Девятнадцать лет спустя. Random.
(Навеяно постингом akov'а)

Году, кажется, в восемьдесят втором, водителя 7-го московского таксопарка Диму А., проезжавшего по Ленинградскому проспекту на своем "сарае" (то бишь, на "универсале") тормознули двое. "Шеф, - сказали, - тут такое дело... Брат у нас помер, надо его в Ленинград отвезти. В гробу". Дима задумался, и было над чем. Наша должностная инструкция категорически запрещала провозить в таксомоторах покойников, беременных женщин и пьяных - под страхом немедленного увольнения, а то и суда. При чем тут беременные женщины и почему их нельзя возить в таксомоторах - вопрос не ко мне, не я эту инструкцию составлял. "Нет, - ответил им Дима. - Это ж вилы". "Полторы штуки", - возразили мужики.

Тот, кто помнит, что такое полторы штуки в 1982 году, поймет, что после такого уточнения Дима колебался недолго. Только деньги, как водилось в таких случаях, попросил вперед. Получил. Ему в "сарай" загрузили гроб с покойником. Пришлось складывать задние сиденья и даже отвинчивать переднее правое. Для пассажиров места не осталось; посему они решили ехать поездом, а Диме вручили еще и свидетельство о смерти - для питерских встречающих. "Не довезешь - из под земли достанем", - пообещали отправители. "Сукой буду", - пообещал Дима.

Полторы тыщи, ясное дело, с собой он не повез, заскочил домой, оставил тыщу двести счастливой молодой жене. С собой же "на раздачу" взял лишь триста. Вот жадность-то фраера и сгубила. Полтинник пришлось раздать гаишникам только в Московской области. Дальше - больше. К Питеру Дима подъехал с 80 рублями в кармане. У самого въезда в город его остановил инспектор. "Сотня", - сказал он категорично. "Нет сотни, - запричитал Дима. - Возьми восемьдесят". Капитан был непреклонен. "Часы еще возьми, командир!" - кричал ему Дима. Но без толку. Капитан отобрал у него путевой лист и сказал: "Возьмешь еще денег у тех, кому жмурика везешь. А я тебя ждать буду".

С получателями, однако, дело не заладилось. У подъезда указанного в сопроводительной записке дома Диму встретила группа плачущих женщин в черных платках. На просьбу выдать ему хоть 20 рублей они ответили отказом. "Нам, - объяснили они, - позвонили из Москвы, сказали, что с тобой расплатились. Мол, если будет еще вымогать - не давайте". Попытка продать женщинам часы тоже не удалась. Удрученный Дима вернулся к капитану и сызнова попытался всучить ему 80 рублей. "Сто", - отвечал капитан. После часовых препирательств Дима плюнул, обматерил инспектора и, оставив в руках его свой путевой лист, укатил в Москву.

Дней через пять в парк пришла "телега" из Ленинградского областного ГАИ (понимаю, что надо писать "Ленинградской областной", - но это в литературной речи ГАИ - женского рода, а у нормальных людей - среднего). Директор парка Любинин по кличке "Чебурашка", фронтовик и прожженный волчара таксомоторного мира, Царство ему (Любинину, а не Чебурашке) небесное, вызвал Диму и коротко сказал: "Объяснительную напиши. Но все равно пойдешь под статью".

Я застал Диму в кабинете начальника родной 1-й автоколонны, где он, сгорбившись за столом, писал совершенно бестолковый текст объяснительной. "Кто же так пишет? - сказал я ему. - Выбрось ее на хер. Сейчас новую составим". Через полчаса текст был готов.

Директору 7-го таксомоторного парка г.Москвы
тов. Любинину А.Д.
от водителя 1-й автоколонны Дмитрия А.,
а/м ГАЗ-2402 гос. 71-26 ММТ.

ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

Выступая на XXVI съезде КПСС, Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР товарищ Леонид Ильич Брежнев призвал работников сферы облуживания, а значит, и нас, водителей такси, всемерно повышать качество обслуживания пассажиров, бороться за выполнение и перевыполнение государственного плана. Исходя из этих краеугольных указаний Генерального секретаря родной Коммунистической партии, я согласился отвезти гроб с покойником в город-Герой Ленинград, чтобы оказать помощь попавшим в беду пассажирам, а также перевыполнить дневной план на 200%.

Заверяю Вас, товарищ директор, что отныне указания Центрального Комитета КПСС и лично товарища Леонида Ильича Брежнева не вступят у меня в противоречие с должностной инструкцией водителя московского такси.

Подпись. Дата.

Любинин хохотал над объяснительной минут двадцать. "От прохиндей! - кричал он, вытирая слезы. - От мерзавец! И ведь не уволишь его теперь! От ведь кадры ростим! Не стыдно и на пенсию уйти!.." И наложил резолюцию: "Строгий выговор, лишить тринадцатой зарплаты, с "сарая" снять, считать возможным ограничиться товарищеским судом".

Дима обещал мне ящик водки. Ограничился бутылкой. И то - ящик мне было бы совестно с него брать.