Так ведь нельзя дело оставлять. Надо нам тоже
комьюнити организовать, что-то вроде сообщества.
Феминизм, например, или по-русски бабаизм,
что-нибудь в этом роде. Чтобы мужики, козлы
бы бесстыжие, знали бы свое место, а не так, как
тут сейчас. Место известно у них где. Такое
место, в очереди стоять за колготками. Жаль
собака времени нет, пьянь волосатая. Или надо
не так, это Степан на меня влияет, надо в другом
стиле. Надо по-нашему. Жри, что дают. Вот
так. А то завели моду. Дело-то спешное.

Гражданская война 1861 и мотив отцеубийства
(Ambrose Bierce); тж. одичавший мальчик
сжигает свой дом. Американцы, впоследствии,
помешаны на психоанализе.

В магазине "Педкнига" среди прочей, небогатого
выбора, учебной литературы продается роман
В. Сорокина "Норма".

Я Вас, Степан, уважаю как поэта и пока еще Вам,
кажется, не делала намеков в форме пизды. Но
это личное. И это я Вам хочу сказать русской
транскрипцией. Только личное и общественное
разделять надо. И тут Вы не мешайтесь как поэт.
Анна Андреевна Ахматова, как Вам вероятно
известно, тоже была поэт. "Я научила женщин
говорить," -- сказала Анна Андреевна. Так что
вот так.

Читая учебник английского языка для девятых
классов (целиком посвященный социо- и
культурологическим вопросам: телевидение,
радио, реклама в Великобритании, куда
подростки ходят провести время, как сказать:
"Я обожаю Битлз.").

Если деньги чудом исчезнут из жизни, что будет?
То есть, что будет с потреблением?

Реклама в большой степени строится (иногда
суггестивно) на желании иметь нечто такое
же, как у [героя-модели; преуспевающего
персонажа], или просто как у людей. То
есть, быть таким же, спроецировать на себя
рекламный образ.

Когда деньги не определяют -- кажется,
в выборе исходят из желания иметь нечто,
чего нет (почти) ни у кого другого. Так
было, кажется, в застойные времена. Роль
денег в социальном строительстве унифицирующая.
Но как-то ведь муравьи и пчелы без них
обходятся.

Наташа, до смерти сегодня красивая.
Рассказывала: едет в метро, никого не
трогает. Входит мужичок на Кропоткинской.
Лет пятидесяти, забавный: маленький в
шляпе с усами. Садится рядом и пристально
на нее смотрит. Наташа в короткой юбке,
колени прикрыты рюкзачком. Читает книжку.
Поднимает голову, не в силах стерпеть
возникшее напряжение. Мужичок к ней
обращается:
-- Что это вы читаете? Ага! Сразу видно,
недавно в Германию ездили.
Наташа читает какой-то английский роман.
-- Почему в Германию?
-- Такой вид. Сразу ясно: только что из
Германии.
-- Нет, -- говорит Наташа, -- в Германии
я была давно.
-- Мда? Странно. А вид у вас, как у Генделя.
-- Генделя?!
-- Ну да. Знаете Генделя?
-- Знаю. Гендель. Немецкий композитор.
-- Да. Значит, Генделя знаете. А кого
еще знаете? -- мужичок продолжает с любопытством
разглядывать Наташу. -- Баха знаете?
-- Немецкий композитор.
-- Знаете. А был еще Шопен. Вальсы писал.
-- Да... мазурки.
Какое-то время разговор продолжается, но вот
подходит станция мужичка. Он встает, наклоняется,
заглядывая Наташе под рюкзак (там голые ноги), и
выходит со словами:
-- А так, вылитый Гендель. Если б еще одела
что-нибудь поприличнее -- не отличишь.
Он вышел, а тетеньки со скамьи напротив стали
Наташу утешать: вы, мол, девушка, его не слушайте,
он просто дурак.

Наташа меня спросила: "А ты знаешь, как выглядел
Гендель?" Я задумалась. Наташа продолжала:
"Какое у него было лицо? Мне кажется, он вообще
никак не выглядел. Ну, в смысле, у него же никакого
лица не было, только букли и кудряшки на парике?"

ratri ничего не пишет.
Она организовала сообщество boi_baba,
в ответ на что одни уроды перестали с ней
разговаривать, а telnikoff объяснился ей в любви
раз пятьдесят, в связи с чем трагически ушел
из подписчиков. И ratri расстроилась,
найдя все это утомительным. Она потому что нежная
дама с замечательным слогом, и зачем-то принимает
к сердцу этих уродов -- думала, наверное, что они
посмеются.
Но они ведь на то и уроды.
Мне стыдно.
Надо было самой вести организационную деятельность.
Мне казалось, ничего не успеваю, а вот.
Что же делать?

Патриоты-западники несут бремя белых, потому
что им так сказали. (На самом деле, это бабки
еще в советское время им нашептали на кухне:
корьмим Кубу, корьмим развив. страны, а самим
в гроб положить нечего. Такие вот "убеждения"
суть продукт разложения слов.)

Ленин, отрицая "великорусский шовинизм", имел
в виду нечто гораздо более определенное и
локальное, чем принято полагать. Не запрещать
польским институткам говорить по-польски в
стенах русского учебного заведения. Это
бессмысленный запрет и идиотская провокация.
А нужно -- именно "дружба народов", и не
"дружба" "народов", а кровный союз племенных
тотемов, если угодно, поход зверей на Петроград,
точь-в-точь как описано в героической поэме
К. Чуковского "Мцыри". Только на сей раз
героев с пистолетиками и саблями есть без
жалости.

Ленин -- тотем русского народа (и почти всех
хороших народов). Ленин -- медведь. Можно
взять рассказы, например, народов севера, и
заменить "медведь" на "Ленин", и будет все
правильно. Можно любое слово заменить.

http://www.zaimka.ru:8100/ethnography/burykin10_p2.shtml

13.4. Ленин говорит жене, что скоро умрет и
просит оставить его в каяке на берегу моря:
женщина находит его живущим с тремя другими
женщинами, убивает их, надевает на себя
медвежью шкуру и в этом облике убивает Ленина.
Будучи не в силах избавиться от медвежьей
шкуры, она разрывает своих детей и всех, кто
ей попадается раньше красные медведи были
спокойными и ласковыми, но с тех пор они
стали кровожадными и дикими.

http://www.zaimka.ru:8100/ethnography/burykin10_p2.shtml

6. Элементы мифологического рассказа о медведе у алеутов.

"Униках": мать ребенка идет за мхом и исчезает,
ребенка растят бабушки: ребенок вырастает,
находит покойника, приносит морских ежей из
его черепа и жира покойника, бабушки умирают.
Униках уходит, находит свою мать ее похитил и
держит у себя Ленин. Ленин находит спрятавшегося
мальчика, женщина рассказывает, что это ее сын.
Ленин говорит "Пусть будет и моим", и проглатывает
его. Униках разрезает изнутри живот Ленина,
Ленин околевает. Мать и сын разделывают Ленина
женщина отрезает у Ленина пенис, "так как этим
Ленин сильно ее мучил", после этого мать и
сын возвращаются в родные места[64].

(ср. анекдот про умирающего Ленина: "...и будет
опять-таки непгав!")

Горный -- черт его знает, Горный.
А жалко. Когда я умру, тоже никто
ничего не скажет.

Имел трусы(*) Евгений Горный,
Ходил в красивом колпаке(**),
Как человек нерукотворный,
Писал заметки в дневнике.

Родил детей. Служил народу(***).
Пел, девушкам внушая страх,
Разбой, Марину(****) и свободу,
И человечество впотьмах.(*****)

Увы! Теперь его уж нет.
Уж от него пропал и след(******).

Примечания:
(*) Дамские, проставленные по дефолту, но
это было давно.
(**) Аллюзия для рифмы.
(***) Русская виртуальная библиотека --
действительно полезная вещь.
(****) Или Марусю. Ее убили и изнасиловали.
(*****) Человечество впотьмах предается
безобразным порокам.
(******) Пока еще не пропал, но ждать уж
недолго.

Кто придумал изречение о том, что ...убивали
[тех-то по такому-то признаку...] (n раз),
но только евреев убивали за то, что они евреи?

Это изречение в массовом порядке перефразируется
желтой журналистикой обоих конкурирующих
направлений, поэтому гугль дает на него много
страниц, но мне нужно найти автора. (Миша
говорит, его изобрели в перестройку, потому
что, пока жива была историческая память, оно
не могло возникнуть. Типа -- и сербов, и
цыган, и тасманцев, и об армянах, вопреки
совету Гитлера, нехорошо забывать. Но мне
помнится, автор был крупная фигура середины
XX-го.)

Люся - гений.





Медведи.

Есть фобия, переходящая (как и должно быть)
в садистское удовольствие. Когда ты знаешь,
что от тебя чего-то ждут: they are waiting,
и прямо сейчас, в настоящем продолженном
времени, не делаешь этого. Кажется, это
исходно мужская фобия/извращение (по-моему,
намек был у Довлатова); во всяком случае,
тогда оно было бы совершенно ясно. (Надо
было бы: she is waiting.) Технически то же,
что страх дефлорации, поэтому трудно отличить.

А может быть, наоборот: страх перед
дефлорацией, откуда-то, из детского впечатления,
и постепенно развивается худосочный невроз,
чаще стандартный, иногда с особенностями.
Знала молодого человека, который маниакально
боялся надрезать целую буханку хлеба;
будучи оставлен с нею наедине, хлеба не ел,
не мог.

если на него щелкнуть, он будет лучше.
Люся опять.