Первое сентября - День Знаний! В каждом городе всей нашей огромной страны, во дворе каждой школы проводятся Торжественные Линейки. Нарядные школьники радостно галдят и переминаются на согретом теплыми лучами бабьего лета асфальте: как все выросли! Как повзрослели! А кто где был летом? Впереди ребят ожидает торжественная речь строгого директора, церемония первого звонка, затем сфинктер облупленых дверей школы примет их вовнутрь, в классные комнаты, где руководительница проведет с ними урок Мира. После их ожидает вкусный полдник. Они побегут мимо раздевалки, мимо покрытой бородавками гардеробщицы с сонным взглядом и кальяном в руках, прямиком в столовую, где для каждого класса заботливыми руками работников кухни накрыт стол, на котором дымятся тарелки с рассольником и у каждой тарелки лежат приборы и кусочек свежего, еще немного теплого черного хлеба. В некоторых классах "новички": они садятся немного в сторонке и медленно хлебают из тарелки, украдкой оглядывая своих новых товарищей. Господи, как медленно они кушают, в то время как здоровый розовощекий весельчак Лешка уже кончил - вон, смотри!


Наташа и Петя стояли на балконе и смотрели на собирающуюся вдали у школы толпу взрослых. Десять минут назад, надев парадное платьице с белым передником, мама щебетнула: "Суп в кастрюле, котлеты на сковороде, понятно? Холодным ничего не ешьте, заболит живот". Папа в это время быстро закидывал в свой портфель чистый еще дневник и новые тетради в аляповатых красочных обложках. Мама - отличница и сделала все это еще вечером. Потом папа помог маме надеть на спину желтый ранец из прорезиненой кожи и они оба выпорхнули в проем двери, с лестницы послышался голос: "Давай наперегонки!" - и топот ног, и смех, и хлопок старой створки подъезда.

-Не нравится мне все это,-медленно проговорил Петя, взирая на живое и пестрое построение взрослых вдали на школьном дворе, -С каждым годом они все тупее. Это плохо кончится. Все-таки замечательно с балкона все видно. Принеси мне, пожалуйста, оптику.
-Уже принесла, - Наташа кивнула на лежащую на полу балкона винтовку с оптическим прицелом. -Помнишь, как на мое восьмилетие ты подарил мне книжку Турнье? Я прочла и подумала тогда... Завести детей - это как бы умереть, да? То-есть, поставить крест на себе, переложить ответственность на следующее поколение, чей модус существования не подразумевает дальнейшего развития твоей личности, да? Аккуратно, не урони на улицу... Вот. И поэтому половое влечение сильно связано со стремлением к смерти. Я раньше думала, что смешивать первое со вторым - это безвкусица, некий провинциализм души, но сейчас мне уже кажется, что это не так.

Петя медленно водил прицелом по двору их дома, потом перевел мушку на маленький мостик, представлявший из себя забетонированую по бокам трубу, сквозь которую сочился грязный поток, взрослые называли его "говнотечка". На мостике появилась фигура сорокалетнего мужика в очках, он весело махал портфелем, направляясь в школу. Плюнул глухой выстрел. Мужик с силой швырнул портфель об землю и боком свалился в канаву. Было видно, как он конвульсивно трепещет в жиже и хватает маленьким ртом кислую грязь. Лишь минутой позже по той же дороге прошли две школьницы, одной было лет под тридцать, она жевала яблоко, другой можно было дать шестьдесят, они весело разговаривали и та, что постарше, озорно пнула ногой вывалившийся из портфеля убитого пенал.

-Ну, почти так... - проговорил Петя,- причем, поскольку эти люди уже мертвы, мы их не убиваем, а просто...- раздался выстрел - ...просто уменьшаем количество зомби. Знаешь, кстати, кто из них был самым главным? Экклезиаст. Этот уж вовсе вещал словно из летейского nevermore. Из глубины своей смерти он проповедовал не что иное, как... Как отсутствие.... - Петя причмокнул губами и нажал курок.
-Отсутствие пассионарности?- Наташа встала на цыпочки и выглянула за парапет балкона. На дорожке из битого красного гранита лежало еще два трупа: мужчина с огромным волосатым пивным пузом, которое виднелось из-под задравшейся вверх школьной куртки и старушка с двумя бантиками в седых волосах, рядом с ней лежал букетик гладиолусов. Ах, гладиолусы...
-Во-во, пассионарности. Ведь человек есть на самом деле движение. Хм, а эти внизу, все идут и идут... Как живые. - Выстрел, перезарядка, еще выстрел. -Ночной эфир кишит душами еще не родившихся живых, и они дрожат в течении времени. Так прозрачная икра дрожит в воде. Эти души оплакивают своих заскорузших на земле товарищей, а я - я просто помогаю им вернуться обратно... На перевоспитание. -Еще хлопок, трупы взрослых лежали теперь уже на каждой тропинке.
-Будь мы реальны, нас давно бы уже сдали в психушку, - улыбнулась Наташа.
-Реальность меня не интересует. Реальность надо уничтожить. Ну-ка... - он изменил угол выстрела и прицелился вдаль, где в школьном дворе уже вовсю проходила неизбежная линейка. В глазке прицела он увидел отца. Отец стоял в гуще построенного в каре 6-го -"Б" и сноровисто порывался схватить свою одноклассницу за косу. Его лицо выражало вожделение, а рука тянулась в обход тихони Марика к пышным, крашеным хной волосам Полины, дородной дебелой женщины в темных, купленных на отдыхе в ЧССР очках. -Manchmal kann ich in einem vertrauten Gesicht nichts weiter erkennen, als die Spuren, die der Tod darin hinterlassen wird.-и Петя нажал на спуск.

Глухой щелчок - это хлопнула дверь за детьми, с лестницы послышался голос: "Давай наперегонки!" - и топот ног, и смех, и хлопок старой створки подъезда. Отец остолбенело глядел на мать, та взирала на него, словно на уходящий вдаль поезд. -Ты видела? - спросил он. Мать кивнула. Отец медленно, словно чумной, вышел на балкон, скоро к нему присоединилась мать. С четырнадцатого этажа празднично одетые фигурки Пети и Наташи казались маленькими, отцу показалось, что это два жирных муравья ползут по хлебу древней земли. -Принеси мне, пожалуйста, оптику.
-Уже принесла, - мать кивнула на лежащую на полу балкона винтовку с оптическим прицелом. Отец не торопясь пристроил локти на перекладине балкона и поймал в прицел Петину голову.
-Стреляй! - твердо сказала мать.