* * *

В каждом окне украденный манекен.
Каждый укор стеклянного взгляда горек.
Я не стала никем, никогда не стану никем,
Даже если встану для важности на пригорок.

Даже если взлечу с пригорка до шпилей, до
Городских часов, указующих в прошлый год,
Журавлиных стай, кричащих: Ре-до ре-до, -
Остальные ноты не слышно, их глушит город.

Прокричи над моею немою тенью: Беда, беда!, -
Назови меня, обозначь хоть как-то мои черты!
Я гляжу отсюда, ты тоже глядишь сюда,
Но мешают окна, часы и шпили, и я, и ты.

Ты давно уже тоже оглох, онемел, ослеп,
Ты по улице черной тросточкой - туки-тук, -
На меня натыкаясь, шарахаешься, нелеп,
Как слепой Гантенбайн, забывший про чуткость рук.

Я не стала никем, никогда не стану собой,
Налетая на стекла молча, на стены плача,
На чужие спины, трубы, крыши слепой совой,
Беззащитное тело круша, и в руинах пряча

То, что мне осталось еще утаить, сберечь,
Ненадежное, точно месяц на дне колодца, -
То, что множит и множит мою непрямую речь,
И никак не может вспомнить, зачем. И бьется.

* * *

Какие сальто фортуна крутит!
Ты - холод, а я - огонь.
Наследник Тутти, волчонок Тутти,
Не тронь циркачку, не тронь!

В едином чреве с тобой зачаты,
В одной колыбели... брат!
В какой неволе растут волчата,
Не помнящие утрат?

Учуй подмену, волчонок Тутти,
Унюхай живую плоть!
Судьба смеется, фортуна шутит,
Раздваивается плод.

Ты помнишь, Тутти - собака лает,
Младенцы кричат не в лад:
В одной половинке огонь пылает,
В другой половинке - хлад.

Ищи, волчонок! не им, дворнягам,
Тебя уберечь. Никто
Не машет вслед, только машет флагом
Над городом шапито.

Но что ты знаешь про звездный купол,
Про танец, прыжок, полет?..
Бедняжка Тутти, ты любишь кукол,
А куклы - они как лёд.

Ну, вот, я кукла, мои движенья
Унылы, пусты, просты.
Ты счастлив, Тутти? Без выраженья
Гляжу на тебя - прости.

Усни, бедняжка. Твоя рубашка
В поту... на дворе темно.
Скрипит повозка, скулит дворняжка,
Наследник глядит в окно.

* * *

Лови вчерашний день, потворствуя привычке,
Переведи часы вперед на полчаса,
Неловко возжигай костры, ломая спички,
Бесстыдно искушай гореньем небеса.

Наведайся в тот сад, где лисы роют норы,
Где зелен виноград, как поцелуй в глаза,
Подслушай голоса, шаги и разговоры, -
Но не копи утрат, бесплодная лоза!

Тебе твоих надежд приятен вкус осенний,
Но не дразни гусей, раскайся и постись!
Как лист перед травой, не преклонив коленей,
Ты перед ним стоишь и думаешь спастись

Спасешься ль на сей раз от роковой любови?
Над головой твоей небесный свод провис.
О, пусть поймает он тебя на честном слове
Засохшую лозу осенний горький лис.

* * *

Светлой ночью - во льду, в снегу, -
Позабуду закрыть глаза.
Я нарочно туда сбегу,
Потому что туда - нельзя.

Ты и в детстве меня пугал -
То жуками, то - "Вот умру!.."
И хохочешь ты, бос и гол,
На февральском дурном ветру.

Вдаль, по снегу, - ямщик, тулуп,
А под снегом - все та же жуть:
То ли юной соседки труп,
То ли майский засохший жук.

То ли снежная колея,
То ли степь кругом, то ли я,
То ли стынущая тоска:
"Разлюби меня, дурака..."

куда подальше?

***
Ребенок в матроске, на лбу горделивое "Витязь",
Зачем Вы мне снитесь?

По берегу моря, по кромке, по краю, где крабы,
Я тихо следы оставляю, прошедшее скомкав.
Здесь время и место вполне безразличны, хотя бы
И выдумал кто-то такой календарь или компас.

На этом песке те же чайки, что в самом начале
Еще не написанной книги, как дети, кричали.
Но Вы, лейтенант с улетающим взглядом поэта,
Зачем Вы мне, Отто?

Меня не пугает к ногам подступившая бездна,
Гораздо страшнее провальная синь между тучек.
Я прутиком имя черчу на песке бесполезно
И черный, как прутик, из пены кивает поручик.

Зачем Тебе, Боже, кормить нас, пустых недоносков,
Не знающих броду, не помнящих выхода к дому?
За нами лишь барышни в шляпках и дети в матросках
Как кто-то сказал, не умея сказать по-другому.

Ну, что вы так смотрите, ангелы, божьи сироты?
Иду, наступаю на краешек мокрого шара,
Который по-прежнему вертится, и обороты
Все той же длины беззаботного детского шага.

И каждый мой след, год за годом, зима за зимою
Смывается в море.

***

Возвращайся скорей! Здесь никто не натянет твой лук.
Сыплет снежной крупой поднебесья свисающий полог.
Все часы отстают, вырывается нитка из рук,
Потому что твой путь так обидно, бессмысленно долог.

Ветер с моря приносит гребцов и сердечную боль.
До заката еще далеко, но темнеет с полудня.
Молчаливые рыбы глотают холодную соль,
И уныло кричат, точно чайки, матросы на судне.

Я давно не ходила на берег, и между камней
Не стояла, молитву шепча и глаза заслоняя.
Я молчу, дорогой мой, я жду и молчу столько дней,
Что уже разучилась сердиться, иголки роняя.

Каждый день, каждый стук, каждый голос у наших дверей,
Каждый ветер оттуда, несущий то морок, то слякоть,
Прибавляют всего лишь: скорей! возвращайся скорей!..
Я боюсь не дождаться тебя. И мне хочется плакать.

Сбежавшие в землю Нод, зарезав в себе ягненка,
Мы так теперь и живем - в потустороннем мире,
Где горло не знает нот, где рвется не там, где тонко,
Где тонко все, что болит, умножившись на четыре.

Давай, говори, болтай, твори, выдумывай, пробуй -
Ты славно умеешь врать, мое медовое жало.
Твой ангел уплыл в Китай, накрывшись соленой робой,
И нежная крысья рать давно от него сбежала -

Туда же, куда бегут все реки из Вавилона,
Куда стекает рассвет, как молоко из крынки.
На рану наложен жгут, и точит гарпун Иона,
Увидевший Новый Свет на движущейся картинке.

Твори, выдумывай, ври: цари, бунтари, принцессы...
Дури белизною щек, затаптывая окурки.
Когда у тебя внутри, вращаясь по ходу пьесы,
Зарезанный спит волчок в печальной овечьей шкурке.

Интересно... и что будет?

Вы совершенно замечательны!

...да ладно, мы не в состоянии укрыться от какого-нибудь сраного ядерного взрыва, а не то что от Гнева Господня.
Иона, ты не прав. Те, кто действительно узнали Его, не живут в миру. Наши метания и поиски им смешны - они уже отпрыгались и отметались. А мы все цепляемся и ищем, пытаемся понять, кто нам диктует наши строчки - ангелы или бесы.

"Скажи "нет" Рогатому!"

Особенно куриным мозгам. По себе знаю - вот теперь голова разболелась.

Такое впечатление, что народ кто-то зазомбировал - вполне талантливые люди выбирают темой для своих опусов кровь, мозги, дерьмо, зверские убийства, изнасилования несовершеннолетних, расчлененку - с детальным описанием кошмарных подробностей. Может, мне тоже написать поэму "Любовь мертвеца" (про некрофилию) или что-нибудь в этом духе? Сразу стану продвинутой и модной, да?