LogoБаян Ширянов

НИЗШИЙ ПИЛОТАЖ

   Роман в новеллах о наркоманах, для них самих и всех прочих желающих.


О  Г  Л  А  В  Л  Е  Н  И  Е

[I]      ПОДЕРЖИ ЗЕРКАЛО 
МАРАФОН.
НОЧЬ, УЛИЦА, ФОНАРЬ... 
ЗАМОРОЧКА -- 6. УПРАВЛЕНИЕ ЛЕТУЧИМИ МЫШАМИ.
ЗАМОРОЧКА -- 3. БИТВА ЛЕТАЮЩИХ ТАРЕЛОК.
ГЛЮКИЕ ВРАЧИ.
ЛАБОРАНТЫ.
ПРЫЩИ.
[II]     ПЕРВЫЙ КВАДРАТ.
ЭКЗАМЕН.
ПЕРЕДОЗ.
ВЫЕЗДНОЙ ДЖЕФ-СЕЙШЕН.
ЗАМОРОЧКА - 7. ЛОБКОВЫЕ БЛОХИ И ГОЛОВНЫЕ ВШИ.
КРАСНЫЙ ДЖЕФ.
БАЯН С МЕТЛОЙ.
ЗАМОРОЧКА - 5. ГЛЯДЯ В ТЕЛЕВИЗОР.
[III]      В МЕНТАХ. 

 ТОРЧИЛЛО. СТРЕМНАЯ АНАТОМИЯ.
 СЕЙШЕН НА ФЛЕТУ.
 ЖИЗНЬ.
 ЗАМОРОЧКА - 1. ОЖИВЛЕНИЕ КАРТИНКИ.
 ПОХОД ЗА ТЕРКАМИ.
 МАЛЫШНЯ.
 БЫЧОК К ПРИХОДУ.
 ВЕЛИКИЙ ДЖЕФОЙ ПУТЬ.     [IV]
 СТОРОЖ.
 ВОРЫ ПРИХОДА.
 ЗАМОРОЧКА - 4. ТЕЛЕКИНЕЗ.
 ЭКСПЕРИМЕНТАТОР.
 ЗАМОРОЧКА - 2. ЕБЛЯ ВСЕХ ПОДРЯД.
 ВСЕЛЕННАЯ.
 ПИСЬКИ-БАНТИКИ.
 СЕКСОВУХА.
 КОНТРОЛЬ..


ПЕРВЫЙ КВАДРАТ.

    Меня зовут Клочкед. Но я пока этого не знаю.
    Сегодня произойдет одно событие, которое я сочту маловажным, но оно в корне изменит всю мою жизнь. А пока что я сижу на лавочке, в окружении длинноволосого пипла, лениво переругивающегося матом и обсуждающего проблемы найта и вписки. Вокруг бегают крысы странного рыжего цвета, сквозь тополиную листву со скрипом продираются лучи послеполуденного солнца, а я сижу, смоля "пегасину", и наблюдаю за окружающим пространством и существами, его наполняющими.
    Внимание мое привлекают несколько хиппарей. Их поведение не сильно отличается от остальной массы, но... Эти отличия заставляют меня приглядеться.
    Трое менов и одна герла скучковались на скамейке и занимаются непонятным процессом. Они стоят так, чтобы полностью загородить от посторонних предмет их деятельности.
    Тайна?..
    Интересно. Люблю тайны...
    Оглядевшись по сторонам я вдруг понимаю, что на них никто, кроме меня, не смотрит. Наоборот, взоры всего пипла ощупывают всех проходящих мимо. Летний воздух наполняется запахом стрема.
    Ветерок доносит до меня резкий уксусный аромат. Я решаюсь и спрашиваю у соседа:
    - Чего они там творят?
    - Эти-то... - Лениво зевает сосед, не забывая, скосив глаза, оценить меня на степень стремности. Тест мною пройден успешно: фенечки, хайер, тусовка с пацификом, ксивник. Сосед еще раз позевывает и продолжает:
    - Мульку варят. Сейчас ширяться будут.
    - Мульку? Ширяться? - Несмотря на годичный стаж в системе эти слова мне пока что известны не были.
    - Колоться. - Поясняет сосед. И внезапно добавляет со зверской ухмылкой:
    - В вену!..
    Мы пару секунд таращимся друг на друга.
    - А мулька - это наркотик? - Нельзя сказать, что мне страшно, но встреча с живыми наркоманами...
    - Да, хуйня!.. Так, поебень и баловство.
    Мне становится намного спокойнее...
    - Менты только за это свинтить могут...
    За время беседы суета на скамейке наркоманов закончилась. Они взяли тусовки и направились в кусты. В руке одного из хиппов я замечаю сверкнувшую на солнце стекляшку. Шприц.
    Ветки загораживают происходящее, но сквозь листву мне удается разглядеть, как вся четверка садится на корточки и один из парней закатывает рукав. Другой встает перед ним на колени, полностью загораживая мне обзор. Через полминуты он сдвигается в сторону и мне видно, как рука, на которой видна полоска крови, сгибается в локте. Ее обладатель выходит из укрытия. Вид у него отрешенный. На лице проступают первые признаки надвигающегося блаженства. Он шустрыми взглядами окидывает тусовку и направляется прямо ко мне.
    - Курить есть? - Его голос сух, словно он не замечает ничего, кроме приведшей его ко мне цели.
    - На. - Я протягиваю ему пачку.
    - Спасибо. - Его голос ломается, как пересушенный лист. Звуки скребут по небу и вываливаются изо рта странными угловатыми кусочками речи.
    Закрыв глаза он курит, затягиваясь глубоко, задерживая дыхание на каждом вдохе табачного дыма. Краем глаза я наблюдаю за ним.
    Удивительно. Наркоман, а выглядит как обычный человек. Руки, ноги, даже голова есть. Непонятно...
    Я никогда не задумывался над тем, как же должен выглядеть потребитель наркотиков. На карикатурах из журнала "Здоровье", они измождены до предела, у них бешеные глаза, в руках - гигантские шприцы... А тут... Ничего похожего.
    Вздохнув, он открывает глаза, чтобы увидеть остальных наркоманов, выходящих из-за кустов. Они возбужденно, в полголоса, переговариваются, продвигаясь к моей скамейке, и присоединяются к уколотому товарищу.
    - Не кислая? - Герла бухается рядом со мной и отбирает мой бычок.
    - Не... Хорошо пошло...
    - А то мне что-то веняк обожгло... - Девица глотает дым и растекается по крашеным брусьям. По ее неумытой мордашке блуждает сладостная улыбка, кажется еще немного и девичье тело закапает на растущую под скамьей траву.
    - Пойдем за еще одной банкой? - Томно, словно он голубой, вопрошает делавший уколы.
    - В пизду. - Машет рукой герла. - Давай сначала оприходуемся...
    Некоторое время они сидят молча, погруженные в свои, непонятные для непосвященных, мысли. Или это всего лишь видимость мыслительной работы, и они целиком отдались утонченному смакованию наркотических ощущений?
    Солнечный диск медленно заползает за крышу дома.
    А я сижу, окруженный наркоманами с отрешенными лицами и не знаю, "да" или "нет".
    - Пошли в драгу. - Говорит третий, до сих пор молчавший парень. Они встают и тут, неожиданно для самого себя я...
    - А можно, я с вами?
    Неужели это мои слова? Почему я их сказал? Неужели я решился попробовать НАРКОТИК? Но я же не хочу этого, на самом-то деле! Или хочу, но боюсь признаться в этом себе самому? Почему же я признаюсь в этом совершенно незнакомому пиплу?
    - А ты торчишь?
    - Нет.
    Все, и я в том числе, удивленно переглядываются.
    - Тебе, наверное, надо объяснить кой чего... - Чешет жидкую бороденку делавший уколы. - Тебя звать-то как?
    Я называюсь.
    - Погоняло есть?
    - Нет пока...
    - А я - Радедорм. Это, - Кивок в сторону первого уколотого, - Нефедыч. Это, - Кивок в направлении второго парня, - Джеф. Герлица - Мулька. Ну, пошли?..
    Мы поднялись. Уходя с тусовки, я оглянулся. Но никто не вскочил со своего места, никто не закричал:
    - Стой, куда же ты, мудила?!
    Все были заняты. Они сидели, пиздили и тусовались.
    Мы шли по кривым московским улочкам. Нефедыч, Джеф и Мулька впереди, а я с Радедормом чуть поодаль.
    - Ты сам этого хочешь? - В тоне Радедорма не было ничего назидательного, усталые слова нехотя извлекались из глотки, словно ему каждый день приходилось просвещать наркоманов-новичков.
    - Ну, да. Хотелось бы попробовать. - Непонятно зачем упорствовал я. - Только...
    - Да ты говори, не стремайся...
    - Я слушал, что первую порцию бесплатно, а когда втянешься...
    - Пионер!.. - Заухмылялся Радедорм. - Ты начитался брошюрок про западных торчков? Да? Так это там и с гариком.
    - Кто это, Гарик?
    - Героин. Он же диацетилморфин. На него подсесть как не хуй делать. Это ж опиат.
    Мулька, она не такая...
    - Мулька? Это та герла?
    - Не-е!.. - Наркотический смех стал громче и раскатистее. - Ее погоняло от мульки и пошло. Очень она ее любит.
    - А цена-то?
    - Шесть-восемь копеек.
    - И все?!
    - Все!
    Несколько минут я переваривал услышанное. Нет, тут должен быть какой-нибудь подвох. Может сам укол дорого стоит? Но спросил я совсем не это:
    - Но привыкнуть-то можно?
    - Если очень постараться, то можно все! Мулька, это такая поебень, которая не входит в обмен веществ. Ты тащишься и все. А отходняк - как похмелье после стакана портвея.
    - Кайф-то какой?
    - М-м-м... Словами это не передать.
    - Ну, на что похоже?
    - Примерно, как кофе обпился... Только еще концентрированнее.
    Кофе? Портвейн? Вещи знакомые и приятные. Эти названия убаюкивали и возбуждали одновременно. Видать есть что-то в этой мульке, не за просто хуй вся эта кодла ею балуется...
    - Кто в драгу пойдет?
    Джеф и компания стояли возле аптеки и поджидали нас. Мулька повернулась ко мне и ласково так, мяконько прощебетала:
    - Может ты?..
    - Точно! - Поддержал Радедорм, - Ты вида не стремного. Не засветился пока. Давай!
    На каком-то странном автопилоте я кивнул и пошел в аптеку.
    - Стой! Чего брать-то знаешь?
    - Мульку...
    - Ага. Этот джеф у нас мулькой зовется... - Хмыкнул Нефедыч и я понял, что не хочу узнавать его ближе.
    - Идешь в хэндовый отдел, ручной, спрашиваешь: эфедрин есть? Тебе говорят 2-х и 3-х процентный. Ты берешь два пузырька трехпроцентного. Это 16 копеек. Понял? Прайсы есть?
    - Понял. Есть.
    В аптеке оказалось совсем не страшно. Мне без лишних слов выдали три пузырька. Один я заныкал, так, на всякий случай, а два других зажал в потеющей ладони и вынес в вечереющий город.
    - О, ништяк! - Обрадовались наркоманы.
    - Где забодяжим? - Полюбопытствовал Джеф.
    Радедорм заныкал пузырьки в тусовку и почесал бороду:
    - В парадняке.
    И повел дворами, точно зная конечный пункт маршрута. Им оказался старинный четырех- или пятиэтажный домина с черной лестницей. На ней-то мы и расположились.
    - У кого стрем-пакет? - Шепнул Радедорм.
    С каждым вздохом вокруг меня сгущалась атмосфера романтического делания чего-то противозаконного, но приятного, как ебля...
    Все делал только сам Радедорм. Он расстелил на ступеньке газету, извлек пузырьки с оранжевыми этикетками, зубами сковырнул с них жестяные колпачки. Откупорил, положив серые резиновые пробочки перед каждым из пузырьков. Потом на свет появился еще одна аптечная склянка, из которой в выемки пробочек были насыпаны горки черно-красных кристаллов.
    - Что это? - Тихо, как мог, спросил я.
    - Марганцовка.
    В руке Радедорма появился небольшой шприц и мерзавчик. От бутылки воняло уксусом. Он-то и наполнил шприц до краев. Радедорм осторожно влил в каждый из пузырьков эфедрина по половине шприца. Затем произошло странное. Взяв пробочку с марганцовкой, Радедорм вывалил ее содержимое в эфедрин и ею же закупорил! Прозрачная жидкость немедленно стала густо-фиолетовой. Такая же участь постигла и второй пузырек.
    - Промой баян. - Радедорм протянул шприц Нефедычу. Тот достал бутылку с прозрачной жидкостью, стакан, наполнил последний из бутылки и начал набирать ее в шприц, а затем выпрыскивать на нижние пролеты лестницы.
    - Что он делает?
    - Машину полощет. Чтоб лишнего уксуса не было...
    В это время Радедорм, сидя на ступеньках, исполнял странный танец: придерживая большими пальцами пробки зажатых в обеих руках пузырьков, он активно тряс кулаками, то в такт, то в разнобой. Иногда он останавливался, смотрел пузырьки на просвет и снова продолжал взбалтывание.
    Все, словно замерзшие, наблюдали за этими движениями. Мне тогда показалось, что Радедорм - это что-то типа гипнотизера, заставляющего всех подчиняться своей непредсказуемой воле. Или он алхимик? Колдующий над пузырьками, составляющий из элементарных и доступных компонентов нечто непостижимое, вроде философского камня, дарующего власть и вечное блаженство.
    - Готовьте петуха. - Гордо шепнул Радедорм, продолжая потряхивать пузырьки, но уже менее активно. Заметно было, что жидкость в них приобрела темно-коричневый цвет. Пространство под пробкой сплошь заполняли мелкие пузыри.
    - Держи. - И Радедорм передал Джефу один флакончик. Хиппарь осторожно принял его, так же, как Радедорм, с силой придавливая пробку.
    В пальцах изготовителя мульки появилась длинная толстая игла. Он осторожно воткнул ее в резину и проколол пробку насквозь. Раздалось слабое шипение и на толстом конце иголки появились коричневые пузырики.
    - Готово. - Радедорм торжествующе огляделся. Заметив, что все смотрят на него, он прошипел:
    - Что, петуха всем впадлу наматывать?!
    Засуетился Нефедыч. Он запустил руку в тусовку, достал медицинскую иглу, двойника продырявившей пробку, и начал медленно наматывать на нее шматок ваты размером с два ногтя большого пальца. Получилась плотная ватная груша.
    Радедорм снял с пузырька крышку с иголкой, осторожно, чтобы не испачкаться в коричневой массе, передал это сооружение Джефу:
    - Проткни свой.
    Джеф нашел в перилах лестницы развилку и, заведя пробку за нее, освободил иглу. Но когда он собирался продырявить доверенный ему пузырек, палец его соскользнул и крышечка с хлопком покинула насиженное место. Описав дугу, и разбрызгивая в ходе полета мелкие брызги, она покатилась по ступенькам. В воздухе повис слабенький запах горького миндаля.
    - Сорвалась. - Проговорил Джеф, удивляясь, как же такое могло вообще случиться. Он поставил пузырек на ступеньку рядом с Радедормом и отошел, слизывая с пальцев темные капли.
    - Дайте в руки мне баян! - Пропел Радедорм, ставя свою склянку ко второй:
    - Я порву его к хуям!
    Из бездонной тусовки появился еще один шприц, поболе первого. Радедорм присоединил к нему иглу с "петухом", поводил поршнем вверх-вниз. Глаза его начали радостно блестеть. Он улыбнулся, и бормоча что-то под нос взял со ступеньки пузырек. Опустив в него иглу с ваткой, он ловко перехватил шприц и большим пальцем начал оттягивать поршень.
    Сначала ничего не происходило. Потом в баллончике шприца появилась первая капля и он начал наполняться прозрачной, слегка желтоватой жидкостью. Жидкость пузырилась.
    Джеф наматывал второго петуха, а Нефедыч и Мулька не отрываясь наблюдали за заполнением баллончика. Вскоре, когда тот был почти полон, Радедорм прекратил отсасывание и отсоединил иглу, оставив ее в пузырьке.
    - На, выбирай себе. - Протянул он остатки Нефедычу. Тот сразу принялся за это дело. Сам же Радедорм, прекратив обращать внимание на что бы то ни было, нацепил на шприц новую, тонкую иголку и закатал себе рукав.
    Показалось предплечье, на нем виднелись цепочки небольших коросточек. Радедорм издал радостное шипение, взял шприц в рот и перетянул руку манжетом рубашки.
    Взбухли серые кабеля. Я заворожено смотрел на выпирающие из-под кожи вены, палец Радедорма, который надавливал на них.
    Наконец, наркоман принял решение. Он извлек шприц изо рта и нацелился иголкой в найденное место:
    - Ну, не подведи, старый добрый рекордишник! - И игла продырявила кожу.
    - Контроль, ты где? - Бормотал Радедорм, зачем-то пытаясь большим пальцем оттянуть поршень. В прозрачную жидкость брызнула кровь. Она неширокой струйкой потекла вниз, стелясь по внутренней стороне стеклянного баллончика, не смешиваясь с раствором наркотика.
    - Погнали. - Шепнул Радедорм, он шевельнул рукой, манжета, ее перетягивающая распустилась и упала прямо на то место, где был воткнут шприц. Но наркоман, не обращая на это внимания, начал вводить мульку.
    Секунд пять - и шприц был пуст.
    Рывком выдернув иглу из руки, Радедорм протянул шприц. Джеф тут же его взял. За мгновения, пока отверстие от укола оставалось без присмотра, через него уже вытекло сколько-то крови, оставляя на коже темно-красную полоску. Отдав инструмент, Радедорм прижал дырку пальцем и медленно откинулся на пыльные ступени.
    Пока он лежал с закрытыми глазами, Джеф сполоснул шприц от крови, взял пузырек, и, нацепив торчащую из него иглу на шприц, стал набирать раствор мульки.
    Неужели он хочет уколоться тем же шприцом? Я недоумевал, ведь шприцы надо кипятить, стерилизовать, иначе...
    - А вы все одним?.. - Наклонился я к Нефедычу.
    - Не стремайся. - Он взял меня за локоть и доверительно впился взглядом в мои расширенные глаза. - Мы чистые. Гепатита ни у кого нет и не было. И вообще, мулька хороша тем, что она сама антисептик. Через нее не заразишься.
    Джеф уже наполнил шприц, а Радедорм не подавал признаков жизни.
    - Подержи... - Попросил Джеф Мульку. Та с готовностью обхватила его бицепс обеими руками. Джеф не стал садиться и долго готовиться. Он чуть ли не с размаху всадил иглу и сразу же начал жать на поршень, вдавливая в себя наркотик.
    Закончив, он отдал шприц Нефедычу и сполз по стенке.
    - С ними все в порядке? - Спросить, кроме переминающейся с ноги на ногу Мульки, было уже некого.
    - Ага... Приходуются.
    После этого она на меня посмотрела. И я понял, что она ни за какие коврижки не уступит мне свою очередь. Я буду последним. Странно, оказывается я еще лелеял какие-то надежды...
    Пока Мулька колола Нефедыча очухался Радедорм. Я тут же пристал к нему:
    - Что, от этого так сознание теряют?
    - Не-е... Это приход. Его надо чувствовать...
    Да, - Вдруг переменил он тему, - Ты до сих пор хочешь сесть на иглу?
    Я кивнул, понимая, что это "сесть на иглу" должно означать приобщение к клану потребителей наркотиков.
    - Что ж, запомни этот день! Сегодня ты впервые ширнешься. Ширяние - это не простое баловство, это погружение в неизведанные глубины твоей психики, это путешествие в мир, в котором ты никогда еще не бывал, мир удивительный и странный, не похожий ни на что виденное тобою раньше. Ширка - это философский процесс. С каждой последующей вмазкой ты будешь все сильнее погружаться в эту философию, постигать ее и, вместе с ней постигать и себя...
    - Потише вещай. Болтушка напала? - Прошипел с пола Джеф.
    - Приходуйся, давай. - Добродушно проворчал Радедорм и продолжил, но уже значительно тише:
    - Это путь, с которого уже нет возврата. Но не бойся, используй свой шанс, чтобы изменить себя и стать выше недоебаной толпы ебучих урелов, не знающих кайфа вмазки. Ты будешь выше пидорасов-совков, ты будешь ссать и срать им на лысины, пролетая над их безмозглыми бошками. Ты будешь ебать всех самых красивых баб и никто тебе в этом не помешает. Ты будешь свободен от условностей и хуиных комплексов, которыми напичкал тебя красножопый совок, который только и стоит того, чтобы засандалить ему километровым хуилой, чтоб разорвать к ебеням все его задроченные кишки и чтоб издох он в страшных муках не в силах отсосать сам себе!..
    Слова пролетали мимо меня, почти не затрагивая сознание. Заботило меня одно: Мулька лежала уколотая, а Джеф набирал в шприц, уже ширнувший четверых сегодня (а за все время его жизни?..), остатки мульки. Сколько их? Сколько мне достанется? И достанется ли вообще?
    Но Джеф закончил процедуру выбирания и улыбнулся. Он улыбнулся мне:
    - Готов?
    В горле стало неудобно, словно мне вставили, без на то моего согласия, чужой протез. Горький и скребущий.
    Я судорожно кивнул, рукав и так у меня был закатан выше локтя.
    - Может сядешь?
    Сказать, что я сел, значит соврать. Я бухнулся на холодные жесткие ступени и протянул руку.
    - Поставь локоть на колено. - Приказал Джеф. Пришлось повиноваться.
    - Нефедыч, перетяни ему.
    И Нефедыч обхватил своими лапами мою несчастную руку.
    - Не смотри, если страшно, - Разродился советом Джеф, но я решил, что мне не будет страшно, что я буду смотреть как...
    Игла вонзилась в мою руку. Боли почти не было. Разве что самую малость, на которую и внимание обращать совестно.
    - Классные веняки. - Шептал Джеф. - В такие с закрытыми глазами ширять можно.
    Пока он это говорил, в шприце показалась кровь. Моя кровь.
    Сейчас...
    Нефедыч убрал сдавливавшие руки и Джеф начал медленно вводить в меня мульку. Наркотик. Неужели это я?..
    - Если станет нехорошо, говори сразу.
    Я замотал головой.
    - На приходе резких движений не делай и закрой глаза.
    Вдруг шприц выдернули. Оказывается все... Наркотик в крови. Кровь во мне. А где же приход?
    Я мерз на ступенях, смежив веки и исподтишка поглядывая за новыми приятелями. Я боялся, что пока я тут лежу, они тихо съебутся и оставят меня одного...
    Вы ждете описания того, что со мой произошло после укола?
    А почти ничего!
    Я не понимал, чего надо ждать. Я сжался внутри. Я боролся со всем, что хоть на гран могло показаться странным.
    Я ждал немыслимых ощущений, а их-то и не было! Я подготовился к галлюцинациям, но, вот хуйня, ни хуя подобного!
    Да, появилось какое-то приподнятое состояние. Да, захотелось пить и ссать. Да, на языке появился привкус горького миндаля. Ну и что?
    И это все?
    Ради этого люди рискуют жизнями? Ради этого идут на риск быть посаженными в тюрягу?
    Непонятно...
    Поебень какая-то.
    И ничего страшного.
    Эта мысль меня успокоила. Хотя нет, я был слегка возбужден, хотелось рассказать всем о том, насколько напрасны, безосновательны, неприпиздны были все мои страхи.
    - Ну, как? - Наклонился надо мной Радедорм.
    Мне не хотелось его огорчать, ведь он поделился со мной, хотя эфедрин был куплен на мои кровные, ведь он все это сделал, хотя и по моей просьбе, ведь...
    - Хорошо... - Выдавил я из себя.
    И понял, что не соврал.
    Легкое тело. Ясные мысли. Что еще надо?
    Потом мы долго тусовались по вечерней Москве. А вечером, почти ночью, я пришел домой и что-то писал до самого утра...

ЭКЗАМЕН.

    - Клочкед, - Сказали они, - Ты умеешь варить мульку?
    Клочкед окинул взором эту парочку студентов. Они поймали его в сортире, куда не переменах сбиралась курящая часть студентов мужеского пола. Пока Клочкед застегивал ширинку, они переминались с ноги на ногу, пытались спрятаться друг за друга, их очи болтались долу, но наметанный глаз Клочкеда сразу узнал в этих пионерах Шантора Червица и Чевеида Снатайко.
    - А кто это вам спзидил такую хуйню? - Пожал плечами Клочкед. И увидел, что Шантор Червиц и Чевеид Снатайко запаниковали.
    - Ну, как, это, этот, как его... Семарь-Здрахарь...
    - А-а-а... Так он сам, вроде, варит...
    - Да, да! - Обрадовался Чевеид Снатайко.
    - Он нам все рассказал. - Закивал Шантор Червиц.
    - Мы попробовали... - Признался Чевеид Снатайко.
    - Но у нас ничего не получилось. - Откровенничал Шантор Червиц.
    - А Семарь-Здрахарь говорил... - Начал выкручиваться Чевеид Снатайко.
    - Что ты варишь лучше всех... - Заискивал Шантор Червиц.
    Не сдерживая себя Клочкед рассмеялся:
    - Это как же надо варить мульку, чтобы она не получилась?!..
    Шантор Червиц и Чевеид Снатайко краснели, пыхтели и прятали под кафельный пол свои бесстыжие глаза.
    - А на хуя вам мулька? - Проверял решимость неофитов матерый торчикозник Клочекд. - Покайфовать хотите? Так лучше пойдите по пивку...
    - Не-е-е... - Затрясли головами Чевеид Снатайко и Шантор Червиц. - Нам для дела!
    Проморгавшись, Клочкед переварил эту небылицу, но решил выяснить все до конца:
    - Какого?
    Перебивая друг друга Шантор Червиц и Чевеид Снатайко ринулись в объяснения.
    - Нам говорили... - Многозначтиельно делал паузу Шантор Червиц.
    - Что от мульки не спишь. - Вздымал брови Чевеид Снатайко.
    - И работоспособность повышается. - Размахивал руками Шантор Червиц.
    - А мы хотим... - Выпячивал подбородок и поджимал губы Чевеид Снатайко.
    - Сдать сессию. - Подпрыгивал на месте Шантор Червиц.
    - Так, чтобы степуха была... - Горестно вздыхал Чевеид Снатайко.
    - Троечники! - Врубился Клочкед. - Хотите на мульке экзамены сдать!.. Вот умора! Вы сами-то врубаетесь, какую вы хуйню порете?!
    - Какую? - Переглянулись Чевеид Снатайко и Шантор Червиц.
    - Ба-альшую!
    - Почему? - Недоумевали Шантор Червиц и Чевеид Снатайко.
    - Чтоб не спать и работать всю ночь, мулька не нужна. Обычного джефа хватит. Выпиваешь пузырь, морковкой закусил, и понеслась пизда по кочкам!
    А с мулькой мороки!.. Сварить надо уметь, петуха крутить тоже с полтыка не получится, да еще баян на веняк поставить, это не хуй собачий, диплом нужен!
    - Да, пробовали мы чистый! - Замахал на Клочкеда руками Чевеид Снатайко.
    - Пробовали. - Обреченно махнул рукой Шантор Червиц.
    - От голого эфедрина только волосы на голове шевелятся... - Негодовал Чевеид Снатайко.
    - Только волосы... - Разводил руками Шантор Червиц.
    - Да возбуждение какое-то беспонтовое. - Плевался Чевеид Снатайко.
    - Беспонто-овое... - Цыкал зубом Шантор Червиц.
    - Так что на тебя одна надежда. - Горестно пукал Чевеид Снатайко.
    - К ми-илости-и тво-оей упова-а-ае-е-ем-м-м! Не-е по-огуби-и-и!.. Да настави нас на путь истины-ы-ый, да-ай нам зна-ания та-айного-о-о!.. Приобщи нас к веняков протыка-анию, да и заливанию туда мульки силудаю-уще-ей... - Забасил вдруг Шантор Червиц.
    После такого пения Клочкед, осажденный со всех сторон, вынужденно сдался.
    - Ладно, уболтали.
    И вздох облегчения приобщившихся взъерошил волосы на его голове.
    - А у нас все с собой! - Радостно сообщили Чевеид Снатайко и Шантор Червиц.
    - Баяны? - Строго спросил Клочкед.
    - Четыре штуки.
    - Фирма?
    - Ширяна.
    - Джеф?
    - Пять банок.
    - Это ж уширяться! - Обрадовался Клочкед и продолжил инвентаризацию:
    - Уксус, марганцовка, вата?
    - Есть, все есть! - Чевеид Снатайко и Шантор Червиц приплясывали то ли от радости и предвкушения, то ли от нетерпения и оголтения.
    - Пошли. - Раздался клочкедовский приказ и они гуськом пошли по гулким институтским коридорам. Вскоре была найдена пустующая аудитория. Клочкед расположился за столом преподавателя и отправил Чевеида Снатайко спиздить в буфете стакан и притаранить его полный воды. Пока тот ходил, сам Клочкед разложил тетрадки и стал готовиться к коллоквиуму по деталям и механизмам, не реагируя на робкие попытки Шантора Червица завязать беседу на мулечную тематику.
    Явился гонец, притаранивший тонкостенный аршин, полный чистейшей ледяной воды. Собственноручно заперев изнутри дверь, Клочкед попросил извлечь стремаки.
    - Делать будете сами, синхронно, под моим руководством.
    Чевеид Снатайко и Шантор Червиц вытянулись во фрунт.
    - Варка мульки имеет несколько тонкостей. - Клочкед нежданно-негаданно поимел на сегодня халявную вмазку и, оттягивая время собственной ширки, тащился, наблюдая как внимают его лекции с проведением химических опытов Шантор Червиц и Чевеид Снатайко.
    - Первая тонкость - снятие жестяной крышки. Это можно делать ножницами, ключами, но если их нет под рукой - то зубами.
    Взяв в рот пузырек эфедрина, Клочкед стащил с него жестяную заглушку вместе с резиновой пробочкой.
    - Понятно?
    Слушатели закивали.
    - Повтори. - И Клочкед протянул закупоренный пузырек Шантору Червицу. Тот пару минут слюнявил его и признался в собственном бессилии.
    - Ничего... - Ободрил его Клочкед, - С первого раза не у всех получается. У тебя еще будет время на тренировки.
    Ланиты растроганного Шантора Червица оросились скупыми слезами, а эстафетный пузырь перешел к Чевеиду Снатайко. Он яростно вгрызся в тонкое железо, представляя себе, что это именно тот гранит науки, который предстоит ему глодать еще долгих четыре года. Во все стороны полетели стружки, отбрасываемые сверкающими молярами жаждущего добраться до эфедрина. Мгновение, еще одно, и еще, примерно, два с половиной, и резиновая крышечка, под которой плещется трехпроцентный эфедрин гидрохлорид, свободна.
    - Ничего... - Восхищенно произносит Клочкед и снимает с носа прилипшую стружку. - Теперь следующая стадия. Отмеривание уксуса.
    На банку надо ровно куб девятипроцентного, или одну каплю эссенции. Можно и без него, но с ним раствор получается мягче.
    Давайте баян. - Говорит Клочкед усталым голосом.
    Ему вручают коробку с новехонькой пятикубовой баяной-ширяной. Все части шприца, завернутые в хрустящие бумажки вываливаются на стол и разворачиваются. Они лежат, посверкивая стеклом и хромом, а Клочкед задумчиво сминает из упаковочных листочков плотный шарик. Наконец решение принято.
    - Смотрите внимательно, - Возвещает он, - Сборка баяна с закрытыми глазами!
    Смежив веки и оставив в них щелочку для подглядывания, Клочкед простирает руки и начинается лихорадочная деятельность. Хромированные детальки прикручиваются одна к другой, прикрепляются к стеклянному корпусу машины...
    Шприц готов!
    Бурные аплодисменты.
    - На. - Баян вручается Шантору Червицу. - Насаживай выборку и выбирай усусь.
    Когда требуемое исполнено и агрегат наполнен вонючей жидкостью под завязку, Клочкед отбирает его и, встав в эпически-патетическую позу, провозглашает:
    - Только сегодня! Только сейчас! Сеанс синхронного массового обучения варению мульки! В завершении представления - ублаготворение всех присутствующих! Ширяющихся другими торчами - просьба покинуть помещение!
    Надеюсь, таких нет?
    - Нет, нет! - Истошно мотают головами Чевеид Снатайко и Шантор Червиц. Дождавшись, когда они утихомирятся, Клочкед, улыбаясь, таинственно произносит:
    - Это и будет ваш экзамен...
    Ну, ребята, начинайте... - Эту фразу Клочкед старался произнести повторяя интонации Смерти из бессмертной оперы "Пизда со смертью Мурьетты Шагинян", но Шантор Червиц и Чевеид Снатайко, не слышавшие ее, не въезжают в смысл и действительно начинают.
    Стремясь обогнать товарища, они, вырывая друг у друга баян, стараются залить его содержимое в эфедрин.
    - Ну что вы, словно дети! - Не выдерживает артистическая натура Клочкеда. - Если я сказал синхронно, это не значит наперегонки!
    Темп засыпания ингредиентов снижается, он остается достаточно высоким.
    - Еще медленнее! - Приказывает Клочкед, и поясняет, - Мульку надо бодяжить тихо, не торопясь, без суеты и оголтения. Это же наркотик, а в наркотике, кроме формулы, действует и энергетика. Как ты сваришь, так и подействует. Какое у тебя настроение, когда бодяжишь, так и тянуть будет.
    На хуя тебе ломовой приход и таска на пол часа? Тут не надо хуем угли ворошить, надо нежно. Мулька, она ласку любит. Будешь с ней ласковым, - Вещал Клочкед, наблюдая за тем, как студенты трясут пузырьки, - И она с тобой по-хорошему. Будешь гнать, суетиться, и она такой же будет.
    Запомните, главное, это то, что ты в нее вложишь. А вкладывать надо начинать еще до того как пузырь вскроешь. Погладь его, поговори с ним, скажи: "Здравствуй, эфедрина гидрохлорид. Как поживаешь? Как самочувствие? Не будешь ли ты против, чтобы я с легонца тебя окислил?"
    А начиная бодяжный процесс, вы должны уже быть в том настроении, которое хотите поиметь от вмазки. Ну, конечно, не совсем в том, а так, в первом приближении. Работать, там, - Продолжал заливаться Клочкед, не забывая наблюдать за трясущими Чевеидом Снатайко и Шантором Червицем, - Или просто оттянуться по кайфу, чтоб попиздить от души, или порисовать...
    И когда болтаешь, пузырь лучше всего держать не пальцами, а всей пятерней, чтоб мулька грелась, чтоб проникалась твоим теплом, пронизывалась твоей энергетикой, настраивалась на тебя, мудилу; чего трясти бросил, у тебя там, отсюда вижу, еще все фиолетовое; тогда и кайф полнее, и приход смурнее.
    Когда все правильно сделано, бодяга сама оседает. Расслаивается все на три уровня. Сверху пузыри, снизу бутор коричневый а промеж ними - чистяк. Даже петуха не надо.
    Так что главное - настрой.
    Если настроился, то кайф начинаешь ловить еще до вмазки. Минут за десять. Мулька странная штука. Наверное в ее формулу входит тахионная составляющая. Слыхали про такое?
    Тахионы - это частицы, которые идут из будущего в прошлое. Скажем, задумал ты взорвать тахионную бомбу. А она уже ебнула, но один хуй, тебе надо потом фитиль запалить. Так и мулька. Если кайф от нее просек, обязательно надо вмазаться, а то полетит к ебеням вся причинно-следственная структура Вселенной.
    Врубаетесь? От нас зависит жизнь целой Вселенной!
    Ну, хватит.
    Шантор Червиц и Чевеид Снатайко, берущие на себя ответственность за существование нашего мира, прекратили трясти пузырьки. Пока что они, не испытав действие настоящей мульки под собственной шкурой, не въезжали в гонки Клочкеда. Но его наметанный взгляд уже улавливал изменения, происшедшие в этих ребятах. У Шантора Червица и Чевеида Снатайко яростно блестели глаза, изо ртов стекали длинные нити слюны, их ноздри расширились и из них вырывалось невидимое пламя.
    Но сами они этого не замечали и рассматривали на просвет получившуюся у них жидкость.
    - Пальцы с пробок не убирать! - Посоветовал Клочкед.
    - Во, расслаивается! - Восторгнулся Шантор Червиц, наблюдая за своим пузырьком.
    - И у меня! - Захихикал Чевеид Снатайко.
    - Следующая стадия - вскрытие. Тихо! - Рявкнул Клочкед, увидав, что Чевеид Снатайко готов отпустить палец, придерживающий резиновую крышечку, и сколупнуть ее.
    - Запомните, в процессе бодяжения мульки выделяется некоторое количество углекислого газа. Его давление может запросто выбить крышку. На хуя это надо? Правильно, ни за хуй!
    Поэтому открываем осторожно, от себя. Брызги бодяги въедаются в ткань и дают что? Лишние стремаки.
    Поехали.
    По воздуху, с легкими чпоками, пронеслись две струйки мелких коричневых брызг.
    - Ну, - Потирал руки Клочкед, - Теперь дегустация...
    Шантор Червиц и Чевеид Снатайко обрадовано заерзали на своих стульях, собирая из деталей еще пару шприцов.
    - Дегустировать буду я. - Сказал Клочкед и оскалился в недоуменные грызла Чевеида Снатайко и Шантора Червица. - Вату.
    Сполоснув баян от уксуса, Клочкед нацепил на него толстую иглу и одним профессиональным, годами оттачиваемым движением накрутил на нее ватный тампон.
    - Петуха мотать я вам пока не доверю. - Клочкед пристально оглядел Чевеида Снатайко и Шантора Червица, и опустил петуха в мульку последнего. - Сейчас узнаю, что там у тебя вышло...
    Шприц стал быстро наполняться чуть зеленоватой жидкостью. Когда набрались положенные пять миллилитров, Клочкед быстро сменил иглу с петухом на более тонкую и задрал рукав. Рука напряглась, выступили вены и игла с размаху была всажена в одну из них.
    Чевеид Снатайко и Шантор Червиц не успели ничего сказать, предпринять и сделать, а Клочкед вгонял в себя уже последний куб.
    Вытащив шприц из вены, он некоторое время посидел с закрытыми глазами, причмокивая, словно смакуя экзотический напиток. Шантор Червиц, не отрывая взора от лица Клочкеда, пытался вычислить, что же происходит у него внутри. Как ему мулька? По кайфу или нет?
    Внезапно Клочкед открыл один глаз и глаз этот вперился в переносицу Шантора Червица.
    - Что ж вы пиздили-то? - Млеющим голосом простонал Клочкед, - Нормальная мулька... Хотя...
    Встрепенувшись, он схватил шприц, надел на него струну с петухом и погрузил ее во второй пузырек. Поступающая в баллончик мулька Чевеида Снатайко окрашивалась розовым от клочкедовской крови и было невозможно узнать, какой у нее натуральный цвет.
    Вторые пять кубов исчезли так же бесследно, как и первые. Веняк Клочкеда поглотил их, оставив на память лишь пару капель крови.
    Шантор Червиц и Чевеид Снатайко недоуменно переглядывались, не решаясь заговорить даже шепотом, чтоб не потревожить ловящего второй приход Клочкеда. Десять кубов за раз, пусть и в две порции, это было выше их разумения.
    - Ширяться этим можно. - Хрипло выдавил из себя Клочкед, - Только я в одно не врублюсь, варите вы нормально, на кой хуй надо было представление разыгрывать?
    - Ну, нам проверить хотелось... - Говорил Чевеид Снатайко, наполняя шприц своей мулькой.
    - Мы ж не знали, все ли мы правильно делаем... - Говорил Шантор Червиц, наполняя шприц своей мулькой.
    - А теперь мы уверены... - Говорил Чевеид Снатайко заголяя руку.
    - Да и познакомиться хотелось... - Говорил Шантор Червиц, водя иглой в поисках вены Чевеида Снатайко.
    - Что у нас все нормально... - Говорил Чевеид Снатайко, наблюдая за поисками Шантора Червица.
    - Одним-то скучно... - Говорил Шантор Червиц, вгоняя в кровь Чевеида Снатайко первый куб мульки.
    - А то уже два месяца... Прихо-од! - Возопил Чевеид Снатайко, после введения последнего куба мульки.
    Клочкед, посмеиваясь про себя, слушал их оправдания. Семарь-Здрахарь еще несколько дней назад сообщил ему, что его персону разыскивают два пионера. Семарь-Здрахарь запудрил им мозги, заявив, что лучший метод знакомства попросить научить бодяжить. Семарь-Здрахарь проширял с Клочкедом за успех операции банку трехпроцентного, и все остались довольны.

ПЕРЕДОЗ.

    С утреца, для поднятия настроения, Семарь-Здрахарь ширнулся и пошел на работу. Где он вкалывал на Советскую власть и какую должность занимал, для нашего повествования не имеет значения. Важно лишь то, что у него в кармане был пузырь винта, а после работы Семарь-Здрахарь намеревался пойти по теркам. Имеет значение еще и количество винта. Ибо наливал его Семарь-Здрахарь уже будучи вмазанным и по заширке забыл, что не разбодяжил отщелоченый винт.
    Съебавшись пораньше, наш герой прямым ходом двинул в драгу. Она заслуживает отдельного описания.
    Это был двухэтажный домик из красного кирпича. На втором этаже раньше помещались ремонт обуви и прачечная, а на первом была каличная. Семарь-Здрахарь не раз затаривался там джефом, а позже и салютом. Это была одна из московских достопримечательностей: мазовая драга. В ней никогда не дибили и Семарь-Здрахарь держал ее на крайняк. Когда нигде больше вырубить не удавалось, он чапал сюда и получал свои две банки.
    Теперь же все накрылось пиздой. Драгу закрыли и раздербанили. Дом готовился к сносу.
    Вчера Семарь-Здрахарь забрел сюда. Он ностальгически побродил по битым стеклам. Нашел какие-то беспонтовые калики и пачек сорок просроченного димедрола. Но под одним из фанерных листов его ждало открытие: две коробки ташкентского стекольного джефа!
    Но самое главное ждало в подвале. Там гигантскими стопами громоздились терки! Все они были с таксировкой, но свести надпись, хотя и было достаточно геморройным делом, с номерными бумагами себя оправдывало.
    В соседнем помещении валялись пузырьки, банки темного стекла с притертыми крышками, еще до хуя всякой полезной для ширового поебени.
    И Семарь-Здрахарь решил наведаться сюда еще разок, прошмонать все как следует. Для этого он захватил самую большую из имевшихся у него сумок и пару целкофановых пакетов с ручками.
    Шмон торгового зала почти ничего, кроме нескольких пластов релашки, карпика и седуксена, не дал. Семарь-Здрахарь, спугнув по дороге ссущего мужика, пошел в подвал.
    Ветерок из разбитых окон продувал недлинный коридор. В нем было темновато, но в комнатах с обеих его сторон света было достаточно.
    Зайдя в помещение со стопами терок, Семарь-Здрахарь прикинул фронт работ. Рыться здесь можно было несколько часов. Он уже решил, что конкретно он будет брать: только терки, написанные чернилами, они легче поддаются мытью, и с самыми экзотическими верхними колотухами.
    Семарь-Здрахарь присел на одну из кип. Действие утренней ширки почти кончилось, подступала легкая абстяга. Решив, что втюхавшись, на заморочке, он сделает все быстрее, Семарь-Здрахарь достал винт.
    Выбралось три квадрата. Семарь-Здрахарь задумался.
    Трешка. А его дозняк полтора куба. Значит, последовал логический вывод, он сделал себе полторашку и разбодяжил ее вдвое. Пора ширяться.
    Перетянув руку, Семарь-Здрахарь нащупал канат, взял контроль, и с ветерком прошмыгал все три куба.
    На последних децилах он понял, что чего-то не так. Его странно повело, но наркоман добил оставшееся в машине и выдернул агрегат из руки.
    Сначала бешено заколотилось сердце. Его удары эхом отражались в ушах и Семарь-Здрахарь начал задыхаться.
    С усилием заставляя себя делать вдохи и выдохи, но увидел, что все вокруг странно изменилось. Все поле зрения заполнили мелкие треугольники. Они радужно переливались, почти полностью заслоняя все окружающее.
    Чувства резко обострились. Семарь-Здрахарь услышал чьи-то шаги, обстремался, что его заметут с баяном, полным контроля, до сих пор зажатым в его пальцах, но потом понял, что шаги раздаются с улицы.
    Послышалось неразборчивое бормотание. Семарь-Здрахарь не мог определить, что это, глюк, или действительно кто-то поблизости разговаривает.
    Замерев, он настороженно вслушивался. Треугольнички поблекли, но пока оставались, искажая очертания и краски окружающих стен.
    "Передоз" - Понял Семарь-Здрахарь. - "Как бы не кинуться невзначай..."
    Звук приковал его внимание. Он был беспомощен, не мог пошевелиться, и это было чертовски страшно. Пластик баяна нагрелся от тепла его руки, но выпустить его не было возможности. Все было напряжено и возбуждено. Звук повторился. Это кто-то приближался по коридору.
    Семарь-Здрахарь застыл. Страх, что засекут в таком положении, парализовал все мышцы.
    Шаги приблизились. Что-то загремело, очевидно, идущий в потемках обо что-то споткнулся. Послышался неразборчивый возглас и шаги стали удаляться.
    "Пронесло" - Вытер пот со лба Семарь-Здрахарь и обнаружил, что может двигаться. Но когда он попытался разжать, наконец, пальцы и, хотя бы, выронить шприц, он понял, что тело его опять не слушается.
    Продолжая насильственно дышать, он прислушался к внезапной тишине. Сердца слышно не было. Он потрогал себе пульс. Не слышно. Артерия на горле тоже не пульсировала как обычно. Он приложил руку к груди.
    Ни звука.
    "Остановилось... - Это слово словно само по себе прозвучало в голове Семаря-Здрахаря. За ним появилось второе: - Глупо..."
    Тело моментально покрылось холодным водянистым потом.
    "Я не хочу умирать!!! - Мысленно возопил Семарь-Здрахарь. - Сердце, бейся! Стучи, родное! Давай, давай, давай!!!"
    В полнейшей панике, не понимая, что делает, Семарь-Здрахарь стал с силой давить себе на грудь. Ему казалось, что так он сможет сделать сам себе искусственное дыхание и заставить сердце заработать снова.
    И оно пошло. Сначала Семарь-Здрахарь почувствовал что сердце сначала колыхнулось, потом ударило активнее, и забилось, давая возможность своему хозяину прослушивать пульс и жить дальше.
    Эйфория подступила к горлу Семаря-Здрахаря. Слезы покатились по его щекам, наркоман был искренне счастлив. Осознав, какое это счастье, одна лишь возможность жить.
    Семарь-Здрахарь сидел на куче пользованных терок, плакал и улыбался, как идиот, все еще сжимая в ладони скользкий от пота баян.
    Можно было бы прервать рассказ на этом эпизоде, но тогда бы создалось неверное представление о личности Семаря-Здрахаря. Можно было бы подумать, что чудом оставшись в живых, но как-то оценит этот факт. Но нет... На самом деде все было по-другому.
    Вскоре приступ счастья начал затихать. Семарь-Здрахарь вытер слезы и сопли. Вытер сознательно и порадовался, что он теперь и все еще может что-то делать.
    Кожа на лице ощущалась им, как воздушный шарик, который сперва надули до отказа, а потом спустили. Низ живота распирало от избытка мочи, а больше никаких дискомфортов не было. Разве что повышенное чувство стремности.
    Семарь-Здрахарь встал. От долгого пребывания в одной позе, ноги затекли и теперь их кололи тысячи баянов со струнами. Он покачнулся и едва не грохнулся на терочные завалы. Второй шаг пришлось делать уже держась рукой за стену.
    Выбравшись в темноту коридора, Семарь-Здрахарь долго ссал туда, покачиваясь от ли от внезапно накатившей усталости, то ли от нестойкости подгибающихся ног.
    Совершая обратное путешествие он запнулся и грохнулся на бумажные развалы. Подниматься не было сил, да и желания. Семарь-Здрахарь вытянул вперед руки, подтащил к себе перевязанную шпагатом стопу рецептов и стащил веревку. Верхняя терка при этом порвалась, но наркоман плюнул на это и начал разбирать оставшиеся.
    В этой пачке все бумаги оказались на кодтерпин. Семарь-Здрахарь несколько секунд разглядывал каждый, оценивая его мазовость, и, или отшвыривал в сторону, или оставлял перед собой.
    Из нескольких сотен бланков, заслуживающих внимания терок оказалось штук десять.
    Перевернувшись, Семарь-Здрахарь сел и подцепил следующую пачку.
    Стемнело. Семарь-Здрахарь сидел, обложенный рецептами и перебирал их с максимально возможной скоростью. Его сумка уже наполовину была забита. Когда потемнело так, что разбирать надписи на рецептах стало невозможным, он встал. Несколько раз прошелся по помещению, разминаясь. Покурил.
    Вскоре он вышел из разрушенной аптеки, с трудом переставляя ноги, волоча за собой тяжеленную сумищу и радуясь, что надыбанных терок ему хватит на несколько месяцев непрерывного зашира.

ВЫЕЗДНОЙ ДЖЕФ-СЕЙШЕН.

- Напевал Блим Кололей, держа на коленях стрем-пакет, сидя при этом в автобусе, который направлялся в район, который Блим Кололей избрал для очередного выездного джеф-сейшена.
    В принципе, по причине стремности хаты, многие шировые избирают для ублаготворения полевую форму работы. Но варить шнягу в лесу и мульку в парадняке - это совершенно разные вещи. Для первого нарк должен заблаговременно снарядиться всеми компонентами, а для полевого джеф-сейшена все что надо можно нааскать или купить на месте. Кроме, разумеется, набора шариковых ручек разных оттенков, которыми пишутся терки.
    Но выездному джеф-сейшену предшествует и другая предварительная работа. На полу расстилается карта Москвы и на ней, в выбранном районе, отмечаются кружочками и крестиками все драги и полукаличные, по справочнику. После этого выбирается оптимальный маршрут и торчок готов в путь.
    Так и у Блима Кололея в стрем-пакете лежала такая карта. Но она бывала нужна только для первой или второй тусовки. В следующие разы местность запоминалась и пособия по прохождению маршрута Великого Джефого Пути были уже излишними.
    Кроме карты, стрем-пакет содержал полный комплект джефого торчка. Блиму Кололею было легче таскать с собой лишние полколо, чем постоянно аскать по параднякам усусь, бесконечно отвечая на идиотские вопросы жильцов.

- Пел про себя Блим Кололей, лишь слегка переиначивая слова знакомой песни. У него было приподнятое настроение, ибо автобусная остановка была рядом с полукаличной, а на ее помоечке нашлись терки, одну из которых Блим Кололей заполнил и теперь шел вырубать джеф.
    Район действительно оказался классным. В первой же драге Блима Кололея отоварили. Правда один из пузырей оказался "негро вигро", темного стекла, и полезной жидкости в нем явно было меньше, чем положенные десять кубов.
    Выбрав подходящую домину, Блим Кололей поднялся на лифте к последнему этажу, вышел на черную лестницу и расположился на ступеньках. Бодяжить.

- Чуть ли не в голос распевал Блим Кололей, бодяжа жидкость в темном пузырьке. Но когда он это ширнул, он не почувствовал обычного действия. Прихода не было, зато на языке появился четкий вкус корвалола. И Блим Кололей понял, что его наебали. Но остался второй фуфырь. Он немедленно пошел в дело.
    Приход от этого пузырька превзошел все ожидания. Блим Кололей, как был, с задранным рукавом и баяном в другой руке улегся на ступеньках, смежив веки.
    Вдруг послышались чьи-то шаги. Двое поднимались по лестнице к пролету, на котором приходовался Блим Кололей. Поняв, что он все равно не успеет собрать стрем-пакет и собственного постремания не избежать, Блим Кололей решил не реагировать и наслаждаться таской пока это возможно.
    Но, странное дело, эти двое прошли мимо. Они аккуратно перешагнули через разложенные на носовом платке баяны и прочую аппаратуру и пошли дальше. Заскрипела железная дверь и вновь послышались приглушенные, что-то обсуждающие голоса.
    Блим Кололей расслабился. Если не постремали сразу, значит, не постремают вообще. Он открыл глаза, сел и закурил.
    Вскоре опять скрипнула дверь. На верхней площадке появились двое. Мужик в ватнике и тетка.
    - А, - Радостно осклабился мужик, - Очухался?
    Блим Кололей кивнул.
    - Колешься? - Спросила тетка.
    Прокашлявшись, Блим Кололей хрипло сказал:
    -Ага...
    Мужик и тетка стали спускаться, при этом мужик лыбился и подмигивал:
    - А мы-то идем лифт чинить и тебя видим. Лежишь и не дышишь. Думали ментов вызывать надо. Помер наркоман. Ан нет. Живой!
    Чем это ты колешься-то?
    - А вот. - Показал Блим Кололей фуфырь из-под джефа. - Лекарство такое.
    - Ишь ты!.. - Покачал головой мужик. - Не, по мне лучше это...
    Он распахнул ватник и показал торчащую из штанов бомбу "Кавказа".
    - А мне мое лучше... - Возразил Блим Кололей.
    - Ну, как знаешь... - Хмыкнул мужик и скрылся из поля зрения Блима Кололея.
    Встав, Блим Кололей прошелся, разминая ноги. Стены были здесь покрыты разными надписями, типа "Вася - мудак", "Ебу целок" с номером телефона, "Спартак - чемпион". Но внимание Блима Кололея привлек странный убористый текст. Приноровившись к чужому почерку, он прочитал:
    "Нас было четверо друзей. Мы очень хотели поебать девушку, но у нас никак это не получалось. И тогда мы стали тренироваться друг на друге. Сперва мы целовались в губы, а потом стали сосать друг у друга хуи. И однажды мы решили, а зачем нам девушка? И стали ебать друг друга в попы. И всем нам теперь очень хорошо. Делайте как мы, и вы будете счастливы."
    Посмеявшись немного, Блим Кололей начертал чуть ниже:
    "Нас было четверо друзей. Мы были очень несчастны. И однажды мы узнали что такое мулька. Мы стали ею ширяться и стали счастливы. Все ширяйтесь мулькой!"
    Дописав последнюю фразу-лозунг, Блим Кололей спустился к остаткам мульки и вмазался последними пятью кубами. Наскоро приходнувшись, он спустился вниз.
    Выходя из парадняка, тут же, на скамеечке, он увидел знакомую пару лифтеров. Между ними стояла вскрытая бомба, а в руках у них были стаканы, полные темной жидкости. Блим Кололей зачем-то помахал им на прощание, а они помахали ему вслед.
    И Блим Кололей направился к следующей полукаличной. Выездной джеф-сейшен продолжался.

ЗАМОРОЧКА - 7.
ЛОБКОВЫЕ БЛОХИ И ГОЛОВНЫЕ ВШИ.

    Ты ебешь Женьку Полный Крышесъезддд уже третью или четвертую неделю. Пока ты бегаешь за салютом, она путанит, принося в дом баксы и хавчик. Пока ты варишь винта, она, на пару с тобой, в одной узкой кухне, превращенной в винтоварню, готовит всякие вкусности. Затем ты хаваешь и ширяешь ее.
    А она ширяет тебя.
    А потом, весь остаток ночи, ибо приезжает она часам к трем, ты ее ебешь. Пизда Женьки Полный Крышесъезддд на удивление узка, никакой разъебанности. Хуй входит в нее плотно, как пробка в бутылку, нет, как поршень в шприц, без малейшего зазора. И ты ебешь ее, ебешь, ебешь...
    До полного нестояния ни на что.
    Тогда начинаются заморочки.
    Ты уже внушал ей мысли на расстоянии. Ты уже подчинял ее своей воле. Ты уже путешествовал с ней по астральным мирам. Ты уже делал с ней такое, что не приснится и самому вычурному фантасту. И все это в натуре. Ну, разве что, с легкой примесью безобидных глюков.
    Но сегодня, после чумовой ебли, у тебя зачесалась голова. Конечно, это могло произойти и по причине ее трехдневной немытости, но такой почесон был тебе уже знаком.
    Порывшись в гигиенических принадлежностях, ты откопал самую мелкую расческу и причесался, после каждого прохода пристально рассматривая пространство между зубьями. И вот, ты нашел. Это создание, запутавшись в выпавших волосах, вяло шевелило шестью лапками.
    Ты показал это Женьке Полный Крышесъезддд и объяснил, что этого зверя зовут головная вошь, а в хипповском простонародье - "мустанг". И ежели она появилась, то, по причине длинных волос у вас обоих, заражены ею вы оба. И сейчас нет мазы разбирать интересный вопрос, кто же подцепил их первыми, а надо провести быструю и решительную борьбу.
    И ты потребовал чтобы Женька Полный Крышесъезддд дала тебе свою голову для обследования. По своему опыту зная, что мустанги селятся большей частью за ушами, ты начал именно с этих районов.
    Методично перебирая пряди волос Женьки Полный Крышесъезддд, ты нашел одного прицепившегося к коже вша, потом второго, третьего. Сперва ты извлекал животное и показывал его хозяйке, чтобы она убедилась в реальности их существования на ее голове. На первых экземплярах ты показал, как их надо сдавливать между ногтями, чтобы они издали свой последний звук "щелк!".
    Вскоре обнаружились и гниды. Здесь пришлось пожертвовать несколькими волосками, опять-таки для наглядной демонстрации, что такое гнида, где она крепится к волосу, какого она цвета и как ее щелкают.
    После этого перед тобой раскрылось обширное поле деятельности. Проведя первичный ликбез, ты стал выискивать мустангов, а Женька Полный Крышесъезддд начала считать их по количеству щелков, которым сопровождалась каждая смерть членистоногого паразита.
    Ты прошелся от виска к виску через затылок. Потом от затылка дошел до макушки, а от макушки ко лбу. Второй заход, боле тщательный, ты стал делать в обратном направлении, уничтожая все живое, попадающееся на твоем пути.
    Крупных, взрослых мустангов уже почти не попадалось, зато обнаруживалось гигантское количество гнид, практически у корня каждого волоса и ты с упоением их давил, добавляя цифры в статистике Женьки Полный Крышесъезддд.
    Третий раз перебирая волосы, ты стал находить и меленьких вошек, который уже замимикрировались под цвет волос и найти их с первого раза было довольно сложно. Но они пока еще были прозрачненькие и их выдавали желудки, наполненные красной свежей, или темной переварившейся кровью.
    После пятого прохода, который ты делал уже в качестве дополнительной подстраховки, Женька Полный Крышесъезддд взмолилась о прекращении этой пытки. Ведь некоторых мустангов тебе приходилось давить непосредственно на коже и последняя зачастую прищемлялась твоими ногтями, что не добавляло кайфовости этой процедуре.
    Теперь настала твоя очередь. Ловцом вшей Женька Полный Крышесъезддд была поначалу хуевым, но она быстро училась. В скором времени мустанги перестали от нее убегать, и она периодически сколупывала с ногтей их пустые шкурки.
    Слушая звуки истребления головной фауны, ты не считал их, ты просто тащился. И, часа через два, когда твоя кожа уже зудела, но не от укусов, а от бессчетного количества защипов, Женька Полный Крышесъезддд закончила экзекуцию. Правда, она порывалась повторить ее еще несколько раз, но ты уже устал от безделья.
    Ты прикинул, что если мустанги появились на голове, с таким же успехом они могут переползти и на лобковый хайер. И, уложив Женьку Полный Крышесъезддд, ты раздвинул ей ноги и уткнулся носом в ее пизду.
    Обследование тамошней растительности оказалось безрезультатным пока ты, напрягая зрение, не обнаружил каких-то мелких черненьких тварей. Но, странное дело, они не давались в руки и ты понял, что это блохи.
    Гнусные насекомые прыгали по лобку, заскакивали на твои пальцы, но раздавить тебе удавалось лишь единицы, в то время когда сотни скакали вокруг.
    Разъярившись, ты удвоил усилия. Женька Полный Крышесъезддд, лобковая кожа которой перекручивалась, щипалась и выдиралась вместе с волосами, лишь кряхтела, стараясь не показать, как ей больно.
    Наконец, ты вспомнил, что блохи тонут в воде, и ты отправил Женьку Полный Крышесъезддд отмокать в ванну. Сам же, обратив внимание на свой лобок, больше не мог от него оторваться. Там скакали те же блохи. Поскольку ванна была временно занята, ты решил бороться со зверьем дедовским способом, который ты уже успел поприменять - физическое раздавливание.
    Но и на нем блохи ускользали. На какие-то мгновения они присасывались к коже. Но когда к их бокам приближались твои ногти, они совершали пируэт и оказывались вне пределов досягаемости.
    Множество раз тебе казалось, что ты расщелкнул одну из надоедливых тварей, но всякий раз это оказывалось корнем твоего собственного волоса. И, когда из ванны появилась вымытая и блещущая чистотой Женька Полный Крышесъезддд, ты разодрал себе кожу уже до крови.
    Последовали несколько минут борьбы, когда Женька Полный Крышесъезддд пыталась тебя остановить, а ты игнорировал ее попытки отвлечь твое внимание на что-нибудь более созидательное. Но женщина победила и ты попытался снова ее поебать. Однако не вышло.
    В процессе уничтожения блошек, ты разворотил собственный лобок так крепко, что любое прикосновение к нему вызывало приступ такой острой некайфовости, что ни о какой ебле и речи идти не могло.
    Днем до тебя дошло, что большая часть гнид и все до одной лобковые блохи были твоими глюками, но осознание этого не ускорило заживление твоего лобка, из-за которого ты вынужден был целых два дня сохранять целомудрие и не заниматься еблей.

КРАСНЫЙ ДЖЕФ.

    За окном была осень, настроение было хуевым и хотелось вмазаться. Хотя, скорее, наоборот: сперва хотелось вмазаться, а уж потом про настроение. И все это потому, что вмазаться было нечем.
    Вот и сидели на кухне Семарь-Здрахарь и Клочкед и понуро глядели на дождь. Почему понуро? До потому что в дождь выходить их ломало, да и противная вода с неба замочила все помойки и, вместе с ними, терки, которые там могли находиться.
    Перед торчками находилась стопа рецептов. Их они только что просмотрели на предмет заполнения, но не обнаружили ничего подходящего для сувания в драгу.
    - Джеф ширяйте внутривенно,
    Двухроцентно, трехпроцентно... - Выдал вдруг Семарь-Здрахарь один из своих стишков.
    - Да не трави ты душу! - Вяло огрызнулся Клочкед. - Давай лучше прикинем, что делать будем.
    - Чего, чего... - Хмыкнул Семарь-Здрахарь и зевнул. - Ширяться.
    - А чем? Джефа-то мы не вырубим.
    - Да хоть вторяками...
    Эта идея согрела клочкедовское сердце, вены и торчилло:
    - Давай!
    Семарь-Здрахарь нагнулся и вытащил из-под стола картонную коробку, в которой перекатывалось пузырьков тридцать. Каждый с бодягой и петухом.
    Отобрав себе половину, Семарь-Здрахарь вторую отодвинул к Клочкеду. И началась лихорадочная деятельность.
    В пузырь с бодягой заливалась вода. Пузырь взбалтывался и жидкость выбиралась через петуха. Самым сложным было отжимание старых метелок, которыми выбирали первак, а потом оставляли в пузырьке вместе с бодягой.
    После часа напряженного труда все пальцы торчекозников были в коричневой окиси марганца, зато у каждого были желанные пять кубов вторяков.
    Первым ширнулся Семарь-Здрахарь. После вмазки он почмокал губами и состроил недовльную мину:
    - Не цепляет. Только децил приятственности.
    Клочкеду в этот раз повезло меньше. Ширнувшись своими вторяками, он почувствовал дурноту. Несколько минут он сидел, выпучив глаза и глотал воздух. Семарь-Здрахарь бегал кругами и спрашивал:
    - Чего делать-то? Тебе не лучше?
    Минут через десяток Клочкед отошел и порозовел.
    - Не вторяки у тебя, а отрава! - Сказал Клочкед без надежды пристыдить Семаря-Здрахаря. Семарь-Здрахарь не пристыдился, но ответил:
    - Кто ж знал-то?
    - Ладно, - Махнул рукой Клочкед. - Давай еще подумаем. Где аптечка.
    Перерыв все колеса и пузырьки, торчкм нашли странные таблетки. На них красным по белому было написано "Теофедрин".
    - Смотри-ка какие! - Радостно засмеялся их первооткрыватель, которым оказался Клочкед. - Вот состав. В нем эфедрин есть! И много!
    Впрочем, при детальном разглядывании, выяснилось, что эфедрина в одной пачке ровно столько, сколько в пузырьке детского джефа.
    - Забодяжим?!
    - Забодяжим!
    Они залили таблетки из двух упаковок водой, размешали. Получилась белая каша.
    - Через бодяжную машину! - Догадался Семарь-Здрахарь.
    В двадцатикубовую машину забили петуха и вылили в нее белую взвесь. Придавили поршнем. Из каши вытекла вся жидкость, но раствор получился не прозрачным, а сильно мутным, почти белесым.
    - Как думаешь, можно такое бодяжить? - Разочарованно смотрел на получившуюся жидкость Клочкед.
    - А чего там! Давай! Авось насмерть не кинемся! Там же отравы никакой нет...
    Бодяжение мутной взвеси прошло на удивление быстро. Магранцовка тут же осела коричневыми хлопьями и показалась мулька. Она была непривычного красного цвета.
    Набрав в баян пять кубв, Клочкед недоверчиво посмотрел жидкость напросвет:
    - Чего-то стремно мне таким мазаться... Ну, да хуй с ним!
    И Клочкед вогнал струну в веняк.
    Как ни странно, приход был. Клочкеда сильну ударило в голову. Бешено заколотилось сердце, стало трудно дышать. Во рту появился не привычный горьковатый мулечный привкус, а какая-то вонь от жженой резины.
    Но смесь действовала.
    - Ух! - Выдохнул Клочкед. - Круто!
    - Правда?! - Просиял Семарь-Здрахарь и немедленно вмазался.
    Пока Семарь-Здрахарь проходил через первичные стадии действия красного джефа, вид у него был осоловелый, но потом, когда некайфы прошли, его лицо осветилось блаженной улыбкой:
    - Поебень, конечно, но на крайняк пользоваться можно...
    Таска кончилась минут за пятнадцать, кончился и дождь за окном. И Семарь-Здрахарь с Клочекдом пошли по терки.
    Странное дело, никогда больше ни тот ни другой не бодяжил тефу. Может крайняков таких не было? Или джеф из тефы не в кайф пошел? Кто их знает?..

БАЯН С МЕТЛОЙ.

    Закономерные случайности определяют жизнь потребителей наркотиков. К примеру, идет наркоман по улице и видит какое-то здание. Он думает, а почему бы не порыться в его помоечке? И роется. А там вдруг, тоже совершенно случайно, находятся терки. Наркоман прикидывает, что с ними сделать? Терки, наверное, классно горят... Или жопу ими подтирать? Но нет, что-то отвлекает его внимние и он, не думая, сует их в карман. Потом с удивлением обнаруживает, долго соображает, что же это такое и что с ним делать? И решает, а почему бы, собственно, не заполнить их? А как? А на что? Можно, на самом деле, написать на них Solutio Morphini hidrochloridi 10%, 1,0, 500 in ampulus. Так ведь не дадут, в лучшем случае, а в худшем - в ментовку потащат. А чего делать наркоману в ментовке? Да нечего ему там делать! Вот он и пишет что-ибудь не такое стремное. Эфедрин, к примеру. И идет он с этой теркой по городу и попадается на его пути драга. Может зайти? От чего ж не зайти? Можно, ради прикола, в очереди постоять, терку аптекарше сунуть, посмотреть, что это она с ней делать будет. А аптекарша вдруг берет и что-то на ней пишет. Наркоану любопытно, зачем тетя терку портит, а она говорит, что это ему расскажут в кассе. А в кассе терку берут и деньги требуют. Небольшие, конечно деньги, копейки какие-то, но коли заплатил, надо и получить. И вот становится наркоман обладателем пары странных пузырьков. Что с ними делать? Может выкинуть? Да нет, жалко как-то. Вот он и приносит их домой. А дома чего с ними делать? Можно химический эксперимент произвести. Насыпать в них чего-нибудь, и посмотреть, чего получится? Но никаких химикатов, кроме марганцовки как-то не находится, вот и засыпает наркоман ее в эти пузырьки. А там сразу реакция идет. Все пузырится, коричневеет. Ну, думает наркоман, хуйня какая-то получилась. Впрочем, может отфильтровать ее, так, на всякий случай? А почему ж не отфильтровать? Отфильтруем. И берет он большой такой шприц и заталкивает в него клок ваты. А потом заливает в него то коричневое, что получилось. И поршнем прижимает. А из шприца жидкость прозрачная капает. А как она вся прокапает, наркоман опять перед выбором, что делать? Можно, конечно, жидкость эту в унитаз спустить, но сколько на нее труда потрачено! Может ее в вену задвинуть? А чего, наркоманы - народ рисковый. И вот берет наркоман шприц поменьше, заполняет его странной жидкостью, и по вене! Странно, конечно, но тут откуда ни возьмись, приход катит, наркоман тащиться начинает и думать о том, что кайфовая вешь, случайность, ежели ей умело пользоваться.
    А вот Седайко Стюмчику как то не повезло. Сколько он не ходил, не привалила случайность. Ни терок он не нашел, ни эфедрина не купил, ни по вене ничего не пустил.
    Сел он в каком-то дворе на лавочку и загрустил. Вдруг слышит:
    - Ты чего тут делаешь? - Грозно так.
    Поднял Седайко Стюмчик взгляд и видит, стоит перед ним кодла из нескольких слегка пьяных парней.
    - Грустно мне. - Отвечает Седайко Стюмчик.
    - Грустно? - Удивились парни. - Так айда с нами! Мы тут день рождения справляем. Выпивки, закусона - завались! Дерябнешь водочки - всю грусть как рукой сымет!
    "Чтож, - Подумалось Седайко Стюмчику, - Раз не вмазался, хоть задринчу на халяву."
    И пошел. Привели его на квартиру, а там - дым коромыслом. Девки пьяные целоваться лезут, парни обнимаются, рюмки с водкой в руки суют. Кто-то песни поет, кто-то на подоконнике ебется.
    Выпил Седайко Стюмчик, закусил деликатесом, вроде получшело ему. Огляделся. Видит - все урла урлой, попиздить можно, но только о том кто кого выебал, да сколько при этом водочки схавал.
    Забрел Седайко Стюмчик на кухню. И там пьянствуют. Не хотелось ему больше водки, думал портвешку бы какого найти. А где портвешок хранится? В холодильнике. Вот Седайко Стюмчик туда и заглянул. Видит, нет портвешка, а на стенке холодильника, там где обычно яйца лежат, несколько до боли знакомых этикеток. И все на пузырьках. А пузырьки полные!
    Взял их Седайко Стюмчик, потом нашел в одной из комнат уголок понеприметнее и разложил свой стрем-пакет. Стал мульку бодяжить.
    А алконавты, даром что поголовно пьяные, это дело просекли и любопытствовать начали:
    - Что за процесс?
    - Да вот, - Поясняет Седайко Стюмчек, - Из этого лекарства можно классную штуку изготовить.
    - А попробовать дашь?
    - А вы уколов не боитесь? Ее надо только в вену колоть.
    А урелам уже все до пизды:
    - Ни хуя мы не боимся. Ты, главное, не отрави тут никого.
    - Не боись, - Успокаивает их Седайко Стюмчик, - От водяры легче отравиться, чем от мульки. В ней главное - баян с метлой.
    Тут алконавты зашевелились, а Седайко Стюмчик бодяжить продолжил. Только мулька сготовилась, приносят ему аккордеон и большую такую дворницкую метлу.
    - Сгодится? - Спрашивают.
    А Седайко Стюмчик никак въехать не может:
    - Зачем это?
    - Как? - Обиделись урелы, - Сам же попросил баян и метлу.
    - Э, нет! - Рассмеялся тогда Седайко Стюмчик, - У нас баян с метлой это кой чего другое. Это шприц, в который вата уложена, чтобы мульку фильтровать.
    Вот такой. Смотрите.
    И продемонстрировал им Седайко Стюмчик настояший, наркоманский баян с метлой.
    - Чтобы хороший приход получать,
    Не забудь метлу в баяне утрамбовать! - Прочел Седайко Стюмчик свой стих.
    Урелы примолкли, а Седайко Стюмчик залил в баян с метлой мульку с бодягой и бегунок вставил. Надавил - и полилась чистая прозрачная мулечка. И прямо в рюмку, из которой Седайко Стюмчик водку пил.
    Выбрал себе Седайко Стюмчик пяток кубов, а урелы за ним все наблюдают. Как Седайко Стюмчик рукав закатывает, как ремнем руку перетягивает, как веняк прощупывает, как ширяльный баян дердит, как струной кожу протыкает, как веняк под шкурняком ищет, как контроль отбирает, как перетягу снимает, как мульку в вену ширяет, как иглу из руки вынимает, как дырку перекрывает, как приходуется и бычок с прихода смолит.
    Странно урелам это зрелище, но видят они, человек раньше грустный был, а таперь прямо расцвел весь. Блеск какой-то в глазах появился, разговорчивость началась.
    А Седайко Стюмчик только того и ждал. Как подцепил он болтушку, да стал языком трепать, описывая все этапы мульковарения и мулькоширяния, так пьяные урелы уши и развесили. Тут один парень, видать самый смелый, подошел к Седайко Стюмчику и говорит:
    - Давай-ка мне, этой, твоей мульки хуйни!
    И руку протягивает.
    Нельзя сказать, что Седайко Стюмчика в тот момент жаба душить стала, нет, наоборот, уж кому, как не Седайко Стюмчику знать, что заранее неизвестно, как мулька на пионеров подействует, тут результаты непредсказуемые бывают, вот и набрал он парню два с половиной куба.
    Пока водкой веняк протирал, пока ширял, парень морду от кольщика воротил. А как мулька в кровь пошла, затащился парень:
    - Уй, бля, клево то как!.. - Говорит. - Это покруче, чем водка!
    - И мне!
    - И мне! - Стали все просить Седайко Стюмчика. А ему-то чего? Один пузырь он для себя заныкал, а остальные... Кайфа-то не жалко. Пусть приобщаются.
    Восьмерых в тот вечер Седайко Стюмчик на иглу посадил. И все довольны остались, а ему самому еще пять бесхозных кубов.
    А как он уходить собрался, все ширнутые, а среди них и три девки было, вокруг Седайко Стюмчика сгрудились и не отпустили, пока он лекуию не прочитал, как надо терки добывать, заполнять, как мульку делать и ширять. Некоторые даже конспект записали, чтоб не забыть ненароком.
    Хотел было Седайко Стюмчик какую-нибудь девку с собой забрать, да они разбежались по углам ебаться. Так он и ушел.
    Вот как наркоманы теорию вероятностей себе на пользу оборачивают.

ЗАМОРОЧКА - 5.
ГЛЯДЯ В ТЕЛЕВИЗОР.

    Ширяя винтом Вику Самореззз, ты надеешься ее поебать, что и происходит.
    В видаке крутится порнуха, и вы, меняя позиции, посматриваете на экран, глумясь по ходу над консервативными в своих изъебах немцами.
    Симулировав пару оргазмов, ты, наконец, кончаешь по-настоящему, не понимая, переняла ли Вика Самореззз твою практику, или она в натуре обкончалась до дрожи в коленках.
    Пока она подмывается, плескаясь в ванной словно выдра, заглушая бульканьем и фырками стоны ебущихся в телевизоре, кассета заканчивается. Пока она мотается на начало, ты щелкаешь пультом, пытаясь найти работающий канал, но по случаю позднего часа все программы кончились, и на экране видно одно лишь мелькание серых точек, сопровождаемое невнятным противным шумом.
    Ты убираешь звук, и тебе вспоминается телега одного твоего приятеля, который утверждал, что раз телесигнал передается электромагнитными волнами, а сам человек тоже излучает в этом диапазоне, то, путем некоторой тренировки, возможно научиться передавать на экран изображения, которые возникают в голове.
    Пока что ты не знаешь, как это делать, но винт блуждает в твоей крови, наполняя твой разум бесконечной уверенностью в твоем могуществе, и ты, вонзившись взглядом в мерцающий экран, пытаешься как-то упорядочить движение точек.
    Первые несколько секунд они носятся совершенно хаотически, но через какое-то время выстраиваются в четкую серую диагональ, что добавляет тебе уверенности, и ты даже не обращаешь внимания на появившуюся Вику Самореззз, которая тихонько приваливается рядом, стараясь не мешать, но излучая такое любопытство, что тебе приходится, не отрываясь от управления экраном, объяснить смысл твоих невидимых действий.
    Вика Самореззз визжит от восторга и, как ты это четко просекаешь, пытается одновременно с тобой заняться тем же смаым, на что ты ее резко одергиваешь, предлагая пока что только следить за твоими манипуляциями и присоединиться лишь при твоей просьбе, на что она нехотя, но соглашается и затихает, причем почему-то кладет руку на твой хуй и начинает его легонько подрачивать.
    Эти движения тебя почти не отвлекают, сексуальное чувство куда-то спряталось до поры, и ты, воззрившись на экран, продолжаешь попытки вызвать на нем какую-то картинку.
    Ты понимаешь, что все надо делать постепенно, переходя от простого к сложному, и ты, управляя точками, заставляешь их выстраиваться в элементарные фигуры.
    - Круг. - Докладываешь ты Вике Самореззз. И на экране возникает серое кольцо.
    - Ага. - Соглашается девушка, то ли действительно видя эту фигуру, то ли из вежливости и нежелания тебя обламывать, но тебе пока что это до пизды, ты об этом будешь гонять позже, а пока рука Вики Самореззз, покрытая множеством попилов, из-за которых она и получила свое погоняло, ерошит волосы на твоем лобке и, как бы случайно, то и дело сжимает основание твоего хуя, желая чтобы ты поскорее завязывал маяться этой хуйней и приступал к настоящему делу, которое в ее сознании ассоциируется с кондовой еблей.
    Но что тебе гнусные похотливые поползновения какой-то телки, непросекающей высшие материи?
    Почти неуловимыми изменениями потенциалов энергосистемы собственного тела, ты с легкостью трансформируешь картинки.
    Ты, на самом деле, пока не управляешь ими, ты набираешь опыт, ты запоминаешь состояния, которые вызывают тот или иной образ на экране, и пока не пытаешься их повторить.
    Вот возник косой крест, вот он трансформировался в четыре кружка по краям экрана, вот они распались и образовалась широкая диагональ, которая, рассыпавшись, сздала три вертикальные линии, а они смешались и возникло яркое и четкое изображение символа Инь и Янь.
    - Ух, ты!.. - Восхищенно шепчет Вика Самореззз, продолжая сексуальные поползновения: она уже завладела твоей рукой и умудрилась положить ее себе на пизду, сильно сжав при этом ноги так, что для высвобождения длани тебе бы пришлось затратить некоторые усилия.
    Но ты упорно не реагируешь на действия Вики Самореззз, предпочитая более непривычное занятие, чего нельзя сказать о твоем хуе, коий под умелыми женскими пальцами заметно набряк и готов превратиться в настоящую стойкую елду.
    Подготовительный период, по твоим субъективным ощущениям, кончился и ты начинаешь сознательное управление двигающимися на экране точками. Ты вспоминаешь состояние, при котором возникал крест и пытаешься его вызвать.
    Картинка, прежде чем появляется искомое изображение, претерпевает несколько трансформаций, но крест таки получается.
    Полный ликования, ты не замечаешь, что тебя уже ебут: Вика Самореззз легла промеж твоих ног, запихнула вставшую елду в свою разъебаную пиздищу и теперь ерзает, совершая легкие ебательные движения.
    Пизда Вики Самореззз настолько широка, глубока, вольна и необъятна, что поневоле напрашивается сравнение ее с Волгой, но, в отличие от реки, жидкости там довольно-таки мало, однако это не мешает хую безо всяких препятствий и, по большому счету, ощущений бултыхаться в ее теплых глубинах.
    Только поэтому ты позволяешь девушке, уже заметив, что происходит, продолжать ее занятие, будучи сам погружен в вызывание разного рода изображений, которые становятся все усложненнее.
    Экран теперь пестрит смесями разных фигур, такими как вращающиеся треугольники, квадраты, плавно переходящие в ромбы, вытягивающиеся в одну линию, которая потом закручивается спиралью, чтобы создать впечатление воронки, уходящей внутрь телевизора.
    Вскоре тебе удается вызвать рисунок человеческой руки.
    Вика Самореззз, естественно, этого не видит и не может завизировать твою удачу.
    Ты, понимая, что теперь она тебе нужна, как непредвзятый свидетель, и что от нее не отделаться, пока она не удовлетворит свои половые инстинкты, начинаешь активные ебательные действия и вскоре, что сопровождается лужами пота на грудях Вики Самореззз и простыне, кончаешь.
    Не давая девушке опомниться, ты извлекаешь из нее свой хуй и прячешь его под простыню, приглядываясь при этом в мигающий экран, на котором в разных направлениях носятся пятнышки света и тьмы, дожидаясь твоего структурирующего сигнала.
    Приказав Вике Самореззз смотреть, ты начинаешь свои манипуляции.
    Буквально через мгновение девушка заявляет, что видит звезду, которую ты и в самом деле пытаешься проецировать.
    Самое интересное состоит в том, что сам ты ее пока что не видишь, и к тебе закрадывается мысль, что человек гораздо более приспособленный приемник телепатических импульсов, нежели какая-то сраная железяка, пусть и нашпигованая заграничной электроникой, а значит, Вика Самореззз, наебавшись с тобой, попиталась твоими эманациями и теперь они ей близки и она, следовательно, запросто может воспринимать твои мысли, а тебе бы крайне не хотелось, чтобы она узнала, что ты думаешь о ней, ее пизде, да и всей ситуации в целом.
    Испугавшись, ты прекращаешь эксперимент, но он уже вышел из-под твоего контроля, что доказывает внезапно появившаяся картинка, на которой вполне можно узнать тебя и Вику Самореззз, картинка цветная и достаточно четкая, чтобы различить большинство деталей, но не детали в ней важны, асама суть, которая выражается в том, что ты, одетый в кованые сапоги, с размаху хуячишь девушку между ее длинных искривленных ног.
    Следующее изображение тоже содержит вас двоих, но теперь уже Вика Самореззз запихивает тебя целиком в свою пиздищу.
    Ты вдруг понимаешь, что это не твоя, а ее мысль и, согласно Фрейду, она означает, что Вика Самореззз испытывает к тебе материнские чувства, и это значит, что отвязаться от нее будет достаточно сложно, если не внушить ей неких противоположных тенденций.
    Выскочив из комнаты, ты несешься на кухню, чтобы с огорчения вмазаться и на свежую вмазку прикинуть стратегию поведения, которое бы отвратило от тебя Вику Самореззз.
    Но ты не учитываешь того, что приходоваться тебе придется в одной из комнат, где ты сможешь стать легкой добычей знойной девушки.
    Так и происходит.
    Пока в тебе устаканивается очередная двухкубовая вмазка, Вика Самореззз завладевает твоим телом, точнее одной из его частей, имеющей вульгарное наименование "хуй".
    Поскольку этот орган находится в состоянии абсолютного покоя, девушка, чтобы вывести его в рабочее положение, погружает его в свой рот, чем ты немедленно пользуешься, ибо после ширки тебе непреодолимо хочется ссать, а лучшего писсуара, чем ротовое отверстие Вики Самореззз тебе не найти, да и сей акт, на твой взгляд, не поспособствует увеличению твоей привлекательности.
    К твоему изумлению, девушка с готовностью начинает глотать жидкость, стараясь не проронить ни капли, что у нее достаточно плохо получается и под ней, на паркетном полу, скапливается изрядная лужа, которая проделала длинный путь по костлявым телесам Вики Самореззз.
    Завершив поглощать мочу, Вика Самореззз мотивирует свои действия тем, что с мочой выделяется непереработанный организмом винт, а она чувствует, что ей пора бы добавить.
    Самым нахальным тоном, на который ты способен, ты заявляешь, что винта ты ей не дашь, потому что тебе его жалко тратить на такую глупиздь, как Вика Самореззз.
    В ответ на эти оскорбления, девушка кротко улыбается и заявляет, что она все знает и все понимает, и это понимание заключается в том, что она разглядела в экране телевизора и истрактовала следующим образом: она тебя любит и ты ее тоже любишь, причем она об этом знает, а ты об этом даже не догадываешься, а если и догадываешься, то ты так дорожишь своей неприкаянностью, что не принимаешь во внимание явные подсознательные импульсы, которые говорят тебе то же самое; поэтому, несмотря на все твои выебоны, хамство и похуизм, она продолжает тебя любить и согласна терпеть от тебя вышеозначенные выебоны, хамство и похуизм до тех пор пока до тебя не дойдет окончательно вся прелесть ваших отношений, как двух любящих сердец.
    Думая, что девица полностью съехала крышей, ты, призывая телевизор во свидетели, требуешь провести контрольное испытание, которое должно заключаться в передавании на экран зримых образов подсознательных веяний.
    Получив полное согласие и одобрение, ты и Вика Самореззз отправляетесь в комнату, где все еще светмтся пустой телевизор и устраиваетесь перед ним, каждый пытаясь выплеснуть в него свои самые потаенные мысли.
    Первое время ничего н происходит, но в какой-то миг все меняется и вы видите, причем непонятно, видит это каждый из вас, или у каждого своя картинка, некое изображение.
    Перед твоим взором ебутся двое, причем активный, естественно мужеского пола, с которым ты немедленно отождествляешь себя, отрывает от ебомой им сущности куски и запихивает их в рот, смачно чавкая и получая при этом и физическое и гастрономическое удовольствия.
    Вика Самореззз самодовльно хихикает, подмигивает тебе и выдает, что увиденное является самым примым доказательством ее слов и теперь она ради тебя готова на все, что она теперь будет покорной, как рабыня, и будет исполнять любые твои прихоти.
    Ты прикидываешь, что неплохо некоторое время иметь настоящую рабыню, которая, хотя и страшна на харю, будет выплонять все твои приказания.
    Почесав в затылке, ты повелеваешь привести к тебе шестнадцатилетнюю целку и заставить ее отдаться.
    С мазохистской радостью Вика Самореззз бежит к телефону и набирает какой-то номер, пока она разговаривает к кем-то непроснувшимся, твой взгляд случайно касается телевизора и ты видишь на экране свою ухмыляющуюся рожу, которая внезапно морщит нос и показывает тебе язык.
    И ты воспринимаешь это как знак, что ты обманул сам себя...


НИЗШИЙ ПИЛОТАЖ часть 3

Музей Низшего Пилотажа