Шахматной дробью бетонных дворишек,
Кашляя пылью прочитанных книжек,
Входит, как будто в немое кино,
Дедушка старый ему все равно.
В черной квартире разбита посуда,
Шляпа, как будто китайское блюдо,
Жадно зевают подметки, и трость
Ветер из рук, как собака за кость.
Столько воды утекло, будто с гуся!
Польты украла уборщица Люся,
А за подкладкой то смотрит, то нет
Из-под руки ретушера портрет.
Под свитерком поправляет медали.
Дедушка-дедушка, мы тебя ждали:
"Вот погоди, что-то бросит в окно
Дедушка старый ему все равно!"
Звезды потухли - он дует на угли.
В эти железобетонные джунгли
Вступишь и канешь монетой на дно.
Дедушка старый, ему все равно.
Трубка повисла, в ней тянется зуммер,
Дедушка старый давно уже умер,
Что-то в Иваново, что-то в Чертаново -
Что ж, все равно, мы все сделаем заново.
22.04.2005
Как с черною кровью железная раса -
С Сургута на юг, и восточней Донбасса,
Вдоль розы ветров и изгибами рек,
Где только асфальт проложил человек,
Где плиты бетона, как сахар, в надкусах,
Где девка сидит в золоченых Исусах,
И бес ее знает - наверное, блядь,
А может, настойку пришла продавать,
Где девки в помаде горячие губы,
Где знаков дорожных бежит частокол,
Где в порванных снах наследили суккубы
С рекламных щитов тонкой шпилькой об пол,
Где в низких тоннелях качаются тени
И полосы света сквозь дым выхлопной,
Как будто вьюнцы неизвестных растений,
Шуршат мимо стекол (возьмем по одной),
Где как-то гаишник один, незадачник,
Застряла, видать, под лампасой вожжа,
Надумал о полночь у трассы рыбачить,
И странный один грузовик задержал,
Подходит и видит стекло броневое,
Мол, кто за рулем, чей поставлен мотор?
Превышена скорость не меньше как вдвое,
Пищать надорвался зашкальный прибор.
И хочет в глаза посмотреть он шоферу,
И дергает ручку, и слышится звон,
Свистит кучеренок и трогает скорый,
И падает с воздуха мокрый бетон.
С тех пор тот гаишник уже не рыбачит,
Достанет прибор свой зашкальный и плачет,
Покинул он службу начальству назло,
Все ждет грузовик - броневое стекло.
А мы понемногу, легки на помине,
Быть может, еще по одной опрокинем,
Нам зеркалом черным асфальт да бетон,
И что там нам будет, то будет потом.
08.01.2006
Депутат Алкснис молча встает из гроба.
Моль, сползая с плеча, обреченно жует нафталин.
Верные охранники у порога застыли оба
И за порогом остался лежать один.
Бьют часы, и кукушка грустно глядит на карту:
Так печенье нелепо крошится вдоль границ.
Зеркало застелено газетой "Вечерняя правда",
Портреты Политбюро, сотни народных лиц.
Женщины бродят в исподнем -- обнять ли, призвать к порядку?
Но память уже не та, а вином беды не зальем,
Тени маленьких клоунов лихо идут в присядку,
Тени прежних подруг шуршат кружевным бельем.
И пора спешить, покидая эту обитель,
Как у нас говорят, сами знаете, вечность не ждет,
Леонид Ильич мерит шагами спецраспределитель,
Черный воронок уже пыхтит у ворот.
И спецхолодильники уже раскрывают двери,
И из них выходят, отряхивая бока,
Сотрудники, заслужившие искреннее доверье
Нашего народа, икра и окорока.
21.02.2007
Ваша кровь черной нефтью стекает на запад,
Ваши кости кочуют со склада на склад,
А туманы разносят бензиновый запах,
Милицейские службы готовят парад.
На рассвете выходит машина "Каратель",
Возглавляя колонну. Прохожий прижат
К тротуару. Чиновник от Чеховской катит,
И в мозгу его черные цифры жужжат.
А начальство указы кует, как подковы,
Хоть чугун уж не тот, и ломается сталь,
Но исправно зэка примеряют обновы,
На цветные металлы уходит медаль,
И о чем вас просить, если эхо по трубам
Достигает фундамента древней Москвы,
Где ворчат Левитана железные губы,
Где шевелятся корни подземной травы?
Ваши звезды теряют хвосты, выцветая,
В вихре черных времен загибая концы,
И выходит Катюша, девчонка простая,
Между ласточек желтых на берег Ян-цзы,
И о чем-то поет; одарите нас птичьим
Слухом, чтобы не вышло ошибки потом,
Чтоб державный орел не смутил двуязычьем
В рупорах полицаев с натруженным ртом.
Водка льется рекой, и осадок кровавый
Не стереть рукавом. Стрелки рвутся назад,
И Каратели снова выходят с облавой
По народным проспектам на этот парад.
09.05.2007
Не завтра, братец, не поедем
Кататься по кривой земле.
Идет цыган с цепным медведем
На представление в Кремле,
И белой ночи ленинградской
Голодный посвист у ворот,
У телевизоров с опаской
Жует колбасное народ,
А помнишь? было и печали,
Как шли составы на закат,
И было слышно, как в подвале
Вуглускры томные шуршат.
Как небу не остановиться,
Не уронить глаза в тоске?
Плывет косматая царица
По белой уточке-реке,
Выходит к ней баран кудрявый
И просит хлебушка. Куда,
Лишь скипетр с ветхою державой
Да в верфях тусклая вода.
В одну и ту же реку, знаю,
И сорок раз, и девять раз,
Земля кривая и сквозная,
И там уже забыли нас.
20 мая 2007 г.
И растерянно слушает новости кит:
"Дорогие друзья, к нам пришел Айболит!
Но не так, как случалось в былые года:
Айболит к нашим детям пришел навсегда.
Раньше -- помнишь? -- его уносила волна,
Раньше рыбы его доставали со дна,
Поутру, с нежной ночи срывая покров,
Он в леса уходил с целой стаей волков,
И высоко над острыми пиками скал
На спине его горный орел поднимал,
И вздыхал Айболит, и ронял сапоги,
И огромные делал по небу круги.
А теперь -- посмотрите! -- он в новом халате,
В дорогом колпаке, с бородою на вате,
В его добрых глазах утонула мечта,
И от нас он уже не уйдет никогда.
Что нам грипп, инфлюэнца, краснуха, ангина,
Что нам вши у медведя, глисты у пингвина,
Что нам мор и чума, дифтерит и бронхит,
Если нас в телевизоре ждет Айболит!
Пусть кишат паразитами наши больницы,
Пусть утонут дельфины, пусть падают птицы,
Пусть увязнет в болоте второй бегемот,
Пусть зайчонка с волчонком съедят тараканы,
Пусть от нас убегают шприцы и стаканы,
Пусть от голода сводит живот --
Это важно понять: Айболит навсегда нам,
Он уже никогда не уйдет.
7 октября 2008
Нарисуй мне процент, комитетчик из Центризбиркома,
Как художник рисует Жар-птицу, зажмуря глаза,
Разноцветные перья одно подбирая к другому,
Киноварь и камедь, и жемчужной строкой бирюза.
Если правду соврешь -- сам себе, дурачок, не поверишь,
Только спутаешь цифры, и галстук на шее промок,
И ползут голоса шепотком под железные двери,
И осечку дает никогда не смолкавший звонок.
Конкурент за решеткой, не в силах читать Илиаду,
О каких-то правах шепелявит прокиснувшим ртом,
Он не может понять, что народу все это не надо:
Гимназист хочет Путина, девушки будут потом.
А на улицах снег, и беременно небо туманом,
А на Ленинском лед завернет молодице подол,
В корпорациях праздник, начальника видели пьяным,
И Снегурочку тащит сотрудник, ликуя, под стол,
Они встретились раньше, на празднике Усекновенья,
И в распахнутом сердце гулял колокольный разброд,
И от скрещенных рук обнаженные падали тени
На портрет Президента, и в стены ломился восход.
Нарисуй мне процент, комитетчик из Центризбиркома,
Запусти генератор случайных дельфийских частот,
И увидишь -- Снегурочка выйдет из каждого дома,
И взметнется петарда, и враг на лицо упадет.
30 ноября 2007
Мишу ищет грустный судебный пристав.
Заходит в троллейбус, шагает сквозь турникет.
В окна рвется ветер, меж темных щелей неистов,
Скрипят пустые сиденья, и пассажиров нет.
Печально судебный пристав спускается по ступенькам,
Едва успел, как водитель закрыл служебную дверь --
И видит, как мокрый ветер катает в пыли копейки
И поднимает в небо дорожную дребедень.
Судебный пристав, тоскуя, шатается по бульварам,
Заглядывает в лица ночных бульварных людей,
Его не должны узнать -- и он тратит время не даром,
Целуется на скамейках, гадит на голубей.
Хотя бы кого-нибудь ищет грустный судебный пристав,
Гражданина, гражданку, собаку или щенка,
Мимо Кремля к вокзалу проходит путем неблизким,
И никого на свете не может найти пока.
19 сентября 2008
Мы едем с тобой в трамвае, и остановка
Какая-то, я не знаю, на кладбище будем без мест.
Контролеры в вагоне, а мы минуем их ловко,
Просто идем насквозь, спускаясь в крестовый лес.
Дома тяжелый сон, страшный, как день инвалида,
Лучше бы обойти, но мы проходим насквозь,
Живая рыба выказывает обиду,
Я хочу ее взять, но ты отвечаешь: "Брось."
Мутнеют ее глаза, как у молодых фотографий
Семейной давности, она разевает рот,
Хлопает животом о белый и серый кафель,
Хочет в черную воду свой опустить живот.
Ты говоришь -- это давно, и всегда так будет,
А я смотрю на нее, и вот в чем моя вина:
Я говорю "мы", но жирную тень на блюде,
Рыбу и страшный лес ты видишь во сне одна.
А так нельзя: твои руки тоньше, чем ветки
Страшных деревьев, из которых строится лес,
А твои платки сумасшедше-пестрой расцветки
Морщатся, как листья неизвестных, других небес.
19 февраля 2009
Лебеди летят из царевнина рукава,
На столбе скелетная голова,
Плачет злая бабушка у пруда:
Не растут ни яйца, ни борода.
Девочка дует в короткий ствол,
Вот уже который маньяк прошел,
И рука верна, и тяжел свинец,
Но когда ты выстрелишь, наконец.
Он неповоротливый, как тюлень,
Кисти рук от старости выпадают...
"Что ж, не мой, наверно, сегодня день," --
Девочка решает и исчезает:
На родное кладбище подбросит извоз,
Впереди могила, и скоро осень.
Заморозит рот водиле вопрос:
Если имя знаем, не произносим.
У нее еще свободный режим:
Вот сосед встает только в новолунье.
Птичий клекот стекол и шелест шин,
И водила давится поцелуем,
Только память ходит кругами, как мышь
С перебитой мордой, свалившись с полки...
У живых все так же, девчонка, слышь,
Не грусти и порох не трать без толку.
1 августа 2009
Что же это, ни ночь, ни зима никак не настанет,
А на улицу выйдешь, по проводу ток не спеша,
В каждом взгляде мольба, мол, не трожь, не буди мою память,
И опустишь глаза; что за мерзкая штука -- душа.
Этот маленький червь, он шевелится в каждом прохожем,
В ком-то выросло, в ком-то устроилось вроде глиста,
Кое-как перебьется, тощея на корме подножном:
Зависть, может быть, ревность, и телепевиц голоса.
А бывает, что вздрогнешь, и слышится скрип ультразвука,
Черный кокон трещит, и не будет дороги назад,
Неуклюжая бабочка, крылья, как мокрые руки
Городского маньяка, какой-нибудь социопат,
Он вскормил тебя, пестрая, злы и обиды лелея,
Он крылатый теперь, его сердце не знает преград,
Для него перерезанной глоткой хрипит Лорелея
В волнах вечной разлуки, и нету дороги назад.
3 декабря 2008
Летит молва на крыле перебитом,
Попадает за океан:
Полторы тыщи бандитов
Окружили четверых партизан.
У бандитов танки на всякий случай,
Вертолеты по рации управляются,
Есть бронежилеты -- но дома лучше,
А в тайге темно и клещи кусаются.
Бандиты привыкли ломать кости
Безопасным подросткам, крепко связанным, безоружным,
Очкарикам, дрожащим от инаковости,
Нищим ветеранам, полуживым старушкам.
А теперь у четверых партизан --
Говорят шепотом --
Есть ствол или два, и они могут драться ногами!
И ползет откуда-то то ли правда, то ли деза
В интернете гребаном,
И мокро между сапогами.
Одноклассника взяли, потому что как же не взять его,
Били день, били два, знали, что бить без толку,
Но ведь за одной партой с партизаном, так его мать его,
Почему беспредел, просто волос дыбом на холке.
Потом спецназ штурмовал квартиру,
Старшему двадцать два (над нами станут смеяться),
Нашли гранату, экстремистскую литературу --
"Смерть Колобку", "Воззвание к Мойдодыру" --
Двоих уже не вздернуть на дыбу, не двинуть по яйцам.
Приморская государственная пресс-служба
Обращается к вам с приветствием.
Партизаны убиты или обезоружены,
Один из них уже сотрудничает со следствием.
Стонет, а сотрудничает со следствием.
Плюется зубной крошкой, а сотрудничает со следствием.
Никакого беспредела. Просто сотрудничает со следствием.
Песни не потрясают основ,
Не призывают нарушать, на музыку не ложатся.
Граждане, не обижайте ментов,
Никогда не уничтожайте ментов,
Не бейте бандитов, вообще не трожьте ментов,
Не поддавайтесь на провокации.
11 июня 2010
Составлено в 2020,
Юля Фридман.
|
