(начало см.
http://www.livejournal.com/talkread.bml?itemid=16378645
http://www.livejournal.com/talkread.bml?itemid=16420494)


Падение власти Адмирала Колчака, его представителя во Владивостоке ген. Розанова 31 января 1920 года, почти отдало Приморье в руки Советской России. Общественные настроения после падения Омска были таковы, что дальнейшая борьба невозможна, что большевики эволюционировали и что поэтому неизбежно примирение с ними всех воинствующих групп. Было распространено убеждение, что возможно принятие большевиками демократических установлений.



Таково было мнение не только социалистических кругов, но даже кадетских. Владивостокский Комитет Партии Народной Свободы стоял всецело на этой точке зрения: кадетский официоз Голос Родины выходил с аншлагами: Да здравствует единая Советская Россия, призывая забыть старую вражду, и в призывах к объединению проповедовал известный род национал-большевизма, типичным представителем которого в Харбине в это время являлся профессор Устрялов. Но повторилась история, которая случалась везде. Большевики не стали уступать своей власти и неуклонно гнули свою линию. Власть была принята номинально Приморской Земской Управой во главе с с.-р. Медведевым. Этому чрезвычайно способствовали чехи, видевшие в Земстве залог демократизма, американцы, проводившие здесь свою особую политику, и вообще все союзники, крушение интервенции которых несомненно подвигало их в сторону пропаганды сближения между воинствующими группами. Однако власть Земской Управы оставалась только номинальной. В Приморье был образован так называемый Военный Совет, во главе которого стал коммунист Лазо, командир партизанских отрядов. Военный Совет ввёл целый ряд организаций в быт армии. По советскому образцу в армии были введены красные звёзды, по советскому образцу комиссия, под председательством бывшего члена Директории - ген. Болдырева, работавшая по изменению устава внутренней службы, ввела вместо ответа на благодарность начальника рады стараться такой ответ: мы служим народу. Была установлена единая оперативная связь с Хабаровском и Благовещенскими районами. Всё вооружение, которое было заготовлено для армий до революции, во время существования Временного Всероссийского Правительства и Правительства Адмирала Колчака, попало в руки этой новой красной армии. Между прочим, в её руки попали те танки, которые под конец интервенции удалось получить от союзников и которые задержались во Владивостоке и были отправлены впоследствии в Благовещенск по распоряжению ген. Болдырева.

Немедленно по захвате власти была учреждена так называемая Следственная Комиссия, которая под председательством тов. Чернобаева произвела целый ряд арестов. Ряд земских и городских общественных деятелей времени Адмирала Колчака должен был скрыться за границу. Производились реквизиции квартир, квартирной обстановки и частного имущества у бежавших граждан. Из адмиральского казённого дома царских времён с. р. Мансветовым, впоследствии Председателем народного Собрания, была вывезена часть обстановки с роялем на свою личную квартиру и т. д. и т. д.

В сфере финансовой были приняты те же самые решительные меры. Так, остаток золотого запаса, который хранился во Владивостоке, был эвакуирован в Благовещенск, где послужил базой для фиктивной произведённой здесь летом 1920 года девальвации - выпуска буферных знаков, будто бы обозначенных этим самым золотом.

Земство играло ничтожную роль. Работая в полном контакте с чехами, оно зависело от них и поэтому должно было исполнять все их требования. Работа центральной экономической чешской комиссии особенно характерна в это время. Образованная на награбленные в Поволжье и на Урале средства тех солдат-легионеров, образовавших Легион Банк, прекратившими войну ещё в конце 1918 года, эвакуировавшая колоссальное количество частных и казённых грузов с Волги, Урала и Сибири в 40.000 вагонах, числившихся за чехами, она вела переговоры с Земским Правительством о продаже грузов из тех огромных таможенных складов, которые имелись во Владивостоке. Характерно отметить одну операцию, при которой чехам было продано значительное количество штыковой меди в обмен на сельскохозяйственные машины, которые должны были поступить во Владивосток в неизвестном будущем из Чехии.

Правительство Приморской Земской Управы, в котором преобладали эсеры, знало и не принимало никаких мер против печатания чехами банкнот Омского Правительства, срок которым наступал 20 июня 1920 года, имевших хождение и в Харбине, и в Приморье, потому что всякая попытка даже воздействовать в этом направлении встретила бы угрозу вооружённого отпора.

Я собственными глазами видел в ангарах, построенных во время войны для сборки прибывающих из Америки в разобранном виде вагонов, растянувшихся на несколько вёрст от пристаней, тысячи пианино и роялей, вывезенных чехами из России, распродаваемых ими китайцам и грузившихся на пароходы, отходящие в Европу. Русское оружие, интендантское имущество, награбленное имущество частных лиц, автомобили, знаменитая Екатеринбургская казённая гранильная фабрика и проч. и проч. или распродавались чехами по пути следования их эшелонов через Манчжурию, или увозилось в Чехию. Эшелоны с этим имуществом после выдачи Адмирала Колчака в Иркутске шли потоком. И выдача Адмирала Колчака произошла потому, что Адмирал обратился с нотами ко всем державам (союзным) об учреждении в Иркутске контрольной комиссии с осмотром проходящих эшелонов, с пропуском одного-двух эшелона в сутки при определённом количестве осей и не менее 30 человек на каждый вагон. Договор этот был подписан представителями всех союзных держав, в том числе и чехами. Но они уничтожили этот клочок бумаги, дав возможность и содействуя незначительной кучке лиц во главе с эсером капитаном Калашниковым поднять восстание в Иркутске, не давая возможности это восстание ликвидировать правительственным войскам. Всё это происходило на моих глазах, ибо я был в это время в Иркутске.

Адмирала Колчака чехам было необходимо ликвидировать физически, чтобы он не кричал о вывозе награбленного, а также чтобы ограбить и тот эшелон с золотым запасом, который на все домогательства союзников сдать им на хранение этот золотой фонд он, не доверяя им, не сдавал и возил с собою.

После выдачи Адмирала Колчака эсерам в Иркутске начался демократический вывоз награбленного, при демократическом содействии эсеров, русского национального имущества и имущества частных лиц.

Кроме того, так как демократы чехи захватили вагоны в большем количестве, чем имелось на всей сибирской территории (полтора вагона на человека), отступающая русская армия принуждена была с материальной частью отступать пешком, бросая ценную артиллерийскую часть и интендантское имущество; захватили и паровозы, оставив сотни эшелонов с женщинами, детьми, ранеными и больными на глухих станциях в малонаселённых местностях при жесточайших сибирских морозах. В этих эшелонах все замёрзли. И уже большевики свозили эти эшелоны в Ново-Николаевск и трупы как дрова складывали в штабеля и полив мазутом сжигали их, ибо их так было много, что нужна была большая армия, чтобы вырыть общие могилы. Здоровые и откормленные на русских хлебах братья чехи и демократы с награбленным имуществом и ценностями ехали с комфортом и удобствами, оставив на верную погибель женщин, детей, раненых и больных...

История пребывания чешских легионов из бывших военнопленных ещё не написана. Она будет написана. К этой демократической стране, граждане которой распоряжались в России как бандиты во время землетрясений и пожарищ, будущая национальная Россия предъявит счета. В какой комбинации, неизвестно, но возмездие должно совершиться...

Я был свидетелем оккупации немецкой, интервенции азиатов-японцев, но ничего подобного и в отдалённой степени не было: того, что европейцы, братья чехи и демократы творили в России. Они побили рекорды всех интервенций и оккупаций...

Всех студентов, отъезжающих из Владивостока в Чехию для продолжения образования, я прошу присылать мне фотографии Легион Банка, этих памятников Адмиралу Колчаку в Чехии, чтобы впоследствии издать их отдельным альбомом.

Если судьбою придётся мне когда-либо стать во главе вооружённых воздушных сил в будущей национальной России, то я сделаю всё возможное, никого не посвящая в свои планы, под видом манёвров в тысячи бомбовозов, отдам приказ сделать налёт на Прагу и забросать её бомбами и зажигательными снарядами, чтобы всё абсолютно было превращено в груду развалин.

Итак, прошёл трёхнедельный срок японской игры в Приморье, но никаких признаков, что эта игра скоро будет ликвидирована, не ощущалось.

Новою властью - Приморскою Земской Управой - начались аресты с вывозом вглубь Сибири...

Японцы ни во что не вмешивались и являлись только наблюдателями всего происходящего в Приморье. Несмотря на большое количество их войск, их присутствие совершенно не замечалось: солдаты сидели по казармам и не болтались ни по улицам, ни в других местах. Если изредка встречались солдаты и офицеры, то были очень вежливы и предупредительны.

Тогда как другие интервенты: чехи и американцы, в гораздо меньшем количестве своих войск шатались по улицам и по разным заведениям, были грубы, наглы и совали свой нос повсюду. Пьянство, дебоши, скандалы и т. д. были обычными явлениями. Особенно нагло, шумно проявляли себя американцы, среди которых было весьма и весьма много евреев.

Когда японцев спрашивали, когда они вмешаются и кончат этот бардак, то они посмеивались и говорили: Русские уже наглядными примерами и на собственной шкуре испытали уже и коммунистический, и социалистический бардаки. Но необходимо ещё, чтобы они тоже наглядными примерами и тоже на собственной шкуре испытали и демократический бардак...

И вот в это бардачное время ко мне заявился полковник Степанов, весьма жалкий с виду, с сообщением, что он весьма скомпрометирован во Владивостоке и ему оставаться с семьёй здесь рискованно. Он хочет ехать в Крым к ген. Врангелю, а потому и обратился во французскую военную миссию к ген. Лаверн с просьбой об отправке его с семьёй на французском пароходе, с эвакуирующимися сербами или поляками. Ген. Лаверн ответил, что свободных мест нет, т. к. всё уже занято и расписано, но если капитан Клёпиков согласится переуступить предоставленную ему каюту, то он возражать не будет. Со слезами на глазах полковник Степанов просил меня переуступить ему каюту и спасти его семью, сказав при этом, что он много оказал услуг Борису Викторовичу, когда был Командующим Северной Группой войск в Казани. Я колебался, помня его слова, сказанные после смерти Николая Сергеевича. Но видя его плачущим и ради его семьи от предоставленной мне каюты отказался, о чём и известил ген. Лаверн.

Прошло более месяца, как я был застигнут во Владивостоке переворотом, а на конец его ликвидации японцами никаких признаков и намёков не было. Мне уже приходилось трудновато существовать материально, а обращаться к кому-то я не хотел. Мой вестовой-галичанин категорически отказался покинуть меня и эвакуироваться с поляками до тех пор, пока я не выскочу из этого бардака. Он взял меня на своё иждивение: начал ходить на барахолку и заниматься там коммерческими делами - скупая там старьё и тут же его перепродавая.

В один из этих дней я неожиданно получил письмо от французского Консула с приглашением явиться в Консульство. Никаких соприкосновений с Консульством я раньше не имел, и это приглашение меня удивило.

В Консульстве у меня затребовали документы, удостоверяющие мою личность, а затем был выдан чек в д е с я т ь тысяч франков на Франко-Китайский Банк во Владивостоке. На моё удивление, что всё это означает, мне ответили, что по распоряжению из Парижа Министерством Иностранных Дел приказано разыскать Вас и выдать означенную сумму. Никаких деталей в телеграмме не имелось, и Консульству казалось, что я в курсе такого денежного получения. Я ответил, что мне столько же известно об этом происшествии, сколько и Консульству.

В конце концов я пришёл к выводу, что всё это устроено Вами и эти деньги предназначаются для моего отъезда во Францию. К такому заключению я пришёл, сопоставив время отъезда С. Н. Третьякова из Харбина, его приблизительный приезд во Францию, встречу его с Вами и его сведения обо мне.

Я решил ехать в Харбин, чтобы вместе с ген. Рычковым, с которым было много пережито и которого я вывез из Иркутска (ибо без меня он оттуда бы не смог выбраться и погиб бы там, как многие тысячи офицеров), ехать к Вам во Францию. Одетому в интервентскую французскую форму и с соответствующими документами, мне не трудно было выехать из Владивостока.

В первый же день приезда в Харбин я встретился с журналистом и быв. Приват-доцентом Пермского Университета Всеволодом Никаноровичем Ивановым, который сообщил, что вся Харбинская общественность в панике и идут разговоры о признании советской власти, ненужности дальнейшей борьбы и сопротивления большевикам ввиду их побед на всех фронтах белой борьбы. Причины таких настроений, по его мнению, в том, что вся информация на Дальнем Востоке находится в двух телеграфных агентствах: в большевистском Руста и в эсеровском Дальта. Но чтобы парализовать эту информацию, необходимо создать своё телеграфное агентство, а потому он и просил меня задержаться в Харбине хотя бы недели на две. Я согласился. Итак, В. Н. Иванов, Л. В. Арнольдов, А. П. Фридлендер и я образовали телеграфное агентство Восток без всякой денежной помощи от кого бы то ни было.

Информация наша питалась от собственных корреспондентов и главным образом из Копенгагена с потолка, а также переводами в соответствующей обработке из иностранной печати. Так например, собственный корреспондент сообщал, что армия ген. Врангеля в Крыму продвигается и даже вышла за пределы Крыма. Удивительнее всего, что это потом оказалось правдой.

Наша информация стала печататься не только русской прессой в Харбине, но и иностранной за пределами Харбина. Общественность (растуды и туды её мать) зашевелилась, и разговоры о признании советской власти начали замолкать...

Однажды по делам агентства Восток я зашёл к журналисту А. И. Коробову из Русского Голоса, вхожему к ген. Хорвату, и встретился к своему изумлению у него с графиней Ланской. После её ухода Коробов спросил меня, давно ли я знаю графиню. Я ответил, что после большевистского переворота в Петрограде встречался с нею несколько раз: в Москве, Новочеркасске, Томске и Владивостоке. При этом сообщил, где и как встречался, а также рассказал и сообщённое мне в Москве матерью курсистки Свешниковой. А. И. Коробов всё сказанное мною передал графине. Через несколько дней я при таинственных обстоятельствах был арестован китайскими властями, ограблен до последней копейки и нитки и т. д. Подробности Вам уже известны.

Пробыл я в китайском плену с угрозами китайских пыток (не пытали потому, что знали мои знакомства среди влиятельных иностранцев: остальных военных, арестованных китайцами, всегда пытали) более трёх месяцев и до того времени, пока об этом моём аресте не дошли до Вас сведения и при посредстве Вашем произошло вмешательство Бриана с требованием моего освобождения.

Через несколько дней после моего ареста был китайцами арестован и А. П. Фридлендер и осуждён к двадцатилетней каторге за убийство китайского гражданина.

Убийство это произошло на русской территории (Никольск-Уссурийск) ещё до революции при сопровождении арестованного под конвоем и попытке его к бегству. В числе конвоирующих находился и А. П. Фридлендер, который в числе прочих действительно стрелял по убегающему. Фридлендер в настоящее время находится в каторжной тюрьме в Пекине.

(продолжение следует)

(начало см.

http://www.livejournal.com/talkread.bml?itemid=16378645
http://www.livejournal.com/talkread.bml?itemid=16420494
http://www.livejournal.com/talkread.bml?itemid=16466488)

На второй день после моего освобождения из китайского плена находящийся в Харбине Николай Дионисович Меркулов пригласил меня принять участие в подготавливавшемся перевороте во Владивостоке.



В организационном Штабе этого переворота военных возглавлял ген. Лебедев (быв. Начальник Штаба Ставки Адмирала Колчака). Но, по заявлению Н. Д. Меркулова, он генералам не особенно доверяет. И такая же январская генеральская попытка ген. Лохвицкого кончилась неудачей, а потому он просил меня своим опытным глазом проверить, всё ли в порядке, обеспечивающем удачу переворота. В тот же день мы втроём (Н. Д. Меркулов, Вс. Н. Иванов и я) в японском военном вагоне поехали во Владивосток. Через две недели переворот был совершён в третий раз, т. е. 26 мая 1921 г.

Первый переворот во Владивостоке: падение власти адмирала Колчака - 31 января 1920 г. Второй, когда деятельность большевиков кончилась в ночь с 5-го на 6-ое апреля, одновременно с выступлением японцев.

Интересна роль японцев в этом деле. К тому времени Япония и японская военная партия, очевидно, не составили себе ещё ясного отчёта в своей политике.

Совершенно определённа была политика Японии в Чите, где личные связи их с Атаманом Семёновым дали возможность Атаману Семёнову держаться после падения власти Адмирала Колчака ещё целый год. Нерешительность их политики здесь в связи с переворотом 31 января, когда Адмирал Калахара давал заверения ген. Розанову о невозможности переворота, и затем их попустительство в конце переворота, - всё указывало на ту политику пробы, которую они вели. Но совершенно несомненно, что они были противниками красной армии и группирования её здесь, и те их заверения, что интервенция должна кончиться с уходом чешских войск, окончились весьма решительно.

В ночь с 5-го на 6-ое апреля с крыши японской гостиницы Централь, фактически пользовавшейся правами экстерриториальности, раздалась пулемётная стрельба по зданию Приморской Земской Управы, т. е. Верховной Власти.

Все воинские части, которые находились во Владивостоке и не были захвачены, разбежались. Японский броненосец Хизан, бывший русский Ретвизан, открыл стрельбу по красноармейским казармам в Гнилом Углу. К утру всё было кончено, и красной армии во Владивостоке больше не существовало.

Одновременно с выступлением японцев во Владивостоке подобные выступления произошли в Никольск-Уссурийске и Хабаровске, в один и тот же час, в одно и то же число. Официальные уверения, что всё это произошло вследствие нападения на японцев русских красных частей, конечно, не могут ввести в заблуждение.

Итак, фактически с ночи с 5 на 6 апреля прекратилась власть красных в Приморской области. У власти оставалась по-прежнему Приморская Земская Управа.

Уже в июне месяце созывается, как оплот демократизма, Народное Собрание под председательством с.-р. Мансветова. Начинаются длительные переговоры о кабинете и, приблизительно в июле месяце, воздвигается коалиционный кабинет, состоящий из коммунистических, социалистических и несоциалистических групп, который и несёт в себе вожделение демократических реформ, обуревавших приморскую общественность в первые дни после переворота 31 января.

В это время происходит эвакуация японских войск из Читы и, соответственно с этим, усиливается значение коммунистов. Целый ряд неудачных мероприятий, проводимых коалиционным кабинетом, как например: девальвация, обеспеченная, как указано выше, золотым запасом, предусмотрительно вывезенным большевиками в Благовещенск; утрата запасов мелкого серебра, вывезенного японцами; неудачная продажа грузов из таможни, которые давали возможность представителям Правительства жить очень широко, - всё это создавало для демократического правительства - Приморской Земской Управы - плохую обстановку.

Надо отметить, что в то время находившиеся при Правительстве партийные коммунистическо-социалистические группы, тянущие на сближение с Советской Россией, проявляют усиленную деятельность. В марте месяце 1920 года во Владивосток прибывает Виленский-Сибирцев, эмиссар Москвы, провезённый через Читу, Гродеково и Харбин чехами в своих вагонах. Определённый коммунист, он ведёт коммунистическую политику и, уехав из Приморья после японского переворота, он производит целый ряд подготовительных работ. В городах Китая: Шанхае, Пекине и Тяньцзине, всюду устанавливаются информационные отделы, посылаются представители в Токио, в августе месяце представитель Приморского Правительства в Харбине с.-р. Пумпянский едет, почти в качестве полномочного представителя, в Китай, где в Пекине разыгрываются целые тяжбы из-за Восточно-Китайской жел. дор., где он оспаривает права Русско-Азиатского Банка на эту дорогу и тем готовит лишение русских граждан прав экстерриториальности в полосе отчуждения Восточно-Китайской жел. дор., создавшее кошмарные условия для русских граждан китайским азиатским правосудием и проч. и проч.

Одновременно с этим к концу лета 1920 года во Владивостоке возникает идея так называемого буферного государства, которая, покоясь не на национальных, а чисто территориальных принципах, вылилась в образование здесь особой Приморской Области. Идея эта чрезвычайно муссируется в коммунистических кругах и осенью 1920 года начинаются переговоры между коалиционным Правительством Владивостока и Атаманом Семёновым о выработке между ними мира и известного соглашения.

Однако, эти соглашения не повели ни к чему, и мирные условия, подписанные на станции Гонготта представителями Читы (под влиянием Завойко, высланного Адмиралом Колчаком из сибирской территории) и народившейся к тому времени Верхнеудинской Республикой (Д. В. Р.) - коммунистическим учреждением, но с демократическими принципами, кончились тем, что красные войска нападают на каппелевскую армию, которая 21 ноября 1920 года должна перейти китайскую границу и разоружиться. Чита автоматически попадает в сферу влияния квази-демократизма - института Д. В. Р. (Дальневосточной Республики), а Приморская Область, в частности Владивосток, с этого момента представляет из себя то бельмо на глазу, которое составляет отныне главную задачу коммунистического правительства Читы.

Чита отныне стремится к объединению с Владивостоком под знаменем Д. В. Р., но Владивосток всё же объединить не удаётся. Коалиционное Правительство отходит, так как министры не социалисты слагают свои полномочия. Во главе Правительства, избранного Народным Собранием, становится коммунист Антонов, во главе Народного Собрания - коммунист Прокофьев. Этот необычный симбиоз буржуазии и демократического представительного органа под властью большевиков имеет своей причиной чисто внешние международные условия.

Несмотря на своё обещание эвакуировать войска из Приморской Области как только уйдут чехи, японцы своих обещаний не выполнили и не могли выполнить.

С воцарением здесь в начале 1920 года коммунистов начинается усиленная работа их в Корее. Международные условия слагаются так, что из уравновешенного концерта великих держав на Дальнем Востоке в отношении находящегося в состоянии маразма Китая выбывает Россия. Отныне Дальний Восток представляет собой арену притязаний Северного Китая, вернее трёх восточных провинций, более или менее объединённых под знаменем диктатуры маршала Чжан-Язо-Лина, который, не останавливаясь перед вооружённой силой, ликвидирует осенью 1920 года японофильский клуб Анфу; Америки, сибирская интервенция для которой сыграла роль огромной разведки и, наконец, Японии, ищущей базы на материке и понимающей, что, в случае укрепления здесь какой-нибудь из вышеназванных держав, ей придётся очень плохо.

Несомненно, что сосредоточение здесь, в Приморской Области, красной армии было враждебно Японскому Императорскому Правительству и опасность нападения на корейскую линию Южно-Манчжурской жел. дор. (отошедшей к Японии по Портсмутскому договору) через корейскую границу неизбежно заставляла Японию держать в Приморье, в районе Посьета у корейской границы свои войска. Равным образом русская Уссурийская жел. дор., в частности её направление между ст. Пограничная-Владивосток, представляет в этих целях важную стратегическую базу. Вот почему японцы не только не ушли из Приморья, но не могли уйти. И вот почему во всех готовящихся назреть столкновениях между несоциалистическими и социалистическими элементами Владивостокской общественности за её военным представителем маршалом Оой установилась роль третьего сильного, не подлежащего апелляции арбитра.

Отношения между этими элементами общественности остаются всё время неустойчивыми, пока, наконец, прибывшая сюда в ноябре-декабре 1920 года каппелевская армия не вносит возможных изменений в это положение.

Вместе с оставлением Читы Владивосток посещается представителями каппелевской армии, как такое место, где коммунизм будет задержан неизбежно в своём развитии. В конце лета 1920 года сюда приезжает целый ряд генералов, как например, генералы Дитерихс и Хрещатицкий - представители Атамана Семёнова. Сам Атаман Семёнов, проезжая здесь после Читы, ведёт переговоры о возможном перевороте с представителями Владивостокской общественности. В числе таких переговаривающихся с ним находился член нынешнего Народного Собрания быв. с.-р. М. Н. Павловский, ныне стоящий в непримиримой оппозиции к существующему Правительству Меркуловых, в качестве представителя демократии.

В качестве представителя каппелевской армии во Владивосток приезжает в июне месяце 1920 года полковник Ловцевич. Каппелевская армия, в стремлении продвинуться сюда, встречает целый ряд препятствий. Народное Собрание неохотно соглашается пустить её на свою территорию, и только казачий посёлок Гродеково, который с июля 1920 года начался заниматься частями верных Атаману Семёнову Уссурийских казаков, находившихся под протекторатом японцев, даёт возможность заключить, что такое существование здесь возможно. Особенно это было ярко видно, когда чины отряда Владивостокской милиции, ехавшие разоружать охрану Уссурийского войска в Гродеково, были не допущены к столкновению японцами.

Гродеково и Никольск-Уссурийский становятся главными опорными пунктами сосредоточения каппелевской армии. Армия, несмотря на то, что находилась формально на территории Д. В. Р., продолжала носить погоны, упорно сохраняла свои традиции. Гродековскую группу кормил Атаман Семёнов, к этому времени находящийся уже в Порт-Артуре. Никольская группа, группа ген. Вержбицкого и ген. Молчанова находились в более худших условиях и содержались при помощи частной инициативы, в частности инженером Гавриловым, совладельцем Русского Торгово-Промышленного Т-ва.

Вот из этих-то условий, в связи с декларированной свободой печати и прессы, в связи с сохранением всех демократических гарантий и возникает то несоциалистическое движение, которое в мае месяце сего года приводит к перевороту во Владивостоке.

После переворота 5-6 апреля 1920 года определённо подымают голову правые национально настроенные группы. Начинает выходить газета Слово, которая в день гибели покойного Императора впервые выпускает номер, посвящённый Его памяти, с Его портретом.

Каппелевская неделя - неделя помощи каппелевской армии - вызывает к национальной деятельности целый ряд торгово-промышленных и общественных организаций, наконец, приблизительно в феврале 1921 года возникает, в связи с Харбинскими национальными организациями, мысль о созыве Несоциалистического Съезда, который бы выявил определённую идеологию.

Необходимо отметить роль Харбина. Скопивший в себе множество беженских и эвакуированных лиц и организаций, находящийся в международных условиях, - Харбин стал к марту 1920 года своего рода китайской Женевой. Май и июнь месяцы 1920 года проходят в лихорадочной связи Харбина с Токио и Читой в поисках общего разрешения национального дела. В Токио в мае месяце образуется Комитет русского национального объединения, который в Харбине выпускает большую газету Русский Голос под редакцией члена 3-ей и 4-ой Государственной Думы С. В. Востротина. Начинает проявлять свою деятельность Дальневосточный Комитет Защиты Родины и целый ряд профессиональных и беженских организаций. С эвакуацией Читы туда прибывает целый ряд настроенных вправо политических деятелей, которые с большой энергией принимаются за эту работу. Одним словом, когда на 20 марта 1921 года был назначен Съезд Несоциалистических Организаций во Владивостоке, то на нём оказались представители 59-ти организаций. Во главе Бюро по созыву Съезда становятся Казанский Присяжный Поверенный Василий Фёдорович Иванов, местный Присяжный Поверенный Спиридон Дионисович Меркулов, его брат крупный коммерсант и пароходовладелец Николай Д. Меркулов и другие. Материальную помощь в этом деле в небольших размерах, примерно до 15.000 японских йен, оказывает Атаман Семёнов.

Деятельность названных лиц развивалась в двух направлениях: по объединению общественности и по подготовке переворота. Переворот был неизбежен для каппелевской армии. Поставленная в ужасные условия, лишённая средств, голодающая, особенно в Никольской своей группе, она побуждалась к реэвакуации и к вливанию в красную армию Д. В. Р., но настроенная в особенности непримиримо её подлинная демократия и гвардия Адмирала Колчака - воткинцы и ижевцы, совершившая Ледяной Поход, насчитывающая в своих рядах до 15.000 бойцов, она не могла сразу сложить оружие, ибо находилась в 30-вёрстной полосе, где красные не могли, по соглашению с Японией, иметь никаких войсковых частей.

Переговоры между каппелевским командованием и Бюро, в частности между братьями Меркуловыми, велись весьма успешно. Сомнение вызывала только фигура Атамана Семёнова, которого так не хотела иметь своим командующим каппелевская армия, тогда как он претендовал на этот пост ещё по указу от 6-го января 1920 года Адмирала Колчака, изданному перед его смертью (указ был привезён перешедшей через красный фронт графиней Ланской). Этот вопрос разрешился после переворота.

Время проходило в стягивании небольшого количества оружия, которое можно было достать на скудные средства. Медлить с переворотом было нельзя. Во-первых, производилась Правительством Приморской Земской Управы усиленная эвакуация грузов из таможенных складов во Владивосток. Так, на пароходе Легия в Петроград было отправлено товаров на сумму до 5.000.000 рублей, медикаментов и сельскохозяйственных орудий, т. е. чего не имело Приморье. Затем, независимо от Народного Собрания, несмотря на его слабые протесты, во Владивостоке уже водворилось отделение Читинской Госполитохраны - этого Девееровского (Д. В. Р.) изменения российской Чека. Начались производиться аресты, и вот, во время Съезда, 30-го марта 1921 года, была сделана первая попытка к перевороту.

У красных во Владивостоке была лишь ненадёжная милиция, Госполитохрана, да ещё конвой Командующего армией матроса Лепёхина, который сменил генерала Генерального Штаба Болдырева на этой должности. Однако, во Владивостоке было до двух с половиною тысяч винтовок и ими вооружённых красных бойцов.

Отряд уральцев полковника Глудкина ворвался в город в ночь на 31 марта, захватил помещение Госполитохраны, где уже сидели начинавшие арестовываться общественные деятели - ген. Лохвицкий и полковник Михайлов и другие, освободил их, но успеха своего не развил, потому что не получил подкрепления от городских организаций, не выступивших вследствие поднятой коммунистами тревоги.

Весь апрель месяц до 26 мая проходит с одной стороны в подготовке к перевороту и с другой стороны, со стороны красных, в вывозе ценностей.

После 31 марта аресты сначала было прекратились, но с новой силой возобновились 26 мая, когда офицеры, после раскрытия одной из организаций на японской квартире, стали арестовываться целыми десятками.

26 мая, в половине первого дня власть, оставленная всеми, державшаяся в искусственном неопределённом положении в течение целого года, перешла в руки правых, решительно национальных элементов, дружественно настроенных по отношению к третьей стороне - к Японии.

Выступление 26 мая 1921 года было совершено неожиданно. Началось с того, что небольшая группа офицеров, арестованная в ночь и утром проведённая в тюрьму по главной - Светланской улице, остановилась против японского Штаба и, несмотря на приказания конвоиров, не желала следовать дальше, требуя, чтобы по крайней мере были записаны их имена. Собравшаяся вокруг толпа отказалась разойтись по требованию милиции, и та стала заряжать винтовки; тогда находящийся в толпе общественный деятель Д. И. Густов крикнул: Граждане, что же мы смотрим, и толпа кинулась на милицию и разоружила её.

Почти одновременно с этим выступил на Эгершельде полковник Ростовцев, обезоруживший спавшую после усиленного ночного патрулирования воинскую часть.

Некоторое сопротивление оказала только ГПУ. Потери были незначительны: подходивший с Русского Острова катер с чинами семёновского отряда был обстрелян чинами красной армии и потерял несколько убитыми. Всего пало со стороны переворотчиков - 18 человек, со стороны красных - один.

Вся власть, согласно прокламации, выпущенной вслед за переворотом, была Национально-Революционным Комитетом, стоящим во главе движения, передана Совету Съезда Несоциалистических Организаций, состоящему к тому времени из шести человек: С. Д. и Н. Д. Меркуловых, И. И. Еремеева, А. Я. Макаревича, Е. М. Адерсона и В. Ф. Иванова.

За подписью этих шести членов была отправлена в Европу телеграмма с изложением о происшедшем. Непосредственно за переворотом В. Ф. Иванов сложил свои полномочия в Совете и вышел, таким образом, из состава Правительства.

Первым актом Правительства было дано разъяснение происшедшего. Указывалось на то, что павшая так легко власть Правительства Антонова не пользовалась никаким авторитетом, что за время своего господства она растратила до 176 миллионов золотых рублей обесцененных впоследствии бумажных денег, допустила, несмотря на вывеску демократизма, господство и разгул ГПУ, особенно ярко проявившийся в последние дни, и одновременно с этим указывалось, что задачей Правительства является объединение всех национально мыслящих элементов, что ни в коем случае не должно быть никаких актов мести в отношении политических противников.

И действительно, арестованные члены павшего Правительства, как то: А. С. Медведев, Косьминский - Городской Голова, подписавший в своё время смертный приговор Адмиралу Колчаку, Шишлянников - член следственной комиссии, и другие были отпущены и вывезены японцами в Харбин. Вместе с ними выехали из Владивостока почти все имевшие отношение к павшему Правительству.

От времени павшего Правительства ещё оставалось Народное Собрание, до конца полномочий которого оставалось не более двух недель. После некоторого колебания, это Народное Собрание было распущено указом нового Правительства. Все служащие всех учреждений приглашены были оставаться на своих местах.

При Приамурском Правительстве был сформирован новый Совет Управляющих Ведомствами, в который вошли: В. С. Колесников в качестве Управляющего Иностранными Делами, В. П. Разумов, как Управляющий Ведомством Юстиции, И. И. Соболёв - Управляющий Внутренними Делами, Ф. П. Петров - Торговли и Промышленности, Путей Сообщения - Начальник Уссурийской жел. дор. Кациенко, Государственный Контролёр остался старый - Н. А. Данилевич.

(окончание следует)

За эту песню готов умереть.

(завершение Донесения Клёпикова Савинкову. Начало см.
http://www.livejournal.com/talkread.bml?itemid=16378645
http://www.livejournal.com/talkread.bml?itemid=16420494
http://www.livejournal.com/talkread.bml?itemid=16466488
http://www.livejournal.com/talkread.bml?itemid=16521895)

К началу июня относится инцидент с Атаманом Семёновым, который, неправильно информированный находящимися во Владивостоке агентами своими, в лице ген. Савельева, совершенно неожиданно появился на рейде на пароходе Киодо-Мару. Атаман Семёнов предъявил требование Приамурскому Правительству о том, чтобы Главнокомандование перешло к нему, чтобы ему были выданы крупные суммы - до 400.000 йен - на организацию борьбы с большевиками и чтобы Приамурское Правительство играло роль лишь местного провинциального Правительства, в то время как на нём должны лежать прерогативы высшей военной диктаторской всероссийской власти.



При Атамане Семёнове в то время находился генерал генерального штаба Клерже, полковником участвовавший в подписании Брест-Литовского мира, известный сотрудник по военному вопросу московского Русского Слова. Настойчивые притязания Атамана Семёнова покоились как раз на настояниях ген. Клерже.

Приамурское Правительство, вначале вступившее на путь переговоров, решительно воспротивилось в конце концов этим притязаниям, и вот, через две недели после своего пребывания во Владивостоке, Атаман Семёнов ночью проезжает на автомобиле и неизвестными путями прибывает в Гродеково. Фактически это было последним актом Атамана Семёнова. Правительство выпустило обращение, в котором, признавая деятельность Атамана Семёнова в пользу России, оно тем не менее решительно протестовало против неисполнения им требований Правительства.

Атаман Семёнов, проведя в бездеятельности около двух месяцев в Гродеково, истратив свои последние средства, должен был в конце концов покинуть своё местопребывание и проехать через Владивосток в Шанхай.

Этот инцидент с Атаманом Семёновым имел колоссальное, решающее значение для Приамурского Правительства. Если такое агентство, как Дальта, во всех газетах Дальнего Востока сейчас же сообщало о прибытии Атамана Семёнова во Владивосток, если всюду муссировались слухи о том, что начинается гражданская война, что всюду проводится мобилизация, то твёрдость позиции Приамурского Правительства в переговорах с Атаманом Семёновым и отклонение его притязаний доказали всем, что прекращение гражданской войны, которое было декларировано Приамурским Правительством в одном из первых своих указов, не является пустой фразой.

Эту политику гражданского мира Приамурское Правительство ставило во главе своей деятельности и при открытии нового Народного Собрания, собравшегося 26 июня, где в своей речи Председатель Правительства С. Д. Меркулов указал, что политика гражданского мира является основной политикой Правительства.

Июнь месяц прошёл в безуспешных попытках Правительства заключить заём, который помог бы содержать армию и правительственные учреждения. Так как заём не удался по целому ряду противодействий, как заграничной печати, подкупленной большевиками, так коммунистически, социалистически и частью либерально настроенных эмигрантских заграничных групп, то налажена была продажа грузов, находящихся во Владивостокской Таможне и Владивостокском порту. Первоначальная комиссия под председательством Управляющего Министерством Торговли и Промышленности Ф. П. Петрова и состоящая исключительно из правительственных чиновников, была заменена другой, в которую привлечены были представители торгово-промышленного класса. Под контролем этих лиц и при помощи публикаций продажа грузов давала те скудные средства, которые при большом самоограничении населения и армии помогали существовать Приамурскому государственному образованию.

В июне месяце после 2-го Несоциалистического Съезда происходит подготовка выборов в Народное Собрание. Выборы производятся на точном основании закона Керенского 1917 г. для Учредительного Собрания.

Так как Край постепенно наполняется распылёнными частями красной армии, управляемыми из Читы и лишь формально называемыми партизанами, то выборы не удалось произвести во многих районах. Вместо 140 депутатов собралось 80. Но во всех тех участках, где выборы состоялись, нужно отметить полную победу не социалистов. По городу Владивостоку несоциалистический список провёл 23 своих депутата из общего числа 35. Такое же явление замечалось и в провинции. Это голосование дало возможность Народному Собранию создать сильное сплочённое правительственное большинство, образовавшееся из фракции несоциалистического съезда, и фракции национал-демократов. Казачья фракция, чрезвычайно важная в местном крае, ввиду присутствия здесь казачьего населения, занимала неопределённое положение до последнего времени, когда она примкнула к правым. Будирующее влияние имеет Демократический Союз, который, несмотря на свою малочисленность, организовал определённую, часто преднамеренную, оппозицию Правительству. В этом Союзе будирующую роль играют: быв. с.-р. М. Н. Павловский, быв. с.-р. Кругликов, кадет Кроль и ген. Болдырев.

С этого момента, т. е. с момента окончания выборов в Народное Собрание, начала, собственно, слагаться общественно-политическая жизнь Приморья. Во-первых, деятельность Правительства направляется на борьбу с всё время продолжающимися попытками коммунистов свалить образовавшуюся Владивостокскую власть. В конце июля была объявлена профессиональными союзами во Владивостоке забастовка, которая проходит чрезвычайно неудачно, длится около полутора недель и заканчивается террористическими актами: взрывом мостов на линии Уссурийской жел. дор. По всей области искусственно будируется так называемое партизанское движение, для которого красные не стесняются производить насильственные мобилизации, чем и вооружают население против себя. Большинство Народного Собрания становится при этом за решительную поддержку Правительства, и главная борьба группируется вокруг назначения Премьер-министра, который был бы парламентским министром и служил бы связующим звеном между парламентом, советом несоциалистического съезда и самим Правительством. Такой фигурой на первый план выдвигается казанский присяжный поверенный Василий Фёдорович Иванов, который, будучи сначала отрешён от должности, через полтора месяца снова входит на этот пост, выдвинутый решительными заявлениями правой общественности.

Приблизительно к концу июля и началу августа месяца относится возникновение мысли о посылке на Камчатку отряда Правительства, который бы реально доказал то, что было декларировано в одном из первых Указов Правительства, а именно, что Камчатка является частью Приморской Области.

В сентябре месяце экспедиция наконец снаряжена с большими трудностями и на Камчатку уезжает есаул Бочкарёв с отрядом в 500 человек. Результатом поездки является то, что заняты: Охотск, Петропавловск, Ола, Аян и северное побережье Охотского моря, и, таким образом, в руки Приамурского Правительства попадает пушнина и возможность эксплуатации золотоносных площадей, как в виде концессий, так и непосредственно.

Деятельность Приамурского Правительства за пятимесячный период небогата внешними эффектами. Она проходит в борьбе за финансовое положение, в борьбе с коммунистами, которые неуклонно продолжали свою работу по подтачиванию нового государственного образования, и, наконец, в борьбе с разбойничьими шайками преступников и хунхузов, которые наводняют Край. То, что сделано для борьбы с финансами, указано уже выше. Это систематическая ликвидация грузов. Борьба с коммунистами ведётся чрезвычайно интенсивно. Она ведётся с такой страшной настойчивостью, что, например, во Владивосток приезжает эмиссар Д. В. Р. и Москвы Цейтлин, который ведёт свою объединяющую работу и наконец гибнет в квартире доктора Моисеева. Результатом его гибели является разгром почти всех коммунистических организаций города Владивостока. Тем не менее захваченные документы дают возможность говорить о том, что в связи с почти полным безденежьем в Д. В. Р., работа их во Владивостоке обречена на неудачу. Нет денег и вооружения. Нет денег и поддержки прессы. Нет денег на организацию.

Пресса пользуется, так сказать, формальным правом своим на свободу и в июне месяце особенно горячо принимается за поход против Правительства. Но целым рядом решительных действий, вплоть до установления цензуры над отдельными изданиями, злостное влияние находящихся несомненно в связи с Москвой и Д. В. Р. органов печати было ликвидировано. Наряду с последними мерами был установлен так называемый Особый Суд по Делам Печати.

Наконец, защита Края и линии железной дороги от хунхузов и партизан вызывает целый ряд настойчивых представлений Правительства японскому командованию о необходимости выдачи оружия. Выдача оружия вообще становится главной темой Владивостокской прессы, становится главной темой большинства Народного Собрания. И, несмотря на такие заявления депутата Кроля о том, что этому Правительству оружия быть дано не может, всё-таки постепенно оружие поступает от японского командования и отряды правительственной милиции продвигаются на Сучан, занятый большевиками, и другие места для ведения войны, по типу напоминающей кавказскую, т. е. сидя на месте и подвергаясь ежеминутно нападению, они образом своих действий распропагандируют населению свою полную лояльность по отношению к нему, полную добросовестность.

Результаты, достигнутые такой политикой, блестящи. В то время, когда во Владивостоке желающие воинские чины уходят на частные работы, в то время, когда борьба с коммунистами сводится к высылке их за пределы Приамурского Правительства, в области же территории Д. В. Р. по всей области идёт насильственная мобилизация партизан, вынужденных питаться за счёт населения, партизан, отбирающих скот, селящихся по квартирам в крестьянских избах и т. д.

Всё это постепенно повышает чашу весов в сторону Приамурского Правительства, и действительно, результаты, которые благодаря этому достигнуты, чрезвычайно благоприятны. В населении стала замечаться озлобленность против большевиков, которые, несмотря на свои декларации о нежелании вести войну всё-таки подымают войну в то время, как противная сторона - Владивосток - сидит мирно и спокойно.

Это озлобление выливается в форме партизанского движения, и организующиеся отряды, поддерживаемые правительственными войсками, освобождают пост Ольгу, освобождают целый ряд деревень, расположенных к северу от линии Уссурийской жел. дор. Постепенно они продвигаются к озеру Ханка и, наконец, 22 ноября очищают Анучино, этот центр большевистской красной армии, начиная ещё с 1918 года.

Результаты эти доказывают, что население вполне правильной нашло политику Приамурского Правительства и идёт на его поддержку в главных её частях, несмотря на то, что, конечно, в деталях встречаются известные трения.

Одновременно с этим начинает крепнуть и международное положение Приамурского Правительства. Дайренская Конференция, на которую столько возлагали надежд представители Д. В. Р., оказывается, блеф. Те оскорбления, доходящие до убийства японских подданных, доходившие до высылки японского представителя из Читы, не могли, конечно, остаться безнаказанными. Дайренская конференция есть известным образом суд над действиями Читы. И старания печати левого, среднего и центрального толка придать ей значение приближающегося сговора потерпели решительную неудачу, между тем, Дайренская Конференция является одним из очередных козырей Д. В. Р. Дайренскую Конференцию они пускали в ход на всех митингах, указывая, что скоро соглашение будет достигнуто, и тогда Приамурскому Правительству несдобровать.

Постепенным народным движением Приморская Область стала очищаться от отдельных шаек. Большинство Народного Собрания сплотилось вокруг известной идеи национального значения Приморья. Правительственными отрядами заняты: побережье Охотского моря, Камчатка, Ола, Охотск, Петропавловск. В настроениях народных масс происходит решительный перелом в пользу более правых настроений, и если Омская государственность и другие такие образования раньше на территории России и пали, то они грешили одним - слишком большими задачами, непосильными для них по составу, но постепенно политика Приамурского Правительства из мелкого, осторожного, каботажного плавания переходит в более глубокие национальные воды. Она оказывается не только осмотрительной, но и предусмотрительной, и дело заграничной общественности - откинуть все рассуждения о невозможности возрождения через генералов (генералы бывают разные) взрывом изнутри, о интервенции, ценить совершающееся дело именно с точки зрения нового удачного и осторожного опыта в деле восстановления России.

Этот клочок русской национальной России необходимо удержать от завоевания его Третьим Интернационалом. Клочок этот очень и очень богат природными богатствами с молочными реками и кисельными берегами и он весьма обширен, во всяком случае, больше во много раз, чем Латвия и прочие невеликие державы Прибалтики. И если они могли быть признаны, то при дружной поддержке всех, кто против Третьего Интернационала, должно и можно добиться признания Приморского государственного образования.

Это образование в Приморье должно быть национальным домом для всех, кто не приемлет большевизм, кто не хочет жить хуже татарского ига - ига III Интернационала, и кто не хочет скитаться по чужим странам, быть приживалами и есть чужой горький хлеб изгнания. Даже и в том случае, если бы здесь пришлось находиться под охраной иностранных штыков, то лучше под ними находиться на своей родной земле временно, чем у чуждых людей и в чуждых странах под охраной этих штыков постоянно и всю жизнь, или многие и многие годы, ибо с потерей этого последнего клочка русской антибольшевистской территории русские люди, непримиримые с большевизмом, на многие годы России не увидят...

История и последующие поколения русского народа никогда не оправдают и не простят вины тем общественным и государственным деятелям, кто не поддержит и уклонится от того, чтобы этот последний антибольшевистский клочок сохранить за антибольшевиками и избавить его от дальнейшего разорения и дальнейшего уничтожения русского народа нерусскою интернациональною советскою властью.

Повторяю, что общественность берёт на себя большую ответственность за нейтралитет, за активность против признания и за недостаточную активность по признанию Приморского государственного образования...

Не нужно бояться и правизны и т. д., ибо всё это - реакция на коммунизм, испытанный русским народом на своей шкуре, и даже реакция на демократизм с его слабостью, колебаниями и расхлябанностью... В нашу эпоху демократизм - хуйветер, и только на словах Керенского: железом и кровью и пусть сердце станет камнем, а не в действительности...

Атаманы Семёновы - русские люди, а не интернационалисты, и с ними можно и договориться, и сговориться. И русские люди понимают, что русский народ - не кролики для опытов... Тогда как III Интернационал с безумной идеей на мировую революцию будет губить миллионы, десятки миллионов людей, на никакую эволюцию он не пойдёт, а лишь вынужденный иногда обстоятельствами, будет делать передышки и, маневрируя, добиваться своих сумасшедших целей... Все расчёты на эволюцию, на национал-большевизм - блеф и безнадёжное дело: это нужно понять раз навсегда. Верить большевикам преступно. Если марксизм ещё не обанкротился окончательно, то это банкротство в конце концов произойдёт, но ценою десятков миллионов человеческих жизней под его колесницей...

Будущее за националистами с реформами социальной справедливости. В Европе уже появился Муссолини, вышедший из социалистических кругов и наконец взявший правильную линию. Будущее за Муссолини, если он не будет убит. У Вас тоже имеются все данные, чтобы стать русским Муссолини, если Вам не свернут шею капитаны Рудые и графини Ланские...

В настоящем моём письме я не пишу Вам о текущих дальневосточных событиях, так как моё письмо Вы получите слишком поздно, тогда как из моих информационных телеграмм, посылаемых В. Л. Бурцеву, всё необходимое Вы узнаете, конечно, раньше.

Я просил В. Л. Бурцева пересылать Вам копии моих телеграмм. Надеюсь, он их передаёт Вам. Иногда я посылаю шифрованные телеграммы через Маклакова. Но шифром пока приходится пользоваться старым и, конечно, японцам известным. Телеграммы, а в особенности в Европу, ими контролируются.

В своей телеграфной информации я считал и по этой причине, и по другой неудобным отметить два обстоятельства, а именно: весьма сильное монархическое и антиеврейское настроение в широких народных массах.

Достойно замечания, что, несмотря на абсолютно одинаковое и справедливое отношение Приамурского Правительства ко всем народностям и исповеданиям, Правительство не встречает поддержки и даже встречает явную неприязнь со стороны подавляющей части местной еврейской интеллигенции и буржуазии, не скрывающей своих симпатий к власти коммунистической, при господстве которой еврейские граждане здесь пользовались исключительной привилегией в государственном управлении и использовании остатков былого достояния России, застрявших на Дальнем Востоке. Это нужно не только запомнить, но и припомнить при возрождении национальной России.

Я знаю Ваше отношение к еврейству за время революции, так же, как и Вы - моё. Но пока что нам приходится только сжимать кулаки и стискивать зубы и, по Вашему выражению, помалкивать в тряпочку. Конечно, до поры до времени. Ни Вы, ни я, ни русский народ не хочет, чтобы им командовали и распоряжались Абрашки. Но если этот Абрашка будет доктором Пасмаником, то пожалуйста. Но как Вам известно, доктор Пасманик - один. А где же другие? А в массе своей они - интернационалисты, не государственники, или демократические Балалайкины, для которых чужды русские национальные интересы и непонятны переживания русской души...

Ген. Рычков, будучи Командиром 27-го Армейского Корпуса во время германской войны, рассказал мне о Виленкине следующее. Однажды в 1917 году, в разгар углубления революции, на фронт к нему в штаб прибыл Виленкин - председатель корпусного совета солдатских депутатов. На вопрос ген. Рычкова: Как идут дела? Виленкин ответил: Но разве могут, Ваше Превосходительство, быть дела хорошими при существующем положении углубления революции? Они станут хорошими тогда, когда Вы всех нас - революционную демократию, а в особенности еврейскую, расстреляете...

Вам известно, что Виленкин был евреем, и будучи арестованным в Москве в 1918 году Чека через несколько часов после посещения моей квартиры (спрятать знамя Сумского Драгунского полка), чекисты домогались у него указаний и водили несколько раз на расстрел, чтобы узнать Вашу квартиру, или то лицо, через которое он с Вами сносится. Виленкин моей квартиры не указал и был расстрелян.

Нас будут считать черносотенцами, возможно, и погромщиками. Но Вам известно, что при оставлении Черновиц в 1917 году я, рискуя жизнью, прекратил с ударниками еврейский погром, начинавшийся самой свободной и революционной армией А. Ф. Керенского, расстреливая беспощадно погромщиков. А потому какое же значение будут иметь все эти ярлычки и мазание нас дёгтем, вся ложь, все клеветы, которые идут по нашему адресу, все инсинуации живых трупов, скопцов и пошляков... Для меня лично они будут иметь не большее значение, чем придорожная пыль. Я знаю, что я не погромщик, не интернационалист и при всех испытаниях, потрясениях и катастрофах России не вредительствовал и не занимался словоблудием... И поверьте, никакая ложь и клевета не сможет нас сделать такими, какими мы вовсе не являемся. Всё пройдёт и минет, одна правда лишь останется. А того, чему быть, не миновать: и без нашего участия и до нашего прибытия в Россию Петьки и Кузьки, Ваньки и Фильки, т. е. русский народ, не читая никаких сионских протоколов Нилуса и прочей дребедени, вырежут и евреев, и коммунистов. Может быть и вероятнее, что многих коммунистов пощадят, но евреям пощады не будет. Я исхожу из следующего. Ижевцы и воткинцы, как Вам известно, рабочие и подлинная демократия в армии Адмирала Колчака. Они, когда сталкивались с интернациональными частями красной армии, то пленных не брали. Когда же сталкивались с русскими частями, то среди пленных отыскивали в первую очередь евреев и коммунистов, расстреливая их. Никакие приказы командования, чтобы не расстреливать пленных и отправлять их в тыл, не давали результатов. Наконец после одного строжайшего приказа эта подлинная демократия по молчаливому уговору между собою перестала расстреливать даже русских большевистских комиссаров, но евреев по-прежнему отыскивали и категорически заявили, что винтовки-то в их руках, и никакие приказы не помогут в отношении евреев, и их будут по-прежнему расстреливать. Прекратить такое явление можно было только жесточайшим террором и при помощи интернациональных частей, т. к. ни одна русская часть на такой террор не нашлась бы...

Мне известно, что такое же явление происходило и в конном партизанском отряде в 800 сабель волжан - члена Учредительного Собрания быв. с.-р. Фортунатова.

Кстати, судьба этого отряда. Отряд состоял главным образом из учащейся молодёжи: студентов и гимназистов, и входил в Корпус ген. Каппеля. Отряд был грозою и ужасом для красных и поражений не знал. Когда стало ясным, что придётся отступать вглубь Сибири и начался крах Белой Сибири, то Фортунатов начал уговаривать ген. Каппеля пробиваться к староверам - уральским казакам и задержаться или в Уральской Области, или пробиваться на соединение с Добровольческой армией ген. Деникина. Ген. Каппель отказался от такого плана. Адмирал Колчак в это время объезжал фронт. Посетил он и Уральский полк своего имени. Увидев молодёжь этого полка, которые в течение года без отдыха вели беспрерывные бои и находились в походах, будучи измотанными и измученными, то он разрыдался... И когда Адмирал Колчак прибыл в Штаб корпуса ген. Каппеля, то накануне этого в этом корпусе произошло событие: отряд Фортунатова ночью снялся и отошёл на один-два перехода, прислав гонца к ген. Каппелю с письмом, в котором корнет Фортунатов в последний раз уговаривал ген. Каппеля идти со всем корпусом в Уральскую Казачью Область и просил дать окончательный ответ через своего гонца. Ген. Каппель, сделав рапорт Адмиралу Колчаку о состоянии Корпуса, доложил и о том, что самая лучшая часть Корпуса - отряд Фортунатова ушёл от него и прибыл гонец этого отряда с письмом, которое он и предъявил Адмиралу Колчаку. Произошло как с гонцом кн. Курбского к Ивану Грозному. Адмирал Колчак вспылил и приказал гонца расстрелять и послать казачью дивизию ген. Панова догнать отряд и уничтожить. На это ген. Каппель возразил, что не найдётся такой воинской части, которая решилась бы вступить в бой с отрядом Фортунатова, имеющим известность своею доблестью и популярностью в белых армиях. Но если бы даже такая часть и решилась бы выполнить приказ, то от такой части немного останется в живых...

Фортунатов, не дождавшись своего посланца, ушёл и соединился с уральскими казаками. Отряд доблестно сражался и проявил чудеса храбрости совместно с уральскими казаками и принял участие в разгроме красной армии Чапаева, который при этом разгроме и погиб, утонув в реке.

При оставлении Уральской Области отряд Фортунатова пошёл походом через Голодную Степь. Шёл беспрерывный дождь в течение суток, затем ударил сильнейший мороз. Проезжая по пути следования отряда, Начальник Штаба Уральских Войск полковник Сладков видел, что у тлевших ещё костров сидели кучки людей, но они были мёртвыми: все они замёрзли. Это был отряд корнета Фортунатова.

В дальневосточной прессе о Вас и Вашей работе часто появляются нелепости и чепуха, и главным образом перепечатки из Последних Новостей, от которых идёт дух чесночного запаха даже до Дальнего Востока. Нелепость о Вас доходит до того, что Вы в Белоруссии устраивали погромы еврейские. Прошу Вас держать со мною более тесную связь вообще, а в частности, чтобы я мог о Вашей деятельности сообщать правильную информацию и опровергать клевету и прочее еврейской прессы.

Ещё последнее сказанье, и летопись окончена моя: по моей просьбе Приамурским Правительством представлен меморандум Консульскому Корпусу в Пекине по делу журналиста А. П. Фридлендер. Копию этого меморандума я послал В. Л. Бурцеву и просил его переслать и Вам. Я просил Бурцева, прошу и Вас поддержать это дело в европейской печати, а если имеете возможность, то и в соответствующих иностранных правительственных учреждениях.

О бесправном положении русских в Китае, в полосе отчуждения Китайско-Восточной жел. дор., следовало бы в европейской прессе громко кричать, вопить... Положение русских граждан в полосе отчуждения с лишением их прав экстерриториальности создалось ужасное...

Дальний Восток предшествовавшими Правительствами: большевистским и эсеровским, абсолютно разорён. Касса пуста. Бывают дни, когда несколько сот рублей на срочное дело в Государственном Банке нельзя получить за неимением их...

Письмо писалось наспех (под разведёнными парами парохода), а потому, зная Вашу точность и аккуратность, к ошибкам и возможным пропускам не придирайтесь.

Обнимаю Вас. Душевно Ваш.

Ф л е г о н т К л ё п и к о в .


(ждите продолжения трансляции из Гуверовских архивов)

Хе-хе

Штатники разбомбили собственного ставленника и будущего главаря так называемого "Временного афганского правительства", назначенного вчера в Бонне при участии афганских бойцов, большая часть из которых, судя по всему, впервые одела галстук, и афганских диссидентов, взращенных Гарвардом, Принстоном и прочими помойками духа.

При этом репортаж в телевизоре являл собой чудеса дезинформации: якобы упала ВСЕГО ОДНА БОМБА (промахиваться большим количеством бомб стыдно), но она успела прикокошить 2 американских солдат, ранить 20 американских солдат, уничтожить неизв. кол-во солдат "Северного аьянса" и поранить вышеупомянутого ставленника - американского шпиона по фамилии Карзай.

Всё идёт по плану. И уже, кажется, можно начинать смеяться.

Да, давайте в этот день отмечать юбилей известного человеконенавистника, Доктора Геббельса, пьющего кровь христианских младенцев, Дона Корлеоне от масс-культуры - ВОЛЬТА ДИЗНЕЯ!!!

Какие Ольшанский olshansky и Бавильский paslen счастливые!

Я бы тоже хотел писать статьи про Набокова и Высоцкого. Хотя ни одного романа Набокова не дочитал до конца, а Высоцкого слушаю, только если он поёт не свои песни ("Утро туманное" или "Какой большой ветер" напр.).

И всё равно - какое это счастье!

Мне же надо писать статью про С-36 и С-42, и никуда от этого не отвертишься.

Jewish Daily
Forward
от 23 янв. 1946 г.
КОПИЯ.
23 - I - 1946
/Редактору N.Y. еврейской газеты Forward/



Господин Редактор,

Я узнал, что в Вашей газете помещена статья, возводящая на меня необоснованные и оскорбительные обвинения. Сообщаю Вам:

1) Никаких тайных задач у меня не было и нет. Всю свою жизнь я работал и работаю на пользу русского дела - когда-то оружием, ныне словом и пером - совершенно открыто.

2) В течение последних 25 лет я выступал против антигерманизма, потом против гитлеризма - в целом ряде моих книг и брошюр, на публичных собраниях в разных странах, в пяти европейских столицах. Книги мои попали в число запрещённых и были изъяты Гестапо из магазинов и библиотек. Пять лет немецкой оккупации я прожил в глухой французской деревне под надзором немецкой комендатуры, не переставая всё же распространять противо-немецкие воззвания среди соотечественников.

3) Волна антисемитских настроений в 1918-1920 годах пронеслась по югу России задолго до вступления белых армий в черту еврейской оседлости. Эти настроения проявлялись в народе вообще, у петлюровцев, у украинских партизан, у красноармейцев, у зелёных и белых. При этом в угаре самом диком, самом кровавом начала революции, повлекшем утрату морального критерия и обезличение человеческой жизни, ломались русские черепа в размерах неизмеримо больших, нежели еврейские. Никакая власть при существовавшей разрухе не смогла предотвратить эти печальные явления.

4) Командование Вооружённых сил Юга России принимало меры против еврейских погромов, против всяких насилий над людьми - одинаково - православными, магометанами, евреями - путём приказов, судебных комиссий, следовавших за войсками, полевых судов и многочисленных смертных приговоров погромщикам. Если бы этого не было, если бы только войска имели малейшее основание предполагать, что высшая власть относится одобрительно или, по крайней мере, безразлично к еврейским погромам, то судьбы еврейства южной России были бы несравненно трагичнее.

Эта моя позиция, равно как несправедливость обвинения меня в черносотенстве, известна русской эмиграции.

Не откажите напечатать это письмо в Вашей газете.
Генерал Деникин
Бывший главнокомандующий
Вооружёнными силами Юга России


(ждите продолжения трансляции из Гуверовских архивов)

Международно-политическая обстановка с.-з. армии ген. Юденича в 1919 году

22.VIII 31



Северо-запад России был бы отличной базой вооружённой борьбы с большевиками, если бы это не была полоса иных народов России, безболезненно ей изменивших и охотно от неё в трудную минуту отпавших. Под ногами белых русских воинов здесь оказалась не твёрдая почва, а предательское болото, которое всё время колебалось и в решающую минуту вдруг опустилось, рассосав и погубив русское оружие. К этому, если можно так выразиться, сводится философия факта конечного крушения фронта генерала Н.Н.Юденича.

Не менее гнилым и дурным обстоятельством явилось то, что организацию воинской борьбы здесь начали немцы. Само по себе внутренне противоречивое и подозрительное обстоятельство. Создатели и укрепители власти большевиков вдруг выступают, якобы, спасителями национальной России. А было это так. От финских хладных скал и до немецкой, в ту пору, Риги зловещий октябрь 1917 года разлился, как и во всей России, потоком грабежей, насилий и крови. Все хлебнули из горькой чаши классовой злобы. Первой оправилась Финляндия. Восстание, преимущественно в её западных шведских губерниях, под главенством Маннергейма уже в марте-апреле 1918 года, с поддержкой в решающую минуту немецкого десанта принца Гессенского, раздавило красную Финляндию и вернуло белую.

В это время брест-литовские покорители России - немцы заняли весь прибалтийский край от Нарвы, Пскова и до Двины, и далее через Белоруссию разлились по всему югу России до Закавказья. Это фантастическое обстоятельство с одной стороны развратило, отравило большевизмом и сытыми русскими хлебами оккупационную немецкую армию, и, конечно, подготовило крах и всего западного германского фронта. Так Немезида платила германцам за их брест-литовскую мерзость. Но эта же немецкая оккупация дала всей оккупированной территории счастливую передышку от большевистского ига и жгучее желание защититься от новой волны большевизма, которая немедленно поднялась и покатилась с поражением Германии 11 ноября 1018 г. Немецкая солдатня разложилась, забольшевичила, местная анархия забродила, и вновь встал вопрос жизни или смерти под большевистским сапогом. Пример Финляндии, спасшейся при немецкой помощи и победившей большевиков под националистическим знаменем изгнания русского насилия из своего края, посеял новую идею у эстов и латышей - идею борьбы с большевиками под лозунгом борьбы национальной с якобы враждебным русским народом, за полное от него отделение и независимое государственное существование.

Идею независимости первоначально внушали бывшие победители - немцы. Конечно, для ограждения себя этими государствами-буферами под своим протекторатом. Так бы это и было. Теперь, с крушением Германии, получила вдруг неожиданное оживление эта финляндско-немецкая идея самостоятельных балтийских государств. Начали возникать местные антибольшевистские национальные правительства и организовывать военную силу. То же начали делать и застрявшие до времени в Прибалтике немецкие военные политики. Не желая, с одной стороны, сдаваться без боя версальским победителям, с другой, цепляясь за русских на случай провала большевистской власти, немцы начали бросать оставшиеся военные средства и имущество в русскую офицерскую среду и в среду бывших своих военнопленных, формируя из них белые отряды. Сами побеждённые немцы в ту минуту не могли рассчитывать на непобедимую крепость своих союзников - большевиков, и, ревниво конкурируя с державами Антанты, помогавшей белому движению, пробовали вернуть себе дружбу и белой России. Белое офицерство, конечно, брало в руки то оружие, которое подвёртывалось в минуту смертельной опасности. Но сюда присоединялось и традиционное старорежимное германофильство многих.

В результате по всей Прибалтике нарождаются русские белые формирования при немецкой поддержке, а равно и местные национальные отряды при поддержке тех и других. Эстонские и латышские силы со своим офицерством чисто русской культуры и ввиду общей большевистской опасности поначалу дружно сотрудничают с русскими. Но местные политики-националисты направляют курс к накапливанию своих собственных сил и к возможности управиться во всём самим, без помощи русских. Это стало их мечтой, идеалом. И к этому пришла мощная помощь со стороны новых владык края - Англии и Франции.

Версальский дух четырёх великих - Вильсона, Л.Джорджа, Клемансо и Орландо - был противен пафосу вооружённой борьбы с коммунизмом. Во всяком случае, не имел расположения к восстановлению павшей союзницы России, ибо гордился ликвидацией монархических тронов Европы. Посему мысль о дроблении наследства трёх императоров на множество мелких национальных демократий сама собой толкала к принятию в свои версальские объятия новых прибалтийских республик.

Так русское белое дело попало в русло мировой неблагоприятной политики. Опираясь на союзников и на свои бывшие окраины, русские попадали на гнилые опоры, в конце концов их предавшие.

Сформированная первоначально немцами в конце 1918 года во Пскове северная армия от ген. Вандама перешла потом последовательно в руки полковников ф. Нефа, Дзерожинского и ген. А.П.Родзянки, опираясь отчасти на русское население, но главным образом на эстонское командование ген. Лайдонера. Военные миссии Антанты, явившиеся в Прибалтику с начала 1919 года, стали понемногу поддерживать как эстонских, так и русских бойцов. И хотя бравый ген. Родзянко смелым набегом весной 1918 года расширил территорию для армии, заняв Ямбург, Гдов и их уезды, но всё же русские силы умалялись в своём значении с каждым месяцем роста эстонской государственности. Русская армия Родзянки должна была признавать независимость Эстонии и, при поддержке союзников, это требование стало абсолютным условием боевой русской деятельности на с.-з. фронте. Русские стали нежелательными квартирантами в своём бывшем доме, с угрозой выселения в любую минуту.

В такой международной политической обстановке ген. Юденич принял на себя с весны 1919 года руководство и ответственность за северо-западный фронт. Его авторитет и его политическое окружение на территории Финляндии через Русское Политическое Совещание в Париже привлекли серьёзное внимание союзных держав и существенную денежную и материальную помощь. Финляндия первого полугодия 1919 года, т. е. времени правления ген. Маннергейма, склонна была вложиться в русский антибольшевистский фронт. Но под условием формального признания её независимости и территориально-стратегических уступок на Печенге, в Карелии и на море. Всё это со стороны ген. Юденича было сделано, но из всероссийских центров санкции не получило, между тем с июля 1919 года диктатура Маннергейма кончилась, и новая республиканская Финляндия пошла по пути максимального отчуждения от всяких связей с Россией. Дух версальских политиков её в этом поддерживал. Эстония и Латвия пошли по её пути и почувствовали ещё большую власть над всем предприятием ген. Юденича.

Когда пришли в конце июля в Ревель первые долгожданные пароходы с английским вооружением и снабжением для армии, эстонцы, видя возможность реализации похода на Петербург, решили оформить свою власть над судьбой русского дела. Союзным агентам, при содействии левых русских общественников, внушено было, что ген. Юденич опасный реставратор и враг демократии, а потому следует его политически связать и обезоружить. Союзные дипломатические миссии, особенно британская в лице ген. Марша и полк. Пири Гордона, на это пошли.

Не разговаривая с ген. Юденичем, ультимативно солдатским приказом, под угрозой отнятия данной помощи, ген. Марш 10 августа 1919 г. в Ревеле объявил упразднение диктаторской роли ген. Юденича, упразднение роли бывшего при нём Политич. Совещания, установление в Ревеле из левых общественных элементов независимого от ген. Юденича русского правительства на демократических началах и с провозглашением абсолютной (sic!) независимости Эстонии. Ген. Юденич и все русские с горечью стерпели это унижение. Цели не русские этим достигались, но русскому делу эта жертва не принесла выгод. Эстония шаг за шагом, подражая Финляндии, отделывалась от связи с русскими. А русская армия покидалась теперь одна на единоборство с красными силами.

Когда началось октябрьское 1919 г. наступление ген. Юденича на Петербург, то не только не оказали ей помощи эстонцы, но и обещанная помощь английского флота с левого фланга не воспоследовала. Пробольшевистская Лл. Джорджиевская политика через ген. Гофа и адм. Коуэна открылась тогда доверчивым русским во всей ясности.

А если принять во внимание, что большевистская дипломатия уже в первых числах августа в порядке тайного и предварительного предложения пообещала всем прибалтийским государствам мирный договор с признанием их государственной независимости и, конечно, под условием ликвидации на их территории белых русских армий, то одиночество и покинутость фронта генерала Юденича предстанет перед нами во всём трагизме. Стратегический план похода всё-таки построен был на учёте и союзной, и эстонской помощи. С выпадением этих данных поход обречён был на неудачу.

Но северо-западная армия с мужеством отчаяния совершила до конца свой одинокий подвиг. Беззащитная с обоих флангов и без всякой возможности подкреплений, за отсутствием резервов, она в начале ноября должна была отступить - но куда? Гордая своей подтверждённой со всех сторон и обещанной даже большевиками независимостью Эстония встретила отступающую к её пределам русскую военную массу, в сущности этим кровавым подвигом завоевавшую окончательно для самой Эстонии её независимость, как враждебную и чуждую ей орду. Эстонская армия заперла русским вход в Эстонию, разоружила их и собрала в концентрационные лагеря, как своего рода пленников, на американском хлебном пайке. А самого генерала Юденича не защитила даже полицейски от хулиганского нападения и ареста, с целью денежного вымогательства, со стороны её наёмника атамана Булака-Балаховича. Лишь вмешательство союзников спасло жизнь генералу Юденичу, которому оставалось только покинуть территорию государства, заключившего в январе 1920 года мир с большевиками и не могшего его уже долее терпеть у себя.

Сложна и многостороння малоизвестная история северо-западной армии генерала Юденича. Из многих интересных стороны её трагической деятельности я взял только одну: международную политическую обстановку. И она уже достаточно показывает, как дело любого белого генерала здесь было бесконечно трудно и почти граничило с фатальной обречённостью

А.Карташев.


(ждите продолжения трансляции из Гуверовских архивов)

Сегодня празднуем международный день Защиты прав человека.

Это хуже, чем 100-летие Вольта Дизнея.

...
Посмотри-тко на рожу ту, на брюхо то, никониян окаянный толст ведь ты! Как в дверь небесную вместитися хощешь! Узка бо есть и тесен и прискорбен путь, вводяй в живот. Нужно бо есть Царство Небесное и нужницы восхищают е, а не толстобрюхие. Воззри на святые иконы и виждь угодившия Богу, како добрыя изуграфы подобие их описуют: лице, и руце, и нозе, и вся чувства тончава и измождала от поста, и труда, и всякия им находящия скорби. А вы ныне подобие их переменили, пишите таковых же, якоже вы сами: толстобрюхих, толсторожих и ноги и руки яко стульцы. И у кажного святаго спаси Бог-су вас, - выправили вы у них морщины те, у бедных: сами оне в животе своем не догадалися так сделать, как вы их учинили! Помнте ли? на сонмице той лукавой, пред патриархами теми вселенскими, говорите мне, Иларион и Павел: Аввакум милой, не упрямься, что ты на руских святых указываешь, глупы наши святые были и грамоте не умели, чему им верить! Помните, чаю, не забыли, - как я бранить стал, а вы меня бить стали. Разумныи! Мудрены вы со дьяволом! Нечего рассуждать. Да нечева у вас и послушать доброму человеку: все говорите, как продавать, как куповать, как есть, как пить, как баб блудить, как робят в олтаре за афедрон хватать. А иное мне и молвить тово сором, что вы делаете: знаю все ваше злохитрство, собаки, бляди, митрополиты, архиепископы, никонияна, воры, прелагатаи, другия немцы руския. Святых образы изменили и вся церковныя уставы и поступки: да еще бо християном милым не горько было! Он, мой бедной, мается шесть-ту дней на трудах, а в день воскресной прибежит во церковь помолити Бога и труды своя освятити: ано и послушать нечего по-латыне поют, плясавицы скоморошьи! Да еще бы в огонь християнин не шел! Сгорят-су все о Христе Исусе, а вас, собак, не послушают. Да и надобно так правоверным всем: то наша и вечная похвала, что за Христа своего и святых отец предания сгореть, да и в будущем вечно живи будем, о Христе Исусе, господе нашем, ему же слава ныне, и присно, и во веки веком, аминь.

Протопоп Аввакум, Беседа пятая (О внешней мудрости)

Георгий Виноградов и Фрэнк Свинатра - две вещи несравнимые

- Ну ладно, он лысый, бросает бычки на пол, хлюпает носом... Ладно, носки вонючие и щетину за собой с раковины не смывает... Но если в постели он вёл себя хотя бы на оценку "удовлетворительно"!

У моей соседки Барби есть мужик. Он оперный певец. Его зовут Фредерик. На днях оба они сдали экзамены и стали по этому поводу распутствовать.

Вчера их раврат на скрипучей кровати не давал мне спать. А спать надо: это единственный отдых. Но поскольку я "извращеный", как говаривала гражданка суверенной Чехии Ольга Ганцлова, то слушал и только облизывался.

Барби и этот Паваротти ебались очень прикольно: поебутся-поебутся и в душ бегают по очереди. Потом опять поебутся-поебутся и опять в душ бегают. Чистота - залог здоровья.

Под это дело ванную даже кто-то вымыл. Я уже две недели как отказался наотрез. Горничная я им что ли все время ее мыть? Я буду мыть, а они будут мыться? :-)

...
Одна ему елдак сосала,
Причмокивая: вкусный-де!,
Другая, сбросив покрывало,
Лизала мощные муде.
...

Ну вот, дожили, дал Бог, до краю. Не кручиньтеся, наши православные християня! Право, будет конец, скоро будет. Ей, не замедлит. Потерпите, сидя в темницах тех, Господа Бога ради и Святаго Израилева, не поскучьте, су, пожалуйте. И я с вами же, грешник, должен. Никола Чюдотворец и лутче меня, со крестьяны сидел пять лет в темнице от Максимияна-мучителя. Да то горькое время пережили, миленькие, а ныне радуются радостию неизглаголанною и проставленною со Христом. А мучитель ревет в жупеле огня. На-вось тебе столовые, долгие и безконечные пироги, и меды сладкие, и водка процеженная, с зеленым вином! А есть ли под тобою, Максимиян, перина пуховая и возглавие? И евнухи опахивают твое здоровье, чтобы мухи не кусали великаго государя? А как там срать тово ходишь, спальники-робята подтирают ли гузно то у тебя в жупеле том огненном? Сказал мне Дух Святый, нет-де там уж у вас робят тех, все здесь остались, да уж-де ты и не серешь кушенья тово, намале самого кушают черви, великого государя. Бедной, бедной, безумное царишко! Что ты над собою сделал! Ну, где ныне светлоблещающиися ризы и уряжение коней? Где златоверхие полаты? Где строение сел любимых? Где сады и преграды? Где багряноносная порфира и венец царской, бисером и камением драгим устроен? Где жезл и меч, им же содержал царствия державу? Где светлообразныя рынды, яко ангели, пред тобою оруженосны попорхивали в блещащихся ризах? Где вся затеи и заводы пустошнаго сего века, о них же упражнялся невостягновенно, оставя Бога и яко идолом бездушным служаще? Сего ради и сам отриновен еси от лица Господня во ад кромешной. Ну, сквозь землю пропадай, блядин сын!

Протопоп Аввакум, Второе письмо Симеону

Афонасий, не умер ли ты! Да как умереть: Афонасий бессмертие толкуется. Носи гораздо пироги те по тюрьмам тем.
...
Ну, Афонасей, прости. Спаси Бог тя за пироги.

Протопоп Аввакум, Письмо Афанасию

Григорьевна, перестань-ко ты мясца кушать, Господа ради, но питайся семеньми, яко трие отроцы в Вавилоне. Не уморит тебя о Христе Исусе и без мяса, яко стерчин родителя своего на старость. Есть стерх-птица, бела перьем, с жеровля ростом, егда состареется и не возможет летать, ни пищи добывает, тогда чада, ея подъемлюще, преносят с места на место крилома своима и пищу ему приносят. Виждь, нрав имеют вскрай словесных, как быть человецы, добрые детки о родителях своих пекутся. И за тот добрый нрав преславно о них Бог промышляет. Егда стерхи прелетают и отлетают, служат им враны, злосердыя птицы. Встречают их и провожают, оберегая от иных птиц сопостатных.

...

Подобает христианину правым путем ходити, понеже праведник, яко финикс, процветет. Есть финикс-птица, обретается близ Рая во странах восточных, она же глаголется и сирин, и неясыть пустынная. Излетает бо из Рая и витает в кедрах ливанских. Красна и велелепа, перием созлатна и песни поет сладки, яко не восхощет человек ясти, слышавше ея гласы. Гнездо бо ея на 12 древах и вящще. Егда бо отлетает в Ливан обьюхатися арамат, птенца своего во гнезде оставя. Змей же с нею непрестанно враждуя и усмотря без нея, получа время, надхнет птенца ея ядом смертоносным, измирает. Прилетев же финикс из Ливана, добыв змия, убивает, и проклевав своя ребра, кровию мертвеца своя покропляет. И оживотворятся юныя ея детки. Тако и Христос сотвори, на кресте вися, яко неясыть, от ребра своего источа кровь и воду, и оживотвори нас, умерших грехми, убив диавола крестом, и Адама свободи, и на 12 апостолех гнездо свое устрои, воссед яко на коня, послав их в поднебесную, да проповедят его, яко той есть судия живым и мертвым, и воздаст комуждо по делам его.

Протопоп Аввакум, Послание Александре Григорьевне

Собрался в Нюерк до 2-го. На всякий случай чокаюсь со всеми, с кем доводилось и не доводилось выпивать.

Проверим на себе хватку тамошних швейцаров. И год-то назад в Нюерке уже было полицейское государство, а что же теперь?

http://www.montrealmirror.com/old/2001/dec20/news5.html

Drug-addled maniac Eric Sirois, 22, didnt know that an innocent couple had moved into a former drug pad at 2190 Dézéry in the east end. On May 4 at 10:30 p.m. Sirois forced his way in and expressed displeasure that the new tenant, Martin Boisvert, 20, and his girlfriend had neither drugs nor money to satisfy him. Sirois murdered Boisvert execution-style before getting arrested a few minutes later.

Claude Haggart, 42, successfully committed five robberies armed with a syringe, but on April 29, a terrified cashier at the Boni-Soir in Fabreville froze under the needle threat. Not knowing what to do, the befuddled stick-up man grabbed a pack of cigarettes and fled, only to be caught minutes later.

More proof that the syringe thing doesnt work Michael Kibbe, 19, tried the AIDS-in-the-syringe stunt at a McDonalds on Ste-Catherine E. February 8 but was jumped by burger flippers. Cops cuffed him and brought him to the Guy station where he attempted to escape by hopping a small wall. Unfortunately for him the unseen side of the fence hid a 20-foot drop and he died after impact.