Хроника дней, не насыщенных ни интеллектом, ни вдохновением. Закончился семестр у моих студентов, опустели бараки, песочницы и там, где еще вчера был слышен разухабистый смех, - гуляет ветер, палит лицо, перебирает валяющиеся на земле туфельки и детские мячики. Утро, на моих руках четыре чернильных нашлепки от посещенных вчера клубов. Наконец-то туда можно ходить, не чая встретить учеников, которые так забавно вытягиваются при моем приближении: девочки поправляют юбки или брюки, а мальчики выпрямляются. Все-таки Калашников в руках дисциплинирует окружение. Однажды мне захотелось похулиганить, я подошел к одному из них и спросил, не может ли он достать мне марихуаны. Он мямлил невнятно, а потом куда-то убежал. Я адски хохотал в густой воздух, изо рта у меня извергалось пламя.

Ездил в Чикаго проверять плацдармы. На объектах работают замечательные, талантливые люди. Брайан всю дорогу витийствовал и мучил меня своими наставлениями о том, что мне нужно трахнуть французскую художницу Александру. Порнографические образы со стоном и грохотом наезжали друг на друга, как весенние льдины на великих сибирских реках. Навьюченые караваны женских попок перемещались среди грудастых барханов. Но прошло уж то время, когда меня влекло исключительно к неврастеничным людям и мне уже не кажется, что их состояние всегда вызвано проходящей через них линией раздела добра и зла, гораздо чаще все это мишура, накипь, неинтересный казус природы. Нервные, большие лица женщин мелькают в кожаных окнах, эх, не про вас ли писал Марк Аврелий, что в некоторых случаях самоубийство - единственный выход? Я не знаю. Вы дрожите, как желе, периодически накатывая, словно волны, на трухлявые сваи истеричных женственных мужчин - вегетарианцев, кому господь отвесил так много дешевой чувственности, не одарив при этом ни мозгами, ни осознанием ответственности перед ближним. Вы горите как бабочки над костром эволюции. Вы не умеете греться. Вы едите hummus, вам не знаком вкус сырого мяса. Вы ноете у меня на груди. Смерть придет изнутри, как непорочное зачатие, вас всех повесят.

На выпускной неделе не постеснялся обойти с компанией множество вечеринок, на которых распивалось плохое пиво. Я получил несколько раз пальцем в глаз от девочки весом 95 фунтов (примерно 42 кг) - это она так танцевала. У худенького ди-джея постоянно прыгала иголка, мы пытались подложить ему под аппаратуру подушки, но это не помогало. После этого ди-джей заплакал (!), взял вертушки, унес их в спальню и заперся. Мне показалось это комичным. На диване лежала какая-то девица, я подумал, что она мертвая и прислонил свою руку к ее лицу. В моей ладони шевелились ее губы, похожие на две улитки. Кретин Ник зовет нас в свою квартиру в центре Чикаго играть в настольные игры (он юрист, снял дорогой апартамент). Иногда в жизни бывают моменты, когда молишься на свое умение не обратить всю эту огромную внутреннюю энергию против себя. Это проходной текст, я еще напишу вам о высоком, о том, откуда прыгают насмерть вниз.

Если вобще с людьми не общаться, то можно подохнуть, не спорьте. Намедни мое здесьбытие было оглашено обильным возвратно-поступательным движением случайных мужчин. Первым был посланый через меня в Европу из Сиэттла итальянский мальчишка по имени Мозес (то-есть, Моисей). Помню, всю предыдущую ночь я работал на заводе над изготовлением железобетонных изделий, мои веки набрякли глазами, усталость настигла меня. Не смог себя удержать: прикорнул голым на полу, с головой, уткнувшейся в пушыстое ковровое покрытие в обрамлении компактных дисков с современной музыкой, видеокассет с необыкновенно интересными фильмами, среди гипсовых статуэток мальчиков, познающих шум раковины. Сквозь приоткрытую дверь меня нашел Мозес, кряжистый и смуглый. Медленно снимал шапочку, рассказывал об архитектуре. Архитектура - это очень интересно: это когда люди строят красивые здания, украшают их барельефами, кариатидами, лепниной. Очень важно уметь отличать одно здание от другого. (Многие не умеют.)

В разговорах об архитектуре меня удивило, какое большое значение Мозес уделяет своей сексуальности. Все-таки природа жестока: очень важно мужчине иметь нормальный рост и побыть с женщиной, будучи еще подростком, иначе часто вырастает тридцати-с-чем-то-летний пердила, мстящий своей юности за неутоленность. Женщины, бойтесь таких! Я повел его к друзьям, где уже который раз попытался понять, в чем состоит кайф хорошего абсента. Очевидно, в незнании вкуса хорошего коньяка. Потом в свой любимый бар "Болтини", где две моих знакомых, Лекси и Джиджи, виртуозно крутанули Мозесу динамо - и поделом! Я лишний раз убедился, что вокруг меня все системы сбалансированы. На следующее утро Мозес был катапультирован дальше. Подкинул ему заветных телефонов своих сочных питерских подруг. Интересно, на каком языке они будут общаться? Так или иначе, я уверен в своей группе танцевальной поддержки: они уж ему устроят эрос рамазотти, запомнит солнце свой восход.

Но уже новая любовь звонила мне в огромный синий колокольчик, беспечно повешеный у двери: мидшипмен второго ранга Райан, будущий пилот самолета F-18. Лейтенант, лети, лети, серая птица усталая - лейтенант... Выпили, Райан изображал шум турбин. Я подкинул ему идею: "А что если тебя пошлют бомбить белых людей, ни в чем перед тобой не повинных, и тебе придется выбирать между совестью и присягой? Причины военных действий так часто неясны простым пилотам и в обстановке хронической нехватки информации нам так часто бывает сложно прийти к однозначному выводу по поводу создавшегося положения." Задумался Райан. Вот так обрабатываются элементы армии предполагаемого противника. Так должен поступать каждый.

"Кроме того", - продолжал я, - "ты знаешь, что такое надувные войска?" Он, конечно, ничего не знал. "Я думал, об этом все знают. Это надувные муляжи пехотинцев и бронетанковой техники. Также существует надувная авиация. Простреленый навылет надувной солдат, подобно лопнувшему воздушному шарику, начинает летать по произвольной траектории с большой скоростью, стремительно сдуваясь на лету. Это деморализует противника. А надувная авиация! Представь себе эскадру разноцветных надувных самолетов, медленно покачивающихся в небе, медленно же переворачиваясь. При попытке уничтожения резиновые ястребы начинают носится по небу, уменьшаясь в размерах и сбивая лазерные системы наведения зенитных орудий. Я уже не говорю о том, что комки горящей резины валятся в окопы противника, сея панику и стоны." Лицо Райана побелело, покрасневшие глаза впились мне в лоб. "А что надувные танки?" - тихо спросил он. "Ах, танки... Подбитые надувные танки подымаются в воздух на высоту до двадцати километров", - вдохновленно рассказывал я. "Представь себе: ты мирно летишь в своем самолете в безбрежном небе Югославии.Неожиданно мимо тебя проносится вверх танк. Потом еще один обгоняет твой самолет. Многие пилоты сходили с ума..." Райан молчал, потом отрубился на моей водяной постели. Во сне он нечленораздельно кричал и нервно мотал головой. Ему снились натянутые рельсы.