Рецензия на: Рудольф Карлайл Эванс, Воскрешение аристократии, Лумпаникс Анлимитед, Порт Таунсенд, шт. Вашингтон, 1988.
Бессчисленные эсперты подсчитывают кризисы в западном обществе. Кто-то предсказывает падение индустриализма. Кое-кто даже радуется катастрофе, видя в ней шанс построить утопию -- или футуристически-кибернетическую, или в духе нео-палеолита. Но обе школы пост-индустриального утопизма предполагают будущее, где все будут жить в мире и все будут принимать решения. В этом месте, согласно Рудольфу Карлайлу Эвансу, их взор мутнеет, а храбрость им изменяет. Все согласны, что многие века западный человек воевал с природой, в том числе со своей собственной, с катастрофическими результатами. Но для Карлайла, путь к спасению ведет вспять -- к феодализму, к бесстрашной власти гордой, воинственной аристократии над безусловно подчиняющимся крестьянстом. Так предназначенное властвовать меньшинство реализует свою судьбу... а большинство, превращенное в массу, наконец-то получает то, чего на самом деле и хочет: свободу от свободы.
Карлайл кует, будто меч, синтез правой и левой критики нашего безличного, атомизированного, материалистичного, бюрократического, потребительского, природоубийственного массового общества, которое не может жить и не будет. В его сочетании анти-капитализма, анти-социализма, сексизма и панегириков сильному человеку действия больше от фашистского интеллектуализма -- включая фашисткий интеллектуальный анти-интеллектуализм -- чем он признает. Сам он предпочитает смущать либералов и леваков цитатами, почерпнутыми из длительного, хотя порой и бессистемного изучения Маркса, Милля, Шумахера, Маркузе, Шумпетера, де Токвиля, Эрнеста Манделя, Эриха Фромма, анархиста Мюррэя Букчина и т.д.
Но с другой стороны, он против расизма, против национализма, и непримиримый враг государственных массовых мобилизаций -- хоть фашистских, хоть сталинистских. В его утопии нации, взятые как культурно-лингвистически сообщества, не то что вполне исчезнут, но не будут, как правило, собраны воедино какой-то центральной властью. Вместо этого -- рыхлые аггломерации господских владений, непрерывно соперничающих за силу и славу, и всегда готовых объединиться против слишком сильного аристократа, который задумал бы подчинить бояр. Карлайл предвидит общество в основном земледельческое, технологически неизощренное и с минимальной торговлей, со стабильным населением, которого будет куда меньше, чем сейчас, и пребывающее в гармонии с природой. При таком материальном базисе -- не сильно отличном от того, что предсказывают разные деятели анархизма, технологического минимализма и Нью-Эйдж -- что странного в надстройке из крепостничества и феодализма? В смысле, это же не в первый раз, да?
Что до других пост-индустриальных пророков, то Карлайл презрительно отбрасывает их ценности -- гуманизм, демократию, законность, развенство, технических прогресс -- которые он, реакционер, издевательски объявляет консервативными пережитками обреченного и выродившегося статус-кво. Это все тоже часть проблемы -- у которой (настаивает Карлайл) есть решение, только одно решение, решение жесткое, но единственно выражающее истинную человеческую природу. Современный мир от слишком многих требует слишком многого, и слишком мало дает возможностей для их природных господ. (Вопрос: если они такие господа, то почему уже сейчас не перестроили все на свой лад?)
Хотя он сам такую мысль возмущенно отвергнет, мне кажется, что Карлайл -- прагматик, хотя и с довольно странными идеями о психологии. Он постулирует, очевидно, для всех культур (при всем его интересе к "западному человеку" -- какое юберменшу дело до запада и востока и до добра и зла?), два неизменных класса -- правителей и подчиненных. Он настаивает, что рядовым гражданам лучше всего, когда они пашут поле, добывая скудное, но обычно достаточное пропитание, когда простые природные культы дают простые ответы на простые вопросы о смысле жизни, и когда можно гордиться силой и доблестью своего господина.
Может, и так. Но почему его это вообще занимает? Истинные аристократы никогда не жалуются и никогда ничего не объясняют -- они делают, что хотят. Дворяне замечают класс, не индивида. Неужто Эванс -- Моисей от постмодернизма, чья судьба -- увидеть отблеск Обетованной Земли, где власть (и почва), но, задыхаясь в путах интеллекта и чувств, никогда не войти в нее не самому?