школы и стал работать на кондитерской фабрике. Но все равно считал своим долгом продолжать ухаживания, четверостишья по праздникам и вечно не те цветы.
Однако трижды в месяц Виталик Назаренко исправно приходил ко мне в гости и приносил....О, господи, что же он приносил!... Он приносил НАСТОЯЩИЙ ШОКОЛАД.
Плавленные, в кондитерском инее огромные шоколадные головы, которые запахом своим обволакивали холодильник и убивали в секунду бабушкиных котлет чеснок. Неровные головы горького шоколаду, в которые с наслаждением и трудом втыкаешь нож, чуть-чуть его двигаешь и откалываешь себе, наконец, кусочек. Потом еще, еще...
Эти головы можно было есть годами. Я съедала за неделю. И оставшуюся недели половину ждала, когда Виталик снова принесет мне горькую шоколадную голову со своей сладкой фабрики.
Мне кажется, он их воровал. Хотя совершенно неясно, зачем на шоколадной фабрике плавили бы шоколадные головы? Но он приносил их в глубине сумки, завернутыми в газету и, вынимая, так как-то странно смотрел, как же я реагирую. А иногда вместо горькой головы он приносил рыбешку с шоколадными плавниками или какого-то царевича-дурака. Но это было не так вкусно. И не так захватывающе. Что откушенная голова царевича против целой головы, в которую бьешь ножом и стесываешь вкусные стружки?!
Уехав из Ростова, я страшно скучала по этим своим шоколадным вечерам. Мне снился запах горького шоколада. Я тянула носом в кондитерских отделах. Я, нибожежмой, перепробовала, кажется, всё, рискуя здоровьем и чувствительностью к прекрасному. Но я нашла.
Я нашла!


Это просто счастье какое-то. Правда... А описать я не могу.

стояла на прозрачном балконе высотного дома. Внимательно курила. И смотрела, как с двух сторон многомашинного, многолюдного проспекта одновременно настречу друг другу летели два пакета. Черный и белый. На секунду они встретились, переплелись, шуршнули что-то друг другу в полиэтиленовые уши и разлетелись в толпу и автомобильный поток.

если верить Павлику, то я лучше всего готовлю блины. То есть, если ему верить, то я все остальное просто не умею готовить. А с мясом мне нельзя иметь дел никаких совершенно.
Но я так не считаю.
Я считаю, что просто у меня мало практики.
Но блины я действительно пеку отличные. Вот сегодня, например.

Случайно удалось выспаться.
Шагала, жмурясь на солнце, к гаражу.
Напротив гаража, я кажется говорила как-то, пожарная часть.
Закатав рукава, пожарные сбирали в кучки прошлой осени листья. Подбивали их как-то, по-селянски умело, в кучки. А потом жгли. И стояли задумчиво, и курили. И пятнышки пота выступали на их гимнастерках. И чудовищно, ностальгически пахло весенним субботником. И как-то по-особенному виляла хвостом обычно грустная собака. И вахтер в гараже подмигнул мне сквозь москитную сетку морщин и бородавок на своем лице. И хотелось бросить сумку, хлопнуть по плечу деда и отправиться с ним трудиться вместе с пожарными. Пропахнуть костром и пить пиво пока не стемнеет

ругает меня за инверсии даже в устной речи. Говорит, что невозможно догадаться о смысле фразы до ее конца. Или даже до конца абзаца. Надо бы научиться как-нибудь нераспространеннными говорить. Но от этого может развиться впечатление, что у меня дислексия...

ничего не могу.
Долго и умно не умею.
Про личную жезнь не умею. Как-то неловко и не за чем.
Скажу вот что. Что читаю книжку про тетьку Смиллу и ее чувство снега. Очень хорошая книжка. Я читаю дважды каждую страницу, поскольку тетька придуманная и живет она очень сложно. И она, кажется, математик. Или автор математик и не смог удержаться. И там куча красивостей и несостыкованных красовостей. И грустного много. И такого щемящего, что я в чужой книжке карту Гренландии, которая прилагается для удовольствия въедчивого читателя, уже измусолила всю.
На самом деле, у каждой книжки или даже небольшого рассказа есть цвет. Даже несколько цветов. Вот когда говорят там "гроздья гнева", я сразу думаю, ах какая оранжевая с фиолетовым книжка.
У смиллы с чувством снега, ясное дело, белый цвет. без оттенков. Очень страшно читать такую книжку и очень увлекательно.
А мне сказали тут, что есть оказывается по книжке этой кино. И играет там механика, который, как я уже успела понять, высокий такой с большой головой. Добрый и замкнутый. С волосатыми, наверное, руками и рубашке в клетку. Так вот, играет его в кино Гэбриэл Бирн. Это же ужас.
Как можно было доверить. А Ормонд, говорят, играет Смиллу, собственно.
У Ормонд зубы фарфоровые и никакая она не Смилла. Это курам на смех.
С другой стороны, может, надо мною посмеялись. А я так разнервничалась.
Пойду пить грог и перестану засорять ленту.

В Минпечати РФ начался конкурс на право вещания на шестом телеканале
Москва. 27 марта. ИНТЕРФАКС - В 15:00 МСК в Минпечати РФ начался конкурс по замещению частоты, принадлежавшей ТВ-6.
Первыми в зал были приглашены представители телекомпании "Твой канал". Тут случился незначительный казус: представители телекомпании, в том числе бывший генпродюссер ТВ-6 Иван Демидов, находились в тот момент на другом этаже в буфете.
Пока их звали, секретари, "чтобы не допускать подобного", провели перекличку среди представителей других участников конкурса. Все они оказались на месте.