From: db@mark-itt.ru (Dmitri Bender)
Newsgroups: relcom.music
Subject: Re: Вопрос: "Комитет охраны тепла"
Date: 12 Mar 1996 20:13:59 GMT
Serge V. Rotko (serge@elmed.rnd.su) wrote:
: Народ!
: Кто хорошо знаком с творчеством группы "Комитет охраны тепла" напишите,
: сколько альбомов у них было и когда ?
Subject: Сергей Гурьев - "Комитет Охраны Тепла" (статья)
Date: 11 Nov 1995 23:55:56 GMT
Organization: University of California, Berkeley
Keywords: статья, Гурьев, Контр Культ Ур'а, Комитет Охраны Тепла
Как я обещал, ниже следует статья Сергея Гурьева о КОТе.
Следующей на очереди статья Ника Рок-н-ролла о парочке эпизодов
из его прошлого. Do not change the channel.
Шура.
-----
Сергей Гурьев
Контр Культ Ур'а #3 (1991)
КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА
Начиная года с 89-го духовная жизнь России с тупой неуклонностью попол-
зла под знак нарастающей апатии. Последние ежи удивленно осознавали, что все
интеллектуальные причитания на тему некоего бегства из рок-среды экзотических
птиц Большой Культуры, заброшенных туда "застойными временами", оказались оче-
редным мифом. "Круги своя", на кои эти птицы, согласно версии В. Мурзина,
должны были вернуться, внимательное око практики не обнаружило. В литературе,
театре, прямом и параллельном кино, рок-критике, только что не сортирных граф-
фити творилось одно и то же: ярое рвение как можно дороже запродать накопив-
шийся за годы подпольной неподкупности моральный капитал. Брезгующий движением
наверх "перманентный андерграунд", с демонстративной стойкостью отвергающий по-
сулы власть имущих, утратил заветную органику подполья времен расцвета, будучи
вынужден искусственно стилизовать внутри себя заветную ауру нонконформизма.
С крахом трактовки рока как "молодежного искусства социального протес-
та" многие перестали видеть в нем "больше, чем музыку". Эстетов потянуло на
любимый формализм, в самом светлом случае сдобренный легким налетом психоделии.
Из "экзистенциальной плеяды" постдемократической эпохи на удивление вперед и
вперед продолжал двигаться лишь столь на первый взгляд однозначный Егор Летов.
Об остальных (Янка, Ник, Рома Неумоев) говорить по разным причинам совсем слож-
но. Во всяком случае за последние два года ничего им равноценного не появилось
- если не считать предмет данной статьи.
"За последние два года" здесь - определение довольно условное, относимое
лишь ко всесоюзному резонансу вокруг последней звезды андерграундного небоскло-
на Страны Советов, наступившему после выступления КОМИТЕТа на втором "Сырке"
в декабре 1989 года. До того о нем кроме родного Кенига знали лишь локальные
тусовки трех городов, посещенных досырковым КОТом - Риги, Харькова и Архангель-
ска.
Второй "Сырок" я прошляпил, будучи охвачен бурной лекционно-коммерчес-
кой деятельностью в запредельном Норильске. Вернувшись в столицу, я выслушал
нескончаемую череду описаний сей в меру знаменательной акции. Фактически все
лица ценимого мною душевного склада единодушно объявили главным событием и от-
крытием фестиваля КОМИТЕТ, а солиста Олди - фигурой, однозначно становящейся в
один ряд с заживо канонизированными подпольной молвой Егором, Янкой и Ником.
Стоит напомнить, что в "Орленке" КОТ рубился не на таком уж и безрыбьи: помимо
него, в рядах события фигурировали, к примеру, ВОСТОЧНЫЙ СИНДРОМ, ЧОЛБОН (глу-
боко чуждый мне, кстати), РАББОТА ХО и иже.
Доминирующей характеристикой КОТа после кометиной акции первоначально
стало определение, введенное нашим славным Кушниром: "припанкованный рэггей с
матерком".
Самого Олди я впервые увидел весной быстро наступившего 1990 года на
многострадальном сурановском "Андерграунде" в Сыктывкаре. Где-то за кулисами
вдруг всплыл длинный и темный персонаж, очертаниями напоминающий крупную пока-
леченную птицу с печатью бессилия на плетьми свисающих членах. Растерянные гла-
за с мутной поволокой вяло смотрели из бездонной глубины глазниц, зарастающих
сверху тяжелыми надбровными дугами - все вместе так и дышало эдаким мамоновским
Египтом, инкрустированной мумией. Описанное лицо размягченного кондора сосуль-
ками нализавшейся девицы обрамляли беспорядочные растафарские косички, выдаю-
щие тертого русского брата детей Ямайки.
- Мы готовы, - сказал человек-птица скомканным голосом, в коем супермэн
узрел бы нечто заискивающее, а паломник - умиротворяющее и обволакивающее.
Довольно бестолково ведший то бестолковое дело, я объявил КОМИТЕТ, и он
начал кучковаться на сцене.
...Это был, конечно, никакой не "припанкованный рэггей" - подобный тер-
мин мог возникнуть разве что из факта джемового участия в сырковом варианте
КОТа вабанковского Скляра - если того, конечно, можно считать панком - впрочем,
понятие "панк" сейчас настолько опошлено, что, наверное, можно. Даже собственно
"рэггей" здесь не проходило как четкое определение. Это был разве что совершен-
но неоформленный, импульсивный рэггей, даже просто мечта о рэггей, причем меч-
та стоически осознанно несбыточная. Если к тому же учесть, что рэггей и все
растаманство - это тоже мечта - ямайская мечта о мифически обетованной Эфиопии,
возносящей рядового негра до абсолютного еврея, то русккий рэггей будет уже ми-
фической мечтой о мифической мечте.
Возможность рэггей в России почему-то исстари отрицалась всеми от мала
до велика, от Башлачева до Зофара Хашимова. Дескать, если ты за Полярным Кругом
играешь рэггей, так ты там в пальмовых трусах и ходи. "А нам нужны...". Хотя
контекст может просто измениться, и условный негр, околевающий на северном по-
люсе, окажется круче живого жирного негра на берегах Замбези. Бриллиант может
сидеть в колье, а может - в очке.
...Черное на белом - кто-то был неправ
Я внеплановый сын африканских трав
Я танцую рэггей на грязном снегу
Моя тень на твоем берегу.
Сергей "Олди" Белоусов родился на Алтае в городе Новокузнецке 16 октября
1961 года. Жил в Барнауле, в Средней Азии, затем встрял в какую-то крайне тем-
ную историю, в ходе которой, надо полагать, лучше многих изучил цену жизни и
смерти. В Кениг он приехал учиться на корабельного кока.
Прибалтийский Калининград - он же Кенигсберг - я посетил весной пресло-
вутого 1989 года по личным коммерческим делам, и о наличии в городе регионально-
го рока думать не хотелось. Время прошло в работе, пиве и праздных брожениях по
городу.
Кениг - город убитой Германии. В городе сохранился ровно один немец.
Грязные сырые дома, на которых любая полустертая немецкая надпись, вдруг обна-
жившая из-под осыпавшегося "БУЛОЧНАЯ" - все равно что уцелевшая церковь. Каждый
арийский водосточный люк - праздник души. Лютеранская строгость перебита в буль-
дозерную советскую тупость. В центре города стоит разрушенный готический собор
с могилой Канта у наружней стены и мусорными руинами внутри. На вратах собора
висит черный трехрублевый замок, а под ценой процарапано: "Вот плата за истину,
которую нам дала революция".
Через дорогу от собора - ДК моряков, где Олди какое-то время работал
художником-оформителем.
Вдоль кенигского побережья посреди Балтийского моря имеет место теплое
течение - говорят, отросток Гольфстрима, несущий в былую Восточную Пруссию веч-
ную весну. Так и хочется сентиментально думать, что в эти гераклитовы наизнанку
воды некогда кунали ноги подлинные ямайские растаманы. Time will tell.
Весь КОМИТЕТ - это, в общем, мистическая смесь грязных обрывков великих
мессианских культур - уничтоженных германцев; негров, ищущих в себе на излете
второго тысячелетия христианства отсвета царя Давида; пришлых русских вшей,
бессмысленно снующих по трупу брата-немца. Разноцветные растафарские часики на
руке басиста Диса, длинные плетеные "ворота в духовный мир" - волосы Олди, чер-
ные эсэсовские одежды, немецкие значки и гербики, русский язык.
А теперь для души налети, ураган
Зацепи меня с собой
Зацепи всех ребят
Вознеси до небес
И пускай себе летят
На четыре стороны
Кто куда, кто с тобой
А кто ни ху не понял -
Отпусти домой.
Играть Олди начал весьма поздно - в 1986 году. Первая его группа -
СВОБОДНЫЙ ЧЛЕН - по слухам, ориентировалась на панк - судя по всему, не вполне
настоящий. Подлинные привязанности проступили быстро - ранний АКВАРИУМ раста-
манского периода, собственно Боб Марли. Боба Марли Олди собрал всего - всего
его у него и украли.
Оторви себе глаза
И пришей их на жопу.
В 1987 г. - как все любят подчеркивать, в годовщину смерти Марли - по-
явился собственно КОМИТЕТ, изначально взявший курс на косяки и рэггей. Той же
осенью левоэкстремистское крыло Калининградской областной филармонии втянуло
КОТ в свою акцию, подставив его под расхожее социальное крещение - обвинение
в фашизме. Поводом послужила песня "Так скажи нам", включавшая крамольные строки
раннего Олди: "на ваше светлое завтра я давно положил". Филармония была вынужде-
на отмазываться низкопоклонными реверансами и адвокатского толка справкой эк-
сперта, под маской которого скрывался тогдашний клавишник КОМИТЕТа и по совмес-
тительству редактор подпольного рок-журнала "Рот" Андрей Коломыйцев.
Долго Коломыйцев в новоявленной растаманской банде не удержался. КОМИТЕТ
изначально тяготел к континууму расслабленных, но тертых по жизни людей - и
завернутый интеллектуал-редактор выглядел в его рядах неуместным павлином в стае
хмурых орлов, Андреем Мироновым в фильме "Мой друг Иван Лапшин". Заядлые кото-
веды легко опознают его нескромные клавиши в саунде первого "студийного" альбома
КОМИТЕТа "Зубы", записанного в один присест в кенигском ДКЖ в ночь на 5 февраля
1988 г.
Помимо Коломыйцева, на "Зубах", запечатлевших одноименную первую про-
грамму КОТа, с Олди записывались самые различные личности. На басу, к примеру,
играл некто Стэн - довольно матерый и своенравный деятель - в сущности, второй
человек в группе на том этапе. Это его и погубило, ибо вяло-созерцательный
расклад не мешал Олди в быту и искусстве быть заядлым тоталитаристом. О бес-
конечных стычках Олди-Стэн и поныне ходят легенды. На "Зубах", скажем, Стэн не
доиграл и ушел из группы прямо с записи в черный ночной Кениг - из-за чего на
хвосте альбома возникает импровизированный клавишный бас Коломыйцева. В 1989 г.
Стэн реанимировался для гастрольной поездки в Архангельск, после чего рассосал-
ся окончательно.
"Басисты - люди самые ненадежные" - любит говаривать Олди, явно злоупот-
ребляя индуктивным методом познания бытия.
Ряд "зубных" людей играет в КОМИТЕТе по сей день: барабанщик Шура Ве-
решко, саксист Андрей Брытков (оба до КОТа играли в хардовой кенигской группе
ХОРОШИЕ ВРЕМЕНА; Шура переучился на рэггей, Андрей - нет) и сомнительного му-
зыкального смысла бэкинг-вокалистка Ирина Сильченко (ныне - Метельская).
"Зубы" по музыке представляли собой шаровой рэггиобразный джем безос-
новательно пытающихся блеснуть в рамках фона для Олди инструменталистов; а по
текстам - важный для всего нашего рока переход от социальности к метафизичес-
кому экзистенциализму: первая как бы уже исчезла, а второй - еще не оперился.
Оба вектора, как ни странно, удачно рифмовались - вплоть до буквального уровня:
"замкнуты кольца - комсомольцы".
Отрешенная метафизика в полной мере восторжествовала лишь на трех вещах
альбома - программной растаманской солнечно-языческой "Скоро лето", лирическом
хите "Розовый балет", который при должной раскрутке мог бы потягаться с буту-
совскими опусами; и, наконец, на печально-безжалостной финальной композиции
"Не верь мне" - пожалуй, лучшей на альбоме.
Беги от меня, пока ты нравишься мне
Беги от меня, пока ты одета
Не верь мне, не привыкай ко мне
Скажи мне "нет" - и ты останешься со мной
навсегда
В общем, уже тогда было ясно, что близость с этим вялым вампиром - дело
нешуточное.
Но, как отмечалось выше, ранний КОМИТЕТ тогда худо-бедно знали лишь
Харьков, да Рига, где к мутным растаманам особо прикололась редакция журнала
"Спидъ", в одном из номеров коего было опубликовано единственное, существующее
в природе интервью с Олди. (*1*) У основной массы рок-населения страны Кениг
продолжал ассоциироваться с группой "жестяночной волны" "003" - благодаря ее
якобы триумфальному выступлению на "Литуанике-86" и шуму, поднятому вокруг
оного факта лично Анатолием Гуницким.
В упоминавшемся декабре 1989 г. "003" и КОТ вместе выступили на упоми-
навшемся втором "Сырке", после чего все встало на свои места.
All this time КОМИТЕТ продолжал влачить жизнь сонных баночных пауков,
не имея точки и конструктивного желания что-то делать. Репетиции с успехом
возмещались конно-плановыми медитациями, в ходе которых словно из воздуха ро-
дилась вторая, коронная программа КОТа "Король понта" ("Зомби"), куда вошли
все его экзистенциальные хиты - "Африка", "Колыбельная", "Не время любить",
"Завтра не будет", может быть, сильнейшая вещь КОМИТЕТа - "Новый солдат" ("За
упругими стенами").
Мне уже до звезды, кто здесь есть кто
Кем я продан и кем вознесен
Я проклят святошами, я обречен
На жизнь
Я тянул руки вверх, услышал: держись
Вцепился зубами в трухлявый карниз
Я поверил ему
Падая вниз
Я подумал: пиздец, но это был не конец
Я возвращался с небес
Я сам себе сын, брат и крестный отец
Программа эта и разобралась с "Сырком" - несмотря на глубочайший cold
turkey Олди, а затем усердно каталась по стране весь 1990 г., плавно становясь
- несмотря на отсутствие студийного воплощения - андерграундной легендой года.
Минск, Сыктывкар, Зеленоград, Тверь, Киев, Рязань.
Деньги платили не всегда, не везде - и гастроли часто являли собою лишь
повод собраться и провести редкую электрическую репетицию в ходе концерта. Груп-
па атараксично плавала в пространстве, как небольшой (рыбный) косяк.
Из Сыктывкара КОТ перекочевал на наш третьеиюньский фестиваль, а месяц
спустя вписался в памятный массовый выезд на трагически сорвавшийся Всесоюзный
панк-фестиваль в Гурзуфе. Массовое нашествие варварских орд на респектабельное
Южное Побережье (фестиваль был анонсирован "Тихим парадом", выходившим тогда еще
по первой программе Всесоюзного радио) вызвало резкую реакцию отторжения у
местного населения и сил охраны порядка. Венцом всему стал жестокий разгром гор-
ного палаточного панк-городка качками и переодетыми ментами: беременных девушек
месили кольями. Не владеющий ситуацией оргкомитет фестиваля судорожно прятал
экзотической внешности музыкантов по окрестным поселкам, спасая от неминуемой
расправы. КОМИТЕТ и я укрылись в Краснокаменке (20 км к востоку от Гурзуфа) в
доме кряжистого хозяина-винодела. Возвращаясь в Москву, я забыл там свои любимые
турецкие тапки, которые мне, как и невинно пролитую панк-кровь, до сих пор жаль.
Написав эти кощунственные строки, я отложил статью и отправился на
стрелку с Кушниром, от которого получил сигнал первого номера юного московского
журнала "Шумелаъ ъмышь", где прочел череду гневных возмущений на тему, что во
втором "Контр Культ Ур'а" о "гурзуфской трагедии" не написано ни слова.
Итак, лирическое отступление о Гурзуфе.
В принципе в тот номер материал на эту тему готовили Кушнир с Липатовым,
но как-то все это не склеилось и в итоге действительно ничего не вышло. Лично
мне на эту тему вообще писать не хотелось - потому что мне не хотелось стано-
виться поздним Невзоровым от рок-прессы.
Можно, конечно, стать и сейчас.
Из всех категорий лиц, оказавшихся на гурзуфской горе в ночь на 4 авгус-
та 1990 года мне на самом деле меньше всего жаль панков. Жаль юную хипню, стояв-
шую там заодно маленьким лагерем - ее-то, главным образом, и гасили стальными
прутьями, брошенную на произвол судьбы трехсотенным панк-воинством, героически
бежавшим от отряда погромщиков в 40 человек. Сами погромщики у меня никаких
чувств просто не вызывают - как привычная, неискоренимая данность, неизбежные
издержки катастрофического засорения мозгового генофонда нации.
Панк изначально - социальный тореадор, дерзновенно машущий красным греб-
нем перед быком социума. И менты с качками - те же быки, и когда ты крадешь у
полумертвой старухи яблоки на черноморском берегу при всем булавочном параде -
ты бьешь их этим гребнем по глазам. И, конечно, рискуешь попасться: панк - это
риск. Иначе какой смысл: открывайте театры-студии и играйте там в панков. Завел
в квартире льва - готовься принимать кровавую ванну - это уже не "В мире живот-
ных".
Небессмысленно вспомнить также "Дорогу" Феллини.
Исстари панки держали мусоров за недоносков, потенциальных убийц. Как бы
так все и вышло. Что-ж теперь ныть-то ?
В глубине души-то все понимали, что панк для них - игрушки, но каждому
хотелось считать себя крутым. Для этого играли в то, что это не игрушки, а
жизнь. Вот на жизнь и нарвались - настоящую неожиданно. На гурзуфской горе рог
быка проткнул горе-тореадора - и тот, истекая кровью, запоздало вспомнил, что
бык-то не резиновый.
До чего же не хотели эти грузди в кузов лезть. "Я ж холостыми..."
Немка Ута, ночевавшая на горе, потом говорила примерно так: "Эта ваша
ночная драка - ерунда. У нас в Германии когда панки с фашистами дерутся, и до
перестрелок доходит. Но то - дерутся. Нашего панка хлебом не корми - дай с фа-
шистом подраться. А у вас..."
А у нас все вышло по-другому. Вышло вовсе и не так.
Что же до КОМИТЕТа, то он со всей этой прелестью столкнулся в самой
легкой форме: при попытке сделать вылазку из Краснокаменки на пляж Артека ему
преградили дорогу два качка и предложили повернуть назад. КОМИТЕТ повернул, и
ничего более страшного с ними не случилось.
Панками, к счастью, они никогда не назывались.
...Итак, в Краснокаменке под одной крышей со мной оказался весь костяк
КОТа образца 1990г., составляюший, пожалуй, его ауральную суть: Олди, упоминав-
шийся Шура Верешко, Андрей Моторный (гитара) и Андрей "Дис" Редькин (бас). Все
последующие ретроспективные наслоения (возвращение из армии саксиста Брыткова,
реанимация Иры Метельской) эту суть, по-моему, только замутили (хотя, возможно,
это очередной импринтинг).
Вот и повод напоследок вспомнить, что не Олди единым жив КОМИТЕТ.
Шура Верешко - после Олди, безусловно, самая яркая фигура КОТа. Внеш-
ностью напоминает испанского гранда - или, скорее, Арамиса с его мягкой снисхо-
дительной улыбкой. Тоже любит черные одежды. Изящен, ироничен. Молодая жена
Таня. Недавно еще работал распорядителем грузчиков в кенигском морском порту -
на этой роли, видими, смахивал на сюрреалистического дирижера. Барабанные палоч-
ки возит с собой в элегантном футляре из черной кожи. Пожалуй, единственный,
кроме Олди, человек в группе, по-настоящему глубоко врубающийся в рэггей - и
просто единственный, по-настоящему умеющий играть. По слухам, наизусть знает
все барабанные соло Дж. Бонэма - видать, и рэггей для себя открыл через
"D'Yer Mak'er".
Басист Андрей "Дис" Редькин юн, светел, наивен, доверчив. "Дис" - произ-
водное от "Редис". На вариант "Редька" всегда обижается и кричит в ответ: "Педь-ка!" Блондин, что вкупе с черно-серой комитетской униформой и черными очками
делает его похожим на молодого гитлеровского офицерика. Ницшеанства, однако,
чужд. Ходит обычно дугами и толчками, удивленно вращая головой на вытянутой впе-
ред шее - такая трогательная курица. Больше всех в группе прикалывается к "Контр
Культ Ур'а".
Самый незаметный человек в КОТе - гитарист Андрей Моторный: я заметил,
что он живет с нами только на второй день. Незаметность происходит от сверхъес-
тественного спокойствия, венчаемого обращенной внутрь себя улыбкой. Неброское,
но красное лицо. Сын какого-то там профессора, но, связавшись с КОМИТЕТом, по-
крутел, отпустил волосья. Ранее трудился в кенигской арт-роковой группе УКРАДЕН-
НОЕ СОЛНЦЕ. В КОМИТЕТе обычно играет тактичные щемяще-фузовые дела а ля "Hotel
California" с редкими реверансами в адрес "The Battle of Evermore" - что счаст-
ливо смещает саунд КОТа в сторону архетипов любимого сентиментальными русскими
лирического рок-звучания.
Все они вкупе с Олди, днями восседавшим на венском стуле, вытянув длин-
ные ноги на соседний, создавали в краснокаменском доме единую ауру мягкой бес-
печности, но лишь у самого Олди эта беспечность корнями тянулась вниз, к без-
надежности.
Именно эта мягкая, отрешенная безнадежность - главное, что вынес КОМИТЕТ
на русскую андерграундную сцену. Егор Летов дал понять, что пафос Кинчева и
созидательность Шевчука потеряли смысл - но он еще кричал. Олди дал понять, что
потерял смысл и сам крик - все равно ничего не изменится. Зачем биться в истери-
ке, если в безнадежности можно обрести покой и гармонию.
Может быть, это последнее место для гармонии на Земле.
А слова тут могут быть любые. Хотя бы даже и те же светлые.
Если солнце взойдет,
С ваших крыш съедет снег.
Олди лучше всех знает, что оно никогда не взойдет.
--
Dmitri Bender......... db@mark-itt.ru .................................
.............."Nothing is beautiful from every point of view"....Horace