Содиректор С.
К
этой записи
![[info]](../../../img/userinfo.gif)
shapiraЕсть люди, которых опасно назначать на
должности: их беспокоит власть. Подписать
бумажку, не подписать бумажку. (На самом
деле, чаще всего у них небольшой выбор:
подписать сразу или помучить просителя.)
И всегда - создать ситуацию, когда явно
требуется осуществление власти.
Такие люди называются холопы, и ответственные
должности не стоит им поручать для их же
пользы. А то они слишком волнуются, и
постепенно начинают называться мерзавцы.
А я хотела рассказать про Калужских.
В день, когда мы навещали детей, в Летнюю
школу приехали Калужские. Это было очень
опасно.
Перед тем уже приходили Товарковские (из
большого села Товарково). Было известно,
что это очень опасно. Варя сказала, что
Товарковские пришли, поздоровались со всеми
за руку, посидели у костра, пели прекрасные
товарковские песни и слушали, как поют
московские. В это время к костру то и
дело подбегали посланники Содиректора С.
Они делали большие глаза и кричали: "Как?
Вы не потушили костер? Вы что, не слыхали --
товарковские идут?" -- "Не идут, а пришли
уже, -- им отвечали, -- вон сидят." Но
посланники не верили и кричали опять.
А теперь вот пришли Калужские. Содиректор
С. прибежал и распорядился запереть здание
деревенской школы, в котором шла лекция, и
потушить свет. Нам пришлось уйти из школы
по деревянным мосточкам, а наверху висело
столько звезд, сколько никогда в Москве не
бывает. Калужских мы не встретили.
Я пошла прогуляться на поле, и там было
хорошо: звезд много. Быстрые черные тени
шныряли по полю, как если бы про них
снимали кино. Одна с разгону подлетела
ко мне и превратилась в огромного юношу
маниакального вида. Он вращал глазами.
Я подумала: должно быть, это и есть
Калужский -- с виду, по крайней мере,
очень опасный. В руке у него был фонарь.
-- Что это? -- он спросил с угрозой в
голосе, направив свет мне в глаза.
-- Захотелось, -- говорю, -- прогуляться.
-- Бывает, -- сурово сказал юноша. --
В курсе, что отбой уже был?
-- Вы знаете, -- говорю, -- мы гости.
Нас это не очень касается.
-- А вы знаете, -- подхватил юноша, --
что к нам приехали Калужские? На трех
машинах? Видели, как они выгружались?
-- Нет, -- я говорю, -- мы вот не Калужские.
Мы, наверное, московские. Я сама из Москвы,
просто хожу тут.
-- Гости, значит, -- не отступался юноша. --
Это ваша палатка стоит посреди чиста поля?
-- Нет. Мы стоим с математическим отделением.
Не волнуйтесь, пожалуйста. Ничего страшного.
-- Ха! Ничего страшного! -- презрительно
сказал юноша. -- Самое ТРАВМООПАСНОЕ
отделение! Я тут в последнее время больше
с медиками, так они говорят: на математическом
отделении лучше всех сразу перебить, чтоб не
мучились! -- и решительно шагнул вперед.
-- Вы это сами намерены делать? -- я быстро
спросила. -- Можно ведь как раз перепоручить
Калужским.
Юноша постоял, соображая; кивнул, спрятал
фонарь и ушел к дальним палаткам.
Когда я вернулась к костру, там как раз
обсуждали Калужских. Было три очевидца.
Двое видели, как на поле приехали три
машины, из них вышло общим счетом человек
пять-семь, осмотрелись -- они должны были
с кем-то встретиться -- не нашли нужных
людей, сели в машины и вернулись назад.
Третий очевидец был Содиректор С., который
тут же бросился по кострам и палаткам
предупреждать, чтобы сидели тихо, не смели
выходить и готовились к обороне: на машинах
и мотоциклах приехало двенадцать КАЛУЖСКИХ
СКИНХЕДОВ, агрессивно настроенных.
