"В наше время, под каждой фразой должна стоять дата" -- Александр Трочи
"Ситуационисты, чьими судьями вы себя воображаете, когда-нибудь будут судить вас. Мы ждем вас за поворотом." На этой неопределенно-угрожающей ноте Морис Вайкет, представитель Интернационала Ситуационистов, завершил свою проповедь в лондонском Институте Современного Искусства. Дело было в 1961 году. Кто-то в аудитории, удивленный (а может, мент?), спросил, что такое собственно этот ситуационизм. Ги Дебор встал, сказал по-французски: "Мы здесь не для того, чтобы отвечать на сучьи вопросы", и ситуационисты покинули зал. В опубликованной через несколько лет рекламной брошюре ИСИ событие описано как "конференция, где председательствующий был глух, главный докладчик не говорил по-английски, а участники встречи впоследствии отрицали, что она вообще была". (На самом деле, они отрицали только то, что была ее тема: с точки зрения ситуационистов, "ситуационизм" это бессмысленный термин, введенный анти-ситуационистами.) Как мы увидим, по прошествии времени ИСИ отомстил.
Интернационал Ситуационистов (1957-1972) -- это международное, хотя и действовавшее в Париже образование, которое воскресило традицию авангарда -- с большим умом и крайней непримиримостью. Сейчас ИС лучше всего известен своей левой политикой, но создали его художники, объединив две крохотные организации -- Интернационал Леттристов (с участием кинорежиссера Ги Дебора и его жены Мишель Бернстейн, художницы, делающей коллажи) и Международноое Движение за Имажинистский Баухаус (включая художников Асгера Йорна и Джузеппе Пино-Галлизио). МДИБ, выступившее против функционализма под лозунгом форма подчинена удовольствию[Form follows fun -- вместо form follows function, т.е. форма подчинена функции], собрало художников распавшейся группы КОБРА. Один из них, живописец-урбанист Констант, вскоре обучил членов ИС унитарному урбанизму, "теории параллельного использования искусств и технологии для создания цельной среды, динамически связанной с экспериментами в области поведения".
Хотя публично ИС всегда был как монолит, он пережил несколько расколов, а из 70 человек, которые в то или иное время считались его членами, 45 были "исключены". Фундаментальное противоречие более-менее отвечало изначальному разделению на Интернационал Леттристов и МДИБ-КОБРА -- противоречие между эстетами и политтеоретиками. Первые были в основном германцы -- Йорн, Констант, немецкая группа Spur -- с важным исключением в лице Пино-Галлизио. Вторые были романской группы, а руководил ими Ги Дебор.
Эстеты, верные программе унитарного урбанизма, призывали к демократизированному искусству, к воссоединению и обобщению высокой культуры и культуры масс, и к эстетическому взрыву, который преобразует город в набор радующих глаз окружений. Посему они интересовались городским планированием и архитектурой, хотя, кажется, ни в той, ни в другой области ничего заметного не совершили. Политики -- по формулировке Рауля Ванейгема, первого не-художника, занявшего в ИС важное место -- требовали "реализации и подавления искусства", революции повседневной жизни.
Обе стороны отрицали искусство, понятое как специализированное ведомство для привилегированных творцов или как производство потребительского товара. Все ситуационисты были против капитализма. Но эстеты хотели все стороны жизни наполнить искусством, в то время как политики хотели преобразовывать взаимоотношения в обществе напрямую -- не просто оживлять их с помощью всестронней, качественно новой программы социального программирования. Как говорил Мустафа Хайяти -- алжирский ситуационист и, возможно, самый понятный из всех полемистов ИС -- "Лозунг реализации искусства -- поэтика ситуационизма -- значит, что нельзя реализовать себя в 'работе'; можно просто реализовать себя, и точка". На могиле искусства возникает искусство жить.
Не то, чтобы я хотел задать сучий вопрос, но -- а в чем разница? Сторонники ни той, ни другой из сторон так и не построили то, что Констант называл "другой город для другой жизни"; иначе реальные условия и возможности оказались бы важнее абстрактных идей. Но в предреволюционном здесь-и-сейчас соперничавшие ориентации действительно вели к различным практическим выводам.
В Швеции, в 1961 году, на Пятой Конференции ИС, две тенденции пришли к открытому столкновению. Политики только что увлеклись изучением истории революционных рабочих движений, и подняли на знамя коммунизм рабочих советов, пропагандируемый журналом Социализм или варварство. Эстеты не столько возражали против возобновления пролетарской борьбы, сколько сомневались в ее успехе посреди соглашательского процветания начала 60х. Взамен они предложили пока что сосредоточить усилия там, где они уже оказывали какое-то действие -- а именно, в мире искусства. В ответ политики заявили, что эстеты -- например, немцы из Spur -- проспали зарождающееся недовольство в собственном доме, не говоря уж о разнообразных эпизодах от студенческихк демонстаций "Дзенгакурен" в Японии до восстания в Катанге на территории Конго. Все это, оптимистично (и ошибочно) предполагали они, имеет неявное революционное содержание. Политики заклеймили эстетов, обозвав их "сутенерами от культуры". Эстеты сказали политикам, что "ваши теории вернутся и ударят вам в морду". Не исключено, что правы оказались и эти, и те.
В 1962 году исключили немцев и "нашистов" (Йорген Наш и другие скандинавы); Йорн к этому времени ушел сам. Ситуационисты окончательно превратились в политиков, и оставались таковыми все свое последнее десятилетие. Дебор не снимал фильмов вплоть до самого распада ИС. Ситуационистское искусство -- коллажи, комиксы, переделки чужих работ -- превратилось в чистую пропаганду. Бернстейн сделала серию коллажей -- среди прочего, "Победа Парижской Коммуны" и "Победа рабочих советов в Будапеште" -- но все они погибли, к сожалению, когда в 1965 году кто-то сжег штаб ситуационистов в Дании. Германцы основали свой собственный Второй Интернационал Ситуационистов, который выпускал в Амстердаме Situationist Times и оказал долговременное влияние на скандинавское искусство.
Хотя ситуационисты и хвастались, что сделали "самую лучшую пока что попытку покинуть двадцатый век", через барьер они так и не перепрыгнули. Старый соперник, лондонский ИСИ, вместе сообщниками пару лет назад успешно вернул их в камеру, в тот мир, из которого они пытались бежать. Их творения успешно прошествовали по трем престижным и модным авангардным салонам. Выставка "О путешествии нескольких человек через довольно короткий момент времени" -- названная в честь фильма Ги Дебора, который он не разрешает показывать -- в 1989-1990 годах прошла сначала в парижском Национальном Музее Современного Искусства (центре Жоржа Помпиду), затем в лондонском ИСИ, а потом оттуда перебралась в ИСИ в Бостоне, где я ее и посмотрел. Как деликатно сказано в каталоге, экспозиция потребовала "уникальных музеологических решений" -- вроде как останки пилота затонувшего НЛО, которые потребуют "уникальных погребальных решений" от похоронной конторы.
Ни одно из авангардных течений не пыталось спастись из лап музейных кураторов отчаянней, чем ситуационисты, полностью понимавшие, что стоит на кону -- даже в самой начальной фазе своего проникновения в мир искусств. Они видели, что предшественники -- футуризм, дадаизм, сюрреализм, леттризм -- успешно, в их терминах, приведены в норму, т.е. вобраны в себя существующим порядком. Каковой порядок проявляется как спектакль, "организация видимостей". Искусство -- уже состоящее из образов -- привести в норму легче всего: достаточно не обращать на него внимания, а если это не сработает, то купить. Как заявил Ванейгем после победы над эстетами, ИС "работал не на спектакль конца мира, но на конец мира спектаклей".
Поэтому ситуационисты вставляли в свои творения защитные механизмы. Фетишистское отношение Дебора и Вайкета к слову "ситуационизм" на встрече в ИСИ -- скорее всего, просто часть ловушки для слушателей; тем не менее, ситуационистские тексты регулярно, как амулет против приведения в норму, нападали на части речи -- занудный и в то же время наивный формализм. Текстуально-графический Мемуар, совместное творние Йорна и Дебора, судя по всему как всегда пьяных, переплетен в обложку из наждачной бумаги -- чтобы досадить билиотекарю или библиофилу, осмелившемуся отнестись к нему как к обычной книге и поставить на полку. В приступе бездумного подражательства, ИСИ один из двух своих салонных альбомов тоже переплел в наждачную бумагу, любезно предоставленную ООО "Английские абразивы и химикаты". Но все, что было абразивного в Мемуаре, и внутри, и снаружи, полностью сглажено ИСИ -- который поместил его, вместе с другими образцами ситуационистского книгопечатания, под стекло.
Точно так же, "индустриальная живопись" Пино-Галлизио, выпускаемая в рулонах и продававшаяся на метры, высмеивала массовое производство. Остаток одного из рулонов, выставленный ИСИ -- 145 метров длиной. Идея была в том, чтобы лишить искусство ценности, производя его в огромных количествах. Но даже в 50е победил хитрый рынок: после того, как художник безо всяких обоснований взвинтил цену на свои приукрашенные обои, спрос увеличился. В конце концов, все, за что берут столько денег, наверняка того стоит.
Естественно, из планов Пино-Галлизио обернуть в индустриальную живопись целые города ничего не вышло. Высшее достижение -- "Пещера Антиматерии", едва освещенная, но целиком задрапированая комната. Бледная копия ее, выставленная в бостонском ИСИ, мне понравилась -- ведь только там можно было избежать постоянного наблюдения выставочных служителей. Потому что кроме того, на выставке было несколько "модификаций" Асгера Йорна -- китчевые полотна неизвестных художников, которые он "дописал" разной фантасмагорией. И чего ИСИ точно не хотел, так это чтоб кто-то возомнил о себе и стал вести себя, как ситуационист -- например, дописал дописанное.
Тщета всех ситуационистских уловок напоминает историю, пересказанную Светонием, про врага Цезаря, который, чтобы приобрести иммунитет, принимал постепенно возраставшие дозы яда. Услыхав об этом, Император рассмеялся и сказал: "Против Цезаря нет противоядия!"
Чтобы ни говорили про выставку и про выпущенные к ней альбомы, она успешно исправляет ту самодовольную версию истории ИС, которую правящая политическая фракция распространяла начиная с 1964 года, и которая потом повторялась почти во всех текстах об ИС, опубликованных по-английски. Отчасти, вызванное ей негодование объясняется тревогой -- ИС, который хвастался тем, что и мэйнстрим, и левые внесли его в черные списки, теперь переводится, интерпретируется и выставляется людьми, которые даже не претендуют на то, чтобы разделять его идеологию. Ральф Рамни, один из основателей ИС, быстро из него исключенный, жаловался на то, как ИС "присвоил историю", переписал ее, возвеличив себя. Чтобы разъяснить ситуацию с модой на ситуационизм, представленной и продолженной выставкой в ИСИ, надо уделить немного внимания истории "ситуационизма" в Англии и в Америке.
Хотя из горстки, основавшей ИС, один, Ральф Рамни, был из Англии, англоязычные теряли расположение парижского управляющего центра даже легче, чем все остальные. Рамни быстро выгнали. Шотландец Александр Трочи ушел сам в 1964 году. Английское Отделение все целиком выгнали в 1967 году, из-за недостаточно решительной поддержки Парижа, разорвавшего отношения с несколькими американцами за то, что те осмелились самому Ванейгему изложить "мистическую" интерпретацию его "Революции повседневной жизни". Англичане создали Кинг Моб, Королевскую Толпу или Королевскую Мафию, в которой среди прочих участвовал Малькольм Макларен, будущий менеджер Секс Пистолс. Американцы, сконцетрированные в Нью-Йорке, сварганили амальгаму из ситуационизма и хиппи под названием "the Motherfuckers".
Впоследствии американец Джон Горелик и голландец Тони Верлаан, снова в Нью-Йорке, организовали Американское Отделение ИС. Именно "схизма" американцев в 1971 году -- после которой в ИС осталось только четыре члена-европейца, из которых один проживал в дурдоме на территории Восточной Европы -- убедила Дебора в том, что ИС пора распустить. К этому времени несколько текстов ИС и текстов последователей ИС (которых ИС презрительно называл "про-ситу") получили какое-то хождение в Англии и в Соединенных Штатах. Слишком мало, чтобы оказать влияние на Новую Левую, и слишком поздно. Жаль. Новым Левым нужна была научно строгая и анти-авторитарная теория, но они (весьма разумно) обходили стороной анархизм из-за его интеллектуального бессилия, и заигрывали с ретроградно-ленинистскими версиями марксизма, тем самым отрезав радикалов от (до сих недооцениваемых) источников народной поддержки.
С разложением ИС, в Нью-Йорке и в Сан-Франциско стали возникать группы про-ситу с названиями вроде Отрицание, Прямой Наводкой, Противоречие, Министерство Общественных Тайн, а за ними, в других местах, совсем уже не ситуационистские группки Итог, Аврора, Тампа Нарциссус, и все они, сами того не желая, привили ситуационизм в некоторой степени ожившему в 70х годах американскому анархизму. В Детройте, группа Черное&Красное Фредди Перлмана перевела и опубликовала книгу Дебора вместе с другими ситуационистскими текстами, а после 1975 года, старая подпольная газета Пятое Сословие встала на анархо-ситуационисткие позиции -- что, увы, сейчас выродилось в какой-то эко-реформистский природопоклоннический культ.
В 1974 году, изгнанный английский ситуационист Кристофер Грэй выпустил антологию переводов из ИС под названием Оставляя двадцатый век; лишь несколько копий дошли до другого берега океана. Перевод книги Ванейгема появился в 1979 году; в 1983 году вышла авторизованная англо-американская версия. В 1981 про-ситу Кен Набб (единственный член Министерства Общественных Тайн) напечатал на свои деньги Антологию Интернационала Ситуационистов, содержавшую примерно треть от всех материалов журнала ИС и других текстов. Через несколько месяцев рок-критик Грейл Маркус, обученный про-ситу Томом Вордом, прорвал заговор молчания в американских СМИ, опубликовав статью о ситуационизме в Виллэдж Войс. Как продолжение, в 1989 году Маркус опубликовал книгу Следы Помады, некритичный и неорганизованный, но довольно информативный рассказ про ситуационизм, панк-рок и т.д. -- выпущенный в свет, что занятно, издательством Гарвардского Университета.
Что не так с этим скоплением текстов, так это то, что это только они и были -- тексты. Ни о художественном происхождении ИС, ни об эстетической деятельности его в ранний период никто не знал. Деборовцы сознательно скрывали собственные художественные корни, чтобы лучше представить себя политтеоретиками -- и потому именно как политика ситуационизм, начиная с середины 70х, привлек небольшое, но постоянно растущее число американцев и англичан. Германцы из Второго ИС, не пожелавшие скрыть свои художественные устремления, в англоязычном мире услышаны не были -- хотя их скандалы на фоне деборовских смотрятся лучше. Констант вместе с парой анархистов основал в Амстердаме движение Прово (1965-1967), тем самым доказав, что ситуационисты могут разжечь огонь в брюхе контркультуры. Немцев из Spur судили за порнографию. Один из них, Дитер Кунцельманн, организовал в Берлине Коммуну I -- с которой началось движение хиппи в обеих частях Германии, и где созрели несколько из террористов Движения 2го Июня. В Голландии, Situationist Times Жаклин де Йонг, с меньшим количеством текстов, чем в журнале ИС, и с большим количеством графики, предвосхищали стиль фанзинов конца 70х и 80х.
Возвращаясь к Англии -- исключенные из ИС создали Кинг Моб, нацеленную на студентов художественных школ. Один из ее ветеранов, Джейми Рид, сделал оформление для антологии ИС Кристофера Грея, но гораздо большее влияние оказал на эстетику панка в силу своей связи с Секс Пистолс. Грея ругали за небрежные переводы и поверхностные комментарии, но в одном критическом месте его антология лучше наббовской: там достаточно комиксов и графики для того, чтобы воспроизвести исходный внешний вид журнала ИС. Потому что даже после деборовской консолидации произведения ситуационистов отражали эстетику и интегрированный формат, практиковавшийся художниками КОБРА и МДИБ. Английские издания большинства ситуационистских и близких к ним текстов резко склонялись к подавлению искусства, не к его реализации -- тем самым преуменьшая изначальный холизм и, возможно, добавляя к слишком расхожему мнению о сухости ситуационистских теорий.
Немного позже Рид предоставил свой коллажный стиль -- смесь газетных текстов и вырезок -- в распоряжение Малькольма Макларена, другого ветерана Кинг Моб. Маклареновское управление группой Секс Пистолс -- что уж говорить о ее сотворении -- подозрительно похоже на циничный эксперимент по ситуационистскому социальному манипулированию. Некоторые из рисунков, украшавших собой альбомы Секс Пистолс (и жадно разыскиваемых сегодняшними коллекционерами), Рид ранее помещал в журналах про-ситу.
Хотя в то время немногие это понимали, панковское всестороннее отрицание прошло через ситуационистскую призму. К счастью, програмные тонкости вроде коммунизма рабочих советов по пути отвалились. К концу 70х, взрыв панка в Англии включал в себя и взрыв фанзинов. Выпускать фанзин было даже проще, и это давало даже больше участия, чем сочинение панковской музыки -- само по себе не то, чтобы сложное дело. Немалая часть тысяч фанзинов, вышедших за последние пятндцать лет, выглядят, как грязная копия журналов ИС, а в некоторых из них ситуационистские идеи обсуждались задолго до того, как про них услышал Грейл Маркус. Просмотрев каждую страницу каждого выпуска журнала ИС -- бостонский ИСИ их аккуратно подшил -- я могу утверждать, что лучшие из коллажей ИС заметно хуже произведений таких маргинальных авторов, как Джеймс Конлайн, Эд Лоренс, Джо Швинд, Фредди Бэр и Миккель Жан. Почему под стеклом рядом с почтенными остатками не было абсолютно ничего из североамериканских фанзинов, плакатов, открыток, таблоидов -- при том, что демонстрировалось бесцветное постмодернистское искусство граждан вроде НАТО и Искусство&Язык, в котором ситуационистских мотивов нет или почти нет?
Скорее всего потому, что искусство маргиналов -- не останки (пока). В искусстве этого типа, копия является оригиналом. Поэтому для музеологов, чья унылая наука основана, как экономика, на нехватке, потенциально бесконечное размножение оригиналов перевешивает маленькие сейчас тиражи. Пино-Галлизо все-таки был прав; просто материальные условия для массового производства и распределения искусства тогда еще не созрели. Преодоление искусства -- так же, как преодоление работы -- достигается не унитарным урбанизмом и не рабочими советами, но повсеместным введением дара -- этого универсального растворителя всех отчуждений. В этом месте практика ИС в кои-то веки опередила его теорию. Его глянцевые журналы стоили недорого; в мае-июне 1968 года ситуационисты (причем оба интернационала) произвели, как бесплатный подарок пролетариату, сотни тысяч плакатов и брошюр.
Ситуационисты -- особенно дебористы -- были хронически больны импутационизмом, приписыванием разным явлениям постороннего для них содержания -- иными словами, красивыми мечтаниями под маской критической теории. ИС постоянно обнаруживал подсознательный ситуационизм в деяниях бунтующих в районе Уоттс, шведских хулиганов, сепаратистов Катанги, даже студентов Беркли. Не надо быть ситуационистом, чтобы знать, что внешность обманчива (хотя для ситуациониста это проще). Спектакль безупречно-бесстрастен только на первый взгляд. Соблазн элитизма, как и соблазн оптимизма, неотразим -- чистое снобство искать в чужих гнездах собственные любимые яйца. А что, если хоть кто-то отлично знает, что он делает, и это, извините, спасибо, не есть ситуационизм? Ситуационисты сами стали играть спектакль, что их и погубило. В конце концов, они приняли желаемое за действительное. Психиатры называют это "навязчивыми идеями".
Но с другой стороны -- а что, если, как утверждает Арт Клепс, навязчивые идеи это самое то? В своей недавно вышедшей книге Дебор хвастливо утверждает, что история его оправдала. Возможно, спектакль, квинтэссенция видимости, сейчас заметнее, чем когда бы то ни было. (В универмаге для всего найдется своя полка.) В воздухе носится что-то ситуационистское, из-за чего теория сейчас понятна, как никогда, хотя также понятно, какие из ее частей устарели. Когда анти-ситуационисты вроде Майка Гундерлоя и Фреда Вудворта хвастаются, что не могут понять ситуационизм, их читатель все чаще просто приходит к выводу, что он умнее этих самодовольных незнаек. Для ошеломленного зрителя последнего из недавних сериалов, иракской войны, сам спектакль значит куда больше, чем все старые анархистские штампы. И тем самым проясняет то, что проясняет его.
С 1972го года не принадлежащий ни одной организации, ситуационизм доступен для разных применений, сомнительных в том числе. Панки тащили из него сублиминальные лозунги для своих пластинок. Музеологи его курировали. Академические марксисты из Телос разьясняли его, как философию франкфуртской школы -- столь же безвредную, как они сами. Шлюхи про-ситу вроде Тома Ворда торговали своим с ним знакомством. Ветераны ИС ностальгически вспоминали его -- но только те, кто был исключен. Анархисты либо очерняли его, либо заимствовали его идеи. Пижоны поздравляли друг друга с тем, что про него слышали. Где-то далеко, возможно, рабочие приняли его на вооружение -- но это не более, чем гипотеза. Контора закрыта, все разошлись -- но разошлись по всем уголкам. Ситуационизм мертв. Да здравствует ситуационизм!