Во славу царя-мученика
Наши здешние монархисты шибко почитают Николая Второго. Считают его царём-мучеником. Но я этого, хоть убей, решительно не понимаю: страну сдал, от власти отказался; хотел пожить спокойно и потому встретил Февральскую революцию с определённым облегчением и сознанием того, что вот теперь-то от него, наконец, все отстанут и он посвятит свои досуги именно тому, что ему больше всего и нравилось чтению Тэффи и комических журналов, фотографированию, неспешным прогулкам и катанию на яхте в тихом семейном кругу. А также посещению святых мест если супруга того потребует. Правда, у него этого не получилось: сначала его Керенский арестовал, потом пришли большевики, посадили его с семьёй в вагон и повезли куда-то на восток. Потом какое-то время помурыжыли под домашним арестом, потом расстреляли. Последними словами бывшего монарха были удивлённые: За что? Боже мой, он так ничего и не понял! Sancta simplicitas!

Так вот на фоне этого истерического поклонения благочестивому, но ничего не понимавшему и ни за что не отвечавшему мещанину-эскаписту особенно удивительным (да нет, особенно подлым!) кажется мне полное молчание о нашем единственном и подлинном ЦАРСТВЕННОМ МУЧЕНИКЕ об императоре Павле Петровиче, убитом своим сыном, будущим царём-освободителем Александром Первым. Да, кстати, тут вот у нас всё убиваются по поводу невинно убиенного царевича Алексия. За что? спрашивают. Да вот за то, что Александр Павлович убил отца, вот за что. Не своими руками убил, руками гвардейской сволочи? Так ещё и хуже: значит, отцеубийство сочеталось в нём с трусостью и подлостью. Бог-то не тимошка: Он всё видит просто Его возмездие действует таким образом, что пути его совершения кажутся нам парадоксальными. И тем не менее божественное возмездие действует с изумительной точностью: ритуальное убийство Павла Петровича аукнулось ритуальным убийством Алексея Николаевича. И первого мне куда жальче: второй был просто мало что понимавшим отроком, своего рода Исааком, от которого ангел тогда, в Екатеринбурге, не отвёл жертвенного ножа (потому что так было надо), меж тем как первый шёл на муку и смерть вполне сознательно: он знал, что ему готовят и не сворачивал с пути. И его деяния были деяниями не мальчика, но мужа.

Павла Петровича ненавидели всегда и все. Его ненавидела и замалчивала так называемая романовская историография за то, что он выказал решимость порвать с проклятым романовским наследием, в конце концов увидев тот кошмар, в который ввергла страну политика царя-плотника и его собственной, Павла Петровича, вредоносной маменьки этой Хакамады на троне. Мать издевалась над ним всегда и в детстве, когда она его просто не видела, оставляя его в компании своих хахалей (правда, воспитатель у Павла Петровича был отличный Порошин; он, хоть и невеликого ума человек, был ему за мать и за отца, этаким Савельичем при Гринёве), и потом, когда она его, уже взрослого человека с замечательным государственным умом, издевательски продержала аж тридцать лет под домашним арестом. Считалось, что всё это время он только и знал, что играл в солдатики. Ложь: он думал и анализировал. Он сосредоточивался и концентрировался.

Потом его ненавидела советская историография. За то, что, в отличие от того же Петра, он не приближал революцию. Теперь его ненавидят либералы и по этому поводу не поскупились даже отстегнуть бабок на фильм Бедный, бедный Павел, поручив главную роль, естественно, Сухорукову, который ещё со времён Брата умел играть только один заветный образ кретина и выродка (то есть, по понятиям либералов, истинного русского человека). Павла Петровича ненавидят брезгливые псевдорусские псевдонационалисты. Как же, помилуйте, он же был ВЕЛИКИЙ МАГИСТР, главный масон тогдашней Европы! А вы знаете, почему им стал Павел Петрович? Да потому, что он хотел возглавить новую всеевропейскую Контрреформацию, огнём, мечом и, главное, духом благородной ярости очистив всю Европу (и, в первую очередь, Россию) от либеральной нечисти. Он, как никто, понимал, что Россия это часть единого целого, что невозможно проводить Контрреформацию в одной отдельно взятой стране и что этот проект должен быть глобальным. И он принял мужественное решение его возглавить, возглавив единственную на тот момент глобальную организацию мальтийских рыцарей. Павел Петрович был рыцарем но не мальтийским, конечно. Просто рыцарем с самой главной, основополагающей идеей рыцарского служения чувством Долга. Чувством ответственности перед Богом, перед собой, перед страной, перед Справедливостью.

Так вот, почувствуйте разницу. Николаю Александровичу только намекнули: Уйдите, мол, государь, дайте нам порулить и он с облегчением вздохнул и покорно отошёл от штурвала. Павлу Петровичу и так и сяк намекали (уйдите, мол, дайте дорогу общеевропейским ценностям) а он стоял как скала, он был как кремень. Ну, тогда, делать нечего, пришлось прибегнуть (из-за отсутствия маузера) к массивной табакерке, чтобы нанести ею точечный удар в висок удар, нанесённый мировой закулисой посредством сына Александра Павловича и руками гвардейско-дворянской сволочи (и после этого вы ещё жалеете об уничтожении дворянства как класса? Ну-ну...).

И вот теперь посудите сами, кто у нас здесь, в России, царь-мученик. Умученный, помимо прочего, нашей глупостью, нашим беспамятством и многократно удушенный, уже посмертно, мерзкой русофобской клеветой, к которой, как ни парадоксально, всегда готовы присоединиться многие из так называемых русских патриотов.