Культурологическое
К вопросу о
драчных ритуалах, поднятому
![[info]](../../img/userinfo.gif)
dm_lihachev.
С первого по четвёртый класс я учился в "дворовой" школе, где физическое воздействие разного рода было легитимным средством межличностной коммуникации. При встрече друзей было вполне в порядке вещей обменяться лёгкими тумаками; щелбан по затылку сидящего впереди считался действием совершенно естественным; драки были нормой жизни. Можно сказать, что граница "личного пространства" пацанёнка проходила где-то под кожей: вмешательством в таковое считалось
оставление следов. Синяки и царапины уже могли быть поводом для каких-то обид и претензий, более серьёзные травмы обычно вызывали "разбирательство" с привлечением учителей и родителей.
Разумеется, "личные вещи" были таким же легитимным объектом агрессии. Футболяние чужим портфелем или мешком со "сменкой" (сменной обувью) было, опять же, обычным развлечением - даже если в результате всякие там пенальчики-карандашики-резиночки расхрякивались в кашицу. Точно так же, мелкие кражи воспринимались как нечто естественное, причём воровали не только у "чужих", но и у "друзей-приятелей". Циркуляция дитячьих ништяков, всяких там фантиков, монеток, стреляных гильз, патронов, а также советской серебряной мелочи, всех этих "пятнариков" и "двадцариков" - засовываемых за щеку, зажимаемых в потных кулачках, вытряхиваемых из карманов молодняка "большими ребятами" - не прекращалась.
В новой школе всё было по-другому. Прежде всего, граница личного пространства проходила не под кожей, а перед ней, начинаясь где-то сантиметра за три от кончика носа. (То есть замах считался жестом оскорбителным, но терпимым, а вот за "кулак к носу" обычно следовал удар в рыло.) Щелбан или подзатыльник считался серьёзным поводом для обид. Дрались реже, хотя, если уж дело доходило до этого - достаточно жестоко.
Это отнюдь не значит, что в новой школе имел место какой-то особенный политес. Именно там я умудрился (в пятом-то классе!) получить "неуд"
за поведение - причём не потому, что я был как-то особенно агрессивен, а потому, что мне пришлось долго доказывать, что я не верблюд.
И ещё был двор, парк, и прочие места, где кучковалась молодь. Эти любили и умели подраться, точнее говоря - напасть и отпиздить. Эти прекрасно понимали, что всякие там "ритуалы", "правила", и сама идея "честной драки" - хуйня, хрень собачья, сказки для малолеток, а важно на самом деле одно: кто будет пановать, а кто будет отпижженным мясом. Это такие две абсолютные позиции, по сравению с которыми всё остальное эвентуально.
Обычно гопота действует наверняка. Если численный перевес на её стороне, она долго и с наслаждением глумится над жертвой, прежде чем перейти непосредственно к давнию пизды. Если есть сомнения - нападение происходит быстро и без церемоний: внезапность - оружие подонка. Если что-то идёт не так, гопота безо всяких лишних комплексов делает ноги. В ментовке (или просто в руках разъярённых обывателей) гопник умеет показаться жалким, безобидным и безвредным, вплоть до рыданий и размазывания соплей по роже: лишь бы его отпустили и не отпиздили. Главное - не быть отпижженым. Потом можно будет и сквитаться. Или сорвать зло на ком-нибудь ещё, благо это несложно.
Пожалуй, единственная ситуация, когда гопота подставлялась - так это когда она сталкивалась с кучкой подобной же гопоты. Происходило это обычно около мест повышенной семантизированности: около распивочных точек, на редких советских "дискотеках", и так далее. Тут дело могло дойти до настоящих сражений с применением подручных средств типа обрезков труб, арматуры, самодельного холодного оружия и проч. Однако, и в этих случаях среднестатистический гопник получает куда меньше физических повреждений, чем можно было бы ожидать - ибо
умеет себя беречь.
Что является первым и важнейшим признаком профессонализма в этой области.
)(
