Солнцеворот -- языческий праздник поворота зимы к лету.
Года два-три назад, Егор упоминал о своем намерении выпустить весной 1996-го два альбома политических песен, один -- Солнцеворот -- черный, другой весь красный сплошь. Два альбома вышло, с опозданием на год, но Солнцеворот так же далек от обещанного альбома музыки национализма и анархии, как "Невыносимая Легкость Бытия" -- от коммунистических маршей. Надо отдать должное, политические песни, написанные в 1990-е, равномерно разошлись по альбомам. Проблема в том, что таких песен всего две -- "Победа", посвященная героическому сопротивлению защитников Дома Советов (записана на "Невыносимой Легкости"), и "Родина" -- клич к возвращению былинной родины, клич к национальному сопротивлению, народная молитва.
Солнцеворот открывается программной вещью о "нашем деле" -- "Солнцеворот". Эта песня как нельзя лучше демонстрирует музыкальные основы Егора-1995: безумные темпы панка, наложенные на органные соло и знакомую по "Сто лет одиночества" одуряюще-сладкую мелодику.
Вторая песня, про зерна, факел и песок, моя любимая композиция на всей кассете, музыкально гораздо более радикальна: до боли сладкие в своей бахообразности, органные соло представляют собой основу аккомпанимента, дающую интересный контраст с ГО-образным агрессивным пением и ритмом. Наложенная на характерный пара-оккультный экзистенциальный текст, эта музыкальная экстравагантность производит ошеломляющее впечатление. Как отмечал Бойд Райс, поп-музыка имеет гораздо больший разрушительный потенциал, нежели панк или индустриал: нет ничего неожиданного, а следовательно и опасного, в панке, пропагандирующем вооруженное выступление, или самоубийство -- а вот вооруженное выступление, положенное на музыку Баха, может стать разрушением основ.
Третья песня, "Родина", популярный концертный номер о "моем былинном народе", и играется ровно как на концертах -- типичное ГО розлива 1988 года. Вслушайтесь в текст -- петь о восстании из пепла советской родины с интонациями "Желтой Прессы" и "Нового 37-ого" может только абсолютно оторванный Егор.
Разгибает спину мой великий народ
Раздвигает стены наша гневная мощь
Солнышко зовет нас за собой в поход
На гибельную стужу, на кромешную ночь
"Нечего терять", как и "Новый День" и "Поздно" и "Жить" со второй стороны "Солнцеворота" -- еще несколько песен в духе старой ГО. Ничуть не хуже, а в общем лучше, чем старая Гражданка, блестяще отыгранный, заводной панк с лихими экзистенциальными текстами. И удивительно и здорово, что Егор нашел в себе силы оставить такой успешно освоенный жанр и двинулся по пути музыкальных и стилистических экспериментов.
"Мертвые" -- один из таких экспериментов, на редкость удавшийся. Абсолютно магический текст, о мертвых, что
...не спорят, не хотят, не стареют, не скорбят
а вместо этого --
Мертвые не сеют и не жнут, не потеют, не поют...
Следует песня Черного Лукича "Мы идем в тишине", замысловато названная "Далеко бежит дорога (впереди веселья много)". Звучит жестче и грубее, чем оригинал, но по сути один хрен. Хороший контраст к "Мертвым", хорошее завершение стороны альбома -- а чего еще надо?
Песня про дурачка, шедевр, акапелла открывавший "Прыг-Скок", записан здесь в электрической версии, похожей на концертную, с пространными гитарными соло и органными аккордами (плюс колокольчики) на заднем плане. Что ж, и все существующее имеет право на существовать, и место после мрачнейшего, суицидальнейшего панка "Нового Дня" -- прекрасно подходит этой детской, наивной немного песенке. "Не бывает атеистов в окопах под огнем"...
"...буйная кровь просится наружу..." в "Поздно" -- еще одно воплощение теории непрерывного суицида, продолжающее начатый в "Нечего терять" и "Новом дне" разговор. Плавно переходящая в гимн бесконечному апрелю, радостную "Заботу", "Поздно" знаменует чернейшую точку альбома, символическую длиннейшую ночь в году, которая и обозначает Солнцеворот.
Песня о радуге над миром, негасимом апреле и молоке подземных вод, "Забота у нас такая" стилистически ближе к следующему альбому Егора и друзей, "Невыносимой легкости бытия". Мистический текст -- Егор как охранник повсеместной радуги и вседержитель мирового свода -- и музыка, напоминающая соц-реалистическую вязь песни "Пой, революция" с "Легкости Бытия". Только аналогию с Варшавянкой следует заменить на заунывную, протяжно--рыдающую мелодичность песен гражданской войны (бывших зачастую минорными переделками белогвардейских маршей) -- "...Там, вдали, за рекой..." или "Командир полка".
После панка "Жить", с припевом "кому на этом свете жить хорошо?", идет "Дембельская", русский народный зонг или еще одна революционная песня -- решайте сами. Летов, знакомый не понаслышке с городским фольклором армейской песни, позаимствовал название у солдат советской армии, празднующих подобными песнями дембель -- демобилизацию из добровольно-принудительного армейского рабства. Егор празднует свой вселенский дембель -- окончательную смерть эго. К "Невыносимой Легкости Бытия"?
В предпоследних (седьмых) Элементах было интервью с Егором, в котором он выдвигал агрессию, как краеугольный камень своего творчества, да и вообще основу Поэзии. Агрессия есть квинтессенция "Солнцеворота" -- черная, пугающая энергия, испепеляющая ненависть и обессиливающее презрение, на пути к абсолютной Свободе.
Миша Вербицкий