Misha Verbitsky's Friends

По страницам (ЖЖ)прессы
Да, тут я вынуждена попросить прощения у моих читателей, потому что в последнее время я вообще малость того того... в смысле уклонилась я от текущей ЖЖ-полемики, совершив дрейф в сторону всяких там разных созерцаний и картинок с выставки. Да, есть такое дело, виновата, хотя и имеется у меня для этого весьма уважительная причина, а посему прошу понять и извинить: любовь-морковь это, знаете ли, не картошка, не бросишь в окошко (ну да, морковь, может, и бросишь, а вот картошку, сами понимаете, никак). Любовь - это такая штука и настолько она глаза застит, что из-за неё уже ничего в текущей действительности не видишь и не помнишь ни какой век на дворе, ни даже как премьера Фрадкова зовут (во-во: так я в одном из моих постов прямо и написала, что, мол, зовут его Боря, да добрые люди быстро поправили в том смысле, что совсем он даже не Боря, а, напротив того, Миша). В общем, сами понимаете: в течение какого-то времени все эти безостановочно ведущиеся в ЖЖ игры патриотов были мне, честно говоря, до фени. Ну не колыхали они меня никак, по вышеизложенным чисто субъективным причинам. И хоть я, слава те Господи, не отношу себя к поклонницам Цветаевой, однако вот в одном аспекте понять её могу. Ну это когда она, встретившись наконец с заочно обожаемым ей Пастернаком и начав рассказывать ему о своих эфирных чувствах, натолкнулась вдруг с его стороны на полное непонимание, потому что он, стервец, принялся ей, напротив того, толковать об успехах социалистического строительства, о челюскинцах и о колхозах. И Марина Ивановна по этому поводу, понятное дело, обиделась и высказалась в том плане, что я ему, мол, про слёзы, а он мне про колхозы. Вот и здесь, господа, та же ситуация: я вам тут толкую про то, как любовь, преодолев влечение, становится достоянием чистого ума, а вы мне про злых чечен, которые хотят судиться с одним из выдающихся защитников русского народа. Одним словом, каюсь: читала я в эти последние дни мою френд-ленту без должного энтузиазма, исключительно из чувства долга, и оживилась только тогда, когда

dration стала рассказывать про то, как её пытался задушить друг (именно что друг, заметьте, а не возлюбленный!). И всё из-за чего? Да только из-за того, что девушка собиралась дать ему полезный совет, а он её всего-навсего неправильно понял.

http://www.livejournal.com/users/dration/376085.html

Ну так вот, я заметно оживилась и не замедлила присоединилась к возникшей по этому поводу дискуссии, потому что меня это дело глубоко заинтересовало, заинтриговало и взволновало. Но вовсе, сами понимаете, не потому, что меня кто-либо когда-либо пытался душить. Отнюдь: я женщина сильная, корпулентная, сама кого хочешь при случае придушу как чихну, ибо, как пелось в старинной студенческой песне, в азиатской крови огонь Так что если вдруг и встанет когда вопрос насчёт придушить, то это мне, прямо скажем, труда не составит, ибо, как говорил товарищ Бендер, нам не надо грубить, мы и сами грубияны. В общем, никто меня, конечно, не душил, но зато чисто теоретически меня это вопрос, конечно, сильно заинтересовал, и потому я стала дискутировать с девушкой на предмет того, как, в случае чего, было бы эффективнее действовать то ли душить, то ли, напротив того, колоть кинжалом. (В результате дискуссии мы всё-таки пришли к выводу, что проще всего запретить распитие пива в публичных местах - и тогда всё само собой и устаканится.) Одним словом, тут меня в последнее время кидало то в жар, то в холод, что и отразилось в моём журнале, фиксировавшем соответствующее состояние её владелицы, которая то небесные сферы созерцала и по этому поводу неоплатонические стихи читала и анализировала, то, напротив того, порнографический фильм в течение восьми с половиной минут смотрела. Широк русский человек, однако, как говаривал Фёдор Михайлович. Сузить бы, говорит, его не помешало бы. Ну в общем да, где-то как-то, в моём случае, он, разумеется, и прав: модельное агентство по мне явно не скучает, а вот попозировать, при полном параде, какому-нибудь художнику а-ля Кустодиев я бы, конечно, не отказалась. А тем более если бы передо мной, как на картине Купчиха, поставили бы самовар и сочный арбуз. Ну а когда арбуз трескаешь, тут, сами понимаете, не до патриотики. Потому как - чистый восторг и в человецех благоволение.

И тем не менее я всё-таки приклонила своё ухо к ведущимся в ЖЖ общественно-политическим спорам и всё-таки прислушалась к тому, о чём тут народ гутарит. А гутарит тут народ, как оказалось, всё по тому же самому нескончаемому русскому вопросу, обсуждая потрясший весь ЖЖ-мир сакраментальный диалог, который состоял из двух фраз: Я русский. А что вы ещё умеете? Вы меня, конечно, простите, господа хорошие, но я, грешным делом, вообще не понимаю, о чём здесь базар. Потому что утверждение это, в данном контексте, звучит предельно глупо и самонадеянно типа того, что я русский, и потому дайте мне пряник только потому, что я русский. Понтовое заявление, однако. Тем более что в нынешней общественно-политической ситуации оно вообще напоминает об унтер-офицерской вдове, которая сама себя высекла. А вот вызвавший всеобщее возмущение ответ (А что вы ещё умеете?) - он, напротив того, не только что разумен и логичен, но, на мой взгляд, в чём-то даже и не лишён довольно тонкого юмора. Да и вообще: сама по себе ситуация, обрисованная этой фразой, это, надо признать, ситуация ущербного времени, когда человек, в своём национальном качестве, и так уже ущемлён, по объективным причинам и показателям, однако вот из какого-то странного садомазохистского удовольствия он, уже ущемлённый, ущемляет себя при этом ещё больше и, наконец, для полноты картины в довершение всего ещё и топорщит пальцы веером, с надменным испугом заявляя: Брысь отсюда, гопота черножопая! И это похоже на то, что наш Иван топает на какого-нибудь Рамазана своими тоненькими ножками, а Рамазан при этом и слушает, и ест, и в ус себе не дует. Ему, Рамазану, в общем-то без разницы, что там наш патриотический Кифа Мокиевич или Мокий Кифович пишет против него хоть в ЛГ, хоть в НГ. Да насрать ему, черножопому, на весь этот базар, потому как торгует он себе на московских базарах своими подмоченными пЭрсиками и при этом ухмыляется: Давай-давай, Иван, приезжай к нам в Гудермес своими яблочками торговать, давай попробуй, родной, русская ты харя! Добро пожаловать: мы тебя тут живенько чем под руку попадётся и закидаем хошь лимонами, хошь лимонками.

Так что нет, вы как хотите, а вот лично я этот самый сакраментальный диалог совсем по-другому выстроила бы. То есть нет, диалога как такового тут просто и не состоялось бы, потому что вместо диалога имела бы место такая, например, простая история. Ну вот представьте. Скажем, сидит у себя в каморке человек. И каморка у него при этом самая ужасная такая, знаете, с тараканами, выглядывающими из углов, как чернослив. Ну и сидит он там сам по себе, всеми позабытый-позаброшенный, немытый, нищий и чумазый. И жена от него ушла, и жрать ему особо нечего. Но человек этот, странное дело, при этом не отчаивается, а чем-то таким странным всё время занимается: то чего-то там такое огрызком карандаша чертит, то потихоньку молоточком себе тюкает Словом, если со стороны посмотреть - чудик, пропащий человек, ни Богу свечка, ни чёрту кочерга, как говорится. В общем, отсидев таким макаром всю жизнь у себя в каморке, он, этот чудик, на закате дней своих оттуда выходит и, застенчиво улыбаясь, вынимает из-за спины какую-нибудь хреновину что-нибудь эдакое, эпохальное действующий макет вечного двигателя, например. И вот тут все ему аплодируют и говорят: Ах-ах, диво дивное, чудо чудное! Это же панацея! Решение всех проблем человечества! И откуда он только взялся, этот гений всех времён и народов? И как его звать-величать? А человечек этот, в драном зипуне и лыком подпоясанный, им, любопытствующим, застенчиво отвечает: Да нет, это всё неважно, пустяки это всё, в общем. Ну, Левшой меня зовут, скажем так. Но дело не в этом: Я РУССКИЙ. А потом Левша этот в одночасье Богу душу отдаст, и его имени так никто и не узнает. Но зато будут помнить только вот это: Я РУССКИЙ. И потому, пользуясь (в мировом-то масштабе!) плодами рук и ума русского гения, уже никогда не будут задавать русским праздного вопроса: А что вы ещё умеете? Потому что станет очевидно: РУССКИЕ МОГУТ ВСЁ. И потому будет так, как предвидел Гоголь - что при одном только имени Россия будут трепетать перед ней все народы, в ужасе и восхищении прижимаясь к обочинам. Вот-вот: И, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства. Да будет так!

Вот так. Но это потом, а пока Пока, надо признать, ни в мировом, ни даже во внутриполитическом масштабе это вот я русский не звучит убедительно. И бахвалиться этим, на данный момент, нелепо. Нелепо и постыдно. Ну это примерно как если бы русский пленник сидел в какой-нибудь глубокой и смрадной яме, но, вместо того, чтобы изыскивать пути к своему спасению, кричал бы оттуда, срывая свой тоненький голосок: Я русский, да русский же я, блин! А ему сверху, скаля свои крепкие хищные зубы из-под немытой броды, злой чечен отвечал бы на это так: А что ты ещё делать умэиш, русский свинья?

Так что вот именно потому-то, на фоне всего этого патриотического глубокомыслия мокиев кифовичей и киф мокиевич, для меня такой отрадой повеяло от слов

http://www.livejournal.com/users/lenka72/169436.html

И они, эти слова, настолько хороши, что я уже который день твержу их как молитву: Патриотизм не индульгенция, не орден, не анальгетик, не хоругвь и не гашиш. Это всего-навсего дополнительная ответственность, добровольная и молчаливая. Вроде как семью кормить: занятие достойнейшее и жизненно необходимое, но в здравом уме никто этим хвастать не станет и зарабатывать на это деньги будет честным путём. Какие тут могут быть ещё слова: правильно это сказано правильно, честно, в правильной тональности и, самое главное, адекватно и нынешнему времени, и текущим задачам. Да, в общем, так оно и есть: патриотизм это долг, налагаемый самим фактом рождения, и складывается он из мелких, тягомотных и далеко не всегда радостных (и уж тем более пафосных) дел. Ну это типа того, как поутру, несмотря на дождь, грязь и затянувшие небо свинцовые тучи, ты всё-таки надеваешь калоши, чапаешь по лужам, трясёшься в автобусе, зажатый со всех сторон толпой злых и невыспавшихся пассажиров, от которых воняет дешёвым одеколоном вперемешку с потом А всё почему? Да потому что надо. Надо и всё тут. В силу жизненных обстоятельств, как говорится. Таково тяжёлое бремя патриотизма. Но поскольку, по Евангелию, иго Мое благо, и бремя Мое легко есть, то оно, это бремя, уже сублимированное и, в процессе его несения, облагороженное, обретает в итоге истинную красоту, возвышенный героический пафос, величавую монументальность. И это тоже правильно, типа того как живём-то мы в избах, крытых соломой... Ну и что? Зато у нас есть, например, опера Глинки Жизнь за царя, в которой именно об этом-то и поётся о том, что наплевать нам на укоризны иноземцев, смеющихся над убогим видом тёмных хат. Наплевать потому что великое государство мы создали и супостата отразили. А что тёмные хаты? Ну и подумаешь, что с того, что они тёмные говна-пирога, как говорится: ведь всё равно жизнь есть сон, и земля еси, и в землю отыдеши. Вот вам и весь патриотизм до кучи. И чего тут ещё мочалку жевать этого я решительно не понимаю, коль скоро задачи ясны и цели определены

И вот, кстати о целях. О целях текущего политического момента. Здорово по этому поводу сказал

trankov, сравнив ситуацию грядущего 2005 года с событиями столетней давности, с событиями 1905-го года:

http://www.livejournal.com/users/trankov/283122.html

Сказано настолько точно, что не грех и повторить: Усиливающаяся гражданская активность представителей всех политических убеждений при полном непонимании и даже осуждении широких народных масс Граждане же, ради права которых, собственно говоря, всё это и делается, не видят никакой связи между ними и протестующими. И часто даже оправдывают действия властей или вообще одобряют.

И точно: один-в-один как накануне революции 1905 года, когда юноши-фанатики и девушки в строгих платьях со стоячими воротничкам и мелкими пуговками приходили в русские деревни с высокой и благородной миссией помочь страдающему брату, внести в его жизнь сознательность, поднять его с колен, дать ему веру Ну да, это была тогда своего рода новая евангелизация деревни и народа вообще, совершавшаяся, что характерно, не столько непременными жидками (ну да, а куда же без них, родимых), сколько именно что хорошими русскими ребятами, студентами и разночинцами. Ну и что же, спрошу я вас, получали они в ответ от того самого бедного, страдающего брата, ради которых они, эти фанатики, шли на жертву и на подвиг? Да ничего хорошего, скажу я вам: сначала русский Иван при виде этих вот стЮдентов покрякивал и подмигивал, с удовольствием брал от них гуманитарную помощь в виде предметов гигиены и патриотических брошюрок, которые он тут же, не отходя от кассы, продавал за бесценок в местную жидовскую лавочку, чтобы на полученные от Абрашки медяки выпить стопаря. Ну а по мере активизации всей этой работы бескорыстных народников-социалистов наш Иван начинал относиться к ним всё более настороженно и подозрительно вплоть до того, что даже и не ленился пойти к уряднику или городовому, чтобы от всей широты своей бескорыстной хрестьянской души настучать на радеющих о его благе бунтовщиков. Ну а потом, когда юношу в студенческой тужурке и простоволосую девушку в строгом платье со стоячим воротничком под конвоем грузили в арестантскую телегу, наш Иван с чувством глубокого удовлетворения стоял невдалеке, размашисто крестился и широкого улыбался: ага, поделом им, стЮдентам, нечего тут народ православный бунтовать и туалетной бумагой его снабжать, потому как русский человек со времён Рюрика пальцем подтирался и ничего, не вымер, слава те Господи, потому как мужик - он что вошь или там таракан: один от недостатка гигиены, может, и помрёт, но вот зато от него ещё десяток других народятся. А землица-то - она не резиновая, мало в Расее землицы-то хорошей, один чистый суглинок, паралик его разбей А отсюда, следственно, делался вывод: ну не нужна русскому мужику туалетная бумага, которую ему, мужику, городские милые барышни в своих ридикюлях стыдливо приносят. Хуй с ними со всеми - и с пачками бумаги, и с барышнями! Потому как от бумаги этой никакого проку ни прошения на ней царю-батюшке не напишешь, ни самокрутки из неё не скатаешь, никудышная такая бумага, чего и говорить! Ну а про барышень... тю! тут и толковать-то нечего: первое дело, что костлявые, второе что недотроги. То ли дело соседская Матрёна: и телеса-то у неё отовсюда прут, как на дрожжах, есть за что подержаться, как говорится, и миндальничать она, Матрёна, не будет: завалил её походя где-нибудь в хлеву, сунул-вынул-и задвинул, и все дела Матрёна встала, грязной рукой губы вытерла, юбку кое-как подоткнула да и пошла себе с Богом корову доить али снопы вязать. И вот совсем другой коленкор городская барышня Катерина Витальевна! Потому как ежели на что серьёзное её уломать всё-таки удастся, а потом, прижавши её где-нибудь в тёмном переулочке, начать ей одну за одной её меленькие пуговки расстёгивать, так тьфу, на полдороге поневоле и бросишь, маета одна: куды их, столько пуговиц, у неё наворочено! И ещё, зараза, мелкие, как блохи: пока их тут своим корявым ногтищем у неё нащупаешь, да пока каждую из них из петельки вытащишь Ну её в жопу, эту костлявую Катерину Витальевну! Тем более что и грудей-то у неё никаких нет, а вместо них одна такая ребристая доска, какими бабы на реке вымытое бельё колотят

Короче, накануне революции 1905 года русский Иван не без удовольствия сдавал властям тех, кто радел о его, Ивановом, благе, потому как, сдавая их, Иван сознавал себя человеком верноподданным и, так сказать, столпом режима. Однако, что характерно, тот же самый Иван, с удовольствием проводив уезжающую по Владимирке арестантскую телегу со стЮдентами и возвратясь к себе домой, тут же начинал крыть по матери царя Николашку и всякими разными словами ругать его за неправильную политику и за то, что он столько русского мяса японским рыбам скормил, и за то, что вот землицы у него, Ивана, нет ни шиша, и за многое другое словом, за всё то ж самое, про что ему как раз и толковала барышня Катерина Витальевна, покуда у него с ней дела до ейных пуговок не дошло Ну и что что толковала? Он её не просил! Он, Иван, сам дотумкал, и потому не нужны ему ни стЮденты, ни барышни.

Вот-вот, и я про то. Да, честно вам скажу: нравятся мне смелые ребятишки из АКМ, нравятся. Молодцы ребята: отвязные, ничего не боятся ни фээсбэшных дубинок-демократизаторов, ни последующих допросов с пристрастием. Уважаю я, честное слово, какую-нибудь эдакую Масяню, которая, забив на лекции, скажем, в РГГУ, стоит, болезная, где-нибудь в пикете и бесстрашно отстаивает права малоимущих, бюджетников и пенсионеров. Хорошая ты, Масяня, девушка бескорыстная и честная, хотя, как водится, и трахаешься ты, не в ущерб твоей честности, с кем попало. Хотя, ежели с другой стороны посмотреть, то кто она такая эта нынешняя Масяня? Да это же ведь, по сути дела, та же самая барышня Катерина Витальевна, которая сто лет назад за права русского мужика самоотверженно боролась, не опасаясь ни казацкой нагайки, ни перспективы оказаться в Петропавловской крепости! И вот теперь нынешний наш народ к ней, к Масяне, относится примерно так же, как в своё время народ тогдашний относился к Катерине Витальевне всё с тем же брезгливым равнодушием. А вот если ещё Путин и такой указ издаст, чтобы за каждую сданную властям Масяню законопослушному гражданину по рублю выплачивать Будьте уверены: не зарастёт тогда народная тропа к дверям приёмной ФСБ, и потечёт туда и стар и млад: и молоденькие воспитательницы детских садиков с их воробьиными жалованиями, и почтенные доценты, изучающие за три копейки проблему носового [н], и даже дряхлые старушонки в ветхих одежонках Вот и окажется тогда, что до мозга костей бескорыстная Масяня в бандане и джинсах сволочь каких мало, а поганый жид Михал-Ефимыч молодец, потому как о народе печётся, лишая его не только что льгот, но пожалуй что и самого воздуха. Вот такие пироги.

Ну а теперь о делах литературных. Да оно и правда: давненько я не брала в руки шашек! Ну, извините, граждане, не до того было: то любовь-зазноба, то политика-змеюка. Между Сциллой и Харибдой, как говорится.

Ну так вот. Есть у нас такая сетевая писательница, Ирина Дедюхова, в девичестве... тьфу, в ЖЖ

ogurcova. Ничего, скажу я вам, неплохая писательница. Тут я её сочинения на досуге полистала и, как водится, за советом к Марфе Игнатьевне Кабановой обратилась, потому как слово Марфы Игнатьевны для меня закон. Ну она, сударыня моя, Иринины труды тоже полистала, лестовками в руках пошуршала, молитовку сотворила и говорит: Ничего, говорит, есть перспективы. Если будет стараться так уж и быть, приму я её у себя в городе Калинове, самоварчик ей поставлю и сахарную голову перед ней положу. Опять же женщина она, судя по всему, положительная: в платке, как положено, ходит. Не то что ты, Ольга свет Рашитовна: как ни придёшь ко мне на чай, так непременно в басурманской шляпке, как немчура какая! Не-хо-ро-шо!

Одним словом, не без одобрения отнеслась Марфа Игнатьевна к Ирине Дедюховой. Ну а чего я с ней спорить не стану. Но только вот, блин, наткнулась я на днях в ЖЖ на такую вот дискуссию:

http://www.livejournal.com/users/ogurcova/14533.html

где наша до мозга гостей русская литераторша сетует на то, что нехорошие еврейские дяди дали русского Букера нехорошей еврейской писательнице Дине Рубиной и что вообще, в целом, ситуация эта очень даже нехорошая. В общем, почесала я репу и, вспомнив творчество еврейской поэтессы Агнии Барто (евреи, евреи, кругом одни евреи!), вдохновилась и написала такой вот ремейк (журналистку Ароян просим не беспокоиться):

Наша Ира громко плачет:
Бяке Дине дали мячик.
Тише, Ирочка, не плачь:
И тебе подарят мяч.

Да о чём базар-то, пацаны (и примкнувшие к ним пацанки)? Букера дали Дине Рубиной? Ну и что с того? А не насрать ли нам на это? Так-то, по большому-то счёту? Ну и что, что эта вожделенная премия называется русский Букер? Так у нас и Русское радио сами знаете под колпаком у кого, и Русский журнал туда же, и много ещё чего другого такого русского кому надо принадлежит, включая русские леса и русские недра. Ведь просто и мудро (и, что самое существенное, без всяких выкрутас!) заявили нам в своё время, ещё при дяде Боре, граждане известной национальности: Наш дом Россия! (Подробнее эту тему я уже рассматривала в моём посте с аналогичным названием.) Так что если Россия их дом, то и русский Букер это их Букер. Да и ваще Букер! Что это за погонялово такое, согласитесь: гадость какая! И звучит оно откровенно по-семитски - Букер! (доберман, между прочим! Фамилия тоже не наша, согласно горячо любимому мною Тимуру Султановичу.) В общем, с моей точки зрения, плюнуть бы да растереть. А вот Ирина Дедюхова переживает. Переживает женщина, это понимать надо. А почему она переживает? Да потому что чувствует, что это несправдливо. А чего несправедливого-то? Мир во зле лежит, как сказано в Писании, и потому требовать от него, от мира, справедливости так это же, право слово, замучаешься пыль глотать, как мудро сказал наш ВВП, дай ему Бог ВВП утроить! А потому нечего и переживать-то, Ирина, Марфа, так сказать, наша ты Посадница! Ну да, правильно Дедюхова пишет: всё они тут у нас захватили, инородцы поганые, и прямо некуда плюнуть русскому человеку. Но... но только вот соскреби с дедюховских писаний этот самый тонкий слой социального протеста (хотя так-то, теоретически, с ним, с протестом, тоже, с другой стороны, нельзя не согласиться), так сразу же под ним, под протестом, обнаружишь такую вот глубокую и, прямо скажем, детсадовскую обиду: А почему мне-то не дали Букера, да-да, именно мне А-а-а... То есть вы, конечно, понимаете, в чём тут подлинный смысл и где тут собака зарыта. Ага, вот именно! Типа того, что и хрен бы с ними со всеми и с Фрадковым, и со Швыдким, и с Путиным, и с оккупационным режимом, и ваще Типа дайте только мне Букера и я вас больше не трону.

Ну так и что на это можно сказать? Дышите глыбже, Ирина, а то ведь и я, вслед за Вами, тоже заплачу и начну причитать по поводу того, что мне, вот лично мне, Газизовой, не дают Шнобелевскую премию. Нет, а в самом деле чего мелочиться-то? Женщина я вся из себя видная, куда ни кинь хоть по уму, хоть по виду. И так-то, ежели мозгами пораскинуть да подойти к этому делу объективно, то меня этими вот шнобелевскими лаврами прямо-таки по всем статьям увенчать можно. Ну в самом же деле! Возьмём хоть стихи мои, например Так-то, если беспристрастно и метр, и ритм, и рифма, всё путём, всё на месте, всё в препорцию везде, как сказал классик. И мысль в них есть, и чувство, и плавность, и гибкость... И вот сравните теперь мои стихи с поэзией, стыдно сказать, Бродского! Да что она такое из себя представляет? Заунывную песню в шинке под жыдовскую скрыпочку, между нами, девочками, - только и всего. Или вот проза у меня она тоже, прямо скажем, очень даже ничего живая, упругая, колоритная, пикантная, образная (Да, блин, такие дела: сам себя не похвалишь никто тебя не похвалит!) Ну а теперь поставьте вы рядом всю эту русскоязычную тягомотину, которую соответствующими лаврами увенчали! Ну, про Солженицына я уж и не говорю, одна фамилия у него чего стоит! Впрочем, и у Пастернака она, фамилия, ничуть не лучше (а какой здесь пастернак гордился сам Борис бы Леонидыч это опять из Шаова, как вы понимаете.) Ну, Бунин и Шолохов, конечно, хорошие писатели, чего говорить. Так вот уж они-то за меня, Ирина, точно проголосовали бы, потому как и про любовь-морковь я, с одной стороны, очень даже чувствительно пишу, и, с другой стороны, широкую картину жизни народной мне нарисовать это как два пальца Так что смотрите, Ирина, какая петрушка получается: весь бомонд русской нобелевки голосует за Газизову обеими руками, а меня при этом даже и супрефект Перовского района почётной грамотой не наградил. Ну и чего? Да ничего, сижу вот у себя дома в заношенных тапочках, кушаю пЭрсик, и на душе у меня спокойно, легко и приятно. Потому как я, в отличие от Вас, Ирина, всю свою надежду на Бога возложила, а Бог-то Он не тимошка; Он рано или поздно всем нам воздаст по справедливости. Не в этой жизни, а потом, в будущем? Ну и чё? Что с того-то, говорю! Так опять-таки насрать! Жизнь-то до Второго пришествия Христова ещё энное время будет длиться, а потому успеется ещё, куда спешить-то. Как говорится, vita brevis, ars longa (жизнь коротка, искусство вечно).

А посему заседание продолжается, господа присяжные заседатели!

Всё будет обалденно, и не о чем скорбеть!

И все дела.