Как-то раз на досуге, когда ему было совсем нечем себя занять, Петр придумал игру в зевки. Поскольку для этой игры нужен более чем один участник, Петр расщепил свою личность надвое - на Петра I и Петра II.
Главное действие игры состояло, как несложно догадаться, в зевании. Соль же игры была в том, чтобы зевать как можно реже. Правила были просты - участники бросали монетку, определяя очередность, и делали первый зевок вместе, то есть одновременно, устанавливая таким образом нулевой уровень. Затем наступало само соревнование.
Зевать следовало по очереди. До тех пор, пока не зевнул Петр I, Петр II должен был терпеть. Когда же Петр I зевал, у Петра II был выбор - зевнуть тотчас же, или продержаться как можно дольше, изматывая себя, а более того - противника, который, зевнув, вынужден был дожидаться следующего зевка Петра II.
Проигравшим считался тот Петр, который зевал мимо очереди. Игра продолжалась до первого внеочередного зевка.
Оба игрока выбрали изматывающую стратегию. Строя жуткие гримасы, они сдерживали позывы к зевоте, тем самым утомляя соперника, а зевая, так аппетитно потягивались и издавали столь недвусмысленные стоны наслаждения, что противник едва не плакал от отчаяния.
Зевать было необычайно приятно. После пятиминутных мучений каждый зевок приносил невероятное облегчение. Очищались легкие, наполнялись кровью сосуды, распрямлялась спина, яснее становился взгляд, дыхание делалось легче, вспоминались стихи. Во время же воздержания все происходило с точность наоборот: легкие скукоживались, сосуды сужались (отчего холодели руки и уши), спина сама собой горбилась, взгляд туманился, дыхание делалось прерывистым, сводило скулы и на ум шли только законы Хаммурапи.
Играя, оба Петра, I и II, с удивлением обнаружили, что прежде, до игры практически ничего о зевоте не знали. Несмотря даже на то, что занятие это - зевать - было самым обычным и уж совсем не сложным. Они не знали, как подкрадывается к человеку зевота, как стискивает она грудь предвкушением сладостного освобождения, как зудит в скулах и челюстных мускулах, как щекочет ноздри и уголки глаз. Не знали они, Петр I и Петр II, что для того, чтобы отогнать предательскую судорогу, нужно громко говорить, а лучше смеяться или петь. Не знали, как коварен прием, изобретенный Петром I в третьем раунде - расписывать в красках прелести зевоты игроку, чья очередь зевать наступила. Этот прием имеет обратное действие, и убеждающий попадает под собственное очарование едва ли не скорее убеждаемого. Не знали они ничего и о том, как постепенно, медленно и тягуче, приходит, наконец, наслаждение хорошим долгим зевком, как это наслаждение поднимается снизу, от пупка, и проходит по всему телу до самой макушки, отчего иногда после зевоты неудержимо хочется почесать голову. И уж конечно не ведали они, Петры, I и II, что зевок имеет несколько стадий, несколько уровней, и опытный зевун зевает не просто так, а наслаждается каждым из этих уровней, причем никогда наслаждение одного уровня не тождественно наслаждению другого уровня.
Все это Петр I и Петр II выучили не по книжкам, а познали, играя друг с другом. Это обстоятельство было чрезвычайно важным, поскольку, как писал в свое время известный культуролог Йохан Хейзинга, игра суть деятельность хоть и непродуктивная объективно, но вместе с тем весьма и весьма мотивированная субъективно, а знание, получаемое в ходе игры, в отличие от книжного знания, есть знание выработанное, выстраданное, в известной степени даже экзистенциальное, сущностное знание.
Ни Петр I, ни Петр II трудов Хейзинги, конечно, не читали. Однако, после завершения своего состязания (победил, как водится, Петр I), в короткой беседе за чашкой чая они пришли к тем же выводам, что и нидерландский мыслитель, и даже продвинулись дальше него, обобщив свой игровой опыт, подняв его до высот опыта общечеловеческого. "Всякая деятельность, независимо от ее результатов, только тогда может считаться осмысленной и полезной, если к ней у деятеля имеется внутренняя мотивация" - вытянув вверх указательный палец, подытожил Петр I. Петр II в знак согласия склонил голову.

-Que pasa? - встрепенулся воссоединившийся в прежних пределах своей личности Петр. - Откуда такая трезвая мысль?
Он тревожно огляделся по сторонам, после чего в изнеможении упал на диван и глубоко заснул.
Заначка была пуста.

Постинтеллектуализм это
1. Когда в корпорации два сортира на одном этаже, рядом друг с другом.
2. Когда ни на одной из дверей нет обозначения "М" или "Ж".
3. Когда правильный выбор между правой и левой дверью становится обсессией.
4. Когда по четным часам ходишь в левую дверь, а по нечетным - в правую.
5. Когда, наконец, понимаешь, что женский - слева, потому что, зайдя в него в 16 часов, замечаешь плавающую в унитазе оболочку от тампакса.
6. Когда через три часа заходишь в правый и видишь в точно таком же унитазе точно такую же оболочку от тампакса.

Бывает иногда: смотрю на людей, смотрю, смотрю, и вдруг с такой силой накатывает чувство собственного над ними превосходства, что просто плакать хочется от нежности.

В столице братской, дружественной и союзной зайти вечером в гостиничный номер, в котором провел полчаса утром (и, кстати, весь день надеялся, что номер этот выделили только для тебя одного), встретить там совершенно незнакомого типа, сидящего в кресле перед телевизором и смотрящего CNN на английском языке, увидеть на столике слева от незнакомого типа восемь пустых бутылок из-под Балтики 9, вежливо поздороваться и услышать в ответ: Демонстрирую нравственное падение.
Призадуматься.
Вернуться ночным поездом домой.
Пройти по Новокузнецкой морозным воскресным утром.
Никого не встретить.
Весь день спать.
Всю ночь читать Сорокина.
Постинтеллектуализм это...

Иерархия.
Ведро мертвых бычков vs ведро живых вшей.
Иерархия воспроизводится автоматически, сугубо чтобы страдать, то есть воспроизводиться как иерархия.

...покупать только те книжки, у которых красивая обложка.

Update: Никогда не читать книгу "Кысь". Из принципа. Вот как я, например.

что чаще всего за истекшие четыре месяца я писал следующие слова: "призывы к насилию, порнография, руководства по изготовлению наркотиков".
Именно так.
Именно в такой последовательности.

Призывы к насилию.
Порнография.
Руководства по изготовлению наркотиков.

Я написал это раз двести, чтобы не соврать.

Призывы к насилию.
Порнография.
Руководства по изготовлению наркотиков.

И, что удивительно, никакого эффекта.
То есть вообще никакого.
Жизнь есть сон.
Кальдерон

Updated: Я только что написал это снова.
Updated-2: И опять голяк.
Updated-3: Может, все-таки, поменять "руководства" на "инструкции"? Так оно как-то более внятно будет звучать.

Выехала как-то бригада скорой помощи ночью на ДТП - мужика машина сбила.
Приехали, посмотрели: поллица в кашу, хотя череп, вроде, цел. Пульса нет, но единственный зрачок на свет реагирует.
Погрузили в машину, повезли в больницу.
На ходу стали откачивать.
Качают-качают, качают-качают - пульс по-прежнему не прощупывается, мужик не дышит, но зрачок исправно на свет сужается. Значит - живой, надо дальше качать.
Качают-качают, качают-качают, а пульса все нет. Сердце, то есть, стоит.
Но зрачок, как ни странно, по-прежнему сужается.
Врачи ничего не понимают. Раз зрачок сужается, надо качать. С другой стороны, полчаса уже качают, а пульса нет.
Чудо какое-то.
Стали снова качать. А зима была, на улице холодно, в машине темно, врачи уставшие, а мужик все не оживает. Все на нервах, уже не то, что качают - мудохают этого мужика чуть ли не ногами, мол, оживай, падла, или уж помирай давай здесь же, а вот эти вот фокусы давай прекращай. Хотят чтобы мужик уже как-то определился, словом.
А он все не определяется.
Пульса нет, а зрачок на свету узкий.
Прошел час - ехать врачам далеко было, а тут еще снегопад и дорогу занесло.
Думают врачи: ну и шиш с ним. Качнем в последний раз, а дальше пусть как хочет, так и живет.
Ну и качнули.
Крепко так.
Здорового бы убили.
Тут еще на дороге колдобина была.
Словом, тряхнуло мужика крепко.
Он головой обо что-то стукнулся, бровью прямо, той, под которой глаз на свет сужался.
Глаз из орбиты выскочил, о потолок звякнул и на пол упал.
Стеклянный глаз-от был. И не сужался он, а модель такая, узкозрачковая.
Мораль: не все то живое, у чего зрачок на свету сужается.

В общем, это я к тому, что мухи нашей домашней я уже несколько дней не видел.
Везде посмотрел - во всех щелях, между стеклами, под шкафами. Нету. До чего же все-таки деликатное создание. Даже подохла где-то в невидимом месте. Знала ведь, что я расстроюсь.
Привыкли мы к ней.
Собаку не заведешь, кошку тоже - куда их потом девать-то? - а детей я боюсь. Так хоть муха была.
Была.
Теперь и мухи нет.
Остались мы одни. На всем белом свете. Ровно как осиротели.
Я ведь не рассказывал про нее всего. В нее ведь точно душа чья-то вселилась. Она ж всегда рядом была, как будто сказать чего хотела, или, там, уберечь от чего. Мы с ней здороваться даже начали. Доброе утро, там, спокойной ночи.
Болела она последние дни. Летала низко, медленно. Сядет, бывало, на палец, сидит, и как будто дышит тяжело. Или вздыхает. Мы ее подкармливали. Сахару, там, оставляли на столе, шкурку колбасную. Мухе много ль надо?
Я ей раз даже водки в пробку плеснул. Думал - пусть погреется, зима все ж.
Эх...
Гадская жизнь.

-Знаете, как будет "нахуй-похуй" в неправильной кодировке?
-МЮУСИ-ОНУСИ. Что-то такое... такое... японское, что ли.