Либертарианец обычно думает, что он эгоист, в том или ином смысле. Если он верит в права человека, то верит, что эти права положены ему как индивиду. Если нет -- то все равно воспринимает себя и других как сколько-то индивидов, имеющих достаточно силы, чтобы с ними считались. В любом случае, противоположностью эгоизму он полагает альтруизм. Альтруисты согласны -- и христиане, и поклонники Мао. Положение удобное -- и, утверждаю я, подозрительное. Что, если эта антагоностическая взаимозависимость, это обоюдная основополагающая потребность отражает и маскирует согласие? Может ли быть так, что эгоизм -- лояльная оппозиция альтруизму?
Да, говорят авторы этого текста. Больше того: они утверждают, что эгоизм, полностью себя осознавший и отбросивший все препятствия к собственной реализации, представляет собой коммунизм. Они презирают и альтруизм, и узкий эгоизм, эгоцентризм -- как две разновидности морализма, дополняющие друг друга и конкурирующие между собой на службе государства и капитала. Они призывают нас к щедрой, не знающей границ жадности, оставляющей позади самопожертвование и мелочное себялюбие, которая включает в себя присвоение всего и всех всеми и каждым из нас. "Богатство это другие," -- писал Раскин. Радикально и вполне рационально осознавая это, эгоист обогащает себя в других и посредством других. Лучшее, наиболее удовлетворяющее в общественной жизни -- секс, разговор, творчество -- объединяет "отдать" и "получить" в единую игровую деятельность, богатую положительной обратной связью. Для ясно мыслящего эгоиста любой вещи, не дотягивающей до эгоизма обобщенного, попросту мало.
Индивидуалист всего лишь молится на свои капризы. Идея в том, чтобы ими жить.
Не обман ли это, не салонная ли это шутка? Намеки на это безусловно присутствуют. Может быть, это просто путаное упраженение в совершенно несообразной эклектике? Эгоист-индивидуалист, разумеется, будет настроен скептически, но ему не следует сходу лишать себя того умного (и занимательного), что можно найти в этой уникальной атаке на очевидные для него истины. Противоречия очевидны; однако вовсе непросто сказать, вызваны они иррациональностью авторов или их верностью реальной жизни. Если и вправду можно представить себе "марксизм-штирнеризм", то под вопросом оказывается любая из ортодоксальных идеологий, без конца поминающих свободу или освобождение -- включая анархизм. Полемическое выступление полезно практически или бесполезно вообще. Единственное, ради чего стоит читать эту книгу -- и авторы первыми согласятся с этим -- это то, что вы из нее можете почерпнуть.
Способ рассуждать, принятый в книге, может показаться необычным -- по крайней мере для тех, кто не знаком с гегельянским марксизмом, "критической теорией" и последними французскими модами в авангардном дискурсе. Но он вполне в традиции тех (в основном европейских) оппозиционных течений, которые -- как дадаизм и сюрреализм -- пытались совмещать иконоклазм политический и культурный. В конце 1950х годов, базирующаяся во Франции, но международная организация под названием Интернационал Ситуационистов этот проект возобновила, причем крайне продуманно и радикально. Ситуационисты указали на то, как "спектакль" современного капитализма (включая ленинистские разновидности), организация видимости, вставляет себя как барьер между изолированными и доведенными до невроза индивидами и миром, который они своей деятельностью производят, но не могут ни контролировать, ни даже понимать. Прямой опыт заменяется опосредованным; рассщепление повседневной жизни на множество стандартизованных, заранее произведенных ролей создает индивидов, снабженных блестящим набором навязанных "вариантов выбора", но лишенных реальной автономии, поскольку потеряна инициатива и желание строить свою собственную жизнь. В политике, ситуационисты горячо осуждали признанных левых, но, приняв коммунизм рабочих советов, сами сместились в сторону ультра-леваков. Призыв, с одной стороны, к отмене работы (к преобразованию ее в продуктивное игровое времяпрепровождение), а с другой стороны, к советам рабочих -- вот только одно из тех противоречий, которые ситуационисты не смогли разрешить. Всеобщая забастовка во Франции в 1968 году подтвердила тезис ситуационистов о том, что общество изобилия не более, чем модернизировало бедность -- и даже дала широкую известность некоторым из их лозунгов. Но И.С. не знал, что делать дальше, и в 1971 году распался.
С тех самых пор, ситуационистские идеи -- и позы -- просачиваются в поп-культуру, а менеджер Секс Пистолс Малькольм Макларен был первым, по-видимому, кто стал продавать денатурированный ситуационизм модным кругам. В начале 1970х, группы "про-ситу" (так они назывались) появились в Лондоне, в Нью-Йорке, и особенно -- в окрестностях Сан Франциско. Одна из этих групп, Отрицание, в 1973 пересобралась под названием Для Себя, и к следующему первому мая произвела обсуждаемый текст. Для Себя особенно обязаны были ситуационисту Раулю Ванейгему -- чье восхваление "радикальной субъективности" "хозяев без рабов" играет важную роль в теории, изложенной в Праве на жадность. Слишком скоро группа распалась, причем многие ее члены деградировали и вернулись к тому марксизму, от которого так до конца и не смогли отойти.
Текст одновременно и слишком марксистский, и совершенно лишен всякого понимания того, насколько он с марксизмом несовместим. Слишком марксистский потому, что поддерживает иллюзию человека как, в сущности, производителя, и как структурную основу нового свободного общества предлагает "демократически" планируемую экономику на основе советов. Кроме того, влюбленность в марксизм приводит к попытке совместить коммунистический эгоизм и марксисткие Писания, попытке скорее изощренной, чем убедительной -- хотя, возможно, она и правда показывает, что Маркс был куда радикальнее, чем осознавал сам. Жалко, что Для Себя не попытались омарксить Штирнера так же, как они штирнеризуют Маркса; возможно, нам тогда легче было бы понять, на каком уровне допустима попытка привести к гармонии двух великих революционеров-аморалистов.
Эгоизм в его узком смысле -- не тактика, а тавтология. Подростки всех возрастов, триумфально возвещающие, что "все думают только о себе", полагают, что сделали открытие о фактическом устройстве мире, но на самом деле просто показывают, что не знают, о чем говорят. Практикующий эгоизм требует большего; он должен сообщать эгоисту что-то полезное о нем самом самом и о других, что-то, что изменит его жизнь (а заодно и их жизнь). Мои желания, потребности, причуды, капризы (называй как хочешь) расширяют мое эго, мое деятельное и целенаправленное "я" -- туда, где меня ждут другие "я". Иметь с ними дело только, как учат экономисты, "на расстоянии вытянутой руки" -- это недостаточно близко для многого из того, что я имею в виду. В любом случае, никаких "призраков", никакой иделогии на моем пути быть не должно. Или ты строишь планы, или планы строят тебя.