A walk on the quiet side, late in the day --
Don't mean to get in anybody's way.
The Gods seem willing: sun's in the sky.

Old crows cawing as the straight crows fly.
There was a time when love was the law.
There was a time for the tooth and the claw.
Last rites given, no holds barred.
Heaven Express on my credit card.

Now let me draw the jungle line
I won't cross yours if you don't cross mine.
Won't make trouble, I don't need no fuss.
But I'm wounded, old and I'm treacherous.

Allow me to draw the jungle line --
You cross it once, you cross some friends of mine.
They won't make trouble, they don't need no fuss
but they're wounded, old and they're treacherous.

In the crisp of evening, on sacred ground --
Ghosts of fathers pushing moonbeams round.
Big cats prowling inside your head --
They left for China; better left for dead.

(Ian Anderson)

Божественное и люциферное. Да нет ни того, ни другого. Снять с мира разноцветные покрывала -- и останется абсолютный покой. Покрывало добра и покрывало зла -- столь же человеческие наслоения, как зубные щетки по утрам и газеты по вечерам -- и наоборот. Категории зла и добра человек применил к надвысшим сферам так же, как писатели-фантасты наделяют своих инопланетян ногами и руками по образу человеческих (в крайнем случае 6-ю или особо короткими). Вся фантазия.

Миру изначальному не присуще ни добро, ни зло. Можно сказать: миру изначальному присуща гармония, но и это шиворот-навыворот. Как раз то, что мы чувствуем в изначальном мире и потом (иногда) находим в произведениях уже своих мы называем гармонией. Не было бы понятия сладкий-не сладкий, если бы все вокруг было бы сладко. Мир изначальный полон гармонией до краев, в нашем же лишь редкие зерна ее, которые мы с жадностью ловим.

Птицы и жабы, жабы, жабы.
Расчетливо-глупые птицы
и романтичные жабы --
Мы бродим по миру сумерек
В своих безупречных сабо,
И звонко стучат в этих сумерках
наши песни, упреки и жалобы.
Oh, hell, yes.
Поскольку мы -- крабы и крабами пятимся вдосталь,
И крабами пялимся в полночь,
Наш зоопарк на приколе
в зеленом смолистом бору.
Нет -- мы -- лишь поезда,
уносящие стук на погосты.
Мы -- вдаль уносящие дым и немочь.
Мы -- просто идущие, просто
дышащие на ветру.
(Oh, hell, дай, Джим, на счастье что-нибудь,
Меня, такую ветреную, в поле не забудь.
Уже забыл. Коровки божьей плач.
Мы все -- переселенцы душ с чертовски черных дач.)
Oh, hell, yes.

...Кофе остыл. Глупо, что я все время пью растворимый кофе на работе: я его не люблю.
...Оговорка недавно: "я ПО работе пью кофе".
...Опять не купила чипсы. Очень хочется. Даже запах мерещится.
...Передо мной висит табличка: "ПРИЕМ ПО ЛИЧНЫМ ВОПРОСАМ КАЖДЫЙ ВТОРНИК С 16:00".
...Интересно, кто его туда повесил.
...На мониторе лежат три учебника по аглицкому, какие-то бумажки, какое-то свидетельство о чем-то в твердой синей обложке, диск с плагинами к фотошопу, черно-белые фотографии меня в детстве и кота Васьки. Глупо скучать по коту Ваське, если он умер, когда мне было 11?
...Слева ужасная куча разных предметов.
...Сканер. На нем сидят те самые медведи. Один упал. Почему-то сердце сжимается, глядя на них, будто это бездомные котята какие-то. Срочно их кому-нибудь подарить.
...Органайзер. Ужасно распухший.
...Папки с важными бумажками, папки с важными бумажками, папки с важными бумажками.
...Скрепки, ручки, карандаши, диски, ручки, том Маркеса, степлер, скрепки, диски, мобила.
...Надо идти домой.
...Но сперва допить кофе.