Ги Дебор как-то раз выпустил книгу в переплете из наждачной бумаги. Идея была в том, чтобы книгу нельзя было поставить на полку, не изрезав соседние. Идея хорошая -- но Хаким Бей переплюнул Дебора. Он выпустил книгу с наждачной бумагой внутри.
Хаким Бей, крезанутый суфий -- Марко Поло маргинального сообщества. Пока мы дома тихо-мирно подвергались воздействию энтропии, он, американец, все 70е годы провел на Востоке. В Иране он превратился в аборигена. Когда этого оказалось недостаточно, он опять превратился в аборигена -- на этот раз в стране собственного воображения, в Терра Инкогнита, морские чудища которой не смогли его растерзать. Бей мечтает увидеть свою родину на карте -- на тропическом острове, на астероиде, неважно, где.
Бей известен мешаниной пристрастий -- анархия, теоретическая физика, фанзины, наркотики, исламские ереси, пригожие мальчики, -- причем все это в его руках как-то сливается воедино. Бей синкретичен, и он вернул в синкретическую религию грех. Он автор и бессчисленных эссе, и романа Кроустоун -- лучшего, и единственного, в мире порнографического фэнтези про любовь между мальчиками и мужчинами; а кроме того, экстатических визионерских анархо-арабесок из книги Хаос: дацзыбао онтологического анархизма. Кроустоун и как фэнтези (барочно-декадентское, в духе, например, Джека Вэнса), и как хард-кор порнография, поражает тем, как одновременно доведены до совершенства и объединены оба жанра -- его пародия, как пародии Филдинга, вполне вытесняет собой пародируемый объект.
Хаким Бей не просто житель Богемы-Богемии -- он таборит. Его Хаос -- это камень, брошенный блином на поверхность моря спокойствия. Хаким Бей извращенец и этого не стыдится; он предпочитает быть сдвинутым, а не членом движения. Он эрудит, и абсолютно искренне развлекается самим процессом мышления. Хаос кричит о радости, требует чудес без конца и начала, Коммуну Королей, где "твоей неотъемлемой свободе для полноты только и недостает, что любви остальных монархов".
"Онтологический анархизм" Бея -- возможно, наименее удачная из его фраз. Он хочет поймать (и утащить в свое логово) романтические и зловещие коннотации анархизма -- но рискует получить в нагрузку побитый молью багаж секты-неудачницы, которая сама бросила свое единственное оружие, сказав "анархия не есть хаос". (Если так, то тем хуже для анархии.) Бей знает, что он не для "идеологических либертарианцев" -- а они, конечно, не для него.
Хаос -- это не перепевы ни Strum-und-Drang, ни сюрреализма, ни чего-нибудь еще в этом роде, хотя местами и приближается к ориентальной фанатастике, вроде бульварных романов о Фу-Манчу -- если бы их написал Жерар Нерваль. Даосы, дервиши, ассассины во хмелю, змеи кундалини, китайцы, употребляющие порох только для праздников и чтобы пугать духов -- вот жители того несбыточного Востока, где Бей, как Пресвитер Иоанн, правит чудесным царством.
Не то, чтобы к Западу он питал большее почтение -- ни к своим предшественникам из Мэриленда, По и Менкену, ни к луддитам, ни к рантерам, ни к террористам с площади Хэймаркет. Современный город, очевидно, есть лишь сцена для предлагаемых им преступлений и издевательских розыгрышей. Но Бей суров к западным чинушам, доктринерам от провокации: "Сюрреалисты опозорились, променяв безумную любовь, amour fou, на машину иллюзий абстракционизма -- в своем бессознательном они искали лишь власть над другими, и в этом уподобились де Саду (который "свободы" хотел только для взрослых белых мужчин, чтобы бы им удобнее было расчленять женщин и детей)".
Упомянув про Amour Fou, надо сказать, что Бей прославляет порок, не ставший еще, в отличие от гомосексуализма, выгодным вложением для успешной интеллектуальной карьеры. Ему нравятся мальчики. Его глава о "Диких Детях" похожа на раннего Барроуза (или же на позднего Барроуза, который похож на раннего Барроуза) -- не только тем, что он питает страсть к Диким Мальчишкам, но и тем, что они для него "природные антологические анархисты, ангелы хаоса", невинные создания, чей Эрос дает им право учить взрослых, а не учиться у них. Бей пишет (принимая, в большой степени, желаемое за действительное): "У нас общие враги, и общий способ торжествующе натянуть им нос; навязчивая и безумная игра везде и во всем, питаемая призрачной гениальностью волков и воспитанных ими детей". Ага, расскажи это суду...
Анархизм, дай ему волю, превратил бы госпиталь для душевнобольных в пансион для душевнобольных -- анархия сделала бы из него фаланстер. Анархизм легализует наркотики; анархия их употребляет. Анархия это хаос; а Хаос -- это анархия.