"Crangon vulgaris", Timothy Patrick Butler
Естественно, что отношения читатель-писатель тоже строятся как отношения власти, то есть контроля. Власть здесь принадлежит автору -- "властителю дум". То есть автор, по сути, это лицо полицейское, ничем не отличающееся структурно от мента, священника или генерала.
Как это происходит? А понятно как. Автор худ-лита, равно как священник и рекламный агент, устанавливает в знаковом пространстве читателей определенную модель окружающего мира и их места в нем, ценностную систему и модель поведения. В этом и состоит властная функция литературы (культуры вообще).
Автор, таким образом, есть чиновник госведомства (если его тенденция охранительная), претендент на место у кормушки (если работает на системную оппозицию и ее ценности), субверсивный пропагандист (если он совсем ни в какие ворота не лезет). Например, Пелевин, Окуджава и Алла Пугачева -- чиновники госведомства, им следует получать зарплату в МВД. Вика Цыганова, "деревенщики" и прочие сов-писы вроде Анатолий-Кима суть партактив КПРФ. Сибирский панк, Лимонов, Дугин -- агенты революции, то есть тотального разрушения властной системы.
Литературные произведения могут отличаться по форме (например, проповедь священника или рекламный слоган), но суть у них одна -- утверждение той или иной машины контроля. Это очень хорошо обосновал У.С.Барроуз, хотя идея, конечно, появилась раньше (Ленин, у него ее перенял ЛЕФ, у ЛЕФа -- ранний структурализм, у тех -- франкфуртская школа и деконструкция). Я не буду это сейчас обосновывать -- почитайте оригиналы (Барроуза или Ленина -- это по вкусу).
Теперь, когда мы установили, что худло есть
орудие власти, не лучше полицейской дубинки,
можно решить два вопроса
(а) моральны ли копирайты
(б) выгодны ли они обществу
Литература "оппозиционная" представлена (и финансово и легально) настолько плохо, что на ее защиту копирайты и не распространяются. Ну кому, в самом деле, придет в голову незаконно копировать книги Юрия Бондарева? А уж чтобы Юрий Бондарев подавал в суд на несчастного -- это вообще в голове не укладывается. Диски Вики Цыгановой легально продаются изготовителями по 15 рублей в розницу (на Горбушке, и уже давно как), по такой цене их пиратить не будет и сумасшедший.
Литература условно-"революционная" никаких доходов никому не приносит, а приносит одни неприятности. О копирайтах здесь тоже речи не идет.
Так что имеет смысл говорить о копирайтах только в контексте авторов тенденции "охранительной", т.е мэйнстрима.
Утверждать моральность копирайтов может только тот человек, который считает, что налоги на полицию должны платить преступники, а прочим полиция не нужна. Полиция нужна всем, преступникам она нужна как раз меньше всего. Читатель худла есть как правило человек думающий, какой-нубудь мятущийся юнош, девушка с идеями или гиперактивная пенсионерка. Обыкновенно, это люди бедные, неглупые и пассионарные, то есть несправедливо обделенные властью. Только такие люди и опасны властной структуре. Худло используется как наркотик -- если эти граждане не будут читать Окуджаву, они займутся групповым сексом или пойдут громить магазин, в лучшем случае привяжут себя наручниками и будут требовать выдачи зарплат и пенсий. То есть литература охраняет богатых лохов (которые ее не читают) от бедных пассионариев (которые читают). Естественно, что (с моральной точки зрения) авторам должны платить не те, кто их читает, а наоборот, точно также, как за полицию, мешающую грабителям грабить, а порнографам продавать порнографию, должны платить те, кто не хочет грабежей и порнографии.
Об эффективности копирайтов можно говорить с двух точек зрения: выгодны ли они обществу, и выгодны ли они властной структуре.
Обществу копирайты, видимо, невыгодны. Копирайт есть определенный налог на читающего, то есть бедного и умного, взятый в пользу нечитающего, то есть богатого и глупого. Образованные пассионарии лучше размножаются и производят больше общественно-полезного продукта, поэтому им надо платить деньги. Таким образом, брать деньги с читателей не нужно, следует им, наоборот, деньги платить.
Само худло, конечно, обществу невыгодно (поскольку отнимает время, которое пассионарии могли бы потратить на революцию, размножение и производство полезного продукта), зато страшно выгодно властной структуре. В принципе, обществу будет лучше, если литературу вообще упразднят, заменив ее усиленным нарядом милиции и ленинскими зачетами.
Государству (т.е. властной структуре -- в западном обществе эту роль выполняют скорее корпорации) копирайты одновременно выгодны и невыгодны. Выгодны, поскольку позволяют сделать более эффективным производство худла, ведь альтернатива копирайтам (централизованные налоги), как и все социалистические структуры, имеет весьма низкий КПД. Невыгодны, поскольку вредят обществу, и тем самым понижают способность страны к борьбе с внешним противником.
Государству мондиального (всемирного) типа копирайты однозначно полезны, потому что внешних противников у него нет, и об общественном благе оно может не заботиться. Именно поэтому в поддержку копирайта выступает Америка и союзные ей государства -- Билдерберг, Трилатерал, Сорос -- зачатки будущего Мирового Правительства.
Все вышесказанное можно свободно применить к другим текстам -- поп-музыке, продуктам секс-индустрии, операционным системам корпорации Майкрософт.
Я закупал записи World Serpent-а по инерции, не ожидая ничего особо хорошего от более молодых коллективов. Купил я и Neither/Neither World (пиратскую версию на CD-R, в который закинули содержание обоих серпентовских альбомов: Alive with the Taste of Hell (1996) и Torch Songs from Neither/Neither World, 1998. Я был приятно поражен. Несмотря на то, что NNW прочно попадает в рыночную нишу, выделенную словами "dark folk", граждане сильно (и в лучшую сторону) отличаются от типичных образчиков. Отличия слышны с первой же минуты: вместо из кожи вон лезущих уродов с разнообразными, но одинаково скучными инструментами -- у NNW слышен голос, тягучая, где-то тронутая электроникой гитара -- и ничего больше. Но зато какой голос! Тягучий, немного гнусавый, полный скучающей ненависти и презрения, и как будто выплевывающий стихи о кошмаре, садизме и серийных убийствах -- голос маленькой девочки. Все вместе составляет идеальную музыку для сакральных актов или пожирания ЛСД большими дозами -- в принципе, нет ничего более жизнеутверждающего, чем полный и окончательный нигилизм в оформлении столь тягучем и удушающе-сладком.
Neither/Neither World есть по сути сольный продукт Wendy Van Dusen, существа весьма яркого и удувительного. Помимо Neither/Neither World, она издает журнал (фэнзин) "Primal Chaos" (Примордиальный Хаос), где пропагандирует магию хаоса и социальный дарвинизм (ровно в тех же соотношениях, кстати, в которых эти составные части присутствуют в учении УР-Реализма). Еще она делает разные интересные вещи в Интернете. Помимо этого, Ван Дюсен играет на гитаре в, пишет музыку для, и поет вторым вокалом в группе Phoenix Thunderstone.
В принципе, Neither/Neither World есть не столько музыка, сколько способ выражения магических, философских и поэтических конструкций, которые ее в данный момент интересуют. Венди Ван Дюсен по этому поводу рассказывает следующее
Вслед за изучением квантовой психологии, Ван Дюсен принялась изучать психологию серийных убийц и прочих врагов человечества. Ее пластинка "Tales of True Crime" (1994), проиллюстрированная рисунками знаменитых серийных убийц, посвящена исключительно этому. Одновременно с выпуском пластинки, Венди сделала на AOLе большую страничку, с любовью описывавшую их похождения. Страничку недавно уничтожили (в АльтаВисте она все еще просматривается, но в АОЛе ее нет). Сериальные убийцы необходимы для регуляции численности населения, и потому что люди гады. Трудно не согласиться.
Сейчас, конечно, культ убийц в поп-музыке -- дело самое что ни на есть обычное, и даже трудно себе представить, что было время, когда это было не так. Вот, было. Первым, видимо, опытом такого рода была длинная и совершенно блестящая композиция "Very Friendly" Throbbing Gristle про Миру Хиндли и Яна Брэди.
Несмотря на то, что эта пьеса была одной из вершин
их "творчества", на "официальные" альбомы она не вошла
(впрочем, вошла на слециальный бутлег "Very Friendly",
очень хороший). Kульт
Чарльза Мэнсона, от индустриала
перешедший к другим музыкальным направлениям,
тоже восходит к TG и
Бойду Райсу (NON),
которые всячески пропагандировали
эту славную личность. В 1980-х, Бойд Райс
даже работал над книгой о Мэнсоне, человеческом
вервольфе
(материалы были украдены зятем
Антона ЛаВея по имени Николас Шрек;
это про него впоследствии была написана
песенка
People who say they sent something express mail when they really haven't... People. We need a gardener -- a brutal gardener.)... В контексте социал-дарвинизма, культ убийц есть нечто само собой разумеющееся: они необходимы обществу в той же степени, в которой волки необходимы для экологии леса.
После Throbbing Gristle, пропаганду серийных убийц превратили в дело своей жизни шумовые террористы из группы Whitehouse. Whitehouse дошли до того, что взяли к себе в группу аутентичного маньяка, известното писателя по имени Питер Сотос. Музыку Whitehouse слушать невозможно, она не для того сочинялась.
В сочетании шумовой агрессии и культа маньяков и убийц нет ничего нетривиального; культ маньяков представляется такой же несерезной выходкой, как и нарочитая звуковая агрессия; философское содержание его выхолащивается. К концу 1990-х маньяки (вместе с нойзом) превратились в декорацию наимерзейших поп-актов, таких как NIN и (с легкой руки NIN) Мэрилин Мэнсон.
В 1994 году Neither/Neither World положил конец идиотскому шумовому дискурсу на тему серийных маньяков. Их первый полномерный альбом был тем более устрашающим, что представлял собой мягкий, спокойный и почти что нежный фольк -- на тексты, повествующие о Мэнсоне, ужасающем садизме, преступлениях и убийствах. Предшественником Ван Дюсен на этом славном пути был Бойд Райс, выпустивший на подобном материале отличный акустический альбом "Music, Martinis and Misantropy". Впрочем, ни зажигательных мелодий, ни сладкого голоса маленькой девочки, ни всей нежности акустического аккомпанимента у Райса не наблюдается -- при всей революционности концепта, акустическая работа его скорее продолжает его же шумовые эксперименты.
Через два года Венди Ван Дюсен выпустила "Alive With The Taste Of Hell" (название представляет собой пародию на рекламу сигарет Ньюпорт -- "Alive With The Taste Of Pleasure"). Диск -- медленные, тягучие и по-веселому как-то мрачные фольковые композиции на тексты про сатанизм и садизм -- вышел на World Serpent. В целом, и тематика и эстетика альбома укладывается в очень четко заданный круг идей и эстетических концепций: с одной стороны, это эклектичная (и экзотичная) эстетика музыкального пост-апокалипсиса, связанная с WSD, с другой стороны, насыщенный анти-культурой сатанизм и нон-конформизм, восходящий к Лотреамону, Кроули и дадаистам. За вычетом сатанизма и анти-культуры, это весьма мало отличается от WSD как мы его знаем: работа WSD, собственно, и построена на сочетании эстетических кодов нездешней, почти монашеской и почти нечеловеческой выверенности -- с религиозной ненавистью к Современности.
Следующий диск (Torch Songs from the Neither/Neither World)
не был чем-то новым: добротно и изрядно сделанный, он являл собой
скорее продолжение "Alive With The Taste Of Hell".
Это подчеркивается концертными версиями старых
песен, добавленных в качестве bonus track-ов.
Надо полагать, что творческая энергия
Венди Вад Дюсен находит себе более адекватное
приложение в тогда же примерно организованном
Phoenix Thunderstone.
Помимо существ совсем уже фантастических,
Батлер написал биографию
Артура Бирдсли, мистика, гениального автора ужасов и
малоизвестного современника Лавкрафта. Биография
эта хороша донельзя, трудно поверить, что Бирдсли
на самом деле не бывает (особенно
хороша, конечно же, фамилия -- нарочно не придумаешь).
Авторство батлеровских существ (не всех, но многих)
приписывается Бирдсли.
Батлеровские смешные и симпатичные создания
скрывают в себе душу не менее мятущуюся и опасную,
чем душа Neither/Neither World. В подтексте
батлеровских сюжетов (лоботомия, эксплицитный секс,
ужасы) вполне очевиден их
эзотерический (Лавкрафт), анархический и социал-дарвиновский
контекст -- тот же самый, что пристутствует
у Венди Вад Дюсен, поклонницы всеамериканского
святого старца
Чарльза Мэнсона. Особенно в этом отношении
показательна серия
Weakling (слабак),
с полуобглоданным живым черепом
придурочного недотепы.
Было бы невозможно, да и не нужно, скрывать правду
об онтологической катастрофе, постигшей цивилизацию;
художник, в чьих работах этой катастрофы нет -- лжец
или идиот. Художник, упорствующий в намерении
рисовать "мир как он есть" -- тем более лжец и
тем более идиот. Мира как целостного явления
больше не существует. Есть только сдавленные
и презрительные песни голосом маленькой девочки,
серийные киллеры, симпатичные существа Тимоти
Батлера -- паразиты, населившие гноящуюся рану
на месте сердца, где был когда-то современный мир.
Автором замечательной обложки
"Alive With The Taste Of Hell"
был друг Венди,
персонаж не менее занятный --
Тимоти Патрик Батлер, художник и уеб-дизайнер,
хозяин сайта
www.weirdart.com.
В дополнение к прелестным совершенно
картинкам, Батлер написал
"Энциклопедию Бутлерика", излагающую
генезис и перипетии фантастических
существ, им изобретенных.
North Forfolont: A small town in upper
New York State whose community theatre group has been
almost singlehandedly responsible for reviving
the works of Birdsley and Ibsen.
Кстати сказать, английский художник
Обри Бердсли был таки и писателем -- он написал
неимоверно глупую порнографическую повесть
"Венера и Тангейзер". Читать ее незачем и ненужно.
Octopus
