Все-таки трагедия может научить чему-то только умного человека. У глупых людей порой бывает поэтому колоссальный жизненный опыт. Ну что вот он стоит передо мной: "Пааааша, ты не представляяяешь, я звоню в Москву, а они уже все сели ! А раньше было так здорово, мы входили в квартиры, мы проникали в машины, мы были неуловимы, мы карабкались по узким карнизам, мы были как мушкетеры, один за каждого за всех за одного, - и вот я звоню, а они уже повально сели все. Надо мотать из этой страны." Да, парень. Заграница тебя ждет.

Что это? Простудился! Вчера - желтый, клубный, прыгучий, - неумолимо двигался в ритме 150 ударов в минуту. Радостно подскакивал, переворачивался через голову в воздухе, представлял из себя увлекательное, уморительное зрелище. Пружинисто приседал, потом взмывал вверх и, растопырив широкие штаны, медленно опускался вниз, на испуганные лица.
Еще с распростертыми руками падал на пол, долго там вертелся, путаясь, кусаясь и всем мешая.
Затем в два часа ночи вышел на улицу, чтобы вдохнуть озябший воздух и вглядеться в мрачную геометрию остывших улиц, чтобы затеряться в небритой последовательности ночных прохожих, чтобы впитать своими ежиковыми волосами пронзительные укоры звезд и чтобы узнать, как строго и искрене пахнет говном сырая земля. Нетрезвый, непредсказуемый приехал к себе в дом, плюхнулся на теплую водяную кровать и проспал, как мудак, голый у открытого окна. Поутру пушистые снежинки ласково ложились на задубевший утренний стоящий хрен, стеклянные заиндевевшие веки не хотели расставаться со сном и отпускать меня в мир, к людям.
Но я победил, я вырвался из резинового плена припухших покрасневших глазенок, я вертикален, я пью водку с медом, я хочу быть неподвластен окружившим меня густозалупистым вирусам.

В оптическом прицеле девочка в штанишках:
"-Когда мы собираемся с подругами вместе, то я там играю роль центра. Всегда достаточно десяти-двадцати
вопросов, чтобы определить, кто перед тобой - лох или продвинутый. Продвинутому человеку всегда ясно, когда перед ним другой продвинутый. Продвинутые люди дьявольски похожи друг на друга. Люди с платных факультетов, куда не всякий поступит, почти всегда продвинуты. У умного человека всегда есть деньги. С умным человеком всегда интереснее. Нам с тобой интересно друг с другом. Умным людям интересно друг с другом. Мы с тобой умные люди.

Вот тебе кажется, что на третий этаж клуба "Метро", в "Ля-Пляж", в "Плазу" ходят разные люди. На самом деле они везде одни и те же. Я тебя введу в круг этих людей. Представляешь, там есть один мужик, который продал квартиру, чтобы купить BMW. Он теперь живет в своей машине и на ней же ездит в клуб. А моется он в бассейне, у него туда абонемент. А так посмотришь на него и сразу и не скажешь, что он такой интересный. Сидит себе в углу. И впрямь, очень необычная судьба. Удивительно богатый внутренний мир. Я испытываю кайф, когда знаю что он где-то рядом. Я знаю много таких интересных людей. Мы все знаем друг друга. Главное - это первые три минуты разговора. Вот помню, как один парень вводил меня в свою компанию. Они там все на меня посмотрели и я поняла, что если я сейчас неправильно себя поведу, они будут считать меня провинциальной дурой. Я рассказала анекдот: "Идет Красная Шапочка по лесу - ля-ля-ля березки, ля-ля-ля цветочки, и вдруг: ой, бля, жаба!" - все долго смеялись и сразу стали меня уважать. Это вобще очень важно в высшем свете - правильно себя вести. В частности, отдаваться мужчине надо на третьем свидании. Причем если он действительно состоятелен, а не лох, то можно на втором."

Я отнял лицо от прицела и вытер мокрый лоб суровым защитного цвета платком из грубого сукна. Нет, не буду сегодня никого убивать.

Если понимать мир как совокупность правил, существующих извне тебя, то получишь только депрессию или станешь вот такой девушкой в штанишках. Начало болезни - это утверждения типа: "Ты то, что ты слушаешь", "Ты то, что ты носишь", "Ты то кино, которое ты смотришь." Мир изначально пустой, ты должен сам уметь его наполнить содержанием, проекцией себя, по-разному в каждый момент.

Причем нельзя это делать лишь одним способом, важно уметь исполнять хорошо хотя бы две работы. Надо знать хорошо хотя бы два языка. Так вернее не съехать с ума. Чем больше внутри тебя сторон, тем меньше вероятности, что сразу со всех из них прийдет пиздец. Так типа задумала природа, да, и выживет только сильнейший. Можно поскорее жениться, завести детей и переложить на них ответственность за свою бездарность, но это будет капитуляция, а ты ведь так не хочешь быть быдлом. Заинька.

Постоянно курим, не можем без выпивки. Кто же мы? Возможно, мы эльфы, которые порхают меж цветов и хихикают, прячась друг от друга во влажных росистых бутонах. Или возможно, мы сырые выдохи осени, проносящиеся по трахеям Петербурга в огромных, похожих на пустые электрические комнаты, утренних троллейбусах? Или мы просто ублюдки, просвистевшие свою молодость? Подумайте об этом, граждане декаденты Живого Журнала.

Хочется о книгах. Книги (как и все искусство вобще) не привносят в человека извне никакого духовного содержания, а наоборот, обращают в слово уже существующие внутри образы. Книга нравится так, как нравится зеркало красивой женщине. Обращаясь в слова, образы обретают зыбкую логическую структуру языка. Этим создается сладкая иллюзия понимания этих образов, поэтому хочется читать еще и еще. Профессиональные литературные критики и филологи почти всегда читают больше книг, чем им предписано понять от рождения, это порождает с одной стороны отношение к тексту как к якутской поделке из шишек, с другой - чванливую спесь типа вот этой записи Бавильского (paslen)

Вот бы я стал выставлять оценки литературным достоинствам юэеров. Или Лейбов - их историко-теоретической подготовке и т.д. Почему ж другие позволяют вести себя так методологически некорректно. ...Говорите, что хотите, но отбив охоту у меня писать в ЖЖ, не думаю, что от этого кто-то выйграет.

Внимательному читателю новостей уже, наверное, набили оскомину опровержения смерти Юрия Гагарина, подробные рассказы о том, почему он решил не возвращаться с орбиты, скрупулезные описания того, как с помощью грузовых кораблей Прогресс осуществляется его питание в космосе. Нет-нет да и проскользнет где-нибудь информация о его последнем, четвертом визите на Землю в конце 80-х. Это произошло после того, как проиграв по радиосвязи академику Янкелю в Тетрис, Юра напился и в угаре сбил взлетающую ракету, которой потом оказался печально известный "Челленджер". Это была страшная трагедия, погибли миллионы людей и с тех пор стало ясно, что последующие 15 поколений в Америке вырастут закончеными ублюдками, лишенными внутреннего содержания. "Нервы шалят", - сказал себе Юрий, - "шалят нервы. Надо слетать на Землю."

Подробнее - Юра гостил у мамы, побывал в Москве, совершил туристскую поездку по маршруту "Золотое кольцо России". В частности, был инкогнито во Владимире, где посетил дискотеку. Прищурившись, Юра рассматривал танцующих. Волосы всех девочек были покрашены или перекисью водорода, или толченой копировальной бумагой (потом такие волосы заливались лаком, который мама привезла из Прибалтики) Юноши одевались в вареные джинсы и куртки, хотя на некоторых были и другие куртки, с яркими надписями: "Стройотряд 43, Мontana, KISS" и с красивым неровным орлом на спине. То тут, то там вспыхивали драки. Потом на полную катушку включили группу "Blue System" и вся дискотека стала ссать кипятком. Юра в скафандре стоял у стены, пил апельсиновый сок из грязного стакана и стеснялся танцевать. В какой-то момент перед ним возникла бурно накрашенная девица и сказала: "О! Это кайф! Тебя как зовут?" Смущенный, Юра хотел ответить, но внезапно откуда-то сбоку появился долговязый парень и громко стукнул его сверху по гермошлему с надписью "СССР". "А!" - негромко вскрикнул Юрий.
"Не трогай, он же металлист!" - вступилась за не го девица. "Да хоть залупист!" - выдохнул водкой в смотровое стекло Юриного шлема парень. Стекло запотело. "Подойдешь к ней - огребешь по полной. Понял? Видишь, мы там стоим?" - махнул он рукой назад, по направлению к беспорядочно клубящейся массе людей. "Понял",- сказал Юра через динамик на шее и направился к выходу. Через несколько дней буянил на Байконуре, умолял отправить в космос, в конце концов в раздевалке перед стартом связал космонавта Комарова и вместе с как всегда ничего не подозревающим Джанибековым прошествовал в скафандре Комарова в ракету "Салют". Уже после старта отвлекающими шутками он заманил доброго Джанибекова в третью ступень и запер его в камере Л15. Джанибеков с криками отделился в верхних слоях атмосферы и Юра снова остался один.

Все это вызывает противоречивые мысли о личности Юры, но давайте отвлечемся и расскажем об обстоятельствах его инсценированной гибели. В те годы Пентагоновский генерал Джордж Маффдайвер с официальным визитом посещал Россию. В какой-то момент ему решили показать наименее секретные части советского истребительного полка и по его просьбе поселили на одну неделю в одном общежитии с летчиками. В этом полку когда-то служил Гагарин.

Нужно ли упоминать, что с приездом Маффдайвера дисциплина в полку снизилась до нулевой отметки. Каждое утро Джордж на двери казармы находил разноцветное граффити "Fuck the USA!", которое с большим трудом смывал водой с хозяйственным мылом. Ну и вобще -- то в столовой на фуражку "случайно" макароны скинут, то юнец-лейтенант заставит мундиром мыть пол в коридорах. Что ночью с ним выделывали молодые солдаты, я уж не буду описывать. В какой-то момент Маффдайверу решили показать Миг-25. Поскольку он, сам бывалый летчик, заслуживший немало наград во времена бессмысленной войны в Корее, хотел управлять самолетом один, ему, посмеиваясь, решили дать такую возможность. Залезая в кабину он радовался так, что не заметил ироничных улыбок на лицах солдат. Через пять минут полет начался.

Еще через пять минут Джордж понял, что самолет не подчиняется его управлению, но каким-то образом летит. В это время более сорока человек сгрудились в небольшой комнате вокруг командующего полковника Нечипоренко. Перед Нечипоренко стояли два монитора - на одном изображался план-наезд на самолет с наземного прибора автоматического слежения, на другом шла прямая видеотрансляция с кабины злополучного истребителя. Перед полковником стоял джойстик, Нечипоренко лениво поворачивал его под опасными углами. Самолет на экране "наезда" выполнял замысловатые фигуры высшего пилотажа.

"Ы! Сейчас обосрется!"- Нечипоренко заломил джойстик вниз и вправо, потом резко вверх. МиГ сделал петлю Нестерова с переходом в "кобру". На другом экране нервно дергалось побелевшее лицо Маффдайвера. Оно выражало эсхатологический страх. "А теперь - кверху жопой! Кверху жопой!" - заверещал молоденький лейтенант. "Можно и кверху жопой", - Нечипоренко проделал нехитрые манипуляции с джойстиком и самолет повернулся на 180 градусов вокруг горизонтальной оси. Маффдайвер на другом экране отчаянно пытался перевернуться внутри кабины, его лицо становилось красным. Как только ему это удалось, самолет сделал еще один оборот вокруг себя и все старания пришлось повторять вновь.

Потом истребитель набрал высоту и резко начал пикировать вниз. Маффдайвер вцепился в приборный щиток обеими руками, временами пытаясь нажимать на первые попавшиеся кнопки, наконец, он нашел кнопку катапультации и вдавил ее всем кулаком. "А!" - сказал полковник и нажал на кнопку под джойстиком. Сработала катапульта на пустующем месте второго пилота. Маффдайвер оглянулся назад, увидел что произошло и, изогнувшись, стал пытаться нашарить на шитке второго пилота такую же кнопку, включающую катапульту. "Соображает стервец", зевнул Нечипоренко, с шестикратной перегрузкой выводя самолет из пике у самой земли.

"А ты все играешь, Николай" - в комнате раздался дружелюбный бас генерал-лейтенанта. "Да вот, Маффдайвера катаем", - полковник быстро вращал джойстик по кругу. "Этот дурак таки запросился на самолет?"- генерал всем корпусом рванулся к экрану. Неожиданно что-то произошло, казалось, что самолет больше не подчиняется управлению, на этот раз управлению джойстика. "Сашка! Ты же выдрал провод!" Оказалось, генерал банально задел лежащий на полу провод джойстика и выдрал его с мясом из металлических штекеров. "Ну а че баловаться. Пошли лучше пулю распишем, Серега уже полчаса тебя у меня в штабе ждет."

Тем временем неуправляемый самолет сорвался в штопор и, ускоряя беспорядочное вращение, устремился к земле. "Иииии - уух!" - снова вскрикнул лейтенант. Раздался глухой взрыв. Возбужденно и весело гомоня, военные расходились из комнаты. Техник Дима Вербин побежал на склад за новым проводом.

Уже потом, чтобы замять два неприятных инцидента, с космическим невозвращенцем Гагариным и смертью Джорджа Маффдайвера, была придумана авария Юрия Гагарина. Тогда это устраивало всех... Хотя прошло уже много времени и я боюсь, что некоторые детали стерлись из моей памяти, я настаиваю, что все было примерно так , как я здесь описал.

Он стиснув кулаки смотрел мне вслед, бледный, мучнистый, одутловатый, со слезоточивым слизистым осклизлым гневом в маленьких, глубоко запавших глазках. Мои неизбежные враги - как медали на груди. Враги за то, что я родился, враги за то, что существую, враги потому, что я все о них знаю, враги за то, что не признаю. Череда врагов, уходящая в небо... Внезапные враги - дети густых зарослей, внезапные овраги на дороге. Мои враги, мои блудные дети.

Пытался показать ребятам один из моих любимых фильмов детства - "Эль Топо" режиссера Ходоровского. Просторная зала тихо дышала бликами свеч и ароматом лаванды. Зрители полулежали в глубоких шезлонгах, девочки с филфака раскрывали свои тренированные варежки, обмахивали участников опахалами. Уже раздавалось нетерпеливое покашливание, неторопливое покачивание, а кто-то в истоме уронил на пол бутылку из-под спирта. Сеанс начался.

Как полно, как глубоко я разочарован реакцией моей аудитории! Уже на двадцатой минуте грубоватые крики "Нахер!" и нервное подкидывание вверх плодов авокадо заставили меня заволноваться. К концу второго часа я, свернувшись как эмбрион, лежал на полу, вокруг меня в масках грифонов стояли люди с алебастрами и молчали. Было холодно. В углу что-то лязгало, где-то плакал ребенок. Мне было страшно одиноко в этот момент. Внезапный порыв ветра распахнул окно. За окном проносились густые мещерские леса, полустанки, забитые вертикальными людьми с выдавленными глазами. Слышался зуммер переездов, мигающий красный огнь их сигналов всполахивал кирпичную, битую стену комнаты с неровной надписью "По-моему, ты немного увлекся!" Они ушли, а я остался лежать, сморщенный, подавленный, дрожащий. Да, нельзя навязывать свой вкус окружающим.

Вот некоторые женщины в священном порыве избавления от своих повзрослевших комплексов начинают густо бравировать своей якобы сексуальностью. Некрасивая, ненравящаяся мне женщина с удовольствием посвящает меня в тайны своих былых похождений и этим добивается результата, противоположного замысляемому: меня от нее начинает неудержимо тошнить.

Вульгарность, моветон, расстрел.

Может быть, это общемужское: хотящие казаться эксцентричными девушки, если вы не уверены, что объект охмурен вашими чарами, не надо толкать эротические темы - это дико отвращает!

(Теперь попробуем записи немного в другом стиле)

Читая журнал Evermusica , издаваемый shakorом, наткнулся на сайт группы "Нет Слов" и растворился в кислоте воспоминаний. Помню, как нас представили друг другу в Питере, в клубе "Мама". Я был нетрезв, шла вторая бутылка коньяка. Коньяка, потому что простужен, коньяка, потому что было холодно, а я оделся не по погоде: расписная манишка, широкие трусы в горошек, озорная грязная кепка. Но разве это может помешать мужской дружбе? Группа "Нет Слов" троилась и нервничала у меня перед глазами. Им было скоро выступать. Нас представил приятель со стремным именем Вася, сказав, что "Нет Слов" - это лучшие друзья. Все, с кем общался Вася, были его лучшими друзьями, добродушная сбалансированность, глядя на которую я снова понял, как далек я от Бога.

"Нет Слов" хотели, чтоб я им устроил тур в Америке. Двое из музыкантов не доставали мне до плеча и улыбались, тот, что повыше, пытался со мной разговаривать. Сказал, что они используют советскую ударную машинку "Ритм 1", которая предтавляет из себя шедевр оборонной промышленности. Я был красен, я был багров и о, боже, как я был багрян! Я кричал: "Вы тут все не представляете, как я люблю электронную музыку! Как мало мы знаем о русской электронной музыке! Как порой трудно найти человека, с которым можно о ней поговорить! Да, у нас в России пока не все знают и понимают русскую электронную музыку! Не у всех пока хватает терпения слушать! Это порождает одиночество!" Мы спешно обменялись адресами и они убежали от меня выступать. Я подпрыгивал в такт.

В прыжке я заметил Руслана Алиева, с которым полгода жил в Америке и не видел уже несколько лет. Руслан пытался вытащить зарубеж ныне распавшуюся группу "Желтый Дом" и вобще кипел менеджментом в сразу пяти, кажется, питерских группах. Но поскольку он был художником и рисовал свои картины в ярких тонах с сочными жирными черными линиями, в жизни у него получалось не все. Он убежал из Америки, за ним гнались полицейские, он задолжал мне и другим некую сумму, некоторые мои знакомые убеждали меня его заказать, но разве я на такое способен? Нет бритоголовому бильярду! Руслан нервничал, рядом была его жена Келли, американка. Я широкогрудо улыбался, был невнятен, хотел успокоить. Потом он исчез и зря! Зачем бояться, ну какой из меня бандит...

Две мои спутницы (девушки питерских "колодцев" - то, что доктор прописал) повели меня в "Декаданс". В "Декадансе" сидели хорошо одетые люди и внимательно следили за присутствующими. Выступали "Новые Композиторы", которые когда-то расширили мне сознание своим альбомом "Астра". Валера Аллахов - добрый, улыбчивый парень из книг братьев Стругацких вертел ручки какаой-то машинки, в зал лилась музыка в стиле этно-даб. Моя подруга Юля П. его, мягко говоря, знала, и вытащила мое податливое тело танцевать. Мы были единственными расслаблеными в этом претенциозном клубе, где бритые шкафы охраняли вход, как казалось, от самих себя.

Вскоре мы припарковались к столику, где сидел Андрюс Венцлова, невзрачная тень своего отца, литовского поэта Томаса Венцловы, которому Бродский посвятил свое стихотворение "Литовский Ноктюрн". Ныне он был "просто Андрюс", автор сборника "Культ Личности" и организатор выставки своих творений под одноименным названием. Малоподвижный, с лицом жертвы. Хотелось мучить Андрюса, хотелось над Андрюсом изголяться, хотелось зло подшутить над Андрюсом. Бродский для него был сакральной фигурой, а я был студентом Бродского, на этой почве мы обменялись телефонами. Дальше помню плохо. Был американец - бежевая биомасса, пережевывающая грибы из горшочка, инженер-совладелец целлюлозно-бумажного комбината, рядом с ним вертелась русская задрот-шестерка мужского пола, люди размазанные, как на гобеленах... Но началось все именно с группы "Нет Слов"

P.S. shakor: Я тебе должен ревью Autechre - "Confield". Я не забыл и постну в ближайшее время. Меня тут мои знакомые дергают, которым тоже хочется это прочесть. На самом деле, программа-максимум - это еще и ревью Pole - "R", который только что вышел на лейбле ~scape (#009).

Руслан из предыдущего сообщения был женат на внучке миллионера Келли. Мама Келли, в свое время заядлая хиппа, бросила семью, отказалась от их денег, нашла ветерана вьетнамской войны и вышла за него замуж. Озлобленный, больной, несчастный ветеран сделал ей двух девочек и самоудалился, она осталась одна, необразованная, застрявшая в своем романтическом молодом фатализме с двумя детьми на руках. В сорок пять лет - упаковщица в универмаге, денег нет. А папа, по фамилии Кристиансен, имеет землю на Cape Cod (знаменитый "тресковый мыс" под Бостоном), там стоит кряжистый удобный особняк, там я, Руслан, Келли и все их помирившееся семейство праздновало Рождество.

О, дети мои, попадая на обед к миллионеру, загодя ознакомьтесь с этикетом! Никогда не садитесь за стол сами (вас рассадят), попросив у бармена "Кровавую Мэри", знайте, что кроме "Кровавой Мэри" вам в этот вечер ничего не нальют. Нельзя смешивать. И много всего иного, можно книгу написать. Двое карикатурных внуков мистера Кристиенсена повели меня показывать свои компьютеры, систему Windows 95. Церемония раздачи подарков: дети стоят в небольшой очереди, дедушка дает им чеки, по выходу из комнаты их мамаша эти чеки отбирает. Диковинка: русские! Кто-то должен играть роль платьица из мушиных крылышек, поэтому меня раскрутили - как едва 19-летнего, но уже аспиранта. Но мы же все учились 10 лет в школе, а не 12, как американцы. Ну и университет здесь несложно за три года окончить. Но у миллионера никто не должен быть просто так! И вот алкоголичка с испитым лицом, сестра Келлиной мамы шепчет: "Гений!" Это были биологически отличающиеся существа, их нужно не жалеть, их нужно уничтожать.

Потом Келли уехала в Россию на стажировку, а мы с Русланом устроили мускулистый треугольник с балеринкой Н., по сравнению с которым меркнут описания похождений графини Гомиани. Н. послали в Америку после третьей попытки самоубийства (препарат "Но-Шпа"). Она не сходилась со своими гнусными протеже в Москве, ну и, конечно, привитая балетным училищем неврастения тоже сказывалась. Она была прекрасна. Нью-Йорк, Манхеттен, 81-ая улица, сама дает уроки бомонду (брать уроки балета модно) за трехзначные суммы в час, элита огромного города, оргии, гомосексуалисты, богатые бездельники. Состоятельный эксцентрик в пижаме на своей вечеринке. Сестра работает в русском отделе аукциона "Christie's". Все нити под руками, автомат заряжен. Родственники Деникина.

Н. была одной из трех знакомых девушек, которые похвалялись интимной близостью с Иосифом Бродским. "Я глядела в окно его спальни, ветки деревьев были так беззащитны..." Булимия, нервные срывы, ее постоянно рвало. Рвало после работы, рвало утром, рвало в постель. Все кончилось прозаично, она вышла замуж за старого фотографа, сейчас продает оренбургские шали. Молодые жеребцы Паша и Руслан опали как тапки на пол.

Упомянутый в прошлой статье Иосиф Бродский весной 95-ого года преподавал в Mt.Holyoke College, штат Массачусеттс, я был одним из двадцати его последних студентов, потом он умер. Когда я читаю мягкокончиковые воспоминания типа "Мои три встречи с И. Бродским" в журнале "Арион", мне хочется рыдать. Трагедия Бродского в том, что как он не пытался избежать болота эмиграции, ему время от времени приходилось туда окунаться. Тетка приходит на лекцию, в конце лопочет на акцентированом английском: "Joseph, I am here just to say thank you for all the beautiful poetry you write, your verses enchant me, they elevate me high, oh, so high, higher than the sun, it's so unbelievable", а он поворачивается и говорит: "Гу-гу-гу-гу". Баба, естественно, в шоке.

Эмигранты искали в нем иконку на стену (Гений, еврей, и он, и он уехал из страны, где каши не сваришь). Когда-нибудь, когда ажиотаж вокруг его имени стихнет, умрет Лосев, умрет Кушнер, умрет Басманова, умрет Бобышев, умрут Рейн и Найман, умрет его сын Андрей, будет незазорно опубликовать панковские воспоминания нас - студентов Бродского. Это будет откат, это будет обвал, это будет обрыв, это будет крутой облом. Мы будем уже седы, мы поможем массам полнее понять этого великого поэта. В заключение хотелось бы опубликовать стихи Бродского, которые не вошли в выпускающийся "Пушкинским Домом" восьмитомник и вряд ли войдут в ближайшее время куда-либо, поскольку они посвящены отношениям Украины и России.

На независимость Украины

Дорогой Карл XII, сражение под Полтавой,
Слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
Время покажет "кузькину мать", руины,
Кость посмертной радости с привкусом Украины.
То не зеленок - виден, траченый изотопом,
Жовто-блакытный Ленин над Конотопом,
Скроенный из холста, знать, припасла Канада.
Даром, что без креста, но хохлам не надо.
Горькой вошни карбованец, семечки в полной жмене.
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
С сальными глазами жили как каторжане.
Скажем им, звонкой матерью паузы метя строго:
Скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря - в мундире,
По адресу на три буквы, на стороны на четыре.
Пусть теперь в мазанке хором гансы
С ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, суп выбирая в чаще,
А курицу из борща грызть в одиночку слаще.
Прощевайте, хохлы, пожили вместе - хватит!
Плюнуть, что ли, в Днепро, может, он вспять покатит.
Брезгуя гордо нами, как оскомой битком набиты,
Отторгнутыми углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом, вашего хлеба, неба
Нам, подавись вы жмыхом, не подолгом не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду,
Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.
Что ковыряться зря в рваных корнях покопом.
Вас родила земля, грунт, чернозем с подзомбом,
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает вам, калунам, покоя.
Ой ты, левада, степь, краля, баштан, вареник,
Больше, поди, теряли - больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза
Нет на нее указа, ждать до другого раза.
С Богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухаи,
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
Будете вы хрипеть, царапая край матраса,
Строчки из Александра, а не брехню Тараса.

Еще одна книжка для чтения: "Остров Накануне" - последний роман Умберто Эко - была выбрана мной напрасно. Страстно закусив губу, предвкушал погружение в мир настоящей литературы. Хотелось приобщиться к образованным людям и научиться вскользь бросать цитату-другую из Эко, чтобы потом, внимательно поглядев в глаза собеседника, понять, понимает ли он, о чем я говорю, и этим выяснить: достоин ли он моего общества? Выяснить: достаточно ли тонко он чувствует жизнь? Выяснить: так ли он интеллигентен (как я)?

Читаю, вырывая прочитанные страницы, листы бумаги описывают кульбиты в воздухе и неровным слоем покрывают озябший осенний грунт. Старательно выбранные заголовки, бессмысленные вихрастые виражи сюжета, многозначительные философские диалоги. Умберто приближается, растопыривает бледные пальцы, шипит и надувает щеки. Непроходимая тайга эрудиции, щедрые пригорошни полузабытых имен. Умберто протягивает ко мне свои трясущиеся руки, бормочет блаженную галиматью. Больная Европа, густой средневековый туберкулез, несчастная Франция как колокольчик на шее у прокаженного. Умберто стоит поотдаль, как лошадь в тумане.

Почему шедевры мировой литературы не находят дороги к моему сердцу? И что хотел сказать этим странным романом почтенный итальянский старец?

По-настоящему подсесть на наркотики мне помешало гипертрофированное мужское самолюбие. Они, взявшись за руки, водили мясистые хороводы: "Сознание - твой враг. От него - все бессилие и комплексы. Понять мир без кетамина - это все равно, что копать землю руками, без лопаты." Но лопата - это усложнение существующей системы, а не создание параллельной. Их параллельные миры создавались и лопались в течение двенадцати часов, потом блаженная трубка калейдоскопа разбивалась и безвольные тушки моих товарищей засыпали в ломаных позах на скомканых простынях, пропитанных малофьей и женской слизью. Для меня квадратик кислоты был равносилен капитуляции перед миром. Что их кетамин против моего вдохновения? Где вы сейчас, Женя Г., Дима П., Юля Г., вся эта череда кожаных гробов, уходящая за горизонт? Черные рваные колготки, снежок застрял в уголках глаз.

Вы же по жизни не могли создать ничего, куда там сложный и враждебный мир существующий, вам нужен был другой, яркий и простой, в котором не было ни ответственности за происходящее, ни будущего, мир больного мультфильма, в котором все сделано из пластилина, все нарисовано и все кончится через десять минут. Вы перлись от Олдоса Хаксли, от Кастанеды, от Льюиса Кэролла, вам казалось, что если талант подразумевает эксперименты со своей жизнью, то и эксперименты с жизнью подразумевают талант. Нет, ребята, ваши эксперименты с жизнью подразумевали бессилие. Вижу ваши глаза, чью глубину вы так и не удосужились понять. Ваши эфемерные души, не скрепленные разумом. Ваши руки протягиваются ко мне из-под земли и я не знаю, просите ли вы прощения, прощаетесь или просто безмолвно молите оттуда о помощи...

В принципе, человек существует только в двух состояниях - в состоянии подчинения миру и обладания им. Когда-нибудь я не смогу больше обладать миром и тогда придет время покаяться за всю боль, которую я причинил другим. Если будет, кому.

Трудно представить себе мир без кашля. Отчаянно озаряет утро кашлем старик, высунувшись из окна на свежий воздух. Задумчиво кашляет философ Зиновьев, пиша очередной труд. Пылко и властно кашляет волоокий юноша, пожирая взглядом свою возлюбленную. Она игриво покашливает, не обещая ничего. Беспечно, перебивая друг друга кашляют дети.

Кашляют все.

Настойчиво кадыхает по телевизору доктор Щеглов, с ним спорит и поддразнивает кашель Лушникова, тысячи петербуржцев кашлем встречают их болезненные импровизации. DJ Цветкоff заводит толпу многочасовым, продолжительным, тяжелым кашлем. Прокашлявшись, я начинаю свою лекцию. В аудитории слышны шорох, шепот, шуршание, шелест, шашни, неразборчивый кашель. Добродушным кашлем бабушка подзывает к себе мучающуюся от безделия и кашля внучку. Откашлявшись, они читают книжку сказок "Триумф Кашля" Лени Рифеншталь. Надрывно кашляя, Кох ( искаженное cоugh, "кашель") победил опасно закашлявшуюся клику Гусинского. Патриотично настроеные люди торжествующе прокашлялись.

Силы воли нет избавится от кашля.

Я кашляю, значит я существую. Мы курим, потому что кашляем. Ничто так не спасает нас в минуты тоскливых студенистых раздумий, как товарищеский кашель. Мужчины кашлем поддерживают друг друга, поэтому вокруг столика у пивного ларька всегда слышен вольный и задиристый, с матерком, кашель. Женщина осталась с кашляющим ребенком на руках, а он, Он - грубо кашлянул и ушел к другой. Ее подруга понимающим кашлем сглаживает горе, и не прошло и двух часов как они обе смеются, вспоминают школьные годы и весело и трескуче кашляют.

Да, это не самая удачная дневниковая запись. Но мне просто хотелось, чтобы иные вспомнили годы, когда нам кашлялось легко и свободно, когда волны кашля толчками шли из самой глубины пористой и пульсирующей души, то золотое время, когда кашель был естественным дополнением нашего дыхания.

Пассионарность - это очень здорово. Это когда само по себе, рраз - и сделал, сделал просто так, сделал чтобы было. В животном мире рефлексов этого нет. Пассионарность есть черта сугубо человеческая. Я и мои друзья невероятно пассионарны: многое из того, что мы делаем, лишено определенных причин и не имеет ровным счетом никакого смысла.