СЛЕПЫЕ ИДУТ В АД
[предисловие] [главы 1-7] | [главы 8-15] [главы 16-24]

Авторизованный перевод с английского: О.Елисеева, С.Кизюков (гл.1,6-8)

(главы 8-15)

Глава восьмая

НОВЫЕ ЛЮДИ

Конечно же, мне никто не поверил. Все вокруг доказывали друг другу, что я ошибся. Экспедиция оказалась под угрозой срыва. Необходимо было прервать путешествие и сообщить властям. Перспектива возвращаться в Мюнхен и вновь разгружать вагоны меня не радовала.

- Мистеру Лагеру вообще в последнее время что-то мерещится, - заявил Лабриман. - Странно, что мистер Бауэр привлек для участия в экспедиции человека со склонностью к галлюцинациям.

Карриган заставил всех прекратить потерявшие всякий смысл поиски. К группе белых подошел Тохто и с беспокойством сообщил, что, по его мнению, скоро будет буран. Трудно было поверить в его предупреждение, ведь вокруг нас простиралась продуваемая всеми ветрами степь, почти лишенная снежного покрова, но проводник говорил со знанием дела, к нему присоединил свой голос Ромпа, и вдвоем они сумели убедить лорда. К счастью, мы находились в ложбине, и надо было лишь удобно расположиться. Карриган сказал, что сразу после бурана будет большой совет, и вот тогда-то все решат, что делать дальше. Через сорок минут на нас обрушился снежный шквал.

Я долго лежал в палатке, закутавшись в тонкое армейское одеяло и не мог согреться. Иногда мне казалось, что я уже начинаю замерзать. Только ранним утром ветер стал слабеть и совсем успокоился с первыми лучами солнца. Карриган за ночь не лишился бодрости. Он собрал всех у костра и устроил некое подобие заседания английского парламента.

- Потеря, а точнее, исчезновение Степлтона - крайне неприятное событие, - заявил лорд, стоя перед нами в позе спикера. Ему не хватало только деревянного молотке и мешка с шерстью. - Скорее всего, уважаемый доктор жив, но заблудился и попал в буран. Найти его теперь нет никакой возможности. Если ему не повезло, и он не добрался до какой-нибудь деревушки - ближайшая в 18 милях от нас, то, конечно, он обречен. Поэтому вопрос стоит так: экспедицию, по всей видимости, придется прервать. Связь отсутствует, по крайней мере, еще не восстановлена. Необходимо подождать сутки, пока рацию соберут заново, тогда нам удастся связаться с Лхасой и вызвать спасателей или двигаться туда, где нас будет ждать самолет, а может быть, грузовики. За сутки надо собрать свидетельские показания, нельзя игнорировать сведения, которые пришли даже от такого психически неуравновешенного человека, как мистер Лагер. Остальное зависит от обстоятельств.

С Карриганом никто особенно спорить не стал. Все лишь пожалели немного о провале столь многообещающего начинания. Больше всего меня поразила реакция Эба. Он в основном молчал и был очень мрачен. Казалось, что смерть Степлтона произвела на него крайне тяжелое впечатление. Я ждал от него какого-то особого мнения, которое повлияло бы на решение руководства в лице лорда. Однако Шлиссенджер молчал. В столь мрачном настроении он отправился к Кьюбиту узнать, когда будет готова рация. Кьюбит скручивал нечто невообразимое из кусочков проводов, но результата пока не было. Даже Кларк и Томсон, которые поначалу активно мешали своему командиру, разочаровались в технике и ушли.

В лагере наступила гнетущая тишина. Единственным человеком, которого обрадовала перспектива отмены экспедиции, был Лабриман. Он даже начал что-то насвистывать, почитывая "Таймс" двухнедельной давности.

Уже стемнело, когда произошло странное событие, которое резко изменило весь дальнейший ход нашего путешествия. Мы увидели, что с вершины одного из холмов во весь дух бежит Кларк, делая на ходу какие-то странные знаки. Мне показалось, что он требует, чтобы все немедленно залегли. Кларк вбежал в лагерь и сдавленным голосом прохрипел:

- Там люди!

В палатках началась суета. Защелкали затворы. Шлисенджер с пистолетом в руках подполз к краю холма. Пять человек ехало в нашу сторону на мулах, маленький отряд был довольно близко. Стало ясно, что они заметили наш лагерь и направлялись именно к нему. Из чего следовало, что пред нами, скорее всего, не бандиты. Правда, к моменту осознания этого простого факта холм, со стороны которого приближались неизвестные, превратился в неприступную крепость. Залп из всех стволов, наставленных на противника, смел бы всех чужаков с лица земли в считанные секунды. Когда они приблизились на опасное расстояние, лорд Карриган встал и выстрелил в воздух. Мулы незнакомцев вздрогнули и запрядали ушами. Человек, возглавлявший отряд, соскочил на землю и начал рыться в тюках. Он быстро извлек оттуда какое-то цветное полотно и замахал им.

- Благодарение небу! - сказал Карриган. - Это американец.

Полотно оказалось американским флагом. Человек пытался что-то кричать, но мы его не понимали. Тогда все, кто лежал в засаде, поднялись на ноги, замахали руками, показывая, что опасности нет.

Примерно через двадцать минут всадники въехали в лагерь. Это были три европейца и два тибетских проводника. К нашему немалому удивлению среди путешественников оказались две женщины. Я решил, что караваном руководит мужчина с флагом. Это был невысокий кругленький человечек с рыжеватой бородкой. На его голове сидела шерстяная шапочка, какие носят шерпы. Лицом он напоминал еврейского торговца из Польши с рисунка в какой-нибудь гитлеровской брошюре. Единственным, что отличало его от такого типажа, были круглые серые глаза. Я вспомнил, что в Древнем Риме круглые глаза считались признаком слабого ума. Бородач постоянно крутил головой и глядел во все стороны.

Две дамы, сопровождавшие его, показались мне какой-то странной несуразицей. Что нужно женщинам в этих мрачных холодных степях? Старшая была лет тридцати пяти - сорока. Другая казалась сильно моложе, и на первый взгляд я не дал бы ей больше двадцати. Однако ее слишком уверенное поведение заставляло думать, что на самом деле она несколько старше. Я почему-то решил, что это отец, мать и дочь, вот только родители слишком хорошо сохранились.

Тем временем круглоголовый бородач перестал глазеть, сложил флаг и произнес небольшой спич на английском, уставившись почему-то на доктора Штранге.

- Уважаемые господа! Рад вас приветствовать в этой замечательной пустыне. Я свободный исследователь Ярс Германн, а это моя экспедиция - моя жена Елена и племянница Мария. Мы идем в Катманду после ряда посещений монастырей Тибета. Несколько часов назад мы попали в буран, и двое наших рабочих потерялись. Не будете ли вы против потерпеть наше общество всего один день?

При этом Германн хлопал глазами и скашивал голову несколько набок. Его толстые губы двигались в сплошном рыжем комке шерстяной бороды.

Лорд Карриган презрительно смотрел на незваного гостя. Поняв, к чему клонит незнакомец, он ткнул пальцем в стоявшего рядом Бауэра и поманил рукой Эба. Они отошли в сторону и стали о чем-то совещаться. Все это время я старался держаться подальше от эпицентра событий. Позади меня стоял Лабриман, который во время совещания "большой тройки" заявил тоном учителя воскресной школы:

- Вполне возможно, что это тактический код бандитов. Они внедряют в экспедицию людей, которые якобы внушают доверие, ночью эти люди всех обезвреживают, потом приходят сами бандиты. Надо быть начеку и всю ночь следить за ними. - Он помедлил и дрожащим голосом заявил: - А то, что с ними пришли женщины - это для маскировки. Очень хитрый ход. Просто дьявольски хитрый. Две приятные женщины в мужском обществе... Вот увидите, что сейчас начнется.

Я зло подумал, что теперь Лабриман явно не даст мне спать, заставит всю ночь стеречь внутреннего врага, причем тяжесть ночных бдений, естественно, падет на меня. Секретарь, насколько я понимаю, в жизни провел не так уж много бессонных ночей, да и те, скорее всего, из-за расстройства желудка. Он никогда не служил в армии, тем более не стоял в дозоре, и все происходящее - для него детская игра.

Тройка посовещалась и решила разоружить пришельцев, сделав это основным условием пребывания в лагере. Так что им пришлось сдать личное оружие, которое, как ни странно, оказалось и у дам.

Вскоре мы водворили гостей в их палатку. Вновь наступила блаженная тишина. Приближалась ночь. Кьюбит у костра неуверенно доложил, что работа подходит к концу, и завтрак полудню рация заработает. Лорд несказанно обрадовался такому ходу событий. Все, что происходило потом у костра, напоминало сцену в гастролирующем зверинце. В роли заморского чудовища выступил Германн.

Он сам был в этом виноват. Собрались ужинать. Заскрипели консервные банки. Герман достал из кармана кривой нож с позолоченной рукояткой и принялся открывать тушенку.

- Современные европейские ножи, - сказал он - ни к черту не годятся. Даже для кухонного ножа в Европе выбрана форма меча, он плоский и длинный. Поэтому открывать банки приходится разными изобретениями, которые только занимают место в рюкзаке. Нет, Азия - совсем другое дело. Вот этим ножом, - он повертел в руке свой горбатый экспонат, -можно открыть абсолютно все.

Вокруг раздался сдавленный смех.

- Когда мистер Герман вознесется на небо, - заметил Эб, зажав зубами сигарету, -он попросит апостола Петра подвинуться и сам будет открывать райские врата своим велосипедным ключом.

Сдавленный смех стал громче. Герман сидел, глупо хлопал главами, улыбался и молчал.

- Господа! - строго сказал лорд Карриган. - Может быть наш гость сам расскажет нам о себе? Какое научное объединение он представляет и почему путешествует по Тибету в столь ненадежном обществе?

- Да! - недовольным голосом отозвался мой учитель, - Мы до сих пор незнаем, кто вы собственно такой? И что это за фамилия - Германн? Вы чех, поляк? Серб?

Улыбка исчезла с лица Германна. Он горестно посмотрел на Бауэра и патетически заявил:

- Вам никогда не угадать, кто я. Я- человек без родины, бредущий неизвестно куда. Моя родная земля теперь захвачена нечистью, которая разрушила храм и Великое царство.

- Так вы еврей? - протянул Шлиссенджер.

- Я русский, молодой человек, - с достоинством ответил Германн.

- Ну да... - удивленно присвистнул в темноте Эб. - Никогда бы не подумал.

- Я вольный исследователь, я иду по чуждому мне миру и обозреваю его.. А на моей родине хозяйничают ублюдки.

Шлисенджер из темноты задал вопрос:

- Так почему вы не на родине? Почему не боретесь с этими ублюдками?

- Да по той самой при... - начал было Гермам, но почувствовал, что выбился из патетического стиля, и заставил себя вновь вернуться в возвышенное состояние. - Ибо я один. - провозгласил он. - Один на всей земле, лишь моя жена со мной. А что я один могу сделать против дьявольской силы? Но настанет день, Россия возродится, и мое знание ей понадобится. Я, Ярослав Всеволодович Герман, русский художник, философ и писатель. Я закончил Императорский Дерптский Университет, я занимался географией, был знаком с самим Пржевальским... и вот пришли какие-то сволочи из черты оседлости, отобрали у меня все и выкинули за границу.

- А вы, однако, черносотенец, - сказал Эб. В его голосе звучала злобная ирония, - При вашем-то роде занятий....

- А это мое личное дело - отрезал Герман; - И все, что я делаю, никого не касается...

Лорд попытался успокоить разъяренного гостя и попросил его рассказать о Тибете. Германн тут же преобразился и прочел нам получасовую лекцию о своих похождениях.

Оказывается, еще до Первой мировой войны он познакомился с одним афганским дервишем, который рассказал ему о великой мудрости, хранящейся в Тибете. Кроме того, дервиш открыл ему будущее России и Европы. Тогда наш рассказчик отнесся ко этому скептически. Но потом ему стало все чаще казаться, что дервиш говорил правду. После революции Германн оказался в Индии. Известия о большевистском перевороте застали его в Кашмире. У него не осталось ни гроша, только старые связи в среде европейских ученых, изучающих буддизм. Несколько лет он в буквальном смысле слова голодал, наконец, его жена получила наследство, и мистер Германн решил посвятить свою жизнь поискам тибетских пророчеств. Недавно он был в монастыре Паданг, где ему подарили тексты, которые он намерен изучать после того как вернется к себе в Бомбей и отдохнет.

- Отдыхать надо в Коктебеле. - сказал Эб. - В крайнем случае, в Гренобле.

- Не глумитесь над святынями! - совершенно серьезно парировал Германн.

Из всего рассказанного Ярославом Всеволодовичем мне была не ясна роль его жены. Откуда она могла получить наследство, если в России произошла революция? Когда мадам Германн присоединилась к мужу в его похождениях? И зачем они тащили с собой племянницу, если у них имелся дом в Бомбее? Я не понимал также, чем глуповатый бородач взбесил Шлиссенджера, но чувствовалось, что Эб на взводе и в любую минуту готов обрушить град колких высказываний на головы вновь прибывших.

Из палатки вышла молодая спутница Германна и, заплетая золотистые прядки волос в короткую тугую косу, двинулась к костру.

- Позвольте представить вам мою племянницу Машу, - заявил Ярослав Всеволодович. - Недавно из Советской России.

-Теперь снова можно говорить - из Великой России. Они выиграли эту войну, и это много значит - Шлиссенджер встал и протянул девушке руку, помогая ей перебраться через бревно.

У меня медленно отъехала челюсть.

- Любая страна может называться великой, - уязвленно заметила мадам Германн, задетая галантностью, проявленной не по отношению к ней.

- Ну, да, Велико-Тырново - Третий Рим, а Стара Планина - Голгофа ! Это мы уже слышали - хохотнул Эб, пододвигая к Маше рыбные консервы. -Ешьте, деточка, фосфор полезен для костей.

В его уж слишком привычных жестах, в самом тоне его голоса мне почудилась какая-то едва уловимая фамильярность, невозможная между совсем незнакомыми людьми. Никто, кроме меня, не обратил на это внимания, но я почувствовал, как моя настороженность по отношению к этому человеку растет с каждой минутой.

Я с подозрением воззрился на Машу. Она была хорошенькой даже по немецким меркам: еще детская припухлость щек, ямочки, нежный персиковый румянец... Мне, давно уже не оказывавшемуся в обществе молодых женщин, сделалось сначала жарко, а потом невыносимо стыдно своих нечищенных ботинок и недельной щетины. Я ерзал на бревне и бросал на девушку короткие затравленные взгляды, пытаясь забыть, откуда она. "Кстати, как ей удалось выбраться?"

Между тем русская совсем не выглядела оробевшей или смущенной. С благодарностью кивнув Шлиссенджеру, она опустилась рядом с теткой. Ее серые спокойные глаза, из-за внимательного, даже оценивающего взгляда которых она и казалась старше, быстро скользили по лицам присутствующих. Ни на мгновение не задержавшись на моей заурядной физиономии, они с интересом остановились на Лабримане, неожиданно покрывшемся густым пунцовым румянцем. Я закусил губу и отвернулся. Дальше мои наблюдения за Машей развивались только в негативном русле.

Глядя на нее, можно, было прийти к выводу, что детей в России перестали воспитывать сразу после революции. Ее манеры настолько не гармонировали с изысканной интеллигентностью Елены Александровны, что создавалось впечатление, будто они не родственницы, а совсем чужие люди. Однако Машина независимость и уверенность в себе не позволяли также оценить ее и как прислугу. Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что младшая Германн, лишь недавно вновь встретившаяся с родными, не успела еще перенять их вышколенных манер. Она ела, как едят русские крестьяне, по-деревенски держа кусочек хлеба под ложкой, точно боясь уронить хоть одну каплю, а когда кончила трапезу, ссыпала крошки с ладони себе в рот.

После ужина все разошлись по палаткам, у костра, судя по голосам, остались только Карриган, мой учитель и Шлиссенджер, лениво перебрасывавшиеся ничего не значившими фразами. Видимо, двое последних курили, а лорд ожидал, когда Кьюбит кончит возиться с рацией. Раздраженные отзывы калифорнийца, доносившиеся из его палатки, освещенной изнутри большим переносным фонарем, ясно показывали, насколько его замучили поминутные оклики сэра Генри.

Я тоже пребывал в раздражении: Лабримана где-то носило, из-за чего нельзя было плотно застегнуть полог палатки, колеблемый холодным ночным ветром. Снаружи донесся тихий смех и голос секретаря. Оказывается он прогуливался по склону, а так как тут же я услышал мягкий приятный женский голос, отвечавший ему на плохом английском, не трудно было предположить, что путешествовал Лабриман в обществе нашей очаровательной простушки. В этой прогулке, как видно, и состояло то наблюдение за подозрительными пришельцами, о котором говорил секретарь.

- Спасибо, это очень мило с вашей стороны, - Маша зашуршала какой-то травой и исчезла в своей палатке.

Неужели он нашел для нее цветы? И где? Я вспомнил, что видел внизу на склоне сухие растения с мелкими ярко-желтыми сердцевинками без лепестков, и поразился галантной дури Лабримана: со склона можно было запросто загреметь в овраг и сломать себе шею.

Секретарь еще стояло входа, сладостно и надрывно вдыхая перед тем, как влезть внутрь, когда его окликнул лорд. Повисла долгая пауза. Видимо, Лабриман не предполагал, что Карриган мог видеть его с русской. Он медленно и, как мне показалось, нехотя поплелся на зов своего патрона, но сэр Генри уже сам шел к нашей палатке. Их шаги прошуршали мимо правой матерчатой стены и остановились за задним глухим пологом. Раздался короткий сухой звук, как будто лорд хлопнул в ладони, и быстро удаляющиеся шаги. Судя по шарканью и размашистости, они принадлежали Карригану. Секретарь остался на месте еще с минуту, а потом с жалобным сопением полез внутрь, держась рукой за щеку. Я сделал вид, что сплю, и даже повернулся на другой бок. До меня долетал тихий скулеж Лабримана и приглушенные голоса с улицы.

- Кьюбит! Сколько можно копаться!

- Сейчас, - пыхтел несчастный профессор.

- Да уж, за это время можно радар наладить, - усмехнулся Эб,

бросая сигарету в костер.

- Сами бы и налаживали, - зло рявкнул калифорниец и натужно засопел.

- Действительно, Шлиссенджер, - раздраженно бросил лорд, - чем курить помогли бы лучше мистеру Кьюбиту.

- Подчиняюсь произволу, - отозвался Эб, вставая. - Эй, Кьюбит, подвигайтесь, я приму посильное участие в доламывании вашего агрегата.

Ответе не последовало.

- Майкл, не обижайтесь!

За матово светившийся матерчатой стеной палатки Кьюбита не было даже движения или хотя бы шороха.

В нехорошей, как-то сразу наступившей тишине лорд, доктор Бауэр и Шлиссенджер подошли к палатке, а мы с Лабриманом, оба ни на минуту не засыпавшие, полезли, из спальников и высунули головы на улицу. Палатка Кьюбита светилась как большой зеленоватый китайский фонарь, брошенный посреди ледяного безмолвия черных тибетских плоскогорий. У входа все остановились, и Эб протянув руку вперед, резко откинул полог

- Его здесь нет.

- Я не видел, чтоб он выходил, - промямлил мой учитель, протирая глаза.

- Задняя стенка прорезана. - сообщил Шлисенджер

- Он сбежал. - вскинулся лорд.

- Или его унесли, - стараясь сохранять хладнокровие, отозвался Шлиссенджер, показывая лорду одеяло из палатки Кьюбита, - На спальнике отпечаток босой ноги и довольно крупный!

- Но на земле ничего нет. - развел руками Бауэр.

- Будите лагерь! - рявкнул лорд, вынимая из кобуры свой писто.лет и целясь им в воздух.

В мгновение ока лагерь ожил. Заржали испуганные мулы, люди как тараканы из щелей полезли из палаток, проводники-тибетцы вскакивали со своих жестких подстилок, раскинутых прямо под открытым небом, возле животных и тюков.

- Пропал Кьюбит. - объяснил лорд. - Надо обыскать окрестности. Всем взять фонари и оружие. Скажите Ромпе, пусть проводники тоже примут участие, если экспедиция вернется, они получат только задаток.

На этот раз Карриган распоряжался еще более толково, чем в случае с Айзеком, но у меня сразу возникло такое ощущение, что все наши усилия бесплодны, и он об этом знает. Часа два мы лазили по долине, и я раз двадцать спускался и поднимался по тому самому склону, на котором вечером геройствовал Лабриман. Никаких следов бегства или исчезновения Кьюбита, как и следовало ожидать, обнаружено не было. Усталые и подавленные мы собрались у давно прогоревшего костра и молча смотрели друг на друга.

По моему мнению, именно в этот момент и должен был наступить перелом во всеобщей равнодушной дурости, заставляющей членов экспедиции, оставшихся в живых, внутренне желать продолжения путешествия, когда наши спутники исчезали один за другим.

- Рации у нас нет. - коротко сказал лорд. - По словам господина Ромпы, мы сейчас вот здесь, - и он ткнул сухим пальцем с желтым отполированным ногтем в карту. - Чтобы вернуться в Катманду нам потребуется не меньше недели, но есть более короткий путь.

Все с удивлением уставились на лорда.

- Господин Германн уверяет нас, что всего в трех днях пути отсюда находится знаменитый монастырь Паданг, где наверняка есть средства связи с внешним миром.

"Это не обязательно", - подумал я.

- А сами-то вы там были? - неожиданно поднял голос до сих пор молчавший Томсон.

Все с изумлением повернулись к нему, как будто не предполагали, что сержант умеет разговаривать.

- Я спрашиваю, сами-то вы там были? - повторил он.

- Нет, - нерешительно отозвался Ярослав Всеволодович, - меня допустили только в дом для паломников: у нижних ворот. Видите ли, это бонпоистская обитель...

Хайдеггер тихо присвистнул.

- Не вижу разницы. - прервал русского лорд. - Другие предложения есть?

Я снова, как и день назад, с надеждой воззрился на Шлиссенджера, именно от него ожидая хоть какой-нибудь реакции. Но Эб молчал.

Мне казалось, что все вокруг меня словно вступили в безмолвный заговор, стараясь не замечать вопиющего несоответствия своего поведения и окружающей реальности. Пропали двое! Двое! Но уверения, что из Паданга легче связаться с внешним миром представлялось мне жалкой ложью, которую не очень-то и пытались скрыть. Словно всех заботило только видимое соблюдение формальной логики своих поступков, а не их внутренняя суть.

Меня поразило, как легко эти люди, еще вчера вечером поставившие условием пребывания экспедиции Германнов в лагере полное разоружение, без лишних вопросов решили положиться на слова подозрительного русского, по моему глубокому убеждению вовсе не заслуживавшего доверия. Словно его предложение идти в Паданг оказалось как нельзя кстати.

А собственно предлагал ли Германн идти в Паданг? Этот вопрос мелькнул у меня в голове, когда я слушал четкие лаконичные рассуждения лорда. Ярослав Всеволодович, видимо, просто упомянул о монастыре, куда его самого оказывается вовсе не пустили, а вчера-то было разговоров! Сэр Генри буквально схватил русского за язык, приписав ему инициативу по смене маршрута экспедиции, к которой Германн даже не принадлежал.

Глава девятая

ОХОТА НА ДЗУ-ТЕ

Исчезновение Кьюбита произвело на нашу экспедицию самое деморализующее впечатление. Все сгрудились у костра и напряженно молчали. Даже мадам Германн прекратила вальяжно прогуливаться по лагерю и тихонько сидела рядом с мужем. Разговаривать продолжали только проводники, и с каждой минутой их голоса становились все громче. Наконец, кто-то откровенно закричал. Этого лорд Карриган выдержать уже не мог.

-Ромпа! Успокойте своих людей. - рявкнул он.

От группы тибетцев отделился Хайдеггер, за ним Тохто и один из погонщиков мулов по имени Девсандюп. Ромпа поклонился и сказал:

- Извините, мистер Карриган, но мои люди говорят, что этой ночью нельзя спать, потому что придут дзу-те и унесут оставшихся.

- Каких оставшихся? - брезгливо спросил лорд.

Хайдеггер развел руками;

- Всех оставшихся. Девсандюп говорит, что мистера Степлтона и мистера Кьюбита унесли дзу-те.. Мне кажется - он прав.

- Какие еще дзу-те? Что вы несете? - раздражению Карригана не было предела.

- Снежные люди, стражи заповедной страны. - негромко проговорил Ярослав Всеволодович, пошевеливая в костре тугайным прутиком. - Тибетцы верят, что где-то здесь находится граница заколдованной страны Великих Махатм, откуда придет грядущий Будда. Ее охраняют отвратительные дзу-те, похожие на огромных обезьян. Того, кто переходит заветный рубеж, дзу-те уносят в таинственные пещеры Агарти. - Ярослав Всеволодович . раскраснелся, борода его топорщилась. Было видно, что собственная осведомленность воодушевляет его до предела.

- Ну и что же теперь делать? Посоветуйте-ка? - голос Карригана преисполнился сарказма. Вместо Германца ответил Хайдеггер;

- Не спать. Поставить посты. Стрелять в приближающихся к лагерю.

Его решительный, почти властный тон, как мне показалось, сильно удивил лорда.

- Завтра луна пойдет на убыль, - Ромпа поднял руку к небу, - и сила дзу-те тоже будет убывать..

- После полнолуния дау-те уходят под землю. - добавил. Тохто дрожащим голосом.

Карриган с минуту смотрел на них, слоено что-то решая про себя, а потом подозвал Лабримана и доктора Бауэра. Отойдя в сторону, они посовещались пару минут, затем снова вернулись к костру.

-Господа! - Откашлявшись, доктор Бауэр обратился к нам точно с таким же видом, с каким обычно вещал с кафедры. - Лорд Карриган считает, что мы должны прислушаться к мнению местных жителей. Я целиком с ним согласен. Даже чисто гипотетически возможность существования в этом районе мира гигантских обезьян заставляет быть более бдительными...

- Достаточно, доктор. - Карриган прервал Бауэра и сердито посмотрел на ухмылявшегося Шлиссенджера. - Я думаю, что против дополнительных предосторожностей не будут возражать, даже господа скептики. - добавил он. - Что бы не мерещилось им в данной ситуации.

Все промолчали.

Доктор Бауэр и Лабриман деятельно принялись распределять посты.

- Самых надежных солдат, - иронически заметил Карриган. - мы пошлем вон к той скале, где тропа поднимается к нам от зарослей кустарника. Мне кажется, что мистер Шлиссенджер вполне способен выполнить подобное задание.

- Да уж, здесь большого ума не надо. - В тон Карригану ответил Эб.

Лорд усмехнулся:

- Добыть живого йети - большая удача для ученого. Томсон и Кларк Вам помогут. И Вы тоже. - Старик ткнул пальцем в мою сторону.

Я повернулся и полез в палатку. Меня раздражала нелепость ситуации: как могли взрослые, образованные люди поверить в эту нелепую историю? Даже профессор Бауэр, чей крайний скептицизм был известен мне, как никому другому! Сколько раз он проявлял его в отношении куда менее сенсационных сообщений. А здесь почти с ходу поддержать невежественных тибетцев и Хайдеггера, человека, мягко говоря, странного! Засунув пистолет под брючный ремень, я вышел. У палатки стояли Бауэр и Ромпа, тихо переговариваясь по-немецки.

- Извините, доктор... - начал я. Профессор сразу же обернулся.

- Слушаю Вас, Фриц.

-Еще раз извините, - я смутился, -но неужели вы поверили всему этому бреду?

Бауэр нахмурился, погром резко проговорил.

- Слушайте, Лагер, Вы вообще в университете чем-нибудь еще интересовались, кроме своей непосредственной специализации и пива? Факт существования высших приматов в высокогорных районах Африки известен, кажется, всем. И не уверяйте меня, что Вы об этом не слышали.

Я действительно впервые узнал о подобном факте, но предпочел промолчать.

- Так почему же то, что возможно в одной части света, невозможно в другой? - продолжал мой учитель. - Здесь в Тибете и Гималаях спокойно живут те же лангуры, а это немаленькие обезьяны - некоторые особи достигают метра двадцати.

Профессор несколько успокоился, достал из кармана пачку сигарет и закурил.

- Да, но все эти сказки про полнолуние и закрытую страну, - попытался возразить я.

Бауэр усмехнулся, протягивая мне сигарету.

- Ну, потаенная страна -это, конечно, легенда. - вздохнул он. - А вот к полнолунию следует отнестись серьезнее. Опыты показывают, что у некоторых животных, особенно с ночным образом жизни, луна стимулирует активную деятельность, которая возрастает и убывает в зависимости от лунных фаз. Так что успокойтесь, Фриц. Вполне может быть, что лорд Карриган прав, и Вам будет принадлежать слава первого человека, доказавшего всю правдивость легенды о дзу-те. - Бауэр коротко хохотнул и вновь отвернулся к Хайдеггеру.

Поняв, что разговор окончен, я двинулся к своему посту. Сомнительные лавры ловца снежного человека нисколько не прельщали меня, но делать было нечего. У большой скалы уже "окапывались" Томсон и Кларк, соорудившие из каменных обломков какую-то пародию на оборонительный стену. Я тоже притащил пару булыжников, привалил их к откосу и стал расстилать спальный мешок, когда к нам подошел Шлиссенджер. С видом крайне рассерженного человека он бросил, на камни резиновый коврик, на него - спальник, с минуту покурил, а потом молча забрался внутрь мешка.

- Эб, - обратился я к нему, - Вы разве не будите дежурить?

- Лагер, - недовольно пробурчал Шлиссенджер изнутри, - если у Вас есть желание поддерживать это коллективное безумие, то реализуйте его без меня. Я хочу спать. Когда ваши дзу-те придут, тогда меня и разбудите, я с интересом на них посмотрю.

Шлиссенджер запахнулся поплотнее и сделал вид, что захрапел. Томсон и Кларк тоже притихли. Они даже перестали чавкать жевательной резинкой. Кларк закурил, а Томсон, к моему глубокому удивлению, вынул из кармана куртки маленькую Библию и стал читать псалмы, медленно шевеля губами. Его напарник предложил мне сигарету, я затянулся, и так, перебрасываясь короткими фразами, мы стали наблюдать, как солнце садится за ближайшую вершину.

Из разговора выяснилось, что Кларка зовут Артур, и родом он из Нью-Орлеана. До войны он был саксофонистом в одном из многочисленных джаз-бандов города и даже сейчас по привычке мурлыкал что-то из Глена Миллера. Его призвали на второй день после нападения на Пирл-Харбор, и сержантская школа в Аннаполисе выковала из него тот образцовый военный продукт, который обычно и получается из американских негров -исполнительный, выносливый и нерассуждающий. Воевали и он, и Томсон на Тихом океане, и поэтому к моему немецкому происхождению были довольно равнодушны. Вот "япошку", как выразился Томсон, он бы стер в порошок, не раздумывая, и рассматривая его огромные кулаки, я был склонен в это поверить.

Томсон был типичным американским фермером, сыном фермера и внуком фермера, откуда-то с северо-запада США, из районов, где, кажется, ничего не изменилось с XIX века, и сектантский протестантизм силен, как нигде в мире. Говорил он мало, по большей части слушал меня и Кларка.

Солнце село, и слово за слово наша беседа коснулась последних событий в экспедиции. Кларк попросил по. подробнее рассказать, как я наткнулся на тело Степлтона и что произошло дальше. По правде говоря, история на подобную тему да еще в наступившей темноте не вызвала у меня особого энтузиазма, но Кларк настаивал. Я нехотя, начал, постепенно вошел во вкус, принялся живописать детали и остановился, лишь заметив остекленевшие глава негра. Томсон тряхнул его за руку.

- Эй, Артур, ты что?

- Это вуду. - пробормотал сержант. - Это маганга-вуду.

- Да что ты несешь? -разозлился Томсон. - Ну-ка рассказывай!

Кларк замотал головой, уверяя, что даже говорить о таких вещах опасно, но потом, запинаясь и останавливаясь, начал свое диковинное повествование, поразившее меня не меньше, чем бред Ярослава Всеволодовича.

Свое детство Кларк провел в одном из маленьких городков в южной Луизиане, где негры живут довольно большими и сплоченными группами, среди которых есть и выходцы с Гаити. От них-то он и услышал впервые о таинственных колдунах вуду, маганга-вуду, будто бы хранивших секреты магов далекой Африки.

- У нас все верили в вуду, все-все. - рассказывал Кларк, глубоко затягиваясь. - Главным вуду был старик Эстебан, он жил через несколько домов от нас и, как говорили, мог обращаться в собаку. Но магангу боялись не за это, а за его власть над мертвецами. Моя тетка Элена говорила, что, если колдун хочет кого-то подчинить себе, то он убивает его особым кинжалом. Кинжал берет душу, а колдун приказывает телу.

Кларк с шумом перевел дыхание.

- Я сам видел мертвеца вуду. - продолжал он. - Наш сосед, пьяница Питер, однажды поругался с Эстебаном, и наутро его нашли мертвым. Он валялся в канаве с перерезанным горлом. Шериф убийцу, понятно, не обнаружил, а Питера похоронили на городском кладбище. Через три дня я вечерком выскочил на двор. У нас, знаете ли, не Нью-Йорк. Отлив у изгороди, которая отгораживала наш дом от дома Питера, я посмотрел за нее, и, как мне показалось, в кустах у сарая кто-то завозился. Я вгляделся, и чуть не обделался со страху! Из-за кустов встал человек и, пошатываясь, пошел к дому. Это был Питер. Я сразу узнал, его по походке. Он постоял у двери, покачался, а потом вдруг обернулся в мою сторону. Вот тут-то я и заорал: глаза Питера светились красным огнем, а под подбородком торчал нож! Сбежался народ, стали меня расспрашивать и, хотя не все мне поверили, решили высадить дверь в в соседском доме. На пороге нашли труп...

-Ого! - присвистнул Томсон.

- Мертвец лежал лицом вниз, -продолжал Кларк, - но, когда его перевернули, опознать все равно не смогли. Лицо у него было изрезано и обожжено, а вместо глаз были вставлены осколки красного стекла.

- А кинжал? - спросил я.

- Да, кинжал был воткнут спереди, в горло. Мой дед, который воевал еще с испанцами, сказал, что от такой раны человек умирает сразу. И одет мертвец был также как Питер. Кто-то подбежал за шерифом, тот велел всем убираться и поставил полисмена сторожить дом. Но все равно часа в три ночи соседская хибара загорелась, причем вспыхнула почти разом, так что когда приехали пожарные, уже тушить было нечего. Остались одни головешки, полиция сунулась в них шарить, но нашли только обгоревшие кости, без кинжала. Вся наша улица была уверена, что это Питер, заколдованный Эстебаном. Даже священник, отец Джордан! На проповеди он запретил всем истинно верующим общаться с колдуном.

- Ну и что Эстебан? - спросил вдруг Шлисенджер. Оказывается он давно проснулся, если вообще засыпал, и с интересом прислушивался к рассказу.

- Эстебан скоро уехал, -ответил Кларк. - Говорят, что на Гаити. А может в Либерию. Не знаю. Мы перебрались в Нью-Орлеан, и я его больше никогда не видел. Слава Богу!

-А при чем же тут доктор Степлтон?- спросил Томсон, деланно зевая.

- А при том. - Кларк недовольно взглянул на него. - Мистера Айзека тоже убили колдуны. Они проткнули его кинжалом и забрали душу, а после заставили тело уйти. Поэтому мистер Лагер его видел, а мы - нет. Здесь плохая страна, страна колдунов и чертей. Нужно убираться отсюда, пока не поздно.

- Подождите, Кларк, - Шлиссенджер сел, - ну, колдуны еще куда не шло, один наш проводник Тохто чего стоит с его рожей! Но чертей-то вы где увидели?

- Еще увидим, - неожиданно отозвался Томсон. - Насколько я понял мистера Бауэра, мы на них и охотимся. Место-то для них подходящее. Даже лучше, чем у нас...

-Что вы этим хотите сказать? - остановил я Томсона.

- Что хотел, то и сказал, - отрезал он. - Не знаю как здесь, а у нас в Скалистых черти живут. Это факт!

История Томсона оказалась не менее удивительной, чем история Кларка. Его родная ферма находилась в узкой долине между двумя отрогами Скалистого хребта, поросшего густым лесом. Горы поднимались на две тысячи метров, потом понижались, а за ними была уже Канада. Кроме семьи Томсона во всей округе жил только старый индеец-шайен, которого звали Джо.

-Джо работал у нас на ферме и работал хорошо. Единственным его недостатком было то, что каждую субботу он напивался вдрызг, причем делал это постоянно. - Томсон помедлил несколько секунд, словно что-то припоминая. - А когда напивался, то принимался за мрачные пророчества. Взрослые ругались, а мы с сестренкой любили слышать дедушку Джо. Но среди его историй особенно нас пугал рассказ о Ти-Кай-Коа, "Стране следа дьявола". Джо говорил, что мой отец очень храбрый человек, но удачи ему на ферме все равно не будет. Из-за гор рано или поздно, придет дьявол и выживет его, так как наша долина - не простая долина, а преддверье Ти-Кай-Коа, которая лежит там, за горами. И Джо махал рукой в сторону Канады.

Все началось где-то в середине июля. Я возвращался домой с рыбалки, шел себе, насвистывая, как вдруг увидел на земле отпечаток босой ноги. Он показался мне довольно странным. Длиной дюймов двенадцать, узкий в пятке, спереди он раздваивался на два широких пальца, как копыто. Таких следов я не видел ни у какого зверя во всей округе. Придя домой, я рассказал об увиденном за обедом, даже нарисовал отпечаток. Отец и старший брат Джордж, подняли меня на смех, и, надувшись, я ушел за дом, где наткнулся на Джо. Он был слегка навеселе и сразу же спросил, кто меня обидел. Я сначала отнекивался, а потом выложил индейцу все, что случилось. Старик стал неожиданно очень серьезным, поднял вверх палец и громким голосом произнес:

- Я говорил, а твой отец не слушал! Дьявол пришел из Ти-Кай-Коа!

Он встал и пошел к сенохранилищу, а я расхохотался. История о Ти-Кай-Коа была детской привычной ⌠страшилкой■ и уже не могла меня испугать. Я все еще улыбался, когда услышал из-за дома громкий крик моей сестренки. Схватив вилы, я бросился к крыльцу, куда уже высыпала вся семья. Отец держал Бетси на руках, а она ревела во весь голос. Оказывается сестра играла у ручья когда из леса вышло огромное мохнатое существо. Это не был медведь, тварь казалась футов семи ростом, с головы ее свисали длинные белые патлы, а из пасти торчали кривые желтые зубы. Зверь осклабился и быстро двинулся вдоль ручья к Бетси, тогда-то она закричала и бросилась бегом к дому. Мы с отцом, братом и Джо сразу же отправились к ручью, где наткнулись на точно такие же следы, какие я уже видел. Правота моя подтвердилась, но легче от этого не стало никому.

С этого дня начали происходить самые странные события. Пропадали собаки и овцы, двери в амбары оказывались взломаны, а сено в хранилище разбросанным. Лошади на конюшне все время тревожно ржали, а мы не расставались с ружьями. Проклятую тварь еще раз видели только мать и сестренка, причем, опять днем. Бетси играла на застекленной веранде, когда вдруг увидела, что чудовище идет к дому. Она закричала, мать выскочила из кухни, схватила ружье и выстрелила в окно. Существо, бросилось бежать, а у кустов шиповника мы потом нашли пятна крови.

Со мной самим произошла еще более непонятная история. С первого же дня этого странного "нашествия" мы все, и даже Джо, стали спать на втором этаже. Окна моей комнаты выходили, на северную сторону, здесь лес ближе всего подступал к дому. Как-то ночью я проснулся от сильного собачьего лая. Я встал, подошел к окну и замер от удивления. На поляне, за оградой дома, мелькали странные человекоподобные тени. Они прыгало, скакали, кувыркались, словно сумасшедшие. Их было четыре или пять, не меньше. Я разбудил Джо и брата, ночевавших в моей комнате. Они увидели то же, что и я. Джо пробормотал; "Дьяволы", а брат выругался, распахнул окно и выстрелил в сторону поляны. Грохот выстрела показался почему-то очень громким, просто оглушающим. Прибежали отец и мать, но за оградой уже никого не было.

- А следы? - перебил Томсона Кларк.

- Поляна была очень каменистой, следы не отпечатались, собаки же, которых мы хотели пустить вдогонку, скулили и отказывались идти. Весь кошмар закончился внезапно и самым наихудшим образом. Как-то утром брат поехал на северное пастбище и у поворота лесной дороги наткнулся на индейца Джо. Старик был мертв, у него оказалась разорвана грудь и проломлена голова. Брат осмотрелся вокруг тропы: все было истоптано чертовой тварью. Ну, после этого отец вызвал шерифа, собрал всех фермеров в округе и устроил всеобщую облаву. Сказал, что на гризли, который якобы заломал Джо. Мы три дня лазили по горам и никого не нашли. Все вроде утихло, Джо похоронили, а отец прикупил еще земли в нижней долине, и мы переехали туда. В общем, в семье у нас не любят вспоминать об этой истории, но и отец и мать уверены, что к нам подкрадывался сам сатана...

-А, балуетесь страшными историями!

Мы все вздрогнули от неожиданности, а Кларк схватил автомат. На дорожке, ведущей к лагерю, весело ухмыляясь в свете ручных фонарей, стояли Лабриман и Штранге.

- Спокойней, спокойней, господа. - обычно боязливый доктор выглядел слишком уж веселым. - Мы с герром Лабриманом обходим посты. Вот принесли вам термос с кофе.

- Спасибо, - буркнул Томсон, -своего хватает.

Штранге начал что-то оживленно рассказывать о проводниках, а я, почувствовав невыносимое давление в районе мочевого пузыря, потихоньку отошел за огромный валун, лежавший у тропинки. В его тени стояла совершенно непроглядная мгла, только, как слабые тени, рисовались тугайные заросли ниже по склону. Дул ветер, вокруг раздавались легкие шорохи, мне было немного не по себе. Глаза постепенно привыкли к темноте, и тут я заметил, что на фоне тугайника перемещается какая-то сгорбленная фигура. Я замер, согнулся и потянул из-за пояса "вальтер". Фигура приближалась. Огромный, почти квадратный торс, длинные лапы, в одной зажата суковатая палка. "Дзу-те", - мелькнуло у меня в голове. Чудовище на мгновение остановилось, тоже заметив, или, может быть, почуяв меня. Оно угрожающе подняло свое оружие. Я упал на одно колено, выстрелил и заученным движением перекатился в сторону. Дзу-те тоже рухнул в снег, "палка" вдруг плюнула огнем, и в камень над моей головой ударили пули. В один миг вокруг все взорвалось криками и вспышками фонарей. Из-за камня выскочил Томсон и, согнув колени, десантным приемом, двумя длинными очередями перекрестил заросли тугая.

Появились Шлиссенджер Штранге и Лабриман. Поднявшись на ноги, я заметил, что веселое состояние доктора куда-то улетучилось. Он побледнел и нервно теребил за ремень свой карабин.

- И что, собственно говоря, случилось? - спросил Эб.

- Там... дзу-те... - горло у меня перехватило и я смог только кивнуть в сторону темного пятна на снегу. Шлиссенджер, не выпуская из рук пистолета, перевел туда луч фонарика. Лежавший на снегу осветился.

- Что, уже можно вставать? - услышали мы знакомый голос Кларка.

Он поднялся на ноги и зло посмотрел в мою сторону. По его посеревшей коже было видно, что лежание под пулями не доставило ему удовольствия.

- Вот так история! - Томсон расхохотался.

Я не знал, куда деться. Больше всего мне хотелось исчезнуть, действительно провалиться сквозь землю.

-А вы за кого приняли мистера Лагера? -веселым тоном поинтересовался Шлиссенджер.

- Сначала за черта, а потом за разбойника, - проворчал Кларк.

- Скоро рассвет. - Штранге посвятил фонариком на часы.

- Хорошо. - Шлиссенджер потянулся. .-Как старший по должности я считаю, что такая толпа на столь бессмысленном посту ни к чему. Сержант Томсон подежурит до восхода, все остальные могут идти в лагерь.

Томсон кивнул, и мы поплелись к палаткам. Я влез в свою, завернулся в спальник и заснул.

Проснулся я часа через три. На душе было муторно, при одной мысли о ночном приключении кровь приливала к щекам, но сидеть в палатке -- невыносимая тоска, поэтому я все же решил выползти наружу. Небо было покрыто мрачными облаками, казалось, снег пойдет с минуты на минуту. Я прошелся по лагерю, как вдруг странный предмет у палатки Германнов привлек мое внимание. На снегу лежал длинный кинжал с непонятными знаками вдоль всего лезвия и кроваво-красным камнем, вделанным в рукоятку.

Кто-то сзади меня сдавленно кашлянул. Я обернулся и увидел Кларка. Негр смотрел на кинжал, и кожа его начала медленно сереть, как и сегодня ночью. Он схватил меня за руку.

-Мистер Лагер, Вы видите? -пробормотал сержант.

Я ничего не успел ответить, потому что полог палатки откинулся и показалась всклокоченная борода Ярослава Всеволодовича.

- А, доброе утро, господа, -поздоровался он, вылезая.

Германн огляделся и с радостным возгласом нагнулся, чтобы поднять кинжал. Кларк шатнулся назад.

- Слава Богу! - Ярослав Всеволодович широко улыбнулся. - А я уж думал, что вчера его окончательно потерял. Вещь дурацкая, но полезная. Подождите....

Германн полез в палатку, вытащил небольшой сверток, покрутил его, затем достал оттуда колбасу и начал, ловко орудуя кинжалом, нарезать ее ломтиками.

- Берите, господа, не стесняйтесь. Сейчас и хлебца подрежем. -Ярослав Всеволодович сделал гостеприимный жест.

В этот момент раздался хруст снега, и мы увидели поднимающегося по тропинке Эба. Насвистывая что-то маловразумительное он подошел к нам.

-Добрый день, господин Шлиссенджер. -Ярослав Всеволодович весь как-то подобрался и напрягся.

- А, добрый день, мистер Германн. Угощаете колбаской? - Эб подхватил ломтик с импровизированного стола и отправил в рот. Внимание его привлек кинжал.

- Ого, какая любопытная, вещь! Разрешите? - обратился он к Германну.

- Пожалуйста, пожалуйста. - пожал плечами Ярослав Всеволодович.

Шлиссенджер провел пальцем по лезвию.

- Занятный кинжал. Тибетцы называют их "пурба" и используют в магических ритуалах. Говорят, им можно заколоть даже злого демона.

- Да, но не этим. - Ярослав Всеволодович насмешливо хмыкнул. - Этот абсолютно бесполезен. Как мне сказали, он уже утратил свою силу, и я в это верю.

- Откуда он у вас? - Шлиссенджер взвесил кинжал на ладони.

- Подарок. От друзей из одного монастыря. - Ярослав Всеволодович не стал развивать тему. Мы с Кларком переглянулись.

- Пойду-ка я еще посплю. - сержант демонстративно зевнул и побрел к своей палатке.

- И то правда. - я повернулся спиной к Германну.

Шлиссенджер, прищурившись, смотрел на небо.

- Сегодня будет снег и довольно обильный, - проговорил он, - а вот завтра, наверное, пойдем дальше.

Глава десятая

НА ПОДСТУПАХ К ПАДАНГУ.

На следующий вечер после злополучной "охоты" лорд Карриган, выглядевший крайне недовольным и усталым, сообщил нам, что сегодня никто по одному спать не ложится.

- Это особенно касается Вас, Шлиссенджер, - бросил он, проходя мимо возившегося у костра Абрахама.

- И Вас, сэр Карриган, - отозвался раздувавший пламя Эб.

Лорд плюнул и скрылся у себя в палатке.

- Лабриман! - через минуту заорал он, - Тащите свои вещи. От Вас по крайней мере не несет псиной.

Секретарь засуетился, снуя между нашей палаткой и желтым шелковым шатром Карригана.

- Куда уж нам, - развел руками Эб. - Если Вы не возражаете, Лагер, я переселюсь к Вам.

Я не возражал.

Перед сном моя палатка, придирчиво проветренная Шлиссенджером от "походного" одеколона Лабримана, стала заполняться его вещами. Эб оказался куда более покладистым и хозяйственным соседом, чем адъютант Карригана. С его появлением наше убогое логово приобрело на удивление жилой вид. Он объяснил мне назначение жестким прорезиненых ковриков, которые я в сложенном виде все это время подкладывал под голову.

- Как это у Вас еще не образовался простатит? - удивился Эб, застилая ими дно палатки. - Что Вы себе устроили за скорбное ложе? - он повертел в руках мое одеяло и откинул в сторону. -А где топор?

- На улице, - ответил я, застегивая вход.

Шлиссенджер вылез и с полчаса блуждал по лагерю в поисках топора, натыкаясь в темноте на какие-то банки, ветки и тихо чертыхаясь.

- Нет ничего глупее, чем быть зарубленным собственным топором, - сообщил он, залезая обратно, - В палатке же, в случае чего, он может пригодиться

-В случае чего? - я отодвинулся к стене, недоверчиво глядя на Эба, поигрывавшего найденным орудием.

Тот тихо рассмеялся.

- Если б мне понадобилось, я мог бы убить вас и без топора, - сказал он. - Представьте себе, что на нас напали, сбили кол. Пока вы будете, барахтаться в упавшей палатке, ища выход, вас успеют рае десять огреть по голове. Топором же, если повезет, можно распороть брезент и выскочить... Хотя шанс, конечно не велик, но это лучше, чем ничего.

Я вынужден был согласиться.

Шлиссенджер извлек из рюкзака толстые шерстяные носки и начал переодеваться на ночь.

- А вы, Лагер? Что так и будете дрыхнуть в защитке? - возмутился он. - Почему не с автоматом на плече?

Я вспыхнул. "Какое ему дело?"

- Снимайте, снимайте. - продолжал Эб. - Так вы никогда не расслабитесь. Кроме того ноги: они же у вас замерзнут! Если не сейчас, то под утро.

Несмотря на мои протесты, Шлиссенджер навязал мне свои запасные "спальные" носки и принялся разбираться с оружием. Длинный немецкий штык-нож с надписью "Gott mitt uns" и браунинг он положил не под голову, как это делали все, а рядом с собой и накрыл их ладонью.

-Вы кладете его заряженным? - удивился я.

-И вам советую. - кивнул Эб. - Ну, вы все? Я тушу фонарик.

Я тоже сунул пистолет под бок, решив последовать примеру соседа.

- Справа, - процедил он сквозь зубы.

- Что справа? - не понял я.

- Оружие. - повторил Эб. - Справа кладите. Удобнее.

- Но там же вы. - попытался оправдаться я.

- Я подвинусь.

"Как он увидел в темноте?"

- Спокойной ночи. - Эб повернулся на бок, и через минуту я уже слышал его ровное, дыхание: он спал.

Я тоже заворочался и вскоре уснул беспокойным неприятным сном. Мне снились толпы дзу-те, наступавших на наш лагерь. Я бежал, спотыкался, кидался в них комьями, земли и снега, они навалились на меня... и вдруг подо мной раздался выстрел.

Я вскочил, протирая глаза. Эб сидел, изумленно уставившись на меня, а лагерь уже наполнялся криками и шумом. К нашей палатке бежали люди.

- Пистолет надо ставить на предохранитель, придурок! - зло рявкнул Шлиссенджер. Мы выбрались наружу.

- Кто стрелял?! - Лорд Карриган, сверкая глазами подскочил к нам.

- Я. - спокойно отозвался Эб. - Мне показалось, что в тех кустах кто-то шевелится.

- Вы совсем обезумели от страха! - лорд выругался. - Еще раз начнете стрельбу без надобности...

- Я никогда не стреляю без надобности. - оборвал его Эб. -Если хотите, можете спуститься к кустам, там явно остались следы.

- Завтра посмотрим. - бросил Карриган и двинулся прочь.

- Спасибо. - тихо сказал я.

- Вы прострелили мой спальник. - буркнул Абрахам. -С вами надо иметь железные нервы. Не удивительно, что Лабриман сбежал от Вас к лорду. -

Мы снова улеглись. Я был подавлен.

- Не стоит так расстраиваться. - Сказал Эб.. - Когда я первый раз пошел в экспедицию по Средней Азии, я как-то ночью нечаянно опрокинул ящик с наловленными гадюками. Они расползлись по всему лагерю и норовили забраться к кому-нибудь в спальник. Представляете в каком все были восторге? Хорошо, что меня еще не привязали к хвосту верблюда.

.Мне немного полегчало. Вскоре я забылся тревожным издерганным сном и проснулся только под утро.

Светало. Свежий ветер трепал откинутый полог палатки, сквозь него было видно розовато-серое небо. Постель Шлиссенджера пустовала, на его развороченном спальнике валялись влажное полотенце и расческа. Сам Эб сидел на сером валуне возле палатки, насвистывая что-то себе под нос, и чистил свой браунинг. Несмотря на утренний холодок, он был без куртки, в одной белой рубашке и защитных брюках.

- Доброе утро, - раздался у палатки приятный женский голос, -Вы тоже любуетесь горными рассветами?

- Нет, я чищу пистолет. - угрюмо отозвался Шлиссенджер. - Доброе утро, Елена Александровна.

Я усмехнулся: "Вот значит как? Пока господин Германн дрыхнет без задних ног, его жена разгуливает по лагерю и, кажется, небесцельно". Сквозь колеблемый ветром полог мне было видно, как Елена Александровна подошла к камню и облокотилась на него, выгнув спину.

- Вы можете простудиться. - сказал Эб, оглядывая мадам Германн с ног до головы.

Она была одета в довольно легкомысленную при здешней погоде розовую кофточку и узкие военные галифе. Все это ей чрезвычайно шло, впрочем, как и тихий заливистый смех, которым она ответила на замечание Эба.

- Как хорошо, когда никто не мешает. - сказала Елена Александровна, укладывая голову на камень возле руки Шлиссенджера и по-детски плотоядно улыбаясь ему. - Вы старый путешественник, да?

- В общем и целом. - неопределенно кивнул Эб.

- А я вот таскаюсь за Ярославом Всеволодовичем уже 6-ой год. - с деланной покорностью произнесла она.

- Редко встречающаяся в наше время преданность мужу. - ядовито заметил Шлиссенджер. Она снова расхохоталась.

- Ах, вы злой! Ах, недобрый! Вот как? А если я скажу, что для меня в этих странствиях важен не муж, а те удивительные встречи, которые мне дарит путешествие с ним. - Елена Александровна перевернулась на живот и в упор смотрела на Шлиссенджера. -Встречи с удивительными людьми, - она рассчитано затянула паузу, - такими как Вы и Лампсонг Ромпа.

- Лампсонг Ромпа - йог. С ним вам вряд ли повезет. - усмехнулся Эб.

- А с вами? - заходясь дразнящим смехом, осведомилась она. -Вы не йог?

- Я старый и больной. - ответил Шлиссенджер, продувая пистолет и легко соскакивая с камня. - Прощайте.

Он направился к палатке.

- Жестокий! - В ее смехе послышались чуть досадливые нотки. -

- Грех смеяться над убогими, мадам. - Эб уже заползал внутрь. - Побойтесь Бога.

Он весело подмигнул мне и вновь залез в спальник. - Можно еще поваляться, пока все продерут глаза.

- Женщины - сосуд скверны. - чуть помедлив, добавил Шлиссвиджер, широко зевая.

Прошла минута, и он неожиданно сказал совершенно серьезным тоном. - Степлтон, Кьюбит. Кто будет третьим? Ржут, жрут, теперь еще и флиртуют, так, кажется, это называлось в интеллигентных русских семьях? Зла не хватает!

Я посмотрел на него почти с благодарностью. Он произнес то, что вот уже третьи сутки постоянно вертелось у меня на языке.

- Вы думаете, они еще живы?

- Нет. Не думаю. - он тряхнул головой. - Не задавайте дурацких вопросов. - Шлиссенджер отвернулся к стене. - Айаек ни черта не видит. Ни ч е р т а ! "Если он сам выберется..." - передразнил Эб Карригана. -Дерьмо.

Добавить к этой характеристике лорда мне было нечего.

- Почему же Вы не настояли на продолжении поисков? - я приподнялся на локтях.

- Потому что искать труп под двухметровым слоем снега в радиусе нескольких километров бессмысленно! - Эб хлопнул ладонью по земле.

- Вы так уверены, что... труп? - мой голос задрожал.

- А Вы? - Шлиссенджер в упор смотрел на меня. -Вы же сами видели нож.

- Но у меня и раньше бывало... - Я чувствовал себя беспомощно. - С самого начала этой экспедиции...

-А еще раньше? - усмехаясь, спросил он.

- Нет, никогда.

- Вот именно. Никогда. -Эб кивнул. -Всем просто удобно думать, что вы ничего не видели. И вам в том числе.

- Нет, мне не удобно, - возразил я. -Не могу же я все время считать себя идиотом.!

- Ну, наконец-то, - сардонически усмехнулся Эб. -Послушайте, Лагер, если Вы не хотите быть 5-м, 4-м, или 12-м, перестаньте разыгрывать из себя Гильденстерна и Розенкранца.

- Чего? - не понял я.

- Перечитайте, когда вернетесь... Если вернетесь. - бросил он и снова отвернулся к стенке. - Два дурака, которые влипли в чужую игру. . . датчане. . .

Я смутно вспомнил.

- А вы значит не участвуете в чужой игре? - в моем голосе послышалась неприязнь.

Эб хмыкнул.

-В отличие от вас я знаю, чья это игра, и умею навязать свою. - он снова развернулся ко мне и с интересом наблюдал за моей реакцией.

- Ну и по какому же праву? - Рисовка Шлиссенджера меня здорово разозлила. -По праву сильного? Да, вы сильный...

- Я не сильный, я умный. - потянулся Эб. - А вы не глупее меня. Просто я дольше видел, меня больше били, и мне не так легко полоскать мозги, как вам. Если хотите выбраться отсюда, ничего не бойтесь и никому не верьте..

- И вам тоже? - ядовито осведомился я.

- В первую очередь. - кривая улыбка скользнула по его губам. - Это я сейчас при воспоминании об Айзеке разжалобился, а в дальнейшем у меня могут быть в отношении вас свои планы. Так что выбирайтесь сами!

- Послушайте, - сказал я, садясь, - вы вытянули меня из пропасти. Вы знаете обо мне, что я бывший офицер, и молчите. Нельзя же никому не доверять.

-Нельзя доверять неизвестно кому. -отрезал Эб. - Что Вы обо мне знаете? Я спасал Айзека, а не вас. Возможно мне просто выгодно молчать о вашем прошлом, чтоб потом вас шантажировать.

- Зачем? - похолодел я.

- Чтобы заставить делать то, что мне нужно, или просто из садистских побуждений. Вы немец, я - еврей. Почему я должен Вас любить?

Я почему-то ему не поверил и прямо об этом сказал.

- Вы - занятный человек. -Шлиссенджер закрыл лицо ладонью и зашелся тихим смехом. - Нет, вот, пожалуй, именно вас я не буду шантажировать. Хватит с меня и остальной нашей гоп-кампании. - он легко вскочил и высунул голову из палатки. - Этот Ромпа опять без меня разжигает костер! Что за наказание!

Шлиссенджер исчез за пологом, оставив меня в полном недоумении.

Весь день мы шли, по крутой, местами очень опасной дороге вверх. Лощины, укрытые ослепительными снегами, казались твердой землей. Проводники роптали: так близко к обители, черных братьев нолджорпа никто еще не подбирался. Они боялись, и этот страх каким-то неведомым путем передавался животным. Мулы стали еще упрямее и пугливей, двое из них сорвались вниз, вместе с поклажей, когда мы переходили через мост.

Кто и по какой причине назвал эту шаткую веревочную переправу мостом, было неясно. Пришлось сначала на руках перенести всю поклажу, причем самые отчаянные и выносливые, вроде Шлиссенджера, Томсона и Кларка, и самые бесправные, вроде меня и местных рабочих, сделали по несколько ходок. Потом взялись за животных, которых тоже пришлось тащить чуть ли не у себя на шее.

Обоих мулов упустил Лабриман, поленившийся разгрузить с них всю поклажу. Гневу сэра Карригана не было границ, он чуть не отправил своего несчастного секретаря вслед за животными.

Отдышавшись и снова навьючив мулов, мы продолжали путь. Настороженность проводников постепенно овладела всеми. Лорд Карриган ехал, держа наготове свой допотопный пистолет и медленно поворачивая из стороны в сторону всклокоченную птичью голову. Ярослав Всеволодович Германн предался какому-то суетливому беспокойству.

- Вот видите те кусты на горизонте? Это они. Они за нами следят.

У меня тоже было неприятное чувство, что на нас все время кто-то смотрит. Ко мне подъехал доктор Штранге и, нервно крутя в руке хлыст сообщил:

- Тохто видел одного. Вон там, на камне!

- Но там же никого нет. - удивился я.

- Он исчез. - шепнул Штранге, прикусив губу. - Растаял в воздухе прямо на глазах.

Я тронул поводья и направил мула к Шлиссенджеру, который как галантный кавалер развлекал Елену Александровну стихами.

- Я пробрался вглубь неизвестных стран,

Восемьдесят дней шел мой караван,

Цепи грозных гор, лес, а иногда

Странные вдали чьи-то города.

И порой из них в тишине ночной

В лагерь долетал непонятный вой...

Он читал хорошо, чуть нараспев и в тоже время жестко чеканя ритм. Даже мне. понравилось, хотя я половину не понял по-русски.

- Проводники заметили каких-то людей. Они, кажется, за нами следят. - сказал я, подъезжая к нему.

- Это дзу-те. - с издевкой сообщил Эб. - Сейчас они стащат Лабримана. Смотрите: прямо спит в седле.

- Я говорю серьезно. - обиделся я.

- И я серьезно. Вон как носом клюет! Не сердитесь. - он тронул меня за плечо. - Хотите посмотреть на них? Только не оборачивайтесь сразу. Справа. Видите тугай? Смотрите внимательно.

Я скосил глаза, но ничего не заметил.

- Дерево, как дерево. - пожал я плечами.

- Да, дерево с сандалиями на босу ногу! - бросил Эб и с силой хлестнул мула. -Пошел, зар-раза!

Запад уже начал розоветь, когда мы, миновав перевал, выехали на плато и нашим глазам открылось устрашающее зрелище. Из массы скал над горизонтом нависала неприступная твердыня горного монастыря. Его крыши-пагоды терялись в облаках, бесчисленные ступени спускались в самые пропасти, огромные небоскребы где-нибудь на Уолл-стрит казались по сравнению с ним детскими игрушками. Со стен на веревках, перекинутых через ущелья, свисали выжженные солнцем и потрепанные ветром желтые знамена. Эта картина при всей своей величественности напоминала грандиозную сушку белья.

- Кажется, рукой подать. - сказал доктор Бауэр, вытирая платком крупные капли пота. - А на самом деле до него еще тащиться дня три по горам и кто знает...

- Доберемся ли мы? - тихо закончил за него Лабриман, которым в присутствии Маши овладело какое-то грустное меланхоличное настроение.

- Ладно, хватит разговаривать. - оборвал их лорд Карриган. -Ищите место для лагеря. Не стоит особенно скрываться: нас все равно уже заметили.

Вскоре измученные мулы были распряжены, палатки разбиты, а проводники занялись костром.

Ели молча. Всех объяла странная расслабленность, говорить не хотелось.

- Ну, пойду сделаю дыхательную гимнастику, - сказала Елена Александровна, вставая, - Сброшу полученные калории.

- Зачем тогда обедать? -Эб, которому беспокойная жена Германна, по всей видимости, успела за день осточертеть, сделал каменное лицо.

Мы сидели у входа в свою палатку и молча курили. Мадам Германн прошлась по лагерю, как бы выбирая, где начать свои мазохистские развлечения.

- Учти, на снегу холодно, - крикнул ей муж, - а ты еще не респа, чтобы создать вокруг себя огненный столб.

- Я расположусь на тюках. - беспечно бросила ему супруга, направляясь к нашей поклаже, аккуратно сложенной на земле.

Она влезла на один из довольно внушительных ящиков, с армейской маркировкой, скрестила ноги, положив ступни себе на бедра, и начала медленно и глубоко дышать. С нашего места ее было видно, как из партера.

- Почему бы не делать все это в палатке? - спросил я, туша сигарету.

- Там кол сшибить можно, - пожал плечами Шлиссенджер. - Не все так безопасно, как Вы думаете. Смотрите; сейчас ногами начнет махать.

Я грустно уставился на извивающуюся в самых возбуждающих позах Елену Александровну, сознавая, что представление рассчитано не на меня.

- Смотрите-ка, на чем она все это проделывает! - мстительно сказал я.

Эб вытянул шею и вдруг резко вскочил. Мадам Германн пыталась -встать на голову на ящике списанных американских гранат "Пайнэплз".

- Ну все. - заявил он. - Эта женщина меня довела! Сейчас она получит все, чего добивается! - и Эб двинулся к ящику с таким видом, словно, собирался оторвать Елене Александровне голову и насадить ее на колышек от палатки.

Но не успел он сделать и нескольких шагов, как. воздух прорезал пронзительный женский вопль, и мы все увидел, как какое-то огромное волосатое животное, схватив Елену Александровну в охапку, бросилось бежать прочь от нашей поклажи.

- Дзу-те!!! - В один голос закричали проводники и в страхе повалились на землю.

- Стой! - Германн бросился в палатку за ружьем.

Остальные члены экспедиции уже бежали вслед похитителю, размахивая чем попало. Животное мчалось по снегу большими скачками и догнать его не было никакой реальной возможности. Лорд Карриган выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в воздух.

- Старый идиот! - крикнул на ходу Шлиссенджер. -Вы его только еще больше напугаете!

Он остановился, перевел дыхание и начал медленно прицеливаться.

-.Не стреляйте! Вы можете попасть в нее! - в ужасе взмолился Германн.

Эй спустил курок. Дзу-те разжал лапы, несколько раз кувыркнулся на снегу и затих. Все бросились вперед.

- Лена! Ты жива? Лена! - Ярослав Всеволодович поднял жену. Она была в полуобмороке. Мы сгрудились вокруг дзу-те. Он был живи страшно напуган. Несчастное животное сидело, затравленно глядя на нас. Сквозь пальцы его левой руки, которой он совсем по-человечески схватился за раненное плечо, текла кровь.

Наш пленник был внушительных размеров: метров двух с половиной, не меньше - весь покрыт густой светлой шерстью, которая начинала редеть только на морде и кистях рук. Лоб, нос, глаза и примерно половина щек были совершенно свободны от нее.

- Похож на орангутана. - Сказал лорд Карриган, окидывая дзу-те недобрым взглядом.

- Орангутану до него, как ему до нас. - возразил доктор Бауэр.

- Посмотрите, какие лобные кости, а надбровные дуги. Между прочим, орангутаны до двух лет развиваются в точности как люди, а потом останавливаются? - добавил он. - Этот, возможно, на уровне пятилетнего ребенка.

- Ну да, с таким фаллосом! - хмыкнул Кларк. Все тупо уставились на пленного гиганта. Он беспокойно ерзнул.

- Во всяком случае теперь можно объяснить исчезновение Степлтона и Кьюбита. - сказал Карриган, пряча пистолет.

- Да, и двух здоровенных мужиков он утащил из эротических побуждений. - язвительно сказал Эб. - Он не ест мяса. Посмотрите на его зубы. - Шлиссенджер шагнул к дзу-те и без всякой опаски раздвинул ему губы, как лошади на ярмарке.

- Вас всех можно дисквалифицировать- за непрофессионализм. - добавил он. - Ант-ропо-ологи.

- Действительно, - сказал я, тоже приближаясь к дзу-те, - верхние резцы у него не длинны. Что мы будем с ним делать?

Этот вопрос поставил всех в тупик.

- Убейте его! Что вы смотрите?! - выкрикнула Елена Александровна. Она все еще сидела на снегу, ее била сильная нервная дрожь.

- Ну знаете что, мадам!.. - Шлиссенджер побелел. Я понял, что он сейчас перестанет себя сдерживать. - Бедное животное воровало у нас орехи и шоколад. Если б вы не вертели у него перед носом своей задницей, ничего не случилось бы!

-Вы не смеете оскорблять мою жену! - Германн бросился вперед и был готов влепить Абрахаму пощечину.

- Не забудьте, кому вы обязаны возможностью ее иметь, - Эб снова повернулся к Елене Александровне. - Я мог застрелить его! Только за то, что в отличие от всего остального лагеря он не обладает "арийской" сдержанностью.

- Правильно мистер Шлиссенджер говорит. - неожиданно, поддержал его Кларк. -Пусть она лучше сидит в палатке. - Он сплюнул жвачку, - а то я за себя не ручаюсь...

- Молчать! - лорд Карриган возмущенно раздувал свои бакенбарды. - Вашего мнения никто не спрашивает, сержант Кларк..

-Уж конечно! - Кларк закусил свою пухлую лиловую губу. - Моего мнения никогда не спрашивают. А, может, если б спросили, то все были бы живы...

- Вы же понимаете, что мы не можем тащить с собой эту скотину. - обернулся лорд к Шлиссенджеру. - Животное придется добить.

- Для Вас все животные. - бросил Эб. Карриган полоснул его недобрым взглядом.

- У нас недостаточно провизии. - сказал он. - К тому же зверь опасен: он перекусает нас всех.

- Я убью его своими руками! - Германн поднял винтовку и. направил ее в голову дзу-те.

- Постойте! - воскликнул доктор Штранге, впервые завес путешествие преодолев свою застенчивость. - Вы с ума сошли! Подумайте, какой удар это нанесет науке. Доказать существование снежного человека! Это сделает нам имя. Даст состояние.

- Ну, у меня имя есть, - буркнул Карриган, -и состояние тоже. Ни в каком дзу-те я для этого не нуждаюсь.

- Никогда еще людям не удавалось поймать снежного человека! - взмолился Штранге.

- Ошибаетесь. - Шлиссенджер шагнул к животному. - Смотрите. Что бы это могло быть?

В голосе его вновь зазвучал сарказм. Он засунул палец за ошейник на шее дзу-те, который мы сначала не заметили из-за густой шерсти.

- Вот обрывок цепи. Довольно прочный. - констатировал Эб. - Он видел людей и поэтому так ведет себя с нами.

- Он боится, - сказал я, -но не панически, как дикое животное. Похоже, он знает, чего бояться.

Несчастное животное смотрело на нас во все глаза. Казалось, оно сознавало, что речь идет о его жизни и смерти, и даже понимало, кто защищает, а кто требует убить его, потому что начало медленно отползать в нашу сторону.

- Вопрос следует поставить на голосование. - серьезно сказал доктор Бауэр.

- Здесь не Лига Наций. - отрезал Эб. - Что за ритуальные убийства Вы предлагаете? - Он в упор смотрел на моего учителя и, казалось, тот смутился. И тут меня осенило..

- Послушайте, - сказал я, - вы же видите, как местные жители боятся дзу-те. Если мы поведем его с собой, наша экспедиция будет в большей безопасности. Кто знает, что нам еще предстоит.

-Браво. - тихо шепнул мне Шлиссенджер, незаметно пожимая мою опущенную руку.

Лорд Карриган задумался. Кажется, мои слова произвело на него некоторое впечатление.

- Ну хорошо. - протянул он. - Следует использовать здешние суеверия. Только держите его подальше от провизии.

Мы двинулись к лагерю.

- Вы молодец. - Эб с уважением смотрел на меня. - Вам, доктор, вручат золотую медаль общества защиты животным! - обернулся он к Штранге. - Его надо перевязать. - Абрахам указал на дзу-те.

Животное связали и перетащили в лагерь. Вокруг, него собралась плотная толпа тибетцев, они кричали, строили пленному гиганту рожи и пытались ткнуть в него палками, всякий раз отскакивая, когда он, рыча, поворачивался к ним.

- Пошли! Пошли! - крикнул на них Шлиссенджер. -Ну, и кто здесь люди? - обратился он ко мне. - Иногда кажется,, что расовые теории имеют под собой определенную почву.

Штранге опасливо подступил к животному.

- Я боюсь. - признался он. - Вдруг оно бросится.

- Не думаю. Кажется, он ручной. - Э6 присел перед дзу-те на корточки и легко тронул его за лапу. - Извини, приятель, -сказал он так, словно тот мог его понять, - я не хотел, в тебя стрелять. Ты сам виноват. Теперь придется тебя побеспокоить. На, держи прутик, будет больно. - Абрамам взял ветку и закусил ее зубами, показывая, как именно нужно ее держать. .

-У него очень осмысленная морда. -Сказал я доктору Штранге.

- Как вы думаете, он меня не укусит? - бедняга был бледен и чуть сердит. - Я ведь не ветеринар!

Дзу-те зажал зубами прут, и Эб отступил, пропуская Штранге к животному.

Доктор Штранге действительно был хорошим врачом; менее чем за минуту он извлек пулю и принялся за обработку раны. К моему удивлению наш пленник стоически выдержал операцию, лишь жалобно урча и постукивая ступнями своих задних лап по земле.

- Ну ты герой! - сказал ему Эб, когда все было окончено и Штранге наложил на рану плотную марлевую повязку. -Это тебе за стойкость. - Он достал заранее приготовленный сахар, и протянул дзу-те. - Как мы его назовем?

- Интересно, как его звали прежние хозяева? - Задумчиво сказал я.

- Вот уж совсем не интересно! - фыркнул Шлиссенджер. -. Он оттуда сбежал, значит все, что там было, ему неприятно.

- Да, но кто они? Хотелось бы знать. - возразил я. -.Возможно, он не единственный прирученный ими дзу-те?

- Вот именно. - поддержал меня доктор Штранге. - Пока у нас в Европе наука погрязла в бездоказательных гипотезах "за" и "против" существования реликтового гоминоида, здесь,, в Тибете, живет себе какое-нибудь дикое племя, которое вот уже несколько тысяч лет возит на них воду и ездит в гости.

- От этих прохвостов всего можно ожидать. - кивнул Эб. - Лагер, ну придумайте же ему имя! В конце концов именно вы его спасли! Я смутился.

- Откуда я знаю?! "Питекос" - по-гречески обезьяна: австралопитеки там всякие, питекантропы. Назовите его Пит - он толстый и пушистый.

- Идет. - бросил через плечо проходивший мимо Кларк. - Питом звали моего старшину в сержантской школе в Аннаполисе. Такая была скоти-ина!

Глава одиннадцатая

ТВЕРДЫНЯ ЧЕРНОЙ ВЕРЫ

Мы двигались все дальше на восток, и с каждым днем очертания Паданга на горизонте приближались к нам. Чем ближе мы подступали к этой твердыне черной веры, тем пристальнее и неотступнее наблюдали за нами ее невидимые соглядатаи. Они возникали всегда безмолвно и тут же исчезали или маячили в отдалении, сливаясь с камнями и зарослями тугая. Мы заметили, что обычно перед их появлением Пит проявляет какое-то особое беспокойство и жмется к нашим мулам.

Вообще же дзу-те чрезвычайно разнообразил и, я бы даже сказал украсил нашу поредевшую кампанию. Наблюдения за ним отвлекали от невеселых мыслей. Он с первого взгляда невзлюбил тибетцев и никогда не подходил к нашим рабочим, не смотря на то, что те пытались приманивать его сахаром и орехами. В их заискивающих глазах жили страх и неприязнь к безмолвному гиганту.

Дзу-те развязали по настоятельному требованию и под полную ответственность Эба, в котором Пит, кажется, признал хозяина и побаивался его. Он также привязался ко мне и к доктору Штранге, а за Кларком просто ходил хвостом. Впрочем, этому были свои причины. Дело в том, что Кларк, в отличие от полезных начинаний доктора Штранге, попытавшегося вывести у Пита блох, уже третий день учил тупое животное жевать жвачку. Занятие это Питу чрезвычайно нравилось, но результаты были самые плачевные.

- Ну что за бестолочь такая! Плюй, а не глотай, тебе говорят! - выходил из себя сержант. - Больше не получишь, так и знай!

- Послушайте, Кларк, - не выдержал, наконец, доктор Штранге. -я не знаю, что там у вас в желудке, но если так будет продолжаться, то его кишки просто слипнутся, и он умрет. Я заявляю это Вам со всей ответственностью, как врач.

Пришлось бросить эксперимент неоконченным. Кларк спрятал жвачку в карман и ушел, а Пит еще долго бегал за ним, дергая его за рукав и требуя новой порции.

Непобедимую любовь дзу-те к сладостям смогла затмить лишь одна поистине испепеляющая страсть. На второй день Штранге, обеспокоенный заживлением раны, дал своему пациенту рыбий жир для подкрепления сил. Он накапал его на хлеб с солью, и с тех пор Пит не знал покоя. Дзу-те оказался наивно хитрым и, заметив, что любимое лакомство ему дают, только когда он плохо себя чувствует, начал скулить на каждом перевале. Шлиссенджер. гневно пресек это попрошайничество, отвесив гиганту довольно сильную затрещину.

- Я же обхожусь без рыбьего жира! - заявил он. - И ты будь добр не ныть.

- Эта скотина объест весь лагерь. - Карриган просто не терпел Пита. Впрочем,, это было взаимно. - Если Вы не хотите пристрелить его, так отпустите на все четыре стороны!

- Он никуда не уйдет. - резко возразил Эб. - Вы же видите, Пит привык к людям. Если мы его прогоним, он явно погибнет в дикой среде.

Действительно, каждый день Пит поражал нас своей удивительной домашностью. Кроме того, он оказался на редкость покладистым и компанейским членом экспедиции. В первое же утро мы были потрясены, когда собираясь в путь и навьючивая мулов, заметили, как Пит отработанным движением взвалил себе на шею один из мешков с провизией. .

- Дорого бы я дал, чтобы узнать, кто его этому научил.. - сказал Эб.

Я развел руками и пошел седлать мула.

На исходе третьего дня мы достигли небесных ворот Паданга. Серые клочья облаков плыли над пропастями ниже нашей дороги. Воздух был разрежен и сух, все чувствовали себя отвратительно, то и дело у кого-нибудь начинала идти носом кровь, болела голова.

Как обычно удивлял один Шлиссенджер, который с каждым метром вверх становился все бодрее и бодрее. Он прыгал по камням, понукал мулов и издевался над лордом Карриганом, старавшимся не показывать, как его ведет из стороны в сторону. Хайдеггер тоже не обнаруживал ни усталость, ни страха. Минутами казалось, что только его авторитет удерживает наших рабочих-тибетцев от открытого бунта и отказа следовать дальше. По временам они начинали что-то возбужденно кричать на своем гортанном языке, но смолкали, чуть только кто-нибудь из нас оборачивался к ним.

- Чего все так боятся? - нервно передернул плечами Лабриман. - Ведь это же монастырь... монахи...

- Монахи-и. - презрительно протянул Эб, расстегивая кобуру и оставляя ее в таком положении. - Вы что в Монте-Кассино или у дверей Оптиной Пустыни? Тут вас съедят живьем и не подавятся, а потом опять вроде как монахи.

Секретарь побледнел и отъехал от нас. Мы приближались к нижним окованным медью воронам монастыря. Как видно, нас давно уже ждали и навстречу к нам вышли двое братьев в черных шелковых зенах, накинутых поверх обычным монашеским плащей оранжевого цвета. Их лица выражали надменность и неприязнь. Видно было, что наше появление под стенами обители не доставило им радости.

- Здесь не буддийский монастырь и мы не даем приют путникам. - презрительно заявил один из них по-французски, в ответ на наше приветствие.

Это был молодой китаец с очень тонкими аристократическими чертами лица и неприятной мертвой улыбкой на бесцветных губах. Его товарищ, тибетец, выглядел менее неприступно.

- Мы готовы заплатить вам за ночлег и корм для животным "белыми деньгами". - обратился к нему через переводчика Карриган.

В Тибете, где все и вся принято получать на обмен, обычные деньги ценятся очень высоко и, видимо, лорд был уверен, что произведет должное впечатление.

- Белыми деньгами? - усмехнулся китаец. - Почему не белыми костями?

Он повернул к нам руку ладонью вперед, как бы отстраняя наше предложение. Но в глазам у его товарища мелькнул алчный огонек, он что-то быстро заговорил на местном диалекте, обращаясь к китайцу и все время почтительно кивая ему головой.

- Наши шансы не так уж плохи. - тихо сказал Хайдеггер, выступавший сейчас в роли переводчика. - Я думаю, что смогу уговорить их.

Он сделал несколько шагов к монахам и тоже включился в разговор, усиленно жестикулируя и притоптывая. Было видно, что Рампа обменивается с ними какими-то ритуальными знаками и они неохотно ему отвечают.

- В чем дело, в конце концов?! - не выдержал Карриган. - а меня есть бумаги из ООН, предписывающие всем оказывать нам всяческое содействие!

Эб хмыкнул.

- Я начальник экспедиции, - продолжал Карриган, - член палаты лордов, граф Шеффилд... Я не привык! Кто они такие?

- Вот этот, например, - Шлиссенджер указал на китайца, - судя по знакам на подоле его зена, 147-е земное воплощение очень сильного демона Тхас-Янга, являющегося в образе золотого тигра. А его товарищ - всего на всего 11-е какого-то крупного мага, не могу понять какого.

Лорд осекся.

- Ваше скромное происхождение среди бесчисленных воплощений князей света и тьмы их только насмешит. - заключил Эб. - Здесь духовные родословные ценятся гораздо выше кровных.

- Сумасшедший дом. - резюмировал Карриган и отвернулся.

Я заметил, что Хайдеггер, исчерпав, по-видимому, все возможные аргументы, полез к себе под плащ и снял с шеи тонкую золотую фигурку на длинной цепи. Это был изящный крылатый лингам, при виде которого оба монаха разом замолчали и почтительно склонили головы.

Путь был свободен. Хотя, как мне показалось, ни Хайдеггер не был доволен тем, что ему пришлось открыть перед монахами, ни братья не изъявляли никакой радости по поводу того, что они должны подчиниться и пропустить нас внутрь.

Копыта мулов прогрохотали помосту, тяжелые ворота отворились с адским скрипом, и Мы очутились в одном из нижних дворов монастыря. Над глинобитной оградой, отделявшей передний дворик от стен таких же двориков и перемолов, возвышались золоченые крыши монастырских строений.

- "И вот мне приснилось, что сердце мое не болит..."-прошептал Шлиссенджер, глядя, как вечерний ветерок чуть позванивает медными колокольчиками над входом в невысокое строение справа. У нас приняли мулов и сделали знак следовать туда.

Китаец говорил неправду: помещение, в котором мы оказались, было явно предназначено для приема путников. На низких деревянных столах, покрытых красным лаком, два бритоголовых послушника уже расставляли чашки с вонючим чаем, приправленным

по тибетским вкусам маслом и солью. Повсюду на стенах были развешаны закопченные стяги с изображением духов и святых.

- Странно-о, - протянул доктор Бадэр, - здесь нет ни одного Будды.

Хайдегер посмотрел на него почти с презрением.

- Это же 6 о н- п о, - с расстановкой сказал он, - Хотя вам это, конечно, ничего не говорит.

Вскоре Ромпа исчез куда-то, а мы опустились на плоские подушечки, поджав под себя ноги кто как умел. У меня сразу же заболело под коленями. От запаса странного, явно монгольского, судя по количеству жира, блюда с рисом и сухими финиками, сладковато подташнивало. Наши рабочие, расположившиеся. вдали от нас, с жадностью набросились на него. Нам ничего не оставалось делать, как последовать их примеру.

- Черт, - тихо сказал Шлиссенджер, отодвигая от себя чашку, - Не советую вам этого есть. Какой-то странный привкус.

- Вы тоже заметили? - доктор Штранге поморщился. - С маком.

- Почему не сразу с синильной кислотой? - фыркнул Эб. - Бауэр, постойте...

Мой учитель отправлял себе в рот уже четвертую горсть риса. Я признаться тоже съел две.

- Поздравляю вас. - Эб тихо засвистел похоронный марш.

- Нас отравили? - упавшим голосом спросил Лабриман.

- Успокойтесь, господа. - Штранге порылся в карманах и вручил каждому по таблетке. - Спросите, где у них отхожее место, и старым добрым способом два пальца в рот... Потом выпьете активированный уголь. Едва ли они решили накормить нас ядом. Скорее всего это какой-нибудь галлюциноген, который подмешивают здесь паломникам, чтоб легче ввести их в транс во время медитации.

- Надеюсь, вы правы. - кивнул Карриган и первым встал из-за стола.

Отхожее место бонпоистов представляло собой яму, вырытую в земле на глубину нескольких метров, вокруг которой, ни мало не стесняясь друг друга, сидело человек пять монахов грязных коротких зенах. Еще несколько братьев, видимо, чем-то провинившихся, стояли внизу по пояс в дерьме, плотно облепленные мухами.

- Сур-ровые порядки. - протянул Эб.

При виде такого зрелища я предпочел блевать в сторонке. Моему примеру последовали почти все. Почти... Карриган и его адъютант, кажется, смущены не были.

- Я недооценивал Хайдеггера. - шепнул мне доктор Бауэр, когда мы уже укладывались отдыхать. - Нас примет гомпштен монастыря.

- Это успокоит лорда, он, кажется, уязвлен. - зевнул я, натягивая до подбородка войлочное одеяло.

- Я сказал: нас. - понизив голос до состояния хрипа, повторил мой учитель. - Ни кто ни чего не должен знать, особенно Карриган со своим ангелочком! Через час за нами придут.

Честно говоря, я рассчитывал поспать. Мысль- о предстоящем свидании с темным властителем крепости не давала мне расслабиться, сразу начали мерзнуть ноги и кончик носа. Прошел час, за ним второй. Штранге ворочался и неуклюже кряхтел.

- Пойдемте. - ткнул меня в бок Бауэр. - Нас зовут.

Мы тихо проскользнули между рядами спящих слуг и оказались на улице. Дымный алый шар солнца медленно садился за вершинами гор, и, повинуясь ударам медного гонга, стайки монахов в черных плащах хлынули из всех щелей. Они стекались к огромной храмине под золоченой двускатной крышей, поспешно скинув на пороге войлочную обувь, простирались ниц и просачивались за массивные двери. Мы следовали за своими провожатыми туда же.

В полутемной храмине тускло горели медные светильники, заправленные маслом, освещая бесконечные ряды каменных фигур: божества и великие учителя веры выстроились вдоль стен и, казалось, тоже присутствовали здесь. Нас провели между рядами низких деревянных скамей, на которых сотни три монахов и послушников медленно покачивались в такт тамбурину, слабо ударявшему возле жертвенника. По углам курились какие-то благовония. Мой нос уловил приятный аромат сандала со слабой примесью опиума.

- Старайтесь не дышать, -бросил нам через плечо Хайдеггер.

- Зачем мы идем? - доктор Штранге все время спотыкался и хватал меня за рукав.

- Помолчите! - цыкнул на него Бауэр. Он ни на шаг не отставал от Ромпы, даже не оглядываясь по сторонам.

- Сюда. - указали нам наши провожатые.

Мы свернули в левый проход, когда затылок у меня уже начало ломить от аромата курящихся палочек. Несколько шагов в темноте и наша процессия застыла на пороге просторной, богато убранной комнаты.

- Делайте то, что буду делать я. - тихо шепнул нам Хайдеггер. -Даже если это покажется вам противоестественным. Один неверный шаг и я гроша не дам за наши головы.

Он простерся ниц и медленно пополз вперед по полу. Мы в недоумении последовали его примеру. Не доползая до середины комнаты. Ромпа замер и продолжал лежать, пока чей-то скрипучий голос сверху не заставил его подняться. Перед нами на груде алых подушечек сидел сухонький старичок в пурпурном зене и плоской шапочке из золоченой парчи. Его внимательные, колкие глазки перебегали с одного из нас на другого, ни на ком не останавливаясь. За спиной великого гомпштена стоял китаец, так нерадушно встретивший нас у ворот, и что-то шептал старику на ухо. Тот сделал ему знак замолчать и задержал вопросительный взгляд на Хайдеггере.

-Вы можете говорить. - шепнул наш проводник Бауэру.

Профессор смешался.

- Мы принесли великие дары Вам, почтеннейший, и вашему монастырю. - начал он. - С нами сахар и белые деньги, мулы и оружие...

Хайдеггер переводил.

Слабая улыбка зажглась на губах гомпштена и тут же погасла. Он что-то проговорил и тихо засмеялся. Китаец довольно кивнул и тоже улыбнулся.

- Вы слишком многого хотите, - перевел Рампа, -всякий, кто добирается сюда, приносит сахар, но не всякий уносит голову. Вы не паломники. Вам нужен путь. Зачем? - старик качнулся вперед. - Что вы знаете о пути, чтобы хотеть его? Кто вы?

Враждебный тон гомпштена смутил моего учителя, и, пока он подбирал слова, вдруг .заговорил Хайдеггер. Его жесткий и властный голос поразил меня.

- Мы слуги того, кто придет, и враги того, кто уже приходил и занял его место.

Старик напрягся. - Откуда вы?

- Из вечного пламени..

- Куда вы идете?

- В вечное пламя.

Дальше Хайдеггер перестал переводить для нас свои слова, и мы стояли, хлопая глазами, пока он обменивался с великим гомпштеном какими-то им одним понятными паролями. Наконец, лицо старика изменилось, и он указал на ковер своих ног.

- Он разрешает нам сесть. - сказал Ромпа.

Доктор Бауэр тут же плюхнулся, подогнув под себя ноги. Гомпштен с удивлением вставился на него.

- Зря Вы это сделали. - укоризненно покачал головой Хайдеггер.

- Но ведь он сам разрешил. - профессор непонимающе глядел на проводника.

-Он м о г, но вы н е д о л ж н ы были. - вздохнул Ромпа. -Теперь уже все, сидите - остановил он жестом собравшегося было опять встать Бауэра. - И не говорите ему про сахар, у него этого сахара...

Гомпштен растянул свой высохший ротик в милостивой улыбке и хлопнул в ладоши. Появились послушники с чаем и сушеными финиками .

- По нашим обычаям запрещено во время чаепития использовать фарфоровые или золотые чашки. - перевел Рампа слова хозяина. - Эти сделаны из редчайших пород древесным наростов. Обратите внимание на рисунок..

Гомпштен вел себя как радушный хозяин. Я огляделся по сторонам. Комната, в которой мы находились, могла быть с полным основанием названа кабинетом. Здесь в ящиках стояло, множество книг, лежали рукописи,. На стенах висели восхитительные картины на шелке глухих тонов. За окном раскинулась горная долина, монастырь царил над ней, открытый всем ветрам.

За спиной гомпштена я увидел золоченую фигуру сидящего Будды величиной с пол человеческого роста. Правую руку он прижимал к груди, левую протягивал к нам, развернув ладонью вперед. На ладони я с ужасом увидел выбитый треугольник с алым рубиновым глазом внутри. .

- Это не Будда, это Майтрея. - шепнул Рампа. - Посмотрите, как он сидит.

Действительно, Майтрея сидел по-европейски.

- Хороший китайский чай, не правда ли? -гомпштен отставил свою чашку в сторону. - Зачем вы ищите путь? - брови его вновь сдвинулись. Бауэр заерзал и пододвинулся по ковру ближе к седалищу старика.

- Моя страна причастна великой черной вере. - сообщил он, стараясь, видимо, говорить в тон гомпштену. - Теперь она потерпела поражение в схватке с врагом.

- До нас дошла эта прискорбная весть. - гомпштен покачал головой.

- Мы идем к своим старшим братьям и покровителям, чтобы спросить совета и помощи. -продолжал Бауэр.

Старик усмехнулся.

- Многие видят в великим махатмах своим старших братьев, но неизвестно, чьими родственниками они считают себя сами. Что за люди пришли с вами? - спросил ом, помедлив.

- С нами нет больше людей, - покачал головой профессор, - остальные коровы.

Старик одобрительно кивнул.

- Вам нужно совершить очистительный обряд тшед. Только после, этого путьбудет свободен.

Хайдеггер сделал страшное лицо, стараясь показать Бауэру, что тот не должен соглашаться. Но профессор не внял.

- О, конечно! - радостно подскочил мой учитель. Он, как. видно, не ожидал такой скорой и легкой победы. - Мы выполним все, что необходимо.

Я услышал сухой смешок Ромпы.

Старик выглянул в окно на сумеречное небо и удовлетворенно кивнул.

-Через час вас проводят для совершения обряда в особое место, я пришлю все, что может потребоваться.

Нас больше не задерживали. На улице, когда наши провожатые исчезли за дверями храмины, Хайдеггер резко развернулся к Бауэру.

-Вы... Вы... - губы его тряслись от гнева. - Двадцать летя держу связь в Тибете, но у меня еще никогда небывало такого малообразованного партнера! - воскликнул он по-немецки, чем, к моему удивлению ничуть не потряс доктора Штранге. - О чем думали эти идиоты в Латинской Америке?! Почему они послали именно Вас?

- Утопающий хватается за соломинку. - с достоинством ответил мой учитель, отстраняя руку Ромпы.

- Да, но не за мыльный пузырь! -рявкнул Хайдеггер.

На мгновение в нем ничего не осталось от сдержанного меланхоличного йога. Передо мной действительно стоял соотечественник. Его голубые глаза метали молнии. "Просто белокурая бестия какая-то!" - подумал я. Поймав мой взгляд, Ромпа немедленно взял себя в руки и успокоился.

- Вы хотя бы предполагаете, что такое тшед? - с горестной снисходительностью спросил он. - Ну, ничего: еще увидите.

Глава двенадцатая

ТАНЦУЮЩИЙ МЕРТВЕЦ

На небе зажигались первые звезды. Мы возвратились в длинный дом у нижних ворот, где оставили других членов нашей экспедиции, ожидая найти их спящими, но это была иллюзия.

На ступеньках галереи сидели Маша и Лабриман. Они тихо разговаривали и чуть слышно смеялись чему-то.

- Вы уже бродили по монастырю? - раздался у меня над ухом хорошо знакомый голос. - Очень советую. - Шлиссенджер зевнул. - Интересные вещи можно увидеть.

Он поднялся по ступенькам вверх и скрылся за дверью. Мне спать уже не хотелось. В распоряжении у меня был еще час. Я с минуту постоял в раздумье на дорожке и поплелся бесцельно гулять.

Меня одолевали грустные мысли и сомнения. Во-первых, я очень мало что понял из диалога доктора Бауэра и великого гомпштена. Их высокий штиль и иносказания сбивали с толку, но я склонен был приписывать свое напряженное недопонимание тому, что часть сказанного воспринималась мною только в переводе. Во-вторых, довольно странное впечатление произвел на меня сегодня Ромпа. Он раскрылся на мгновение, как музыкальный ящик, и тут же захлопнул крышку, прищемив при этом пальцы Бауэру. Как бы то ни было, но к его словам следовало прислушаться. Он все-таки двадцать лет живет в Тибете.

На плоской крыше общей молельни несколько монахов с раковинообразными трубами в руках возглашали наступление ночи. Их силуэты в развивающихся плащах на фоне звездного неба казались вестниками иных миров. Из скромных хижин младшего духовенства доносился протяжный хор голосов. В окнах просторных дворцов бонпоистских сановников блуждали огоньки. Монастырь скорее походил на город, священный город, всех тайн которого нам, европейцам, так никогда и не суждено узнать. Я брел по его спящим улочкам, вслушиваясь в странные ночные звуки, доносившиеся из темноты, и вдыхая слабый аромат сжигаемых за каждым окном на жертвенниках благовоний.

До моего слуха долетело тихое позвякивание колокольчика, жалобная, протяжная песня гианлинга, и почти в тот же момент кто-то взял первую очень низкую и глубокую ноту священного песнопения. По правую руку от меня в небольшом домике с покатой крышей тускло светилось подвальное окошко. Не знаю, почему я представил себе почтенного ламу, склоненного над столом. Вот он раскладывает перед собой стебли целебных трав, собранные им в многолетних скитаниях по степям и плоскогорьям Тибета. Вот рассыпает рис, зажигает ароматические палочки, ставит чашку с водой и погружается в медитацию, чуть позвякивая колокольчиком в такт своим мыслям. Как ни была противоестественна эта картина здесь, за стенами одного из последних оплотов черной веры, я не смог сдержать себя и сделал шаг к окну, чтобы убедиться, что там все именно так, как я вообразил.

Никакого стола не было. Прямо на земляном полу сидел, скрестив ноги, совершенно голый человек и, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, пел. Казалось, он был погружен в глубокий транс. Глаза его закатились, лицо хранило отсутствующее выражение. Это был Тхас-Янг. Наверное, мне следовало удивиться, но я этого не сделал.

Перед монахом на земле лежало чье-то тело. При слабом освещении я не сразу заметил, что мертвец одет в защитную куртку и брюки военного образца. Почему мне сразу же пришло в голову, что второй участник ночной мистерии - покойник? Может быть, особое окостенение, заметное в его фигуре? Или неестественно серый даже в полутьме цвет лица? Не знаю. Вот уже неделю, с самого исчезновения Айзека, нервы мои были натянуты до предела, и, как лошадь шарахается и храпит, чуя мертвечину, я скорее всего почувствовал, что человек, лежащий на полу - не живой.

Руки и ноги мертвеца были разведены в стороны, между ними по земле едва тлеющими угольками были обозначены контуры, образующие в плане большую пятиконечную звезду. Я вздрогнул, где-то что-то подобное мне уже показывали...

Китаец кончил петь, встал и медленно закружился по тесной комнатке вокруг трупа, как бы вальсируя сам с собой. Теперь он монотонно повторял какую-то фразу. Вероятно, заклинание или, как предпочитали выражаться наши профессора-тибетологи, священную формулу. Па, которые проделывал молодой маг, выписывая ногами на земле геометрические фигуры и поворачиваясь на одной ступне то вправо, то влево, изумили бы даже взыскательного балетмейстера из русской эмигрантской труппы. Не смотря на эти упражнения, к моему удивлению, у него с лица не катился градом пот, дыхание не сбилось, только щеки чуть порозовели, и в глазах появился нездоровый блеск.

Вдруг Тхас-Янг остановился на месте и одним прыжком оседлал труп, мгновение - и китаец уже лежал, плотно прижимаясь к нему всем телом. Я слышал, как маг продолжал лихорадочно повторять священную формулу, все приближая и приближая свой рот к полуоткрытым посиневшим губам мертвеца. Наконец, он жадно припал к ним в жадном поцелуе и так затих. В эту минуту я заметил, как правая нога трупа чуть дернулась. Мертвец шевелился. С каждой секундой это становилось все явственнее. Тхас-Янг вцепился в него, как клещ и не выпускал ни на минуту.

Движения шли по телу мертвеца резкими рывками, труп встряхивало, как будто по нему ударяло электрическим током. Вдруг он встал, словно его потянуло вперед магнитом. Глаза его были открыты, в них появился злобный осмысленный взгляд. Он сделал один прыжок вправо, затем второй и заскакал по комнате в бешенной пляске, стараясь скинуть с себя непрошеного наездника. Тхас-Янг держался из последних сил, ни на секунду не отрываясь от губ мертвеца. Справиться ему, как видно, было не легко. Его противник был рослым и довольно крепким мужчиной.

На мгновение лицо мертвеца, отчасти загороженное от меня головой китайца, промелькнуло совсем близко от окна. Посеревшее и осунувшееся, оно еще не было тронуто тлением, и в его искаженных ненавистью чертах я даже при неверном свете сразу узнал лицо Кьюбита, ставшее теперь еще более негроидным.

Испугался ли я? Не знаю. Мое напряжение, кажется, доведено было до предела. Мне показалось, что мертвец высунул кончик языка, как бы дразнясь, и в тот же миг Тхас-Янг щелкнул зубами и резко дернул головой назад.

Сначала я не понял, что произошло, тело Кьюбита вдруг обмякло, как куль с мукой, и рухнуло на землю, не подавая никаких признаков жизни. Молодой маг тоже повалился рядом с ним в изнеможении. В зубах он держал что-то бесформенное. Я с ужасом понял, что это язык Кьюбита. Меня удивило отсутствие крови, но потом я догадался, что все кровообращение в трупе давно остановилось и теперь можно было резать его на куски, не рискуя даже запачкать себе рук.

Между тем Тхас-Янг встал, тяжело дыша и отплевываясь, спрятал язык в кожаный мешочек на груди и двинулся к двери. Я прижался к стене. Окошко погасло, и через несколько минут китаец вышел на улицу. Он тщательно запер замок и побрел прочь, так и не заметив меня.

Мною овладел ужас. "Что я видел? Кому я это скажу? Пляшущий труп. Говорящая головы. Летающий перстень". Нет, на этот раз я не хотел позволять себя дурачить. Подвальное окошко было довольно узкое, не выше локтя, к тому же забранное бамбуковой решеткой, но мое раздражение уже не считалось с преградами. Я высадил палочки ударом ноги и протиснулся сквозь раму, в кровь ободрав себе ладони и, кажется, порвав куртку.

В погребе стоял запах сырости. Я чиркнул спичкой, она сорвалась и упала на пол. Другая на мгновение осветила комнату с лежащим у моих ног трупом и тоже погасла. Я вынул из кармана платок, старательно поджег его, потратив на это пол коробка, и бросил на пол. В его свете картина стала мне более ясна. Я склонился над телом и перевернул его лицом вверх. Это действительно был Кьюбит. В его широко распахнутых глазах застыли ужас и ненависть.

Подобное выражение я уже где-то когда-то видел. Не могу поручиться, что наяву... Страшный мальтийский кошмар вновь встал у меня перед глазами. Месссир д▓Орсини. То же бессилие и отвращение, тот же страх, и все же разница была налицо. В чем она состояла, я еще не осознавал, но чувствовал ее. Я спросил себя, испытываю ли я жалость к несчастному американцу, и понял, что нет. Меня охватило чувство невероятной гадливости.

Я осторожно исследовал тело, чтобы убедиться, что передо мной действительно труп, а не жертва глубокого, почти равного смерти обморока и не летаргик. Результат был очевиден. Как ни плохо меня, антрополога, обучали медицине, я все же смог определить, что Кьюбит был мертв уже по крайней мере 6-е сутки. Его виски запали, хрящик носа плотно обтянулся кожей, однако, общее окостенение вовсе не соответствовало другим признакам смерти. Его мышцы были еще довольно мягкими на ощупь, словно он только что двигался. "Значит я не схожу с ума?" Широко разинутый безъзыкий рот трупа тоже свидетельствовал в пользу моего последнего заключения.

Мой платок догорел, и я полез обратно в окно, все время испытывая неприятное чувство, словно повернулся спиной к живой угрозе. На улице я отряхнулся и быстрым шагом поспешил обратно. Сколько прошло времени, неизвестно, и я боялся, что опоздал к назначенному гомпштеном часу. Еще наблюдая "танец", я решил, что никому ничего не буду говорить об увиденном. Никто все равно не поверит. "Выбирайтесь сами, " - всплыло у меня в голове. "Что ж, тем хуже для остальных. Кто гарантировал мне, что доктор Бауэр и меня не считает "коровой"? Кстати, как нелепо он выразился. Сказал бы: свиньи. Почему коровы?"

Паломнический дом у нижних ворот, где нас поселили, был погружен во тьму. Я тихо подошел к лестнице, когда услышал глухой голос лорда Карригана. Он разговаривал с Лабриманом, стоя у столбов галереи, скрытый от меня разросшимися кустами акации.

- Как не берет? Значит Вы мало предложили! - негодовал лорд.

- Видите ли, - попытался оправдаться Лабриман, - дело не в количестве, а в качестве денег...

- Что? - рявкнул Карриган. - Его не устраивают доллары? - в голосе лорда зазвучала недоверчивая усмешка.

- Именно, сэр. - довольно твердо отозвался секретарь. - Он не знает, что это такое. Бумага. К тому же очень мелко нарезанная, как он выразился. Ничего нельзя даже завернуть. - --

- О, дикость. - простонал Карриган. - А мы создаем какие-то ЮНЕСКО! Да он живьем съест генерального секретаря и не раскается.

"Ну и слава Богу!" - подумал я.

- Каких же ему нужно денег? - продолжал лорд.

- "Настоящих", - хмыкнул Лабрима. - Он говорит, что люди, приходящие о т т у д а, дают монастырю золотые. Он даже показал одну монетку. Вот она. Я выменял ее на ⌠паркер■. - секретарь завозился.

- Любопытно. - Карриган, видимо, разглядывал монету. - Странной формы. Тут ни черта не видно! Да, золото. - лорд, наверное, пробовал ее на зуб. - Пойдемте, там светлее.

Он двинулся по галерее в мою сторону.

- Что же Вы, Лабриман! - нетерпеливо крикнул Карриган.

Задержавшийся секретарь сделал несколько торопливых шагов, споткнулся о шаткую доску, взмахнул руками и схватил лорда за рукав. Карриган чертыхнулся. Монетка звякнула об пол и перекатилась за край галереи.

- Как Вы неловки! - Лорд встряхнул Лабримана за шиворот.

- Я... я...

- Плевать. - махнул рукой Карриган.- Значит он знает, как "пахнет" золото? Что ж, мой перстень его устроит?

- Думаю, что да. - кивнул секретарь. - Но стоит ли? - помедлив, добавил он. - Фамильная реликвия.

- Заткнитесь и делайте, что вам говорят. - в голосе лорда зазвучало безграничное презрение. - Нет дороже тех реликвий, которые мы обретем т а м. Идите сейчас же. Пусть покажет дверь.

- Как вам будет угодно. - согласился Лабриман.

"Все-таки удивительно холуйские у него манеры". - подумал я.

Лорд вернулся в дом, а его секретарь, недовольно вздыхая, спустился по лестнице и поплелся в неизвестном мне направлении. Я поставил ногу на ступеньку, под моим каблуком что-то звякнуло. Я нагнулся, оброненная Лабриманом монетка лежала на досках. Я осторожно поднял ее.

- Фриц, а я-то вас ищу! - раздался довольный голос Бауэра. - За нами пришли. Что это у вас?

- Ничего. - я быстро сунул монету в карман. - Обронил ключи от дома.

- Ваш же дом разбомбили! - удивился профессор. - Странный вы человек.

Я последовал за ним, размышляя, что в моей неуклюжей лжи было больше правды, чем во всех бесконечных разглагольствованиях самого доктора Бауэра. Я действительно возил с собой ключ от своего старого дома, он лежал у меня на дне рюкзака, и я, не задумываясь, вышиб бы зубы любому, кто сказал бы, что мне нечего им отпереть.

Глава тринадцатая

ТШЕД

За нами пришли трое рослых монахов, совершенно голых ( если не считать коротких красных плащей, перекинутых через шею) и до такой степени грязных, что трудно было разобрать цвет их кожи.

- Это добдобы. - шепнул нам Хайдегер. - Что-то вроде монастырской полиции. Эти кретины сами втирают себе в кожу жир и копоть с котелков. Здесь это bon-ton.

Добдобы действительно выглядели устрашающе: чресла их были перепоясаны широкими ремнями, удерживающими короткие мечи, никогда немытые и нечесанные гривы стояли дыбом, лишь на уровне лопаток начиная сплетаться в подобие косы, к которой в довершение всего был привязан бычий хвост, волочившийся по земле. В сопровождении этой экзотической гвардии Хайдеггер, доктор Бауэр, Штранге и я двинулись к назначенному для нас великим гомпштеном месту. Наши провожатые освещали путь трескучими факелами и хранили полное молчание.

Идти оказалось далеко. Мы пересекли почти весь монастырский город, обширные, засыпанные снегом сады со скрюченными деревьями, цепь искусственных прудов и вышли к восточной стене. Здесь нескончаемыми рядами тянулось " братское кладбище" или вернее то, что принято было под ним понимать. Расчлененные останки умершего раскладывались прямо на земле как последняя милость для "братьев наших меньших". Тут и там темнели полуразложившиеся части человеческих тел, припорошенные снегом. При виде нас стаи сипов, сидевших на зубцах стены, разом поднялись в воздух и устремились вниз, полагая, видимо, что мы пришли к ним с желанным приношением.

- Здесь обычно медитируют молодые послушники, - пояснил Ромпа,

на которого, казалось, это зрелище не производит ровным счетом никакого впечатления, - но я их не вижу.

- Должно быть, Его Божественная милость позаботился о нашем уединении. - предположил Бауэр, опасливо оглядываясь по сторонам. До него, видимо, только теперь стал доходить страшный смысл требуемого от нас послушания.

- Как трогательно. - присвистнул Хайдеггер. - Кто вас тянул за язык?

Профессор опустил голову. Мы шли по кладбищу без дороги, и я ломал себе глаза, стараясь не наступить на чью-нибудь руку или голову. Поминутно что-то трещало у меня под ногами. Посреди этой мрачной свалки, в окружении зарослей сухой камеди, стояла запорошенная снегом скала. Строители монастыря, видимо, специально оставили ее здесь, когда расчищали пространство. В ее чреве была выдолблена довольно просторная пещера с сухим полом и низким давящим потолком. Наши провожатые опустили на землю принесенный ими мешок с музыкальными инструментами и, ни слова не говоря, двинулись прочь, унося с собой факелы. Наступила темнота.

- Господа, - тихо сказал Хайдеггер по-немецки, - нам всем предстоит в высшей степени тяжелое испытание, на которое так легкомысленно согласился господин профессор. Нам повезло, потому что обычно тшед совершается в полном одиночестве, и тогда наши шансы выжить равнялись бы нулю. Но монахам, как видно, показалось удобнее решить все проблемы одним махом, собрав нас вместе.

- Что вы имеете ввиду? - с тревогой перебил его мой учитель. - Нам угрожает смерть? -

- Вы должны были быть к этому готовы, когда отправлялись в Тибет. - сухо отрезал Ромпа. - Я уверен, что сегодня нас постараются убить. Мое посвящение не позволяет им сделать этого открыто и обычным способом: магический этикет строг. Скорее всего на нас натравят банду голодных демонов, порабощенных братией.

- Вы это серьезно? - доктор Штранге отказывался понимать смысл речей Ромпы.

Однако, мой материализм после свидания с танцующим мертвецом был настолько потеснен со своих позиций полчищами суеверий, что у меня не возникало желания перебивать Хайдеггера.

- Вы можете воспринимать мои слова в переносном смысле, если вам так удобнее. - спокойно ответил Ромпа. - Я не прошу вас верить мне. Из всех здесь присутствующих я один знаю, как совершить обряд. Смысл его сводится к тому, что это мистическая трапеза, во время которой совершающий послушание предлагает себя в качестве пищи всем голодным и страждущим несчастливым духам во искупление за то, что сам всю жизнь жил за счет смерти других существ. Тшед разрывает порочный круг, когда духи пожирают несчастного. Многие этого не выдерживают.

- Но ведь это имеется в виду в астральном плане? - неуверенно промямлил Бауэр.

- Иногда человек, порождая свой волей химеры, утрачивает над ними власть, и они уничтожают его. - Хайдеггеру, кажется, доставляло мало удовольствия объяснять нам элементарные, с его точки зрения вещи. - Тшед - всего на всего детская ступень в магических упражнениях, но для непосвященного эта игра воображения кончается обычно трагически. Известны случаи смертей и умопомешательства...

- Но ведь вы посвященный! - воскликнул доктор Бауэр. - К чему же эти рассуждения? Вы сами называете тшед - детской забавой.

- Я говорю не о себе, а о вас... - Хайдеггер смерил его взглядом, говорящим: "навязались вы на мою голову" - и обернулся ко мне.

- Герр Лагер, прошу вас держите оружие на готове. Я боюсь не духов, придущих пожирать мое тело, - устало продолжал он, - хотя приятного в этом, конечно, мало, а монахов, которые только и поджидают удобного случая, чтобы избавиться от нас. Во время обряда, как вы понимаете, человек впадает в транс и готов принять за демона-гостя кого угодно. Бывали случаи, когда на отшельников, совершающих тшед в пустынных местностях, нападали дикие звери или разбойники, которым несчастные слепо предлагали свою плоть на растерзание, не в силах отличить ощущений, творящихся в их воображении, от реальной боли. Кто нам поручится, что в разгар транса в пещеру не войдут с обнаженными мечами добдобы, или братья не приведут сюда парочку волков из зверинца Его Божественной Милости?

Рассуждения Хайдеггера казались мне более чем здравыми.

- Что вы предлагаете? - раздраженно осведомился Бауэр, доставая сигарету и нервно закуривая.

- Нашли место и время! - сорвался Ромпа. - Ваше дело сидеть тихо и не обращать внимания на то, что я буду делать. Повторяю, главное не концентрировать на мне внимание: не отвечать на мои вопли, просьбы и движения. Это самое сложное. Лучше вообще на меня не смотреть. И не слушать! Не поддавайтесь, не дайте себя сбить с толку и вовлечь в круговорот моих чувств и мыслей. Я буду совершать тшед, а вы сделаете все возможное, чтоб эмоционально в нем не участвовать. Соберитесь и наблюдайте вокруг, чтоб нас не застали врасплох.

- А нельзя вообще ничего не делать? - осведомился Бауэр. - Кто нас здесь видит?

Ромпа рассмеялся.

- Мне начинает казаться, что азиаты правы, считая белых умственно неполноценными. Вы хотите попасть "на путь"?! Если мы не очистимся, это станет невозможным по ряду чисто мистических причин. Сегодня вечером у вас была свобода выбора. Можно было отклонить предложение великого гомпштена, сказав, что мы слабы, и выбрать иной обряд очищения. Теперь этой свободы уже нет. Надо отвечать за свои слова.

- Не читайте мне морали! - вспылил Бауэр. - Вы все усложняете,

Хайдеггер.

- А для вас все просто! Раз вы ничего не видите, значит этого и не существует! - Ромпа покраснел от гнева. - Не спорьте со мной! Вы думаете, что можно возбудить аппетит демонов легковесными обещаниями, а потом оставить их голодными! Отказаться подать им пищу значит оскорбить тех, кто сильнее и могущественнее нас. Вы навлечете на наши головы бедствия и в конце концов погубите дело! - он перевел дух и попытался успокоиться. - Неужели вы возомнили, что я буду рисковать собой ради вас? - презрение и горечь зазвучали в его голосе. - Ради человека, который даже не понимает, на что он обрекает другого? Впрочем, вам это и безынтересно. Интеллигентское вы дерьмо.

Ромпа разложил на полу маленький костер, вынул из мешка канглинг, сделанный из человеческой берцовой кости, и затрубил в него, приглашая демонов на пир.

От этого тоскливого пронзительного звука мне сделалось не по себе, где-то высоко в горах ему ответил волчий вой. Или это были не волки? Я почувствовал, как холод прошел у меня по спине. "Зачем Хайдеггер рассказал нам все это?" Мы сели к стене, стараясь внимательно следить за входом в пещеру, так как именно оттуда, по нашему мнению, могла прийти реальная опасность. Однако это оказалось не так-то просто. Завывания и речитативы Ромпы постоянно отвлекали внимание.

- Интересно, что он сейчас видит? - испуганно спросил Штранге,

тронув меня за рукав. Я обернулся. Хайдеггер сидел, скрестив ноги и запрокинув

голову, глаза его были полузакрыты, губы беззвучно шевелились. Вдруг он издал горлом странный глотающий звук и повалился навзничь. Штранге было вскочил, чтобы броситься к нему, но Бауэр удержал его. Профессор сам в ужасе смотрел, как Ромпа, сотрясаясь всем телом, начал кататься по полу и сдавленно стонать.

- Кто бьет в барабаны? - прокричал я, потому что моих слов не было уже слышно.

Раскатистые звуки доносились не снаружи. Казалось, они зарождались прямо здесь в пещере. Стены и потолок нашего убежища начали ровно сокращаться, как легкие при дыхании.

- Вы это видите?! - закричал Бауэр, в ужасе указывая пальцем на Ромпу.

Из головы Хайдеггера к потолку пещеры взмыл, пробив темя, узкий язык пламени. В нем плясала, оскалив зубы, маленькая дьяволица с непроницаемым лицом богини Ники. Она была прозрачна и в то же время осязаемо реальна, в руках у нее сверкала кривая сабля.

Казалось, тело Хайдеггера распалось на множество полупрозрачных оболочек, одну из которых и принялась терзать дьяволица. Она быстрым движением отсекла Ромпе голову и перевернула ее, как чашу, горлом вверх. Острый запах крови ударил мне в нос, и не только мне... Со всех сторон, шелестя крыльями, к обезглавленному телу Хайдеггера устремились какие-то безобразные существа. Они были столь же прозрачны и столь же реальны, как убийца Рампы. Нас они не замечали.

Настоящий Хайдеггер лежал на земле, громко крича от переживаемой им боли. Между тем ужасная хозяйка пиршества отсекала от его астрального тела руки и ноги, с поклонами раздавая их гостям, сдирала с туловища кожу и наконец к вящему восторгу вампиров вспорола живот. Оттуда на пол вывалились внутренности, ручьями хлынула кровь. Омерзительные гости разом набросились на угощение, раздирая, грызя и смачно чавкая.

Хайдеггер, уже не сдерживаясь, кричал. Он бился о землю в исступлении, и у меня не было никакого сомнения, что он сейчас действительно переживал все муки человека, раздираемого на части.

- Это всего на всего объективизация сознания. - запинаясь, прошептал Штранге.

- Почему же тогда она происходит не только у него, но и у нас? - закричал Бауэр.

Глаза профессора налились кровью, он с силой потянул за ворот рубашки и тоже упал. Как только это произошло, часть демонов отделилась от Хайдеггера и набросилась на него. Ромпа встал на четвереньки и, покачиваясь из стороны в сторону, пополз к нам.

- Вкусите плоть мою, изголодавшиеся демоны! Погрузите руки свои в кровь мою!

- Кажется, он принимает нас за своих гостей. - шепнул я Штранге и в ужасе заметил, как несчастный доктор совершенно изменился в лице. Оно приобрело у него хищное бессмысленное выражение, сузились, язык высунулся, с него струйкой потекла слюна. Видимо, он все же подпал под власть мощного потока мыслей и чувств Хайдеггера, и тот, помимо собственного желания, внушил доктору свои представления о нем.

- Штранге! Штранге! - я схватил врача за руку, но он одним движением отбросил меня в угол. "Откуда только сила взялась?" - я не успел додумать свою мысль.

Штранге, плотоядно облизываясь, сделал несколько шагов к Хайдеггеру и кинулся на него. В этот миг у пещеры раздался раскатистый рев. Огромный тигр с золотистой лоснящейся шкурой стоял у входа в наше убежище и бил себя хвостом по ребрам. Меня поразило, что животное не боится огня, в этом было что-то дьявольское. Зверь переступил порог, войдя в область света, отбрасываемую костром.

- Вонзи зубы в чресла мои и разгрызи кости мои! - хрипел из последних сил Ромпа, отбиваясь от Штранге, все-таки покорности ему не хватало.

Зверь повел усами и устремил взгляд своих зеленых кошачьих глаз на меня. Я почувствовал, что совершенно деморализован мрачной комедией Ромпы и готов бросить пистолет в голову тигра и бежать. Я осознавал, что животное вовсе не обладало бесплотной реальностью наших гостей-вампиров. Передо мной, ощерив клыки, стоял обитатель грубого телесного мира, к которому принадлежал и я.

Зверь оттолкнулся лапами от пола, и в этот миг я спустил курок. Огромная туша с грохотом рухнула на пол. Незримый барабан замолк. Я открыл глаза, которые зажмурил в момент выстрела. Пещера ровно освещалась костром, никаких вампиров в ней не было. У порога, на том месте, куда должен был упасть тигр, лицом вниз лежал человек.

Хайдеггер встал, растирая покусанные руки. Штранге в изумлении смотрел на него. Доктор Бауэр грузно сел, отводя глаза, и начал хлопать себя по карманам, ища сигареты.

- Я же сказал вам не смотреть! - зло бросил Ромпа, подходя к оборотню. - Спасибо, Лагер. Честно говоря, я от вас этого не ожидал. Хороший выстрел.

Я пожал плечами, как и подобает скромному герою. Хайдеггер повернул ногой голову несчастного. Я узнал Тхас-Янга, он был еще жив. Ромпа вынул из-за ремня на животе свой пистолет и несколько раз выстрелил китайцу в голову. Тот дернулся и затих.

- Идемте, - бросил проводник.

Снаружи послышался шум.

- Это за нами? - вздрогнул Бауэр.

- Вы удивительно догадливы. - кривая улыбка скользнула по губам Хайдеггера. - Мы прервали тшед и намусорили. Нам грозят неприятности.

Мы выскользнули на улицу. На другой стороне кладбища мелькали огоньки.

- Сюда, за мной. - приказал Хайдеггер. - Попробуем пробраться мимо стены.

Мы последовали за ним.

Глава четарнадцатая

БЕГСТВО

Начинался снегопад. Тяжелые хлопья падали на землю. Сквозь них факелы наших преследователей были похожи на театральные фонари зимним вечером при разъезде. Бауэр схватил меня за руку, и мы, спотыкаясь, побежали за Рампой. Минут через двадцать нам удалось достигнуть стены, и Хайдеггер пустился вдоль нее на поиски лаза. Думать о том, чтоб вернуться к нижним воротам и там искать помощи у своих, не приходилось. Гортанные выкрики добдобов слышались все ближе. - Что же вы?! - в отчаянии воскликнул Бауэр. - Я больше не могу бежать!

Штранге тоже задыхался.

- Лезте сюда! - махнул рукой проводник.

- Здесь, кажется, можно укрыться.

У самого основания стены между голыми прутьями дикой малины виднелась дыра. Несколько камней осыпались в нее, образуя лаз. Мы устремились туда.

- А я? А я?! А как же я?! - Запрыгал на одном месте Бауэр. - Здесь узко! Я не пройду!

- Лезьте! - гаркнул на него Хайдеггер. - Или я всажу вам пулю в брюхо.

- Тяните! - Крикнул он мне, когда красный от натуги профессор просунулся до половины в лаз и простер к нам дрожащие руки.

Мы со Штранге вцепились в него и изо всей силы рванули на себя. Хайдеггер тем временем крепко зажал готовому заорать от боли Бауэру рот. Мой учитель только нечленораздельно замычал что-то и повалился на пол.

Мы замерли. Мимо нашего укрытия в ночной темноте пробежал внушительный отряд монахов, размахивавших палками и факелами.

- Где мы? - спросил Штранге, выпрямляясь.

- Какой-то проход. - отозвался Хайдеггер. - Наверное, выход на стену, - он помедлил, - да, только ведет он почему-то под уклон.

- Пошли. У нас нет времени. - не выдержал я.

- Что я слышу? Герр Лагер умеет разговаривать! - осклабил желтые зубы Рампа. - Пошли, я совершенно согласен.

- Куда? - в ужасе простонал Бауэр, растирая бока. - Мы же не знаем дороги.

- Это сейчас не имеет значения. - отрезал Хайдеггер. - Даже голодная смерть под землей лучше, чем то, что нам могут предложить монахи. Поверьте.

Он быстрым шагом двинулся вперед. Нам ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Нас окружала кромешная мгла.

- Хоть глаз коли. - жалобно признался Штранге. - У меня и так ⌠- 7■.

- Можете держать меня за куртку. - покровительственно предложил я, сам ничего не видя, но почему-то считая, что нахожусь в лучшем положении, чем доктор, поскольку у меня полтора.

Вскоре мои глаза привыкли к темноте, и я различил полукруглый свод, о который Хайдеггер при его росте все время задевал головой. Проход был узок и тесен, на его стенах проступала влага, холод стоял даже не погребной, а прямо-таки могильный. Мы это быстро почувствовали в своей влажной от снега одежде. Меня бил крупный озноб, полжизни я бы отдал за чашку горячего кофе и счастье вытянуть ноги к огню.

В темноте я наступил на какую-то бечевку, и почти тут же раздался истошный писк, веревка натянулась и дернулась, у меня по ногам заметались какие-то зверьки. Я выругался.

- Тише вы. Это крысы. - не оборачиваясь, сообщил Хайдеггер. - Неуютное они себе выбрали местечко... Подождите! - он остановился. - Крысы же не любят сырости!

- Ну и что? - измученным безразличным голосом спросил Бауэр. - Ваши заметки фенолога здесь вовсе не уместны.

- Сразу видно, что в детстве вы не интересовались зоологией. - хмыкнул Рампа. - Природу надо любить.

- Мне всегда были противны бойскауты вроде вас. Я в детстве посещал библиотеку. - парировал профессор.

- И вы там не вычитали, что крысы бегут с корабля?

- Я всегда понимал это в переносном смысле.

- Так поймите в прямом. Если эти твари здесь только охотятся, то где же они тогда живут?

- В сухом и теплом месте. - подсказал я.

- Садитесь, отлично. - Усмехнулся Хайдеггер. - Там, в глубине должно быть тепло и сухо.

Мы ускорили шаг. Впереди коридор раздваивался: один проход поднимался вверх, другой круто шел под уклон.

- Ну, это выход на стену. - махнул рукой Рампа. - Сюда, - он свернул на дорожку уводившую вниз.

Вскоре мы действительно почувствовали, что вокруг становится суше. Еще немного и наш ход влился в более широкий коридор с высокими сводами и деревянными колонами, поддерживавшими потолок.

Вдалеке послышался какой-то шум, и мы застыли на пороге, не решаясь двигаться дальше. Звуки приближались, и через минуту из-за поворота появилась довольно длинная процессия с мулами и тюками. Люди очень спешили и постоянно оглядывались. Каково же было наше удивление, когда в неверном свете факелов мы узнали лорда Карригана, предводительствовавшего группой подземных странников. Он следовал по пятам за юрким монахом, тем самым, который встречал нас сегодня у ворот вместе с Тхас-Янгом.

- Почему бы вам не присоединиться к нам, господа? - услышал я насмешливый голос Эба. Шлиссенджер махнул нам рукой.

⌠Как он нас заметил? - мелькнуло у меня в голове. - Ведь мы в тени!■

- Вы ушли без нас?! - воскликнул доктор Бауэр. - Даже не подумав, что поступаете не порядочно...

- Не более, чем вы. - усмехнулся Шлиссенджер. - Мы квиты. Я рад снова видеть вас, Лагер, - шепнул он мне, - вы единственный, за кого я беспокоился.

- Где вы разгуливаете? - лорд Карриган нервно передернул плечами. - Мы уже отказались от желания вас найти!

⌠А разве такое желание было?■ - подумал я.

Глава пятнадцатая

БЕГСТВО

Начинался снегопад. Тяжелые хлопья падали на землю. Сквозь них факелы наших преследователей были похожи на театральные фонари зимним вечером при разъезде. Бауэр схватил меня за руку, и мы, спотыкаясь, побежали за Рампой. Минут через двадцать нам удалось достигнуть стены, и Хайдегер пустился вдоль нее на поиски лаза. Думать о том, чтобы вернуться к нижним воротам и там искать помощи у своих, не приходилось. Гортанные выкрики добдобов слышались все ближе.

- Что же Вы?! - В отчаянии воскликнул Бауэр. -Я больше не могу бежать!

Штранге тоже задыхался.

- Лезте сюда! - Махнул рукой проводник. - Здесь, кажется, можно укрыться.

У самого основания стены между голыми прутьями дикой малины виднелась дыра. Несколько камнем осыпались в нее, образуя, лаз. Мы устремились туда.

- А я?! А как же я!? - Запрыгал на одном месте Бауэр. - Здесь узко! Я не пройду!

- Лезте! - Гаркнул на него Хайдегер -- Или я всажу Вам пулю в брюхо.

- Тяните! - Крикнул он мне, когда красный от натуги профессор просунулся до половины в лаз и простер к нам дрожащие руки.

Мы со Штранге вцепились в него и изо всей силы рванули на себя. Хайдегер тем временем .крепко зажал готовому заорать от боли Бауэру рот. Мой учитель только нечленораздельно замычал что-то и повалился на пол.

Мы замерли. Мимо нашего укрытия, в ночной темноте пробежал внушительный отряд монахов, размахивавших палками и факелами.

- Где мы? - Спросил Штранге, выпрямляясь.

- Какой-то проход. - Отозвался Хайдегер. - Наверное, выход на стену. - Он помедлил, - Да, только ведет он почему-то под уклон.

- Пошли. У нас нет времени. - Не выдержал я.

-Что я слышу? Герр Лагер умеет разговаривать! - Присвистнул Рампа. - Пошли, я совершенно согласен.

- Куда?- В ужасе простонал Бауэр, растирая бока. - Мы же не знаем дороги.

- Это сейчас не имеет значения, - отрезал Хайдегер. - Даже голодная смерть под землей лучше, чем то, что нам могут предложить монахи. Поверьте.

Он быстрым шагом .двинулся вперед, нам ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Нас окружала кромешная мгла.

- Хоть глаз коли. - Жалобно, признался Штранге. - У меня и так "-7".

- Можете держать меня За руку. - Покровительственно предложил я, сам ничего не видя, но почему-то считая, что нахожусь в лучшем положении, чем доктор, поскольку у меня полтора.

Вскоре мои глаза привыкли к темноте, и я различил полукруглый свод, о который Хайдегер при его росте все время задевал головой. Проход был узок и тесен, на его стенах простучала влага, холод стоял даже не погребной, а прямо-таки могильный. Мы это быстро почувствовали в своей влажной от снега одежде. Меня бил крупный озноб, пол жизни я бы отдал за чашку горячего кофе и счастье вытянуть ноги к огню.

В темноту я наступил на какую-то бечевку, и почти тут же раздался истошный писк, веревка натянулась и дернулась, у меня под ногами заметались какие-то зверьки. Я выругался.

- Тише Вы. Это крысы. - Не оборачиваясь, сообщил Хайдегер. - Неуютное они себе выбрали местечко... Подождите! - Он остановился. - Крысы же не любят сырости!

- Ну и что? - Измученным безразличным голосом спросил Бауэр. -Ваши заметки фенолога здесь вовсе неуместны.

- Сразу видно, что в детстве Вы не интересовались зоологией. - хмыкнул Рампа. - "Арийские дети любят природу и животных, а еврейские - музыку и деньги", - процитировал он хорошо знакомую всем фразу из школьного учебника.

- Мне всегда, были противны бойскауты вроде Вас. Я в детстве посещал библиотеку. - Парировал, профессор.

- И Вы там не вычитали, что крысы бегут с корабля?

- Я всегда понимал это в переносном смысле.

- Так поймите в прямом. Если эти твари здесь только охотятся, то где же они тогда живут?

- В сухом и теплом месте. - Подсказал я.

- Садитесь, отлично. - Усмехнулся Хайдегер. - Там, в глубине должно быть тепло и сухо.

Мы ускорили шаг. Впереди коридор раздваивался: один проход поднимался вверх, другой круто шел под уклон.

-Ну это выход на стену. - Махнул рукой Рампа. - Сюда. - Он свернул на дорожку, уводившую в низ.

Вскоре мы действительно почувствовали, что вокруг становится cyше и наш ход влился в более широкий коридор с высокими сводами и деревянными, колоннами, поддерживавшими потолок.

Вдалеке послышался какой-то шум, и мы застыли на пороге, не решаясь двигатъся дальше. Звуки приближались, и через минуту из-за порота появилась довольно длинная процессия с мулами и тюхами. Люди очень спешили и постоянно оглядывалось. Каково же было наше удивление, когда в неверном свете факелов мы узнали лорда Карригана, предводительствовавшего группой подземных странников. Он следовал по пятам за юрким монахом, тем самым, который встречал нас сегодня у ворот вместе с Тхас-Янгом.

- Почему бы вам не присоединиться к нам, господа? - Услышал я насмешливый голос Эба. - Шлиссенджер махнул нам рукой.

"Как он нас заметил?" -Мелькнуло у меня в голове, .-"Ведь мы в тени!"

- Вы ушли без нас? - Воскликнул доктор Бауэр. - Даже не подумав, что поступаете непорядочно?

- Не более чем вы. - Усмехнулся Шлиссенджер. - Мы квиты. Я рад снова видеть Вас, Лагер, - шепнул он мне. - Вы единственный, за кого я беспокоился.

- Где- вы разгуливаете? - Лорд Карриган нервно передернул плечами. -Мы уже отказались от желания вас найти!

"А разве такое желание было?" - Подумал я.

- Скорее! Не останавливайтесь! -Скомандовал лорд-. - Они уже явно обнаружили наше исчезновение.

- За вами тоже гонятся? - Спросил я у Шлиссенджера.

- Не знаю. Наверное. - Кивнул он. - Только бы наши преследователи не объединили свои усилия.

В подтверждение его самых плохих предчувствий где-то, в глубине коридора послышался топот человеческих ног.

- Скорее! Осталось недолго! - Подбодрил нас Карриган.

Все бросились бежать.

За поворотом плоские ступеньки вели вниз. Наконец, мы оказались в просторной пещере, и подкупленный лордом тибетец подошел к стене. Я заметил, что Хайдегер внимательно следит за ним. Алчный монах принялся что-то быстро чертить пальцем на поверхности камня. Стена, находившаяся перед нами, медленно сдвинулась с места и поползла вверх.

- У него не хватит сил, чтоб долго держать в повиновении духов, отпирающих путь. - Перев╦л нам слова монаха Рампа. - В любой момент плита может упасть обратно. Скорее! Шум погони был уже близко.

- Почему он не бросит нас и не бежит? - Спросил я у Эба, указывая на нашего провожатого.

- Ему это не выгодно. - Отозвался Шлиссенджер. - Если нас поймают, мы скажем, кто нам помог. А так, у него еще есть шанс скрыться. Смотрите сколько выходов из пещеры. Для человека, знающего дорогу, выбраться отсюда не составит труда.

Действительно, помимо того прохода, который привел нас, в стенах пещеры видны были 3-4 двери в другие коридоры. Куда они вели-- Бог весть. Между тем наши спутники бегом бросились в открывшийся ход. Шлиссенджер подтолкнул меня в плечо и, взвалив на себя огромный тюк, опрометью кинулся за ними. Я тоже побежал.

В этот миг в пещеру ворвались наши преследователи. Десятка два монахов в сопровождении воинственной толпы добдобов ринулись на еще оставшихся по ту-сторону стены членов экспедиции. Я услышал, как заработал автомат, обернулся и увидел Томсона, стоявшего под самой плитой и косившего очередями напиравших тибетцев. - Двое добдобов схватили несчастного Штранге за руки. Я кинул вещи и бросился к нему на выручку, но споткнулся о выщербленный пол и растянулся возле ног Джона. Падая, я успел заметить, как стена, больше не удерживаемая колдуном, поползла вниз.

Наверное, все происходило очень быстро. Над своей, головой я увидел несущуюся на меня плиту, мой крик превратился в сдавленный ужасом хрип, но был услышан. Эб бросил тюк и одним прыжком оказался рядом со мной на полу, он обхватил меня руками и выкатился из-под стены как раз втот момент, когда она готова была встать на прежнее место.

Мы лежали, не смея пошевелиться. Вокруг нас сгрудились тяжело дышавшие монахи. От своих нас отделяла неколебимая каменная толща, из-за которой не доносилось ни единого звука. Эб заложил руки за голову и медленно встал. Я боялся поднять на него глаза.

- Бросьте пистолет. - Грустно улыбнулся он. - Что за игрушки?

Я бросил бесполезный уже вальтер и тоже встал. Под стеной лицом вниз лежал раздавленный камнем Томсон, его руки неестественно изогнулись, автомат отлетел на несколько шагов.

- Возможно, ему повезло больше, ч╦м нам. - Тихо прошептал Шлиссенджер. - Но я не мог... я просто не успел вытолкнуть двоих...

К нам подтащили бедного доктора Штранге, связали руки одной веревкой и пинками погнали в обратный путь. В углу двое монахов душили колдуна-предателя, перехватив ему горло, ремнями, вскоре через пролом в стене нас вывели на воздух. Снег прекратился. Небо серело. Начинался новый день, не суливший нам ничего хорошего.

Монастырь уже ожил, и стайки монахов, как вспугнутые воробьи, сновали по холоду туда сюда. Нас повели незнакомой дорогой, мимо каких-то хозяйственных построек и сараев. Грязь здесь была непролазная. Ветхие строения не облагораживал даже толстый слой снега, осевший на крыши. Каково же было мое удивление, когда, свернув с такой убогой улочки, мы оказались прямо перед храминой, в которой уже побывали вчера вечером.

Ее массивные, окованные толстыми медными пластинами двери были чуть приоткрыты. Слабый утренний ветер шевелил разноцветными ленточками на столбах галереи. Нас подтолкнули к ступеням. Внутри храмины царил полумрак. На скамьях вдоль стен сидело человек тридцать высшего духовенства в богато изукрашенных парчовых плащах и неспешно обсуждало какие-то свои дела. Впереди в деревянном кресле с низкой резной спинкой возвышался великий гомпштен. Старик сидел, поджав под себя сухонькие ножки. Лицо его хранило неприязненно брезгливое выражение. Он сделал вид, что не замечает нашего присутствия, и продолжал начатую, им речь. Остальные, прислушиваясь к его словам, одобрительно кивали. Перед ним в проходе на коленях стоял Тхас-Янг без плаща и других отличительных знаков своего высокого сана. На его голой спине виднелись вспухшие рубцы. Я вздрогнул от неожиданности.

- Что с Вами? - Эб повернулся ко мне.

- Я же его убил. - Простонал я, не в силах хоть что-нибудь понять. - Во время тшеда... Я убил. тигра!

- Я всегда знал, Лагер, что вы настоящий юрерменш. - хмыкнул Шлиссенджер. - Успокойтесъ. Это обычные обрядовые галлюцинации.

- И Хайдегер в него стрелял. - Не унимался я. -В голову. Целую обойму!

- Все относительно. - Пожал плечами Абрахам. - Вчера Вы его убили, сегодня он Вас, а в итоге все остались живы и мирно пьют чай на небесах. В компании оживших Айзека и Кьюбита. - Он помедлил. - Только вот вкус им распробовать нечем: языки-то оторваны.

Я попятился.

- И Айзек?

- Слава Богу, у Вас пропало желание все время спрашивать, откуда я это знаю. -Устало кивнул он.

В это время гомпштен кончил говорить и послышался слабый, умоляющий голос Тхас-Янга.

- Что он сказал? - Задал я риторический вопрос.

- Гомпштен обвиняет жертву Вашей меткой стрельбы в том, что он упустил пхилингов. - Спокойно отозвался Шлиссенджер. - Оказывается ему было поручено нас убить.

- Вы понимаете? - Пораженно спросил я.

- А что в этом такого? - Пожал плечами Эб.

- Но почему же тогда, всю дорогу Вы скрывали?

- Не показывать - не значит скрывать. - Серьезно сказал Абрахам. - При нас были лучшие переводчики.

- А что теперь? - Перебил его я, напряженно вслушиваясь в непонятный диалог между великим гомпштеном и оборотнем.

- Китаец умоляет дать ему еще шанс и не загонять его под крышку... или в стол, чтоли. Трудно подобрать адекватный эквивалент.

- Помоему под крышку загонят Нас с Вами. - Заметил, я, имея ввиду

безвыходность нашего положения.

- Не шутите так. - Тихо присвистнул Эб.-Вы просто сами не поняли, что сказали, и не дай, Вам Бог понять... - Он не закончил, потому что великий гомпштен повернулся к нам.

Старик бросил несколько фраз конвоировавшим нас добдобам и вновь потерял к нам интерес.

- Нас убьют? - С дрожью в голосе спросил я.

- Не знаю. - Хмуро отозвался Эб. - Кажется не всех и не сразу.

Охранники пинками начали толкать нас к выходу. На улице мы снова свернули в один из кривых: убогих проулков монастырского города и под радостное улюлюканье грязной толпы послушников побрели вперед. Метрах в пятистах от храмины располагался просторный вольер, обнесенный высокой каменной оградой. Оттуда несло как из загона для слоноа в Берлинском зоопарке времен моего детства. Нас погнали туда. Ворота в стене лязгнули. Мы очутились перед тяжелой решеткой, отделявшей нас от глубокой ямы, выложенной камнем. На дне нее копошились сотни две грязных дзу-те в железных ошейниках.

- Ваши предположения оправдались. - Сказал Шлиссенджер доктору Щтланге. - Какая радость для ученого своими глазами увидеть ручных реликтовых гоминоидов, да еще в таком количестве.

- Перестаньте издеваться. - Кисло промямлил несчастный кардеолог. -Сейчас эти меховые мешки устроят нам...

Он не успел договорить, нас спихнули в яму по крутым ступенькам. Дзу-те, враждебно урча, попятились.

- Ваше счастье, они боятся людей. - Хмыкнул Эб.

Мы сползлись в угол, к стене, и затравленно оглядывались вокруг. Дзу-те не проявляли никаких признаков агрессии, видимо, они привыкли к соседству пленников и не ожидали от нас ничего плохого. В яме находилось около сотни особей мужского пола, остальные: самки и малолетнее потомство. Животные спали на кучах сырого от снега тростника и гадили тут же на пол. Посредине вольера стояла обширная каменная поилка, напоминавшая плоский фонтан, что предавало нашему новому обиталищу неуловимое сходство с итальянским двориком.

- Очаровательное местечка, не правда ли? - Осведомился Эб. - Ну и что Вы на все это скажите, герр Штранге?

Доктор неопределенно замычал.

- Отсюда просто так не выбраться. - Я старался не терять присутствия духа, но оно с каждой минутой улетучивалось. - Яма метров сто пятьдесят, стены до пятидесяти. Лобовая атака не удастся.

- Особенно когда у Вас руки связаны. - Скептически сказал Эб. - Еще полчаса в таком пложении и Вы сутки не сможете ими двинуть. - Он помолчал. - Вон решетка, через которую, видимо, дзу-те водят на работу и приходят кормить. Кроме того, Пит как-то отсюда сбежал.

- Вы думаете, не все так безнадежно? -Робко спросил Штранге.

- Безнадежно будет, когда Вас доской накроют. - бросил Шлиссенджер. - Хотя веселого, конечно, мало.

В этот момент в нас со стены полетел огрызок чего-то гадкого. Раздался дружный хохот охранявших вольер добдобов.

- Твари! - Воскликнул доктор, вскакивая.

- Тише. Тише. - Успокоил его Эб. - Не дразните их, хуже будет.

Он оказался прав. Поняв, что Шлиссенджера невозможно вывести из себя, добдобы вскоре отстали от него. Нас же они еще с полчаса с завидным упорством гоняли по всему вольеру камнями, палками и снежками.

- Охрана везде развлекается одинаково. - Пожал плечамиАбрахам. - И охота вам бегать им на потеху, да хоть мочись они.

--У меня все тело в синяках. - Простонал доктор, возвращаясь на наше старое место.

Я тоже растянулся у стены.

- Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой, не так ли, герр Штранге. - Усмехнулся Эб. - Теперь эти недочеловеки устроят нам здесь грандиозный эксперимент по выживаемости.

Штранге окаменел. Он смотрел на Шлиссенжера широко открытыми глазами, не в силах вымолвить ни слова.

- Меня заставили. - Наконец, выдавил, он из себя. - Я не хотел.

- Когда мы здесь, подохнем, Вы сможете это сказать тем, кто отправился на небо, благодаря Вашему содействию. - Презрительно сплюнул Эб, - включая Айзека и Кьюбита.

- Нет! - Штранге вскочил на колени. - Это не я. Я был против. - Он

задыхался, на глазах, у него появились слезы. - Это Бауэр и Рампа.. Убивал Рампа. Они запугали меня.

Я отшатнулся.

-Видите, Лагер, как плохо бояться, - протянул Эб, - черти кого.

- Я не хотел. - Стонал Штранге. - Раз вы все равно все знаете...

- Что значит вы? - перебил его Шлиссенджер. - Вот, например, Лагер просто потрясен Вашим сообщением. Все равно нам отсюда не выбраться, так уж просветите молодого человека в ваших тайнах. Обидно все-таки уходить на тот свет, так и не узнав за что.

- Да уж. - враждебно насупился я. - Теперь Вы просто обязаны все сказать.

- Я мало что знаю. - извиняющимся тоном произнес Штранге. - У Бауэра какие-то связи в Латинской Америке с нашим бывшим руководством. Они сами его нашли. Кажется, они одержимые. Какой-то психоз! Хотят восстановить все при помощи сверхъестественных сил. Бредят наяву, как Рампа.

- Вернее Томас Хайдеггер. - аккуратно поправил Эб. - Один из самых талантливых резидентов СД в Тибете. Это я для Вас говорю, Лагер, - обернулся он ко мне. - Одержим идеей арийского господства, поиска остатков цивилизации древних ариев и ее восстановления на всем пространстве от Скандинавии до Северной Индии. Фанатично предан рейху, но не рейхсканцлеру, конечно. Гитлера считал дураком, слишком слабым для настоящей магии в волевом отношении.

-Откуда Вызнаете? - Потрясенно протянул Штранге.

- Дальше? - Вздохнул Эб.

- Бауэр получил от них какие-то поручения здесь, в Тибете. Он меня не посвящал. Ему нужен был свой человек, на которого он мог бы положиться. Кстати, по этой причине попали в экспедициюи Вы, Лагер. - доктор перевел дух. - Я во время войны сотрудничал с Менгеле, вел эксперименты на сердце... Меня принудили.

- Ладно, ладно, продолжайте. - Неумолимо потребовал Эб.

- Он запугал меря тем, что может в любой момент выдать, и я согласился ему помогать, я еще не знал в чем. А потом эти люди, Степлтон и Кьюбит, я не очень понимаю, зачем их убрали.

- Может быть они о чем-то догадывались? - Предположил я.

- В том-то и дело, что нет. - пожал плечами Штранге. - Это был какой-то акт. Мистический, я хочу сказать. Они все сдвинута: и Бауэр, и Рампа, клянусь Вам. Я просил их этого не делать, но они мне пригрозили...

Эб кивнул.

- Потом Бауэр через Рампу подкупил маленькую разбойничью шайку, их тут много, - продолжал Штранге, - помните, когда на нас напали? Нужно было сломать рацию и любыми средствами изменить направление экспедиции. Они даже не предполагали, что это будет так легко. Все, кат будто сами этого хотели!

- О, да... - Сардонически усмехнулся Шлиссенджер. - Кто знает, у кого здесь какие планы.

- Мистер Степлтон был первым. Из чисто мистических соображений. - доктор замялся. - Они говорили, что для благополучного вступления на путь должна быть принесена особая жертва. А Кьюбит еще и мешал, он собрал новый приемник...

- И они решили, что вторая жертва тоже будет кстати? - кивнул Эб.

- Именно так. - Штанге замолчал.

- Это все? - недоверчиво осведомился Шлиссенджер.

- Клянусь Вам!

- Ну ладно. Черт возьми, как руки-то затекли! - Эб попытался лечь на бок. - Переваривайте информацию, Лагер, а я буду думать, как отсюда выбраться.

Он замолчал.