With friends like these...
[ О проекте | Лента | Поиск | От составителя ]

Архивы френд-ленты Livejournal.com (Eremei: 02.2001-10.2002)

[ Eremei's Livejournal  |  info  |  Add this user  |  Архивы Eremei  |  Оглавление  |  memories ]
2  |  3  |  4  |  5  |  6  |  7  |  8  |  9  |  10  |  11  |  12  |  1  |  2  |  3  |  4  |  5  |  6  |  7  |  8  |  9  |  10  | 

Записи 35-46 (June 2002)
|  0-34  |  35-46  |

Michael Bolotovski 20:51, June 25th 2002
eremei

                                                                      
      Мат в два хода

    Наткнулся на одном из антисемитских сайтов на любопытный разговор. (Ссылку не даю, потому что напрямую она все равно не открывается, читал через поисковый кэш.) Пересказываю:

    Вождь жидобоев утверждает, что евреи не внесли никакого вклада в советскую фундаментальную науку.

    Соратники вождя жидобоев (в большом количестве) его точку зрения приветствуют и поддерживают репликами типа "Да мало того, они еще и вредили!.."

    Невесть откуда взявшийся Жид перечисляет в длинном постинге разнообразные открытия мирового значения, сделанные советскими учеными-евреями, описывает их роль в военных разработках и так далее.

    Но Вождь жидобоев на это ему отвечает, что евреи хотя и действительно все это понаоткрывали, но лишь потому, что занимали те места, на которых русские люди добились бы не меньших результатов.

    Соратники поддерживают его с тем же энтузиазмом.

    Удивительное дело: люди сами не замечают, что второй тезис (совершенно верный, к слову сказать) напрочь опровергает первый, их же собственный.

      Current mood: surprised
      (26 replies)
Michael Bolotovski: vkrestah 21:46, June 25th 2002
eremei

                                                                      
      Настоящим доношу
    Не столько в продолжение предыдущего топика, сколько в продолжение более давнего.

    В 1952 году готовился "разгром физиков" - нечто вроде разгрома генетиков. 28 января в ФИАНе выступил ленинградский математик А.Д.Александров, прочитавший доклад с зубодробительным названием: "О субъективистско-идеалистических ошибках некоторых советских физиков". Затем Издательство АН СССР выпустило сборник "Философские вопросы современной физики", где уже в предисловии содержались все приличествующие моменту ключевые слова. A propos: "[Необходимо] в среде советских физиков проделать работу аналогичную той, которая уже дала значительные результаты в агробиологии". 13 июня член-корреспондент АН СССР и член редколлегии журнала "Вопросы философии" А.А.Максимов опубликовал статью "Против реакционного эйнштейнианства в физике".

    Тут бы и сказке начало, но внезапно приключился конец: академик Фок разразился гневной отповедью, а 11 ведущих физиков страны (Тамм, Леонтович, Ландау, Сахаров и другие) написали письмо Берии - как куратору ядерного проекта. Отдельное письмо - и тоже Берии - написал Курчатов. В письме 11-ти указывалось на "ненормальное положение в советской физике, создавшееся [...] после невежественной и антинаучной статьи Максимова". Разогнавшийся было паровоз тотчас же остановился.

    Вопрос моим оппонентам в топике о "деле Тимашук": можно ли считать Курчатова, Фока, Тамма, Леонтовича, Ландау и Сахарова доносчиками, прекрасно знавшими, какие последствия для Александрова и Максимова могло иметь такое письмо, направленное такому адресату?

    ella_p, neivid, bbb, gera - welcome.
      (112 replies)
Michael Bolotovski: vkrestah 22:37, June 26th 2002
eremei

                                                                      
      Лытдыбр, пожалуй

    Кажется, какие-то прежние распри уходят в прошлое, и это очень радует.

      Current mood: happy
      (10 replies)
Michael Bolotovski: eneral 14:47, June 27th 2002
eremei

                                                                      
      О Ниле
    Хорошее и доброе дело сделал diakon_arkadij. Но вопросы (уже не к отцу диакону, а к другим, знающим суть дела) остаются: нужна ли все-таки помощь семье Нила? Если нужна, то кого из лжеюзеров можно считать его доверенным лицом или координатором этой помощи? Записи в разных дневниках то появляются, то снова прячутся под замочек, с номером счета постоянно какая-то путаница, с паролем к дневнику Нила - тоже. Если, скажем, возникнет вдруг запись от его имени - верить ли ей? С призывами помочь выступают разные люди, но сами, как выясняется из последующей переписки, посредниками в этом деле быть не могут. Очень трудно что-либо понять. Несколько человек пообещали мне навести справки, но так и не ответили, а время-то идет... Может, кто-то возьмет на себя, наконец, роль полномочного посла Нила в LJ? Тогда Нил через отца диакона сможет подтвердить эти полномочия, и все вопросы снимутся.

    Update 30.06.2002, 1:10. Вот и ответы.
      (15 replies)
Michael Bolotovski 00:41, June 28th 2002
eremei

                                                                      
      Ушаков по пятницам. Random.
    ***

    Где дорических сосен простые раскрепы
    Будят взор, перекованный с храма на храм,
    Там немногого стоят и срубы, и щепы,
    И янтарных опилок строительный хлам.

    Если срам созиданья помножить на славу,
    Разносимую этой воздушной пыльцой,
    То останется только - отраву! отраву!
    Троекратно: отраву! - и гроб восковой.

    Самый воздух, пойми, под шумок обесчещен,
    А из глины и дерева выкачан луч,
    И одно воровство проступает из трещин
    Простоты молодяцкой, лишь камень горюч.

    Все потом, все в остатке, все в семени, в мене,
    В перемене; убавится самостный пыл -
    То-то цену дадим за златые ступени,
    За небесных опор поперечный распил.

    © Алексей Ушаков
    Февраль 1981
      (2 replies)
Michael Bolotovski: rav 13:57, June 28th 2002
eremei

                                                                      
      Типа лытдыбр, конкретно

    Вчера вдруг почувствовал, что голоден жутко, заехал в замечательный стейк-ресторанчик на перекрестке Бейт-Даган, заказал шашлыков. Было не то что людно, но свободных столиков не хватало, и ко мне подсели двое... гм-м... новых русских? Не знаю, можно ли их так назвать. Кажется, теперь это гордое словосочетание применяют только к самостоятельным деньгодобытчикам, а эти ребята были явно из тех, кто "на подхвате". Приехали в Израиль из Москвы на неделю - для того, чтобы, как они выразились, "помочь одному хорошему человеку". Я поинтересовался, в чем заключается помощь - они посмотрели на меня удивленно (видимо, в Москве такие вопросы задавать не принято) и ответили: "Ну, типа, знаешь там, проблемы такие". На вопрос "Какие?" последовал ответ: "Ну, такие, типа, короче, знаешь, надо помочь человеку".

    Поняв, что лезу куда-то не туда, я оставил эту скользкую тему, и заговорили мы за жизнь. К величайшему моему изумлению, лексикон собеседников ничуть не отличался от лексикона героев незабываемого фильма "Мама, не горюй!". А я ведь к чему привык? К тому, что кино есть величайшая ложь. Оказалось, ошибался. (Мне бы, дураку, еще в Америке понять, что голливудский, к примеру, кинематограф есть вершина реализма, итальянцы отдыхают.) Слова "типа", "конкретно", "реально", "правильный", "короче" и им подобные сыпались как из ведра. Через несколько минут, однако, я заметил, что чем больших мыслительных усилий требует от собеседника вопрос, тем гуще уснащается этими словами ответ. Причем не столько сам ответ, сколько начальная его часть. Примерно так: "Ну, типа, знаешь, если конкретно так, реально, без понтов, то..." - и дальше идет уже относительно связная и вполне осмысленная речь, а частота употребления вышеперечисленных слов снижается к концу последней фразы почти до нулевой величины.

    Возвращаясь домой, много думал. Такое ощущение, что эти слова - разгонные. Нечто вроде старого приема интервьюируемых: "А-а, это очень интересный вопрос. Хорошо, что вы его задали. Но это непростой вопрос..." - и так далее. Выигрывается время для того, чтобы понять, есть ли в вопросе подвох, как следует реагировать и как вернее построить ответную фразу. То есть функция, в отличие от мата, не паразитическая, а вполне практическая.

    А впрочем, не знаю, так это или нет. Нельзя строить выводы на случайном материале.

      Current mood: thankful
      (14 replies)
Michael Bolotovski: vkrestah 17:43, June 28th 2002
eremei

                                                                      
      Nostalgie
    Не кликается
      (7 replies)
Michael Bolotovski: rav 23:40, June 29th 2002
eremei

                                                                      
      Исповедь стукача
    У моей бабушки был родной брат, Борис. Наверное, звали его в действительности как-то иначе - Барухом или Бером, - но этого я не знаю, и не у кого уже спросить. Дядя Боря относился к редкостному подвиду евреев - он был алкоголиком. Я говорю об этом не в осуждение, смешно было бы и говорить о таком в осуждение. Он спился, вернувшись с фронта и приобретя за каким-то бесом специальность мастера по пишущим машинкам. Так бы и прослужил он всю жизнь в каком-нибудь из тихих городков родной Белоруссии, починяя ундервуды и эрики в исполкомах и райкомах, но внезапно пред ним открылся истинный Клондайк: бойцы победившей Красной Армии привезли в родные края безумное, не подвластное самому смелому воображению количество трофейных пишмашинок. В некоторых селах они стояли едва ли не в каждом доме, а в некоторых домах - и по две, по три. В каждом сельсовете появилась своя пишмашинка, делопроизводство расцветало, но требовало некоторых капиталовложений - шрифты были немецкими.

    Дядя Боря быстро сориентировался во времени и в пространстве. Он набил фронтовой вещмешок наборами русских шрифтов и отправился по городам и селам, дабы капиталовложения эти послужили и к его пользе. Тут, однако, ждало его разочарование: и горожане, и селяне, и даже ответственные работники партийных и государственных организаций предпочитали расплачиваться за переливку шрифтов не живыми деньгами, а самогоном и обильным обедом. Жизнь дяди Бори превратилась в круговорот наслаждений: завтракал он в одном селе, обедал в другом, ужинал в третьем. Всюду пил самогон. И чем дальше, тем больше нравилась ему такая работа.

    В начале 50-х поток заказов иссяк. Дядя Боря попробовал перебраться на Украину, но и там картина была столь же унылой: все машинки уже умели говорить по-русски, а ремонта требовали до обидного редко. Он устроился в какую-то мастерскую металлоремонта, где и проработал до пенсии. Страсть к горячительным напиткам не оставила его, и большую часть сознательной жизни он посвятил их уничтожению.

    В 1978 году он приехал в Москву - лечиться от цирроза печени. Столичные врачи не взялись. Кто-то рассказал дяде Боре о кудеснике-знахаре, живущем в Баку, и в порыве последней надежды Борис Маркович уехал туда, обещав вернуться через месяц. Вернулся он, однако, уже на третий день: в Баку он встретил Егорова. Здесь - единственная неправда в рассказе: настоящая фамилия этого человека была не Егоров, но я изменил ее.

    Егоров был одним из трех предателей, перешедших служить к немцам уже в первый день по их приходу в маленький городок Чаусы, что под Могилевом. Отца дяди Бори (моего, то есть, прадеда) и сестру Полю с двумя малыми детьми закопали живыми на окраине вместе с другими евреями. Выдали их Ходский, Ридлевич и Егоров.

    Прошло время, фронт двинулся на запад. И вышло так, что Чаусы освобождал батальон под командованием Иосифа Романовича Болотовского, родного брата бабкиного мужа, то есть моего деда Михаила Романовича. Ходского и Ридлевича дядя Иосиф лично повесил на площади перед исполкомом. Егоров бесследно исчез. И именно его, вальяжно стоявшего в форме майора милиции на одной из улиц Баку, встретил дядя Боря. Они сразу узнали друг друга. "Борис, если сдашь меня - из под земли достану и убью!" - пообещал майор.

    Дядя Боря, надо признать, испугался. Он прошел фронт, в старой жестяной коробке из-под конфет хранились его солдатские ордена и медали, ничего в жизни не боялся, - а тут вдруг не сдюжил. Он купил билет на поезд и вернулся в Москву. Вскоре он умер от цирроза печени. Но перед смертью успел рассказать бабке моей, Анне Марковне, о бакинской встрече. Сначала бабе Ане было не до Егорова: брата своего она любила, смерть его переживала очень тяжело, много плакала, - и лишь в конце весны 1979 года бабка позвала меня и сказала: "Миша, надо пойти на Петровку и все рассказать. Эта сволочь не должен ходить по земле". "Не на Петровку, бабушка, а на Лубянку", - возразил я. "На Лубянку?" - переспросила бабка. Слово "Лубянка" насторожило ее. Она подумала несколько минут, но потом все-таки сказала: "Хорошо, иди на Лубянку".

    Тогда я служил в газете "Московский университет" - многотиражке МГУ. Было мне неполных 19, но ноблесс оближывал, и я ходил с короткой стрижкой, в костюме и при галстуке. Отпросившись у редактора на полтора часа (в редакции была запарка), я тормознул такси у Главного входа МГУ и попросил шофера отвезти меня на площадь Дзержинского так быстро, как только возможно. "Три прибора", - равнодушно отозвался водила. Он знал, что говорил: поймать такси на площади у Главного входа было практически невозможно: мне повезло, и за это везение надо было платить. Выбора не оставалось, мы поехали.

    "Куда там? К "Детскому миру", что ли?" - уточнил водитель, когда за лобовым стеклом завиднелся Феликс Эдмундович. Тут меня разобрало что-то. "Почему? - строго переспросил я. - К зданию Комитета государственной безопасности, к первому подъезду". "Понял", - отрывисто сказал таксер. Мы вползли на площадь и замерли перед красным сигналом светофора. "Слушай... - сказал тут мне шофер заговорщицки. - Я тебя не знаю, ты меня не знаешь, встретились и разбежались, да? Но ты мне только намекни: у вас там правда подземелье?". Я не сообразил, что надо отвечать, и буркнул: "Подземелье? А кто вам сказал?". "Ну, вот всегда так с вашими, - огорчился шофер. - Чуть что: сразу "кто сказал". Кто-кто... дед Пихто...".

    Сдачу, разумеется, он сдал мне до копейки, а когда я примирительно произнес что-то вроде "Уговор дороже денег", посмотрел на меня обиженно и буркнул: "Себе дороже".

    Я открыл тяжелую дверь и вошел в первый подъезд. Передо мной открылась уходящая вверх мраморная лестница, покрытая ковровой дорожкой. В конце лестницы стоял прапорщик, смотревший на меня отчего-то изумленно. "Вы как сюда вошли?" - свистящим шепотом спросил он, когда я поднялся по лестнице. "Через дверь", - удивленно ответил я. "Понимаю, что через дверь, но как вы в дверь-то вошли?". Я начал сердиться. Приехал, понимаешь, со стуком государственной важности, - а мне задают идиотские вопросы. "Ногами", - сообщил я. "Вот ногами и выйдите", - приказал прапор. "Как это - "выйдите"? - возмутился я уже не на шутку. - У меня важное сообщение". "Выйдите, выйдите, - уже мягче сказал прапорщик. - И сразу все поймете".

    Я вышел на улицу и действительно сразу все понял: ко мне подлетел запыхавшийся мужичок в сером (это не дань жанру - правда, в сером) костюме. "Как же я тебя проморгал-то? - зло спросил он. - Ты на такси, что ли, подъехал?". "На такси", - ошарашено кивнул я. "Вот зараза! - воскликнул он, обращаясь, правда, не ко мне, а к мирно висевшему на столбе знаку "Остановка запрещена", действие которого, как известно, на такси не распространялось. - Сколько раз я говорил, чтобы к нему привесили табличку "Для всех видов транспорта", а все без толку!". Он еще немного поматерил ни в чем не повинный знак, а потом вдруг гаркнул на меня во весь голос: "Да-а-акументы!". Вид паспорта и журналистского удостоверения несколько успокоил его. "Что надо?" - спросил он более дружелюбно. "Вот, стучать пришел, а вы тут все орете на меня", - обиженно сказал я. "Чудила... Кто же здесь стучит? Иди на Кузнецкий Мост, в приемную. Там положено стучать. - И добавил: - Ох, и влепят мне звездюлей за твои художества..."

    На Кузнецком в дверях тоже стоял прапор. Тут я повел себя умнее. "Сообщение государственной важности!" - шепнул я ему на ухо. Он тотчас же подозвал знаком другого прапора, и меня повели куда-то через приемную. В приемной, помнится, меня поразила очередь. "Неужели все пришли стучать?" - мелькнула мысль, но тут же сгинула, потому что меня уже завели в кабинет, где сидел приветливый товарищ лет примерно сорока на вид. "Сообщение государственной важности? - приветливо переспросил он. - Давайте, давайте...". По мере того, однако, как мой рассказ развивался и уснащался подробностями, лицо товарища скучнело. Очевидно, он ждал от меня чего-то большего. "Хорошо, хорошо, - рассеянно сказал он, выслушав меня до конца. - Подпишите вот здесь. А мы поищем вашего Егорова, поищем...". Я прочитал свои показания - они были записаны верно, - и я расписался. "И здесь еще", - попросил чекист, протягивая мне какую-то бумажку.

    Поверх бумажки шла надпись. Я не помню, верно ли я ее запомнил, но что-то в этом роде: "Учетная карточка сообщающего".

    "Сукин кот, - подумал я. - Егорова он искать явно не собирается, но план на мне выполнить хочет". И я начал валять дурака. "Да ну, зачем, товарищ?" - спросил я с кретинистической улыбкой. "Ну, порядок у нас такой", - ответил чекист. "Я же и так все сообщил". "Верно, вот и подпишите". "Так я уже подписал". "А вы и здесь тоже подпишите. Вы же сообщающий?". "Сообщающий". "Вот и подпишите". Вариант с дуракавалянием явно не проходил, и я сказал чекисту: "Не подпишу". "Точно?". "Точно". Он посмотрел на меня пристально, уже без улыбки, и заметил: "Зря вы так, Михаил Борисович. Очень зря. Ну ладно, идите..."

    Я вышел на Кузнецкий Мост. Вокруг кипела жизнь, люди улыбались, и только я чувствовал себя последним идиотом.

    В редакцию я опоздал, редактор обругал меня. Бабушка тоже была недовольна моим рассказом: она, видимо, полагала, что в Баку тотчас же вылетит опергруппа и уже к вечеру об аресте изменника сообщат в программе "Время". Только жена, носившая тогда будущего сына, сказала: "Ты сделал все, что нужно. Плюнь и разотри, будь что будет". Но ничего не было: ни в тот день, ни потом. Через несколько месяцев мой отец (мне уже не хотелось) стал звонить в КГБ и интересоваться судьбой расследований. Наконец, чуть ли не через год, ему сказали, что Егоров умер до ареста. "Ушел, стало быть, от возмездия?" - со злобной иронией переспросил отец и положил трубку.

    Так все и кончилось. Бабушка прожила еще десять лет и часто, как и раньше, сколько помню ее, просыпалась по ночам с криком: "Земля шевелится! Земля шевелится!..". Ей снились Чаусы и 41-й год.
      (16 replies)
Michael Bolotovski: eneral 01:14, June 30th 2002
eremei

                                                                      
      О Ниле (2)
    diakon_arkadij сообщает, что Нил просит считать r_l его доверенным лицом. Дублирую для тех, кто пропустил это сообщение отца дьякона.
      (1 replies)
Michael Bolotovski: rav 22:35, June 30th 2002
eremei

                                                                      
      Плюс 2, минус 8
    Июль уж наступает. Френдс-лист принципиально упромыслен. Люди доброй воли, я с вами.

    P.S. Сейчас raccoon скажет мне что-нибудь душевное.
      (0 replies)
Michael Bolotovski: hockey 17:05, June 30th 2002
eremei

                                                                      
      Правь, Бразилия, морями
    В турнире футбольных прогнозов, устроенном verner'ом, победил mika_taiyo. В Японии тоже победили правильные ребята. Надеюсь, я не слишком утомил своих друзей мундиальными постингами. Прямо скажем, ни одного не было. Этот первый, он же последний.

    Великое мерси verner'у за чудную игрушку.
      (4 replies)

Записи 35-46 (June 2002)
|  0-34  |  35-46  |

[ Eremei's Livejournal  |  info  |  Add this user  |  Архивы Eremei  |  Оглавление  |  memories ]
2  |  3  |  4  |  5  |  6  |  7  |  8  |  9  |  10  |  11  |  12  |  1  |  2  |  3  |  4  |  5  |  6  |  7  |  8  |  9  |  10  | 

With friends like these...
Advertisement on IMPERIUM.LENIN.RU:
Великий Вождь Великого Православного Русского Народа-Броненосца
Клуб потомков Пушкина | THE END OF THE WORLD NEWS? | Копирайт против любви, красоты и России


:ЛЕНИН: