О храме Христа Спасителя
Нарыл Яндексом Библиографический указатель 1817-1995 статей о храме Христа Спасителя, с упоминанием трех моих старых заметок для "Независимой газеты".

Умилился пафосу заголовков, которые я давно забыл:
"Агрессия суррогата" // Независимая газ. - 1994. - 31 дек. - С. 13.
"Мы наш, мы новый храм построим" // Независимая газ. - 1994. - 7 апр. - С. 6.
"Преступление и наказание: хуже разрушения храма Христа Спасителя может быть только его воссоздание" // Независимая газ. - 1994. - 25 июня. - С. 6.

Хорошо, что "Независька" тех лет недоступна он-лайн, заметки были так себе: главный их плюс был в оперативности "срывания масок". Сейчас многое устарело.

Храм Христа Спасителя последний раз я видел в 1999 году.

.

До этого я участвовал практически во всех фазах его воссоздания, в качестве крайне недоброжелательного наблюдателя, как это видно из заголовков. Подписывались они псевдонимом, но вовсе не из-за боязни "притеснений со стороны мэрии", а потому что публикации на стороне не поощрялись.

Идея воссоздания критиковалась как бы "справа".

"Агрессия суррогата" -- значит, что строительство нового храма по образу старого современными способами есть еще большее насилие над идеей подлинности памятника, чем даже разрушение этого памятника.

В архитектурном сооружении имеет значение все, а не только форма: материал, метод строительства и даже грифель, которым наносятся на бумагу чертежи. Имеет значение время, которое проходит от рождения замысла и до его воплощения, имеют значение все люди, вплоть до самого последнего рабочего.
Именно поэтому никакая регенерация исторического города, разрушенного так, как была разрушена Москва, невозможна.
В редких случаях она может быть уместна, когда сознание народа просто не выносит отсутствие того, что было еще вчера и составляло предмет национальной гордости. Как питерские дворцы. Но в Москве уже нашло отражение совсем другое время, а когда начинается "работа над градостроительными ошибками", то это как правило напоминает "повторение пройденного".

Отсутствие храма Христа Спасителя народное сознание выносило.
Оно плескалось с удовольствием в бассейне и придумывало некие хэппенинги на этом месте, когда бассейн был уже закрыт. Там уже вовсю онанировали Бреннер с Куликом.

Когда храм закладывали, я стоял недалеко от Патриарха, опускавшего в бетонную капсулу и щелкал камерой. На следующий день редактор спросил, как все происходило.
Я сказал, что в момент погружения капсулы разошлись серые облака и выглянуло ясное солнце. Надо было что-то наврать. Редактор раскрыл рот.

Когда храм уже стоял в виде бетонной коробки, среди сырых стен дал несколько концертов Ростропович.

Всякий раз на подобных событиях собирался довольно забавный бомонд: телезвезды, банкиры, поп-звезды. Дима Маликов со своим папой: очень попсовое место.

На одном из собраний совета выступил Марк Захаров и потребовал занести в протокол просьбу о том, чтобы в храме было побольше туалетов, ибо общая беда Москвы и всех ее общественных сооружений -- это отсутствие туалетов.

На собраниях подобного рода мне нравилось наблюдать за известными людьми и их реакцией, например, на чтение молитв.
Например, Церетели крестился, но словно украдкой. Глазунов -- нет, не крестился.
Начальники стройдепартамента не крестились, стояли, опустив глаза, и чувствовали себя явно неловко, Ресин однажды сказал: "я вообще по национальности еврей, но раз храм у христиан отняли, то надо вернуть."

Однажды пришел банкир Смоленский, гражданин Австрии, в прошлом преступник, в настоящем, кажется, тоже. Его "Столичный" банк подарил сколько-то золота для куполов. "Надо будет, еще отвалим", -- сказал Смоленский в кулуарах.


Колобов перечислил в фонд храма свою премию "Триумф". После этого ему построили театр "Новая опера". Фирма Philips подарила светильники и получила выход на новый рынок.

Однажды на заседание пришел похожий на хиппи Петр Паламарчук, автор четырехтомника "Сорок сороков". Он сказал что-то высокомерное и ушел, явно раздосадованный. Недавно я узнал, что он умер. Очень жаль, это был очень интересный и талантливый человек.

Патриотической прессе очень нравилось, что нижний храм проектировал архитектор по фамилии Оболенский и не нравилось, что одним из руководителей фонда был бывший рекламщик жуликоватого вида по отчеству Маркович.
Верхним храмом сперва занимался Покровский, но потом его заменили на Денисова из-за того, что архитекторы чертили чертежи медленнее, чем строители могли строить.

Таких подробностей я помню очень много, писать про все это можно бесконечно.
В 1999 году я ехал по Ленинскому проспекту и обнаружил, что место для храма некогда было выбрано идеально, он замыкает практически все перспективы и великолепно вписывается в панораму.

Архитектура храма мне нравится. Оригинального храма. Сетования о том, что это "самовар", что-то там собой придавивший или "толстопузая баба" -- это все крайне неумная вкусовщина. Сейчас он похож на некий мираж -- где-то вдалеке маячит оазис, а подходишь ближе, и там все та же лужа.

Наверное, при желании можно и нынешнее сооружение наполнить некоей идеологической программой, ноу меня не получается. Не думаю, что у кого-то получится.
Памятник всегда есть память не столько о предмете, сколько о времени.

Образ, через который не обязательно постигается первообраз, но всегда постигается время.

Сейчас в храме Христа, конечно же, есть туалеты, как того хотел Марк Захаров, там есть лифты, конференц-зал, гараж, библиотека и много чего еще, Интернет наверняка проведен. Какая тут идеология?
Говорят, он хорошо расписан и в целом, наверное, неплохо, что он есть.
Лучше, чем то, что было в советские годы.

Но к той России, образ которой строил Тон, это все равно не имеет уже никакого отношения.
Матерый газетчик тут бы ввернул, что этот тот "тон", который не удалось выдержать.

Примерно так и есть. Преступление и наказание.