Вернулась из Газы в состоянии сравнительно невменяемом от недосыпа. Любимые пасхальные брюки, он же зеленый костюм, заляпан до беспредела каким-то оружейным маслом - не фиг на ящики с патронами облокачиваться. Газа ночью, с высотками, ступенчатыми домами и непременным прожектором на тамошней резиденции Арафата выглядит почти как Эйлат. Будут силы - потом напишу про палестинских рыбаков, как их пасут наши сторожевые катера, и про то, чем глушат водолазов...
Но солдаты в тамошних Палестинах - лучшие по профессии :) Попадаются такие команды, что вера если не в человечество, то, по крайней мере, в нашу швармию восстанавливается на раз. Страшно только стало, что этим пацанам - по 18-20 лет. Командиру - 21. Почувствовала себя старой кошелкой :)

P.S. Интересно, у кого-нибудь в ЖЖ есть реально хорошо написанная биография? Как, оказывается, трудно наскрести о себе пару строк для инфо. Да и надо ли? О других вообще-то всегда интересно читать, если биография не ограничивается цитатой из классиков :)

Завтра - годовщина ...сбития... украинской ракетой самолета авиакомпании "Сибирь", рейс 1812 - Тель-Авив-Новосибирск.
У семей погибших, в общем, все стало хуже.
Илан Алон, друг Оксаны Зельцер (-) пережил за этот год второй инфаркт и клиническую смерть.
Родителям Вадима Якупова (потерял жену и полуторагодовалого сына), матери Владимира Латушкина (погибли жена и двое детей), матери Инны Михельсон (-) и прочим родителям неевреев, которые приехали поддержать их, не дают здесь никакого статуса, несмотря на многочисленные обещания.
15-летняя дочь Инны Михельсон в тяжелейшей депрессии.
Ну и так далее, по ходу практически всех семей 78 погибших. В суде за компенсацию "русские" семьи, видимо, получат меньше "израильтян". Некоторые семьи оказались "между стульев" - отец, допустим, был израильтянином, поэтому семья не подавала иск через Россию, а израильское правительство сказала, что помогать будет только семьям, в которых собственно живые являются обладателшями израильского гражданства.
Ну и т.д.
Сегодняшний вечер памяти произвел ощущение бреда. Практически ни одна фамилия погибших не была зачитана правильно. Министр иностранных дел Шимон Перес забылся, что речь держит не перед жертвами палестинских терактов и долго рассказывал о том, как еще 70 лет назад в него арабы камнями бросались. Решил, видимо, что самолет какой-нибудь араб камнем сбил.

Для тех, кто не помнит, о чем речь - тогдашний репортаж из Сочи:


Черное море. 43.10.57 северной широты, 37.46.06 восточной долготы, 4.10, 12:00, (13:44 время России) - в Черном море разбился самолет Ту-154 Тель-Авив - Новосибирск". Автоматически, мыслями еще во вчерашних похоронах ребят из поселения Элей-Синай ("Верните мне моего сына! Асаф, давай поменяемся!.."), отсылаю сообщение по редакции: "Двадцать минут назад на Черном море разбился самолет Ту-154, рейс Тель-Авив - Новосибирск". Через секунду редакция взрывается криками: "Какая авиакомпания? Известны причины? Сколько там было человек? Есть живые?" В новостных агентствах пока ничего нет. Сообщение пришло от кого-то из Украины. "Компания - российская, наверняка "Сибирь". Значит, здесь этим занимается турагентство "Флайинг карпет". Человек там должно было быть около ста... Не уверена, что кто-то уцелел..." Через час на столе уже лежит список пассажиров. Напротив нескольких имен в скобках указано - "ребенок". "А мне что делать?" "А ты летишь в Новосибирск".

...Лететь в Новосибирск не пришлось. Родственникам, встречавшим там недолетевший самолет, поначалу сказали, что он опаздывает на 50 минут. На световом табло в аэропорту "Томачево" еще оставалось время прибытия и аббревиатура авиакомпании "Сибирь" - "СБИ"...

На следующий день желающих посадили на самолет, летевший в Сочи. "Бархатный сезон" в Сочи встретил семьи погибших из Израиля вязким туманом над Черным морем. Сумеречный зал аэропорта, деловитый вопрос пограничницы при прохождении таможенного контроля: "Родственники, на опознание?" Ослепленные десятками вспышек фотоаппаратов, они проходят в темный автобус, который везет их по мокрому ночному городу в гостиницу "Москва", где их ждут близкие, прилетевшие из Новосибирска, из Барнаула, из Казахстана, из Красноярска, из... "Из 15 тел, которые нам удалось найти в море, 8 уже опознано, - начинает без подготовки представитель прокуратуры. - Единственный мужчина уже опознан. Неопознанными остались 6 женских тел и один фрагмент." - "Детей нет?" - крик из конца автобуса. "...детей нет, - и продолжает, - 4-го октября по факту крушения самолета открыто уголовное дело, поэтому всех родственников погибших допросят перед опознанием тел. На опознание можно съездить уже сегодня ночью". 180 человек - родственников пассажиров "Ту-154", не видевшихся годами, объединенные заново несколькими страшными минутами падения в море объятого пламенем и покореженного самолета. Мимо "скорой", круглосуточно дежурящей у "Москвы", и фельдшеров в синих халатах, они проходят по темным затхлым коридорам и запираются в комнатах, каждая со своим горем. "Ждите, к вам придут".

Следователи с черными кожаными папками идут по пустым коридорам, стучатся в двери. Заходят, садятся у стола, на котором стоит привезенная с собой фотография и стакан с горой окурков. Раскладывают кучу бумаг. Два часа ночи. Начинается допрос. Те, у кого уже нет сил протестовать против слова "допрос" ("Мы не преступники, почему нас допрашивают? Вы не можете найти более человечное слово?"), покорно перечисляют имя, фамилию, степень родства, откуда погибший, какое гражданство имел, куда летел... Следователи медленно, старательно записывают от руки показания, переспрашивают незнакомые названия - "Как-как? Город Эе-лат?" И долгое, долгое перечисление вещей... "Она была в черных джинсах, белой трикотажной майке с длинным рукавом, на ногах - черные горные ботинки с рифленой подошвой. На левой руке перстень с алмазом в полкарата, на правой - обручальное кольцо... С собой была красная сумка, в ней - подарки, косметичка, альбом с фотографиями..." Серьги-обручи, крашеные волосы до плеч, среднее телосложение..." И особые приметы: "Родинка под левым коленом... Немного неровные зубы..."

По две-три семьи, едут ночью в морг. Засыпающая фельдшерица с чемоданчиком, гостеприимное предложение от работников морга: "Если хотите, можете подождать вон в той комнате". В предложенной комнате стоят новенькие гробы. Родственники предпочитают ждать в промозглой тьме, на улице. Каждую семью проводят по ступеням вниз, в комнату, где на железных каталках лежат накрытые простынями изуродованные тела. Жуткой пародией на символ семейного быта - стирку, сохнущую на бельевой веревке, сушится на крыше морга одежда погибших."Нет, нет, нет, это не она," - скороговорка на грани обморока при поднятии простыни, остановившиеся от ужаса глаза скользят по израненным, обожженным рукам, задерживаются на циферблате уцелевших часов. Семья Камри - одна из немногих, кому "посчастливилось" найти дочь и похоронить ее в Израиле.

25-летняя Ади летела в Новосибирск к своей матери, посланнице Сохнута. Не подымая простыни, ее отец указал рукой на одно их тел: "Это моя дочь". Сестра и мать, рыдая и благодаря бога за то, что она нашлась, одели ее голубые сережки-гвоздики. "У меня сегодня день рождения, и мой подарок - это то, что мы отвезем Ади домой", - говорит ее сестра Керен.




"Вся надежда - на Израиль".
Еще одна бессонная ночь, и встреча представителей властей с родственниками. "Выясняем, ищем, разбираемся, подготавливаем, поможем..." - монотонные заявления разбиваются шквалом криков семей погибших: "Почему ничего не делается? Почему мы слышим только обещания? Зачем нас пытаются обмануть? Никто уже их не ищет... Повторяется история Курска..." "Как они могут вести переговоры со страной-террористом, которая сбивает гражданские самолеты?" После одной из встреч собирается группа родственников, которые составляют требования семей к представителям властей, авиакомпании "Сибирь". Подъем, на короткое время заглушивший отупляющее отчаяние, тонет в бюрократических формулировках. "Согласно российским законам, если тело не обнаружено, родственники смогут получить свидетельство о смерти только после признания факта смерти российским судом... Пришлите нотариально заверенные документы в сочинский окружной суд... Семьям в Израиле документы будут пересланы через посольство РФ в Израиле..." Чтобы получить страховку за погибших, требуется это самое свидетельство о смерти. "После его получения вам нужно подать в суд на авиакомпанию..." "личные вещи погибших вы сможете осмотреть только после окончания следствия, через несколько месяцев..."
В измученных горем, бессонницей и ожиданием людях, появляется надежда. Отчаяние выливается в слепую веру в возможности Израиля. "Россия бросает своих граждан, пусть Израиль возьмет эту операцию на себя!" "Я гражданин этой страны, 11 лет Я плачу налоги, мой сын служит армии, - встает Аркадий Немцов, потерявший жену, - Сегодня я прошу помощи у своей страны. Последний раз я говорю по-русски, я буду просить ее на иврите. Я знаю возможности моей страны. Она может по одной нитке определить человека. Она может поднять обломки со дна и перевезти их в Израиль. Она достаточно богата для того, чтобы привозить нас сюда хоть каждый день, если это понадобится. Я требуют, чтобы моя страна взяла на себя ответственность за своих граждан и руководила поисками".

...Не все родственники знали на том этапе, что задачей делегации израильской армии была лишь помощь в опознании тел погибших. И что ее вылет отложили до воскресенья, чтобы не нарушать субботы. И что через день после их прибытия в Сочи в израильских СМИ уже вовсю обсуждалось, где будут похоронены погибшие-неевреи... А пока один из родственников погибших российских граждан вдруг произносит с обидой в наступившей тишине: "Кроме израильтян там ведь были еще люди...".
"Теперь мы - одна семья..."
Второй день в Сочи. В восемь утра родственники с букетами цветов собираются у трапа теплохода "Любовь Орлова". При скорости 30 километров в час до точки крушения самолета плыть как минимум шесть часов, но уже с момента отплытия они прикипают к поручням, и не отрываясь, глядят в темные тяжелые волны. Слабая надежда обнаружить то, что не было замечено 11 кораблями и двумя вертолетами, принимавшими участие в поисках. Неотвратимый ход корабля напоминает людям, что время их скорби ограничено авиакомпанией - начиная со следующего дня "Сибирь" прекращает финансировать их пребывание в гостинице. В среду им придется вернуться домой, большинству - с пустыми руками. Страх остаться в одиночестве со своим горем собирает их в танцевальном зале корабля. Обитый тяжелым красным бархатом зал, гордость экипажа теплохода, вдруг производит ощущение похоронного бюро. Момент, когда десятки людей поднимаются в ответ на просьбу проголосовать за создание комитета, который будет представлять интересы семей погибших, превращается в страшную минуту молчания.

...Моторы теплохода замолкают. Точка прибытия, прочерченная на карте в рубке карандашным пунктиром - 43 градуса 10 минут северной широты, 37 градусов 46 минут восточной долготы. Безбрежная пустота моря шокирует. Далеко на горизонте - силуэт одного-единственного корабля. "А где же поисковая операция? Где все корабли? - раздаются единичные выкрики. - Где вертолеты? Поиски прекращены?" Представитель российских властей успокаивает: "Поиски ведутся в радиусе 6 миль от места крушения". Только здесь люди начинают понимать реальность двух тысяч метров воды, под которой погребены их близкие. На огромной площади большие корабли, которые цедят тралами и сетями десятки километров воды, кажутся булавочными головками. Возникшие из ниоткуда вертолеты и спасательный катер воспринимаются, как насмешка: "Они что, показательное выступление для нас устраивают?" Течение уносит брошенные в волны цветы и игрушечного медвежонка. Поминальная стопка водки и бутерброд с сыром, прощальный гудок - и теплоход отчаливает назад, к берегу, из точки, в которую они уже не вернутся.



Анатомические подробности трагедии.
Последний день в Сочи. Единственное, чего удается добиться семьям - это право осмотреть личные вещи погибших, выловленные в ходе поисковой операции. В служебном помещении в сочинском порту, на широких лентах полиэтилена выложены вещи. Гора разорванных туфель, сандалей, кроссовок, сапог, детских тапочек... Зимний комбинезон израильской армии и детский костюмчик, обгорелые рюкзаки и растерзанные видеокассеты, раздробленная кассета в сумке с плейером... Несколько одинаковых маленьких альбомов с фотографиями, запаянные расплавленным при пожаре пластиком в прочные рамки. Разорванная тряпичная кукла, плюшевые зайцы, медвежата. Цветные фломастеры, папки с документами, косметички - то, что могло принадлежать почти каждому. Аккуратно упакованные подарки, которые те, кому они предназначались, прилетели получать здесь... Негнущимися пальцами, глотая слезы, люди перебирают отдающие гарью предметы, и страх ничего не найти мешается со страхом взять по ошибке чужую вещь, отняв у другой семьи последний обрывок памяти. Наташа Григорьевых находит дневник своего 13-летнего сына Саши с непросохшими еще листами, его рюкзачок, кроссовки, белую куртку своей матери - Раисы Лежниной. Дочь Антонины Ещенко нашла книгу из Ветхого завета на иврите с переводом на русский и купальник. Николай Фронштейн - ботинок своей матери, который похоронят в Израиле рядом с телом его сестры. Владимир Латушкин, потерявший жену и двоих маленьких детей, нашел только маленький синий свитер четырехлетней Ани и учебник иврита, который жена везла родителям. Вадим Якупов, посадивший на самолет жену и полуторогодовалого сына, нашел только один обугленный сандалик Миши.




Те, кому "повезло", заполняют протоколы. "Расписка. Обязуюсь хранить личные вещи моей сестры до окончания следствия," - пишет на иврите Керен, сестра погибшей Ади, и срывается на молодого следователя: "Это ВЫ мне напоминаете, что я должна хранить ее вещи?" Многие выходят с пустыми руками. "Они сидели на последнем сиденье, в хвосте, - говорит Вадим Якупов. - Если поднимут хвост, они будут там. Я только боюсь, что их перестанут искать".

Для многих граждан Израиля, оглушенных чередой трагедий года последней интифады, крушение самолета Ту-154, выполнявшего рейс 1812 Тель-Авив-Новосибирск легло в длинный ряд событий, как еще одна черная новость двухнедельной давности.
Страшные в своей обыденности споры некоторых семей о том, где хоронить близких - в Израиле или в России, обвинения неполетевших на опознание бывших мужей нынешним: "Ты поехал в морг, чтобы получить за нее страховку", - все это остается за кадром, но и это было. Эфирное время, отпущенное под дебаты о том, израильтяне ли погибшие "русские" и является ли это крушение "национальным трауром" или "личной трагедией каждой семьи", истекло.

Родственники разъехались по разным странам, поиски сворачиваются, виновных вынудили признаться. Многие, улетевшие из Сочи ни с чем, ждут чуда - того, что сданный ими перед отлетом анализ ДНК все же пригодится, на случай, если найдут...

6:03. Нет чтоб с блядок каких-нибудь вернуться - приперлась, блин, с занятий каббалой. Да еще для мужиков. Совсем охренела, с трех ночи такое зрелище наблюдать, да еще за стеклом, аки хомяк какой, ибо бабам туда нельзя.
Какого хрена мне все любопытно :(
На самом деле забавно :) От терминов я охренела. Прям средневековье какое-то. Притащилась от рекламного щитка - "Каббала -наука контролировать свою жизнь". Мужики в кипах, наполнявшие зал, не очень смахивали на господ вселенной и даже своей жизни. Хотя вставать в три ночи, чтоб туда и за этим идти - это еще надо постараться...
Ладно, посмотрим, что там дальше будет.
По крайней мере, носиться одной ночью по дорогам мне нравится. Хотя на мотоцикле было лучше.
Пойти спать, что ли. Разнообразия ради.

Произведя на свет потомство, я решила, что больше никогда. Потому что это тот, который не толстый, а полный. Мне сказали, что через пару лет я все забуду. Я не верила. А сейчас с ужасом понимаю, что я таки да, все забыла. Быстро напоминать себе, пока чего в голову не пришло.

Ребенок: руководство по эксплуатации


Про то, как мы с индюком думали, и что из этого вышло.

Почему-то мне всю жизнь казалось, что у других детей родители куда лучше. Мол, Челюсти смотреть дают и Жигули покупают, а меня все каким-то дурацким Тарковским пичкают и шоколад прячут на верхнюю полку.
...Обзаведшись собственным Мурзиком, я все поняла. Мама и папа, простите меня, дуру грешную.

Загадка: как похудеть за один день на 7 килограммов?
Ответ: не так просто. Оказывается, детей еще родить надо. А девятый месяц предлагаю отменить вообще, он совершенно лишний. Вы уже почти ползаете, а окружающие смотрят на вас с жадным ожиданием, как родители на свое чадо на горшке. И вам начинает казаться, что оно уже никогда, никогда не родится, - несмотря на статистику, согласно которой беременность рано или поздно заканчивается родами. Обидно, что процесс обычно начинается в тот момент, когда вам наконец удается смириться с мыслью, что, вероятно, живот останется таким навсегда и вы больше никогда не влезете в любимые черные брюки.
Почему мне никто ничего не рассказал? Это же ОЧЕНЬ больно. А я ОЧЕНЬ боюсь боли. До такой степени, что последние две недели перед родами мне еженощно снился утешительный сон, в котором ребенок рождался без моего непосредственного участия. Прихожу я домой, а мне его показывают. Твой говорят. Родился, пока ты на работе была. А почему негритенок? Да не обращай, говорят, внимания, бывает...


Когда бежать в роддом?
Чувство здоровой трусости подсказывает: чем раньше, тем лучше. Знакомые отговорили: мол, мест не будет, оставят еще в коридоре, а так хотя бы дома, поспокойнее. Врачи советуют ехать, когда интервалы между схватками будут такие-то и т.п., но по-моему, ехать стоит, когда становится уж очень больно. Потому что дальше будет еще хуже.
Еще один вопрос: что такое эпидуральная анестезия, и за что ее делают?
По-умному это способ обезболивания. А по-нашему это когда в позвоночник втыкают иголку с узеньким шлангом-хвостиком, по которому поступает лекарство. Параллельно вам ставят капельницу. Звучит не очень аппетитно, да и на деле приятного мало, но по сравнению со схватками это тьфу. (Можно, конечно, возразить, что мамы и бабушки рожали безо всяких там... Я прекрасно представляю себе, как люди раньше жили без телевизора, но как они обходились без эпидурала и памперсов, представить невозможно. В соседних палатах лежали героические женщины, которые предпочли натуральный метод: А-а-а! Вы же врачи, сделайте что-нибудь! Я не могу! Я умираю! И они не шутили).
Возможные неприятные последствия: головные боли на неделю и боли в спине.
И последний вопрос на эту тему: стоит ли брать кого-нибудь с собой в родильную палату?
Раньше я и сама не понимала, как можно позволить кому-нибудь, кроме врачей, наблюдать такой беспредел. Но на самом деле это так больно, что на пике хоть Карлсона позовешь. А если этот кто-то может вам помочь обязательно возьмите его с собой.



Кажется, самое страшное позади
После того, как теплое мокрое существо с отчаянным хныканьем хватает вас крошечной растопыркой за палец, кажется, что ничего плохого больше никогда не случится. Ну да! Теперь я поняла, зачем одна хорошая знакомая ненавязчиво советовала купить резиновый спасательный круг. Прошу прощения за статистические подробности, но после первых родов 90 процентов женщин выходят со швами. И это тоже больно. Правда, через две недели начисто забывается, но в первые дни захлестывает мутное отчаяние неужели все это никогда не кончится? А ходить заставляют уже через два часа после родов, когда вы мечтаете лишь о том, чтобы вас забыли где-нибудь в уголке...

Визитеры
К сожалению или к счастью, никто про вас не забывает. Посетители валят толпами и звонят беспрерывно (хорошо еще, что телефон можно отключить). Визитеры, как правило, делятся на пять подвидов:
- Ближайшие родственники. С энтузиазмом пытаются определить, на кого же похож этот маловнятный багровый комочек.
- Самая приятная категория уже рожавшие женщины, которые понимают ваше состояние и спешать убраться поскорее.
- Те, кто считает, что женщине в роддоме скучно и ее непременно надо развлекать. При том, что молодой маме после родов хочется только ОТДЫХАТЬ. Тем более, что в Израиле из больницы выпинывают, то есть выписывают, быстро через два-три дня.
- Категория малоприятная. Те, кому до вас мало дела, и тем не менее, они считают своим долгом навестить вас и высказать свои поздравления. Показывают на ребенка с непременными комментариями: Ушки, как настоящие, Это даже лучше, чем собака и т.п.
- Категория невыносимая: страховые агенты, раввины-обрезатели и др. Подарки это, бесспорно, приятно. Но при этом вас пытаются заставить подписать ватной рукой какие-то бумажки, дать свой телефончик... И это будет означать, что дома вам придется отбиваться от звонков руками и ногами, ибо мало кто сравнится по назойливости со страховыми агентами, которые хотят продать вам сберегательную программу на высшее образование вашего ребенка.
Но независимо от категории все посетители утомляют, потому что приходится пересказывать каждому ту же историю. Зато когда вас выписывают, начинается настоящая паника и возникает главный вопрос: почему маленькие дети рождаются без руководста по эксплуатации? (Вариант ответа: потому что такой огромный том вместе с ребенком в животе бы не поместился).



Как его назвать?
Вы перерываете энциклопедии и словари, справочники и каталоги, перебираете имена дальних и близких родственников, римских полководцев, греческих богов, героев боевиков и лауреатов Нобелевской премии, экспериментируете с аббревиатурами (помните пресловутую Даздраперму и Догнат-Перегната?) Непонятно, как при таком обилии дурацких имен кого-то еще умудряются нормально назвать.
Как можно смириться с банальным Васей, когда есть на свете такие имена, как Таксимагулус, Когидубнус (из римских имен); Евлогий, Порфирий, Селиверст (из русских); Фузботт, Бловис, Тимбл (из американских); Абледан, Атрит, Тондхер (из английских); Афавльдр, Мельпатрикр, Стафнгрим (из имен викингов); Ицик, Ави, Моше (без комментариев)?
В утешение счастливым родителям: девочку назвать легче.
Что с ним теперь делать?
В первые дни ты с ужасом понимаешь, что в переговоры с новорожденным вступать бессмысленно. Посулы купить ему мороженое он игнорирует, а попытка освоить его язык (т.е. дикий рев и периодическое хныканье) желаемых результатов не дает. Хорошо, если в наличии имеются бабушки. Но обычно бабушки сами теряются от обилия подгузников, кремов и различных технических приспособлений неизвестного назначения (от держателя для пеленок до нагревателя для бутылочек).
Как в этой экипировке разобраться? Как его купать, пеленать, какую температуру поддерживать, как часто кормить? Почему он плачет, чего ему не хватает молока, виски, сигар, женщин?

Сколько стоит ребенок?
Если нервы, потраченные вами за первый месяц, перевести в конвертируемую валюту, то столько вы не заработаете до конца жизни. Остальное стоит МНОГО.



Что такое материнский инстинкт?
В первое время жутко раздражает вопрос: Ну как, ты уже чувствуешь себя мамой? Да нет, знаете, раньше я чувствовала себя ходячим инкубатором, а теперь говорящей доильной машиной.
Дело в том, что я всегда терпеть не могла младенцев за то, что они орут (теперь понятно, почему Фрейд назвал эту фазу жизни ребенка ОРАЛЬНОЙ). Но одно дело какие-то там младенцы, другое твой собственный ребенок. Мир переворачивается вверх тормашками, заполняется пеленками, бутылочками, сосками, игрушками, и очередной потяжелевший подгузник волнует вас куда больше мирных переговоров и дыры в озоне.
В общем, материнский инстинкт это когда, несмотря на честное намерение мухи не обидеть, ты понимаешь, что не только ее обидишь, но будешь долго глумиться над поверженным трупом, если она посягнет своей поганой мушиной лапкой на благополучие твоего ребенка.
А отцовский инстинкт это когда через пару месяцев его невозможно разбудить ревом любой мощности...
Теперь касательно того, что родители склонны обожествлять своих детей. Это, разумеется, чушь. Кроме того, мой ребенок гений.

Счастье есть (оно не может не есть)
Очередной удар ждет вас при кормлении грудью (а это, несмотря на продвинутость индустрии молочных смесей, до сих пор лучшее, чем вы можете его обеспечить. Не говоря уж о том, что это гораздо дешевле любой Матерны). Но! Начав кормить грудью, ты понимаешь, что не удастся тебе воспользоваться преимуществами нового размера бюста, поскольку носить облегающие кофточки нет никакой возможности. Ибо: в бюстгальтер кладутся специальные подушечки чтоб не протекло... Может, так оно и сухо, но - заметно. Зато теперь ты ловишь кайф оттого, что не застреваешь в дверях, и можешь спать на животе ( хотя кто даст тебе поспать...)
Старший ребенок
Мне в данном случае пришлось тренироваться на коте. Кот дулся, ревновал, вбегал в комнату с отчаянным мурлыканьем: Полюбите же, полюбите меня! и пытался устроиться под кроваткой, как будто всегда там лежал. Грустно, но времени на него и правда почти не оставалось.

Воспитание
Как может такое нежное создание издавать такие ужасные звуки? Надо его воспитывать (замечание моей двадцатилетней знакомой . Ребенку на тот момент две недели.) На этом этапе воспитание заключается главным образом в спорах насчет того, брать его на руки или дать покричать. По-моему брать. Представьте себя на его месте: мир мутен и перевернут, фокус максимум на 20 ближайших сантиметров, страшно... Я, может, сама частенько хочу на ручки, только кто ж меня теперь поднимет?
...Но самое страшное это то, что лет через десять я сама буду назидательно нудить Буське, что, мол, когда у него самого будут дети, он поймет...

Домой нам захотелось сразу. Ровно в тот момент, когда мы с фотографом поняли, что на военном катере в шезлонге на палубе не поваляешься, и даже свежий морской ветер там почему-то пахнет оружейной смазкой. С одной стороны - прохладная поверхность моря, лениво перекатывающая отражение солнца, и чайки, нарезающие медленные круги над лодками палестинских рыбаков. С другой направленные на эту идиллию дула пулеметов, укрепленных на стойках по обоим бортам, и длинные стволы пушек 20-миллиметровок на носу и корме нашего катера. К лодкам, кстати сказать, подплываем в полной боевой готовности солдаты в касках и бронежилетах, автоматы и пушки на взводе, и вся эта военная радость направлена в сторону ма-аленькой рыбацкой лодки. А что делать: согласно инструкциям военного времени, в каждом суденышке положено видеть гнездо террористов.


Легкий морской сторожевой катер Дабур (Шмель) одно из самых неблагодарных мест службы для солдат израильской армии. Хронический недосып, сопряженный с перманентной тошнотой, теснотой и неблагодарностью сограждан. Пехота та еженощно ловит террористов, периодически захватывает резиденцию Арафата и проводит опасные зачистки в лагерях беженцев. А экипажу Дабура, ввиду неоспоримого преимущества ЦАХАЛа на море, остается только аргументация на уровне: Если бы не мы, вся контрабанда оружия и вылазки террористов из Газы осуществлялись бы по морю.
Из Газы есть только один выход, не перекрытый забором и блокпостами море. На протяжении береговой линии около тысячи судов и суденышек отплывают еженощно в море с пристаней Газы, Дир эль-Балаха, Хан-Юнеса и Рафиаха. Впрочем, невидимые границы врезаются и в море с момента отплытия каждая лодка превращается в объект наблюдения, в армейском лексиконе цель. В принципе, палестинские рыбаки имеют право выходить в море на 12 миль от берега. Но площадь, отпущенная им для рыбной ловли, обычно сокращается пропорционально количеству донесений разведки о предстоящих терактах. А число предупреждений о готовящейся вылазке террористов через море приблизительно равняется их количеству на суше. На воде забор не очень построишь, поэтому у морского пространства Газы практически нет шансов попасть в парламентские дебаты по решению проблемы инфильтрантов.
Береговой пост Эрез - последняя точка контроля израильских сил на берегу с севера. Зато с Дабура просматривается все побережье. Так что, если не боишься схлопотать на палубу мину, можно подойти к Газе практически вплотную. Маленький Дабур контролирует ситуацию на море в радиусе 20 километров, координируя действия с сухопутными войсками. С поста на краю Газы беспрерывной лентой текут сведения о местоположении палестинских лодок и разведданные о запланированных терактах. И мирно дрейфующий катер, как соседка-истеричка, по три раза в час срывается с места и несется куда-то на скорости 30 узлов. И так до одурения, десятки и сотни раз на протяжении 72 часов стандартного рейда. 4-5 из 12 солдат несут вахту, прочие пытаются выспаться. Хотя поспишь там, пожалуй, в полном обмундировании, включая высокие ботинки на шнуровке, когда сигнал тревоги выбрасывает тебя на палубу каждые надцать минут.
...Из тумана проступают очертания Газы. Аккуратно обходим буйки. Те, что ближе к берегу наши, с датчиками, способными обнаружить водолазов. Те, что подальше, ставили палестинцы привязывать лодки.
- А что теперь? недоуменно спрашиваю командира, когда катер, покачиваясь на волнах, замирает носом к берегу.
- А теперь набраться терпения, и ждать. Мы даем этим ребятам заработать на хлеб, поэтому дергать нужно только тех, кто пытается пересечь границу.
- А если они случайно заплыли?
- У большинства есть спутниковые механизмы навигации, и они хорошо знают, где находятся. Просто большинству из них кажется, что за пределами Газы, где никто рыбу не ловит, ее больше. Наблюдая за ними, легко расслабиться. Задача тут - оставаться сконцентрированным настолько, чтобы за секунду сорваться с места, погнаться за лодкой с террористами, и покончить с ними одним-единственным выстрелом, потому что другого шанса может не представиться.

...В начале интифады в районе Рафиаха рыбацкая лодка, начиненная взрывчаткой, заплыла в израильские воды и взорвалась на расстоянии пары сотен метров от подоспевшего сторожевого катера. Но это из ряда нестандартных происшествий. Текущие предупреждения состоят, как правило, из возможного обстрела катера с берега или с лодок, попыток террористов-самоубийц пересечь границу...
Вот, например, сейчас. Сначала нас пугают водолазами - и мы на всякий случай сбрасываем на границе поближе к берегу глубинную бомбу. Не знаю, что происходит там с рыбами, но предполагаемым водолазам явно пришлось склеить ласты. Следующее предупреждение обстрел из миномета. Вместо того, чтобы благоразумно удалиться, Дабур несется в аккурат в точку, откуда его готовятся обстрелять. Единственное утешение в противоположность пехоте, экипаж катера имеет возможность засечь врагов на приличном расстоянии.
- Как вы узнаете, что на лодке террорист?
- По нестандатному поведению рыбаков. Или по сведениям разведки. Здесь почти нет рыбаков-одиночек это все большие семьи, хамулы. В принципе, нам известно, кто из них является родственниками террористов.
- Не проще ли вызвать на место предполагаемой атаки вертолет?
- 72 часа держать в воздухе вертолет многовато будет. Кроме того, мы можем подойти к палестинцам совсем близко, посмотреть на людей. Если бы мы здесь были не нужны, нас бы давно упразднили.

- Несмотря на то, что боеприпасов вы тратите за месяц больше, чем сухопутные войска за год, о вас практически никто не слышит. Не обидно?
Рои, главный механик катера: Мы все солдаты, и выполняем свою работу. Понятно, что бывает обидно, когда какой-нибудь пехотинец сидит в окопе, и думает, что мы здесь на палубе загораем. Но как-то к нам приехали десантники, и, сходя через три дня с трапа, они сказали, что никогда бы не выдержали такой службы.

Длина катера менее 20 метров. На эти несчастные, забитые боеприпасами, оружием, резиновой лодкой, бронежилетами и прочей амуницией метры 12 солдат, и еще мы с фотографом. Теснота такая, что даже я при моих весьма скромных габаритах умудрилась треснуться несколько раз макушкой и почувствовала, что пролезание в двери дается мне с некоторым трудом. Всей толпе приходится существовать на расстоянии считанных сантиметров друг от друга, поэтому задушевный разговор не клеится. В недрах катера две крошечные каюты, по четыре кровати, маленький кубрик, крошечный гольюн.

Командир Ади: У нас всего два отсека, я сплю вместе с солдатами, с ними чищу зубы, ем и прочее. Вчера, когда у нас пробило бак с горючим и разлилась солярка, я в одних трусах убирал все это вместе с ними. 72 часа вместе, едим вместе, вместе блюем. Мы выходим в море практически в любую погоду - наш катер должен быть последним судном, которое покинет море в шторм. На таком катере ты не просто командуешь ты учишь этих ребят, помогаешь им, поддерживаешоь в трудную минуту. Чтобы в конце концов в момент испытания они не подвели. А простоять семь часов в шторм со взведенным автоматом - это испытание.

Каждый из членов экипажа, помимо основной профессии, вроде механика, должен уметь занять любую боевую позицию. Катеров около 20 на все побережье, оставлять границу без присмотра нельзя ни на минуту, поэтому в этот раз ребята опять вышли в море после 36 часов без сна. За день до выхода в море на катере прорвало бак с горючим. Пока откачали солярку, устранили неисправность время отпуска прошло, пришлось снова отчаливать, так и не выспавшись.
- Что, некому вас было сменить?
- На причале стоит катер в полной боевой готовности, но если нет крайней необходимости не стоит просить тебя сменить. Здесь любое одолжение за счет твоих товарищей. То, чего не сделаешь ты, придется делать им. Из-за осознания этой ответственности у нас практически нет солдат, которые пытаются откосить на больничный. Потому что если в пехоте ты трахаешь армию, тут ты подставляешь своих друзей. Недавно Ури упал на ногу магазин. Одед повредил плечо - теперь он готовит на кухне, кто-то сменил его у пушки, но домой на берег его никто не повезет. Здесь напрочь теряется ощущение времени. 15-16 часов смена, только ты заснул снова на мостик, по тревоге... Здесь все братья. Людям просто некуда бежать. У каждого свои заскоки, и всем приходится с ними мириться.

Иммануэль Нафтали (19): Тяжело оставлять дома подруг. Отсюда даже не позвонишь запрещено. У всех дома какие-то проблемы. Мы здесь друг друга поддерживаем, как можем. В других войсках проще было бы наорать на того, кто сорвался, но здесь нет даже привилегии посидеть тихонько одному в уголке. Здесь ты один, только когда ты закрываешь глаза.

Одед: Через неделю после того, как я попал на катер, умер мой отец. Потом я расстался со своей подругой. Ребята из экипажа стали моей семьей, даже больше... Сегодня вахта еще ничего. А вот когда помимо твоих домашних проблем тебя здесь еще швыряет на двухметровых волнах, тебя тошнит, ты весь мокрый, замерзший приходится блевануть, и снова хватать автомат...

Не-ет, - говорит 20-летний Уриэль Данот, который репатриировался в 6 лет из Аргентины. Это еще не самая большая проблема. В первый мой рейд я лежал на палубе пластом, блевал беспрерывно, и матерился про себя: На кой мне надо было идти во флот? Потом привык. А вот хуже всего было во время Мондиаля. Для меня, как аргентинца, нет ничего важнее стейка и футбола. Пока я тут в море болтался, все матчи пропустил...

.....В 6:15 в море уже 30 целей. Один из солдат бережно сворачивает израильский флаг и закрепляет изолентой для маскировки. Ночной рейд Дабур совершает в полной темноте. Куда уж тут книжку почитать, даже если бы не тошнило.
...Море заливают мягкие сумерки. И картина неуловимо меняется еще недавно катер казался грозной ощетинившейся махиной против утлых рыбацких лодчонок. Огни множатся, нас окружают 30... 60... 90 целей. И темный катер, со слабо светящимся зеленым экраном прибора ночного видения один против этой стены огней. Поскольку на любой из лодок может оказаться снайпер, сигареты на палубе больше не прикуривают. Посерьезневшие ребята кажутся совсем юными, ровно на свои 18-20 лет. Некстати задумываюсь над тем, каково им мотаться сутками одним в море, на этом тесном катерке, по двадцать раз в сутки натягивая на промокшую форму тяжелый бронежилет, и, пытаясь удержаться на ногах на качающемся пятачке палубы с автоматом в руках, до рези в глазах вглядываться в очередную лодку рыбак? Враг???

Как будто угадав мои мысли, Давид, полковник, командующий отрядом катеров (с тех пор, как международный суд вознамерился судить израильских офицеров за военные преступления, фамилии их запрещены к публикации) говорит: Сойти здесь с ума раз плюнуть. После школьной скамьи болтаться целыми днями в море, практически без сна, в постоянном напряжении, когда некому тебя заменить не самое приятное испытание. Здесь, в общем, все измеряется способностью экипажа оставаться на ногах, несмотря на тяжелые условия.
Катер с ревом сирены срывается с места, пускает сигнальную ракету, и луч нашего прожектора выхватывает из темноты большую лодку ланч, которая тянет за собой целый выводок самбугов - маленьких лодчонок, которые она оставляет в море, и к утру за ними возвращается. На зеленом экране видны опешившие рыбаки на ланче. Мы перерезаем судну дорогу. За секунды солдаты врастают в бронежилеты. Успеваю только удивиться, как чернокожий Иммануэль умудряется так резво бегать с автоматом в руках по узкому борту, который отделяет от моря тонкая сетка и катер опять кренится на вираже. Командир Ади, легко поворачивая одной рукой штурвал, кричит в громкоговоритель что-то маловразумительное по-арабски. Ланч все еще не сворачивает с курса. Едва успеваем вставить в уши затычки, как раздается предупреждающая автоматная очередь в воздух. Ланч поспешно разворачивается. Кучка людей на палубе молча смотрит в нашу сторону. Он чуть не пересек границу, - невозмутимо поясняет командир.
- А если представить себя на месте этих рыбаков? провоцирую я. Сидишь ты мирно в своей лодке, примус починяешь. И вдруг на тебя направляют такой прожектор, и орут какие-то угрозы, да еще пушками грозят.
- Мы же им помогаем выстроиться так, чтобы они друг у друга не пытались территорию отнять, - заявляет полковник Давид. - Мы агрессивны, но агрессия эта под контролем мы все делаем с дистанции.

Ади, 21-летний капитан судна, задумывается: Мне это как раз сильно мешает. Я часто думаю о том, что на одной из этих палестинских лодок мог бы быть я, если бы я там родился. Если бы мы могли сидеть где-то на КПП и просто их не пускать думаю, нам было бы проще. Но мы не можем позволить им ввозить в Газу контрабандное оружие из Египта. Мы стараемся все время помнить о том, что в основном нам приходится иметь дело с мирными гражданами, хотя потенциально, конечно, каждый из них может выстрелить.

Юваль Шавив (26), единственный милуимник на катере, тихо добавляет в стороне: Я проходил службу во времена Осло. Тогда все было иначе. Мы работали с их полицией, они выполняли всю черную работу выстраивали лодки, следили за порядком... Мы следили только за тем, чтобы они не пересекали границу, хотя и к лодкам мы тогда подходили вплотную, разговаривали с палестинцами. Тогда было полное ощущение, что мы занимаемся чем-то конструктивным, что мир строится в том числе и нашими руками, когда мы с ними работаем бок о бок. У палестинской полиции было здесь два быстрых катера, которые подарил им Израиль. Эти катера мы взорвали после линчевания двух резервистов в Рамалле. Теперь у них остались только резиновые моторные лодки. Я не был здесь 4 года. Теперь все очень жестко, все по-другому. Ребята, которые служат со мной сейчас, не помнят другой действительности их призвали уже после начала интифады.

...Ночь. Катер зажат между двумя линиями огней выстроившимися в ряд палестинскими лодками (Ну где ты такое увидишь? Настоящий Париж, город огней! - хвастаются солдаты) и огнями Газы. За полночь Газа выглядит не хуже Эйлата высотные дома, ступенчатая гостиница, яркий прожектор над тамошней резиденцией Арафата... Впрочем, огней так много в основном из-за плотности домов в Газе, а вовсе не для того, чтобы подсобить освещением пускаемой пехотой с берега сигнальной ракете.
А мы сидим в полной темноте. Из-за затычек в ушах не слышно свиста ветра. Звезды над головой, рукава белой пены за бортом, со стороны Израиля ни одной лодки.Днем ребята тренируются управляться с оружием с завязанными глазами, - темнота хоть глаз выколи.

...Опять срываемся с места. Радар поймал неопознанный объект, который движется со скоростью 30 узлов вдоль берега, со стороны Израиля в направлении Газы. У палестинцев таких быстрых лодок нет. А какой израильтянин будет туп настолько, чтоб в такие дни на всех парусах нестись в Газу?...
Пока мы доплываем до берега, радар теряет цель. По берегу уже несется к точке последней дислокации объекта БТР. Катер с моря ощупывает берег прожектором и прибором ночного видения. Видимо, это была стая птиц, - роняет командир.
- А кто в это время следит за палестинскими лодками?
- Там уже давно другой Дабур. Не волнуйся, одиноко им ночью не будет.

...Промозглое утро. Волосы как мокрая свалявшаяся пакля. По узкой палубе перекатываются в такт волнам стреляные гильзы. Один из солдат молча расправляет пропитавшийся росой флаг. Хмурый экипаж собирается на мостике. Через полчаса они высаживают нас, мокрых, невыспавшихся, испачканных с ног до головы в оружейном масле, на берег. И уходят в море.

Активно выгуляла ребенкову прабабушку. Теперь вырубаюсь, аки нетвижн какой. Как говаривал грубый дядя Саша, уж время ср..ть, а мы не ели. *угрожающе* Значит, пойду спать. И пусть земля мне будет Винни-Пухом.

*размечтавшись окосело* А вот бы все решили, что я виртуал какой. Какой лысый жирный, на волосатое пузико клавиатуру взгромоздив, пальцами-сосисками буковки поглаживает. Или много нас, и все братья-наркоманы, штук 15 зараз. Или второе я r_l какого. Или telnikoff -a, не к ночи будет сказано :)

Да, и последнее хрю. Не заметила, когда энное кол-во лжеюзеров успели бросить друг в друга виртуальным камнем. Результат - жжшные разборки читать почти так же тоскливо и неловко, как наблюдать их в реале.

Л., девочка 17.5 лет, начала пропадать из дому, утверждая при этом, что ночует у подруг - дочерей тетиной домработницы. Почуяв, что девочка брешет, в пятницу семейство в полном составе, за исключением погибшей 15 лет назад матери, отправилось навестить домработницу. Естественно, ее дома не оказалось, и вообще, как разъяснила соседка, она давно жила в другом месте и даже адрес дала. Новый адрес оказался домом, принадлежащим некому Гоэлю Рацону. Мужчине с сальным хвостиком за 50, в самом расцвете сил, который за последние пять лет умудрился собрать секту имени себя, в которой тусуются 27 женщин от трех до пяти, то есть от 17 до 40. Но в основном в пределах 20. Девушки его кормят, содержат, боготворят, чешут пятки и считают верхом самореализации родить от него ребенка. Пообжившись в гареме, они начинают вербовать для него новых подходящих невест.

А поскольку он с ними до 18 лет не спит, а только по-отечески лапает и компостирует мозги на предмет энергетики, эзотерики и прочей брахмапутры, полиция с ним ничего сделать не может. Женщины, у коих наблюдались дочери от прежних браков, и дочерей приобщили.
В общем, девочка Л. стала 28-й по счету. Семейство Л. долго ломилось в дом, а женская гвардия в отсутствие Хозяина стойко держала оборону, утверждая, что мужикам вход воспрещен. В итоге с помощью полиции ее оттуда извлекли, поволокли в больницу проверять на предмет наркотиков и нарушения девственности, и теперь она сидит дома, будучи лишена телефона, под наблюлением психолога и папА. И, естественно, утверждает, что вот еще буквально полгода, и ей стукнет 18, и тогда-то она уйдет к своему Хозяину, родит от него ребенка и прочее. Отец, естественно, подал жалобу в полицию, но сделать они не могут, в общем, ничего.
Такие вот у нас в Тель-Авиве сектанты. А я еще вчера пообещала себе, что не буду больше херней заниматься. А пришлось. Любопытно же.
А еще интересно, многим ли муЖЖикам хочется такое попробовать :)

Лена.

Последним на это дежурство был ведущий программист одной хайтековской фирмы.
Днем он сочинял то, что положено по долгу службы и бодро отстукивал на клавиатуре четырнадцатый венгерский танец Брамса.
А ночами проникал в дом своих коллег женского пола, и пиздил у них туфли, сандалики, ботиночки, полусапожки, сапожки и страшно подумать - тапки. Иногда и трусы, но это - под настроение.
Когда в фирме в общей сложности пропало 205 туфлев разных размеров, цветов и предназначения, дирекция наняла частное сыскное агентсво, котрое понатыкало скрытых камер и внедрило в стройные ряды очкастых программеров бабу с туфлями, которые нельзя было не заметить. Естественно, через какое-то время он выкрал ее ключи и снял с них копию, а потом - полез к ней в дом.
При обыске у него в доме нашли 250 туфлей разных размеров, цветов и предназначения.
Энное количество пар трусов и лифчиков.
И бортовой журнал, в который он старательно вносил сведения о том, когда и куда каждый из объектов надевал украденные впоследствии туфли.

...А до этого на площади были поминки Рабина. Хилые поминки какие-то. пли мы не ервейская страна, чтобы по еврейскому календарю день убийства премьера отмечать? Около 20 пионеров, пардон, цофим со сжатыми губками. 6 жалких венков на памятнике. 15 поминальных свечей. И пустая темная площадь.
Запомнились два высказывания:
одного из мальчиков-цофим:
"Мне было 10 лет, когда его убили. Это изменило мне жизнь. Я прихожу сюда каждый год, но сюда приходят все меньше людей..."
И дедушки на велосипеде, который ехидно заявил стоящим по собственной воле на карауле "пионерам": "А че вы его сейчас бережете? Тогда беречь надо было! Я вот вообще не верю, что Игаль Амир в тюрьме сидит."

tchircov!
Спасибо за то, что ты родился именно сегодня, блин, когда у меня болит голова и если я буду пить за твое здоровье, я, видимо, сдохну. :) Хотя я, в общем, вполне готова за твое здоровье есть и спать :) То есть так: сегодняшний обед и сиеста посвящаются тебе, дорогому. Что ж тебе подарить? Сына (вот этого)



я тебе уже подарила, а передаривать еще раз некрасиво. Впрочем, в магазин назад его уже тоже не берут - говорят, мы им уже попользовались. В капусте - молчат...
Ладно, придется пойти спилить какую-нибудь могулию в цвету.
Помогите! Идеи для незаменимых подарков Чиркову можно складывать сюда:

ЖЖ2 юзериц natyn_yolt и mozgovaya после того, как из окна была выкинута девятая по счету старушка.




oljush и жрущая ее платье моль.


Это dcdance и его семейство в полном составе.



Это сам damian в процессе художественной распальцовки.



Это letchik в процессе.




Это tchircov и Оборmotkin.




letchik, k_linka, tchircov и Бегеmotkin


Это Настоящие Люди: struchok и turkot, чей паркет был вычищен по случаю до зеркального блеска с помощью майонеза.


А это Аркан. Просто Аркан :)

Мои друзья на пятом этаЖЖе. Любовь - и та в ЖЖ. Можно и на улицу не ходить. Но кто, блядь, из этих невыразимо дорогих виртуалов принесет мне утром кофе с булочкой, чтоб я не жрала целый день найденные в каком-то темном углу просроченные конфеты :(

Это к тому, что я все-таки свинья. Помимо всего прочему, вот почему:
мне часто приходят в редакцию письма и посылки от неизвестных мужиков. Зачастую - какие-нибудь их книжки, которые я далеко не всегда успеваю прочесть. И письма стандартного содержания: "Я адвокат, видел вас по телевизору, вы не подумайте, что у меня что-то с женщинами не получается, совсем наоборот, но...". Только один раз мне стало стыдно, что я не ответила на такое письмо. Дело в том, что к фотографии и пространному признанию прилагались конфеты. Получила я его на Песах, ровно на следующий день после вечернего теракта в гостинице "ПАРК", где погибли не то 21, не то 27 человек. Я как раз дежурила, все репортеры разбежались по родителям в разные концы страны, а я за эти два дня, в общем, практически в одиночку бегала. Без сна и без еды, с залитыми чужой кровью ботинками. И вот на второй день такого беспредела прибегаю в редакцию скинуть последний текст, чувствуя, что через пару минут грохнусь в обморок от голода, усталости, недосыпа и НЕ-ЕРВОВ. А в почтовом ящике моем редакционном лежит письмо и коробочка с четырьмя конфетами. Они меня спасли в тот день. А я ему - не ответила.

Одна мысль почему-то мешает. Судя по состоянию многих освобожденных людей, если бы штурм начался вовремя, т.е. на 34 минуты позже, может, уже некого было бы спасать. Усыпляющий газ? Н-да. Нервно-паралитические экспериментаторы. А теперь подержат людей "как минимум неделю" в больницах. Вылечить, или - заодно проверить, как он работает?

Долбали с утра с нескольких израильских каналов ТВ и с радио, как там Валерия Лисянская (13-я больница, вчера - реанимация, сегодня - пока неизвестно), та самая израильтянка, которая спрятала в ДК паспорт, чтобы не узнали. Мучали сейчас в эфире ее 14-летнего сына, который остался в Хайфе. "Мне еще не дали с ней поговорить".
Звонил вчера отец, с которым мы не виделись года два. Он живет здесь. А я, будучи в Москве, только вчера успела перекинуться с ним парой слов по телефону. По поводу подруги, которую пока не могут найти в списках раненых из ДК.