Во сне родители купили
Пустую черную лошадку.
Жук-пахарь, жук-сестра, жук-телка
В ней поселились изнутри.
Жучихи где-то воду пили,
От них остались отпечатки.
В упряжке бегали с двуколкой
Лошадки черные по три.
Была у Люси с краской бочка,
И краской Люся рисовала,
Макая только кончик пальца
И проводя им от и до.
Четыре бронзовых сыночка
Ругали Пушкина сначала,
Потом их засмолили в яйца,
К кому-то сунули в гнездо
В промокших водяных угодьях,
Где человеку черт не брат,
Где по трубе сантехник бродит,
Где смерть растет на огороде,
Где часовщик длиннобородый
Считает пестрых кукушат.
12.09.2005
От живой жены стыдно томиться в парадном,
Мять перчатку, думать про затяжной из окна,
Голуби в снегу и цвета красного мармелада
В зеркале асфальта сломанная луна,
От живой матери стыдно плакать про недостаток
Тепла и в быту шерстяных вещей,
Но зимушка-земля, до чего пуста ты
И безвидна в преддверье страшных затей.
Пестрый шепот пыли, и где эти души
Камней и мостов, и телеграфных щербин
Городской струны - сердцу нечего слушать,
И прохожий проходит совсем один.
Темно, как на конце у света, и снова
Однодневная девушка входит в дом,
С круглыми глазами однодневные совы
Расправляют крылья под потолком.
И пожалуйста, не говорите ни слова,
Ничего не требуя, не моля.
"Если мы успеем, - вздыхают совы, -
Мы еще вернемся к тебе, земля."
10.10.2005
Мы шли болотами, двигались руслами рек
К Стране Убийств на 1000 человек.
Какие-то тени поднимались клубами пыли
На старинных тропах, о которых давно позабыл,
Цепи бывших спряжений уже не владели ими,
И фигуры речи казались увечными и больными.
Прошлое отставало и не было настоящим.
К югу сдвигались постройки, и трубы стояли чаще,
Отряд отделился от нас и ушел, разбредясь толпою,
И больше никто не знает, где ты, что сталось с тобою.
Нас кто-то куда-то звал, как сорок ласковых галок,
Рассевшихся проводами, на брюшках бетономешалок,
А провода уходили в землю, как если бы восвояси,
Там-то и начиналась линия связи.
А эта страна, возглавлявшая все таблицы,
Никак не лезла на карты, никому не могла присниться -
Один кровяной прилив, отшумевший в ушах от спора,
Обломок меридиана в проекции Меркатора.
Под черным знаменем ночи, сквозь зубы каких-то башен
Выплевывая проклятья, неслась подземная стража,
А что ей с нас взять снаружи; тут дело совсем не чисто,
Видать, и до них добрались шахтеры или туристы -
Но мы уже миновали тысячу Мекк,
Мы в гнездах у птиц находили себе ночлег,
И вот наконец мы стоим посреди коллег
В Стране Убийств на 1000 человек.
24.10.2005
Пришло время человеческое,
стали города человеческие,
расцвели сады человеческие,
поднялись леса человеческие,
выросли девушки человеческие
с большой головой,
с большими глазами,
с большими усами,
ой, это неправильно,
с большими наверно ушами?
с большими ушами,
а может зубами?
с большими зубами,
с печальным сердцем.
Жила-была одна девушка,
и ей подарили
механическую розу,
стеклянного соловья,
фарфоровую книгу,
бумажную вазу.
Подарки ей очень понравились.
Жила-была одна девушка,
ей сказали:
девушка-девушка,
в твоем сером доме
серые окна
выходят на серую улицу
с серыми плащами людей,
с серыми зарослями облаков,
с серыми цепями мостов.
Не покупай серый конструктор:
если ты купишь серый конструктор,
с тобой случится большая беда.
А у девушки был зеленый конструктор.
Подружка предложила ей поменяться:
зеленые винтики на серые винтики.
И девушка согласилась,
ведь винтики это еще не конструктор.
Знакомый предложил ей поменяться:
зеленые кубики на серые кубики,
и девушка согласилась,
ведь кубики это еще не конструктор.
И вот она ходит по городу и меняет
зеленые гаечки на серые гаечки,
зеленые крантики на серые крантики,
зеленые разводные ключи на серые разводные ключи,
и смотрит большими глазами,
и хлопает большими ушами,
и гадает печальным сердцем,
когда же с ней случится большая беда.
15.01.2006
Хельга встает из кургана и зовет своего коня,
И на свист выходит негромкий косматый еж,
Хельга ему в укор: умаляясь день ото дня,
Забываешь меня, дорогой зверья идешь,
Ни коварством сердца, ни безрассудством ума
Не связать их волю и не угнать в полон.
И на босых ногах она выходит сама,
И говорит с ежом, и ей отвечает он.
Хельга проходит лесом поверх знакомых могил,
Конский каштан в охапку гостью свою берет,
Та его узнает, но бесполезен пыл:
Дерево из земли соки земные пьет.
Многие встречи случайны: "Заяц!" -- "Я так и знал," --
Умные лисы в темной грибнице нор.
Радио бьет ключом, но перекрыт канал
Стаей телеграфисток; споро идет набор,
И плотоядный взгляд бесчеловечных звезд
Лезет куда-то сквозь ягоды и кусты,
И обольщенье роз, и шевеленье гнезд,
Короткохвостых сов вздохи из темноты.
Хельга идет к кургану и начинает петь
Так, что к ее ногам ложится могильный червь,
Жирной струною к ней тянется каждый нерв,
Но нелюдим-сосед не покидает клеть.
Хельга идет назад и зовет своего коня,
Яростный, как труба, слышен ответный рев,
И вдоль стены небес пляшут следы огня,
Круглые, как удар громких его подков.
14.08.2006
Над зеленой водой междуречья
Месяц с голову человечью,
Там дороги цветут картечью
И сторонится встречный встречного.
А у нас в Москве люди модные,
Над Москвой стоят луны полные,
И пространства у нас свободные,
И тошнит их радиоволнами.
Забредешь ли в метро народное
Или в храмы входишь господнии --
Все цепляешься, как за водоросль,
За какие-то псевдоподии,
И какая-то плесень жирная
Лезет в уши, вопя панически,
Потому что пугают мирные
Формы жизни неорганической.
22.09.2006
Подражание Емелину
Град на землю выше,
На глухой бульвар.
Ветер с кровель крыши
Молча обрывал.
В подворотнях черных
Заблудился шаг.
Мокрые юбчонки
Хлопают, как флаг.
Мама сядет с книжкой,
Кончив dechiffrage:
"На антифашистский
Не ходи ты марш,
В петлях черных улиц
Встретится с тобой
Бывший комсомолец
С бритой головой,
Под смешки ОМОНа
Вытащит кастет,
Шостакович томно
Проскрипит квартет,
То ли это стоны,
То ли хруст костей,
То ли плач знакомый
Маленьких людей.
Ты смешной немного,
Бледный, как Шагал,
Ты с другими в ногу
Прежде не шагал!"
"Я согласен, мама,
Vous avez raison, --
Говорит упрямо
Дима Якобзон, --
В этот день фатальный
Я бы дольше спал,
Если б дедов Сталин
В топке не сжигал,
Чтобы "Гитлер" имя
Выжечь из сердец,
Я пойду с другими
В ногу, наконец.
Коммунофашисты
Не страшат ребят,
Этим утром мглистым
Мы возьмем Арбат."
Очи опустила,
Пряча торжество,
И перекрестила
Сына своего.
На мобилу с мачты
Принятый звонок:
"На футбольный матч ты
Не ходи, сынок...
и проч.
27.11.2006
Мария, пишу к тебе, потому что ты не читала
Писем и раньше. Если ты жива и в своем уме,
На асфальтах рваное покрывало
Обойдешь по краешку: быть зиме,
Из семян полимеров вырастают елки,
Из яиц вылупляются Санта-Клаусы,
У них острые зубы, у них иголки
Крупные, но девушкам это нравится.
А милиция дежурит со вторника,
Лестница в цвету от колоний плесени:
В третий раз скинхеды сожрали дворника,
По углам не метено больше месяца.
А бомжи и собаки едят друг друга,
Сами в своей биологической нише,
Выхлопные газы им мед, и вьюга ---
Словно мать родная в затылок дышит.
Дядька в камеру строит жида рогатого
(Не достичь успеха с подобной рожей),
В темноте столкнувшись с холодной статуей,
Неуверенно матерится прохожий.
23 декабря 2007
Краска твоих волос -- бабочкина пыльца,
Душная, не вдохнуть, счастьем запорошит.
Длинные твои ноги, им не видно конца
В узкой форменной юбке, и в ухе серьга дрожит.
Спроси, откуда я родом -- не знаю я ничего,
Короткая моя память, твои ресницы длинней,
Я тень от хвоста верблюда, я след от следа его,
Уже размокшим мелом бледного на стене.
Очередь подошла, я не знаю, с чего начать,
Вижу -- пышная грудь рвет милицейский пиджак,
Сердце мое трещит, весна, и нельзя же так,
Вижу, как твои пальцы за горло берут печать.
Семейное положение -- между твоих колен,
Тесно сжатых, заметил ямку, у наших женщин не так --
Иммиграционный статус -- печальный, попавший в плен,
Место работы -- твой раб, и трещит пиджак.
А над твоей прической двуглавая тень орла,
Одна голова президент, другая -- брат его Путин,
Он высоко парит, раскинув свои крыла,
Как взор твой, непостижим, как мысль твоя, недоступен.
Язык мой присох к гортани, красавица. Скажешь слово --
Я его повторю хрипло, склонясь над актом,
Каменщик верный твой, утром в фартуке новом
Выйду я из барака строить биореактор,
Будет чирикать птица, будет мяукать зверь,
Будет труба гудеть, будет метро пускать,
Будет милиция штамп проверять теперь,
Деньги не отберет, если найдет печать.
21 апреля 2008.
Белым полем, о рельсах не беспокоясь,
Черным полем, под яростный хор ворон --
Белый глаз семафора -- едет шахматный поезд,
Это черный вагон, а это белый вагон.
Он набирает скорость, и змейкою пестро-серой
В черный тоннель летит, на выходе белый свет.
Черные угли слов, белые иглы веры,
Черная кровь земли, здесь остановки нет.
Пешки идут толпой, с круглыми головами,
Остановившись, смотрит шахматный слон.
Белые льды мостов, кружевом надо рвами.
Это черный вагон, а это белый вагон.
Ферзь отдает команды, но сам их уже не слышит,
Черный король с ногами лезет на трон,
Смотрит -- в глазах пестро, и хочет залезть повыше:
Это белый вагон, а это черный вагон.
Правилам, может быть, и раньше никто не верил,
Если случится драка, мигом сметает всех,
А там -- хоть до крови бей кулаками в двери,
Скоро тебя укроет белый и черный снег,
Все-таки знали честь, все же имели совесть,
Табель о рангах, то есть, кто чем силен...
Лучше закрыть глаза, все ближе шахматный поезд,
Это белый вагон, а это черный вагон.
16 марта 2009
На небе говорят: "Холодно, как в Преисподней," --
Ангелы прижимают ушки и прячут хвосты.
Недобрые новости получились сегодня.
На крышах растут антенн городские цветы,
Похожие на грибы, больные червем и дымом,
Как могут, так и работают на прием.
Скоро придет конец этим грибам червивым,
Скинхеды и гастарбайтеры строят наш общий дом,
В дворницкой, как в камере, пахнет портянкой длинной,
В дело идут транспаранты и мокнет мусорный бак,
Эхо подвалов врет голосом Джельсомино,
Восьмилетний чабан выходит пасти собак
На груду отходов фастфуда, и лучшего им не надо,
Он рядом стоит и дует в свою дуду
.
Тут не жуй шаурмы, а все-таки станешь рядом:
Мы все скинхеды и гастарбайтеры в железобетонном аду.
А теория так уютно все объяснила,
Государство-антихрист пасхальным тестом растет,
Кровь этиловым спиртом по крупным церковным жилам,
По золоченым трубам беспошлинная течет.
На небе говорят: "Холодно, как в Преисподней," --
И назавтра назначать спектакль не хотят.
Новости сообщают, что мы умрем сегодня,
А вас завтра перевешают, как котят.
19 апреля 2009
Мастеру темно, и не видно слов,
Он вынимает из сердца гроб,
Черные книги могил нараспашку,
Скоро мы узнаем, что такое любовь,
Это когда здание бьет озноб,
Старые кирпичи сотрясает кашель,
Этажи рвутся в объятья друг к другу,
Люди пьяны испугом
И девушки в нежных платьях.
Черный человек выходит из гроба,
Он работает с электронным звуком, а также бьет в барабан,
И холодным огнем холодной земли утроба
Захлебывается в колонках, и каждый испугом пьян.
Наш жестокий палач нам играет на скрипке,
Он играет на скрипке в форменном колпаке,
Вся белковая жизнь, конечно, была ошибкой,
Рыба печень вертится на крюке,
И удар струны отрезает слово за словом,
А на человеческом поле пасутся псы,
И когда они подзывают подругу ревом,
Этот звук подхватывают басы,
Потому что осенью, нежной, как детский праздник,
Рассыпает бациллы невидимая рука,
И на шумных гостей, таких хороших и разных,
Не напасешься серебряных пуль с запахом чеснока.
Нам ли не знать, что такое неотвратимость?
Это старый немецкий скрипач,
Это плач моей милой на ноте непостижимой,
Это виртуоз своего инструмента, палач.
24 октября 2009
В пустоте, на краю Вселенной, на узкоколейке одной,
Где живет одноногий афганец, и звуки стоят стеной,
Где чернеет дуб в три обхвата, упершись рогами в ништо,
А на нем велосипедная цепь, чтоб мальчишкам вешать котов,
Где не нужно нам быть, но гремит и дует в трубы камыш,
Где на сто ладов говорит, пыхтит первобытная тишь,
Где ржавеет советский трактор на полном гусеничном ходу,
Тракторист с бородой примятой тоже дует в свою дуду,
С этой музыкой, как в трясину, лучше сразу вниз головой,
Здесь волшебный скрипач играет по живому бензопилой,
Там флейтистка снимает лифчик, разевает свой дивный рот,
И от центра ползет истома, позвоночник идет вразброд.
Больше рук или ног не надо, пусть резвится бензопила,
Пусть Вселенная станет адом, нет в аду веселей угла,
А на днях Комитет Ветеранов присылал афганцу гармонь,
Управляемую по радио музыкальным словом "огонь".
Мы сюда идти не хотели, но ты знаешь слово "судьба",
Камышом в воде шелестели, но под сердцем хрипит труба,
Забываешь слова, как дышишь в шкурах пленного языка,
Под ногами небесной крыши есть подземных светил рога.
12 июля 2010
|
