Не могу не поделиться с Вами радостью обнаружения в недрах ЖЖ человека со звучным ником pendelschwanz (пендельшванц). Мне его имя сразу напомнило одну историю - во времена, которые кажутся преданием, я работала в одной консалтинговой фирме переводчиком. Вопреки своему названию, фирма даже выбрала определённый вид деятельности в качестве приоритетного - таскала в Питер из Германии продукты сомнительного качества. Сидела я как-то в уголке перед своим компом, переводя очередную спецификацию мясных консервов, сделанных из разных частей свиной туши - ножек, ушей, кожи (без щетины, как подчёркивалось). Но вот на составляющей Schwaenze" я споткнулась так громко, что работа всей фирмы на некоторое время прервалась. Потому что Schwanz" - это, конечно, хвост в первую очередь, но, во-вторую очередь, это эвфемизм известного заборного трехбуквия.
Сижу вот, ломаю голову, как лучше перевести Pendelschwanz (учитывая, что pendeln - это курсировать, размахивать, висеть, качаться). Всё было бы просто, если бы меня не учили переводить, обращая внимание на контекст: господин pendelschwanz выбрал себе прекрасное лессинговское имя "Эфраим", странно контрастрирующее с его "фамилией" :)

Жизнь сжимается удавкой
И в Китае мучусь Кафкой

Как известно, Кафка, в отличии, к примеру, от Р.М. Рильке и Г. Бара, никогда не бывал в России, но и в Праге он мог увидеть "осколки" России. В ноябре 1913 года семья Кафки переезжает в дом на углу Никласштрассе и Альштедтер Ринг, из окна комнаты Франца Кафки открывается вид на Николаевскую церковь ("Niklaskirche"), одну из многих православных церквей Праги, а также центр русской колонии в Праге.

Писатель видел русских священников и монахов, встречал русских на улицах Праги, но среди его друзей или близких знакомых русских не было. Лишь однажды на страницах дневника Кафка вспоминает о русской девушке: "я раздумывал, сколько радостей лишился из-за знакомства с В., радостей с русской, которая - это отнюдь не исключено - возможно, впустила бы меня ночью в свою комнату, находящуюся наискосок от моей". Эта молодая русская, "очень богатая, очень элегантная, от скуки и тоски" гадала обществу на картах. Хотя Кафка, по его собственному признанию, не слишком верил карточным гаданиям, его не могло не задеть, что карты сулили ему все - "заботы", "деньги", "тщеславие", все возможные абстракции, которые могут обозначать карты, всё, кроме любви.

В. - это молодая швейцарка, с которой Кафка познакомился в санатории доктора Хартунгена в Риве. Имя русской девушки остается нам неизвестным. Любопытное предположение выдвинул один из исследователей творчества Кафки: возможно, эту русскую девушку звали Ольгой - это русское имя Кафка впоследствии дал сестре посыльного Варнавы в романе "Замок". Ольгой зовут также одну из героинь пьесы А.П. Чехова "Три сестры". Возможно, имя Ольга было найдено Кафкой именно в этой пьесе. Это предположение кажется тем более правдоподобным, что гастроли труппы МХАТа в Вене, Праге и Берлине относятся к декабрю 1921- январю 1922г. (а над романом "Замок" Кафка работал в январе-сентябре 1922г.). Гастролеры давали три спектакля Чехова: "Три сестры", "Вишневый сад" и "Дядя Ваня" и имели колоссальный успех у публики. Кто знает, что было бы, если русская девушка, следуя инстинкту большинства женщин отвечать на предложения прозрачным Да, впустила бы Кафку в свою комнату?

М. Щербаков ДРУГАЯ ЖИЗНЬ (1992)

Другая жизнь в цвету. В ином цвету, чем тот,
что цвел до сей поры и ныне - все цветет.
Не просто взгляд другой при внешнем сходстве лиц -

другая как бы связь волокон, ткань частиц
В декоративный плющ витой чугун вплетен.
На вековой скамье - в восьми томах Платон.
Складной, без дров, очаг - наивный враг зимы...
Итак, при чем тут мы?
Другая жизнь в цвету. В цвету не прежнем, нет,
ни даже в нынешнем. А в новом, что грядет.
Но ты уже жива. Ты в световой поток
уже вошла, и он сменяет свой виток.
Какой-то новый знак ты подаешь рукой,
на ней не тот браслет, на нем узор другой.
Его я знать не мог, но вздрогнул - почему?
В свой срок пойму...
Итак, другая жизнь, в другом ряду планет.
Она же - взгляд извне, не меньше чем сквозь цвет.
И вместе с тем она - не больше чем простой
литературный трюк, шарада, звук пустой.
В восьми частях роман из односложных слов.
Чугун пустил ростки, очаг горит без дров,
Платон нейдет на ум, рука дрожит в руке...
Warum, pourquoi, perche?
В свой срок поймешь и ты, что вплетена, как я,
в милетский говор ос, в аркадский звон ручья.
Меж изогнувших мост разновеликих свай -
"Да это рай земной", - ты скажешь. Нет, не рай.
Скорей, другая жизнь, где ос убьет зима,
где нас убьет любовь, потом умрет сама,
вода убьет - не то преломит - стать вещей...
Но кто убьет ручей?
В его поток войти, как в световой поток,
и согласиться с ним придется нам в свой срок.
И ужаснуться, вняв (хоть и не вдруг, не враз),
как изменился мир, пока он был вне нас.

Взгляд, пробудившийся из глубины зрачков.
Земля, проснувшись в полдень, тоже дышит
Туманом беспокойных облаков
И тем, что в ней самой и неба выше.

Дрожат во взгляде странные цвета,
У самой оболочки глаза тенью
Ложатся непрожитые века
На Беньямина скорые ступени.

У самой оболочки глаза - глянь
Мерцает сланец трещинок ажурных,
Высвечивая призрачную грань
Между цветочною и траурною урной.

На каждый огромный почтовый сервер найдётся свой маленький человек с паяльником. Яху в полной отключке, в абсолютном дауне, на губах только лопаются мыльные пузырьки. Судя по тому, что ЖЖ еле ползает, именно он следующим на приём к человеку с паяльником.

В связи с выпадением из ЖЖ: Каков собственный звук камертона? Есть ли у него свой правдивый звук, или судьба его в том, чтобы служить отзвучием чужих голосов (и вполне быть этим довольным)?

Кафка в 1913 году пишет в письме к Фелице: "Смотри, если взять четырех людей, которых я (не претендуя сравниться с ними в силе и разуме) ощущаю своими собственными кровными братьями (Blutsverwandten): Грильпарцера, Достоевского, Клейста и Флобера, - то из них всех был женат один Достоевский ..." .

Для Кафки в отношении всех писателей характерно было восприятие не только эстетическое, но и биографическое. При чтении произведения Кафка никогда не забывает о личности, создавшей его, всегда стремится разглядеть за произведением человека. По словам Кафки: "...замечаешь, как каждый человек безвозвратно потерян в самом себе, и только размышления над другими людьми и над господствующими в них повсюду законами могут дать утешение".

Примечательно, что все фигуры, названные Кафкой "кровными братьями", являются писателями, а не, скажем, страховыми агентами, философами или религиозными деятелями. Таким образом, Кафка указывает на то место, которое занимает литература в его системе ценностей. Но заметным является и то, что Кафка называет этих писателей "кровными братьями ", а не, скажем, "литературными учителями". "Кровное родство" подразумевает не подчиненность, а равноправие, это форма экзистенциальной идентификации, нечто, охватывающее всего человека. Кафка чувствует свою близость к этим писателям прежде всего в том, что касается проблематики жизни художника вообще: непременная отдача всего себя литературе означает для любого настоящего писателя неизбежный отказ от семейной жизни, исключенность из любого вида сообщества.

Вступить в семейные отношения значит для Кафки поставить себя в ряд ушедших и будущих поколений, и эти отношения всегда связаны с целым комплексом, как кажется Кафке, неразрешимых проблем. Его преследует "страх перед соединением, слиянием", после которого, как полагает Кафка, он никогда не сможет быть один, боязнь потерять свою писательскую идентичность и пожертвовать временем, предназначенным для литературной работы. То, что Кафка выделяет Достоевского, позволяет заключить, что именно в фигуре русского писателя он видит модель, условный образ, позволяющий успешно совмещать литературную деятельность с семейным бытом, решить этот, по словам Кафки, "основной вопрос жизни".



P.S. Не успела ничего написать про жертвенность (промискуитет и материнство) :(