Леонтьев, из "Панславизм на Афоне" (поверить не могу, что этого текста в сети нет до сих пор, однако Гугл не нашел, видимо у holmogor руки еще не дошли):
"...я хотел сказать, что личные страсти, пороки, заблуждения, распри и несправедливости не могут так глубоко потрясти основы церковных принципов, как принципы другие, очень высокие, быть может, но чуждые церкви.
Церковь признала святым Кирилла, епископа Александрийского, за его борьбу против Несторианской ереси, имевшей высшие философские притязания, а история светская представляет нам его человеком страстным, даже жестоким в иных случаях.
Церковь в этом вполне последовательна, и уроков ее не надо забывать, если мы хотим быть, в самом деле, православными, а не какими-то воздушными, фантастически летающими и порхающими христианами, принимая французскую утилитарную гуманность и немецкий сентементализм за истинное христианство.
Повторяю это еще и еще раз, и желал бы повторять беспрестанно: не в личных поступках христиан, не в грубых вещественных побуждениях, не в корыстных распрях, даже не в преступлениях, которые могут иногда совершить и отличные люди под влиянием увлечений и соблазна, - гибель и вред православному принципу, а в постепенном вырождении его в другие принципы, например, в принцип утилитарности экономической, как мы видим у столь многих социальных реформаторов, или в принцип политический, как мы видели это в греко-болгарском вопросе, или у католических священников в польских делах"
или или ... много еще где мы это видим сейчас:-(.

В университетской столовой, в помещении которой я работаю, появился террорист. Красив, зараза! И прекрасно это сознает. Толстая, прямо-таки набитая мягкая шкура, шикарный хвост и очаровательная мордашка, в которой угадывается прадедушка-колли.

Собак сам по себе приличного размера, такого пинками не выгонишь. Он просто спокойно заходит в столовую, проходит на кухню, не реагируя на все ругачки в его адрес и усаживается. Скашивает голову и честными глазами смотрит на окружающих. Причем не просяще, а с чувством глубокого внутреннего достоинства!!!
Не получив заветного куска, он совершает обход по посетителям. Поймав на свою очаровательность пару мясных кусочков, он возвращается на кухню и сидит там до тех пор, пока его не выманят едой - хоть два часа.

Были попытки его игнорировать, т.е. просто не обращать внимание. Тогда террорист, не теряя обычной меланхоличности, берет зубами ведерко с отходами, и идет (не бежит, а именно неспешно идет) на выход. Отойдя чуть в сторону, он выбирает из ведра все, что ему интересно, остальное разбрасывает, а ведерко несет к повороту лестницы и ставит так, чтобы первый выходящий обязательно наткнулся и потерял равновесие!!! Буквально: "Я мстю и мстя моя ужасна!"

Столовая одновременно и в шоке, и в восторге от этого очаровательного нахала :-)

RD> Константин, здравствуйте!

RD> Сетевой журнал "Полярная Звезда" - http://zvezda.ru предлагает Вам
RD> ответить на три наших вопроса. Ваши ответы будут опубликованы в самое
RD> ближайшее время на виртуальных страницах нашего издания.

1. Согласно толковому словарю, "радикал" - это сторонник "корневых, решительных мер". В свою очередь, словосочетание "решительные меры" - это эвфемизм, обозначающий меры нарушительные и разрушительные. "Радикализм", таким образом - это всё то, что (в процессе достижения своих целей) нарушает и разрушает нечто ценное. Начиная от пресловутого "спокойствия обывателя", и кончая "законами божескими и человеческими". Радикальные меры также могут угрожать национальным интересам, общечеловеческим ценностям, научным и религиозным истинам, решениям Ассамблеи ООН, да мало ли ещё чему. В общем - радикализм начинается там, где ради достижения какой-то цели предполагается поступиться какой-то признанной ценностью.
При этом цели "радикальной программы" могут быть любыми, в том числе и невинными. Скажем, достижение стопроцентной грамотности населения путём расстрела всех неграмотных - это вполне себе радикальная программа.
Не надо думать, что радикализм свойственен только эстетам, безответственным болтунам от журналистики, политикам второго эшелона, отставным ефрейторам, и прочим легковесным людям. Радикалом может стать кто угодно, в том числе и обыватель, этот оплот здравомыслия - особенно если его спокойствие таки удаётся нарушить всерьёз и надолго. Девочка из чеховского рассказа душит вечно хнычущего хозяйского ребёнка, чтобы, наконец, поспать. Рабочий, начитавшийся брошюрок про "эксплуатацию", ходит и "думает думу", а потом поджигает фабрику. И так далее.
Из всего этого можно сделать поспешный вывод, будто радикализм - это плохо. Не следует, однако, забывать вот чего. Если радикализм предполагает достижение каких-то целей через "нарушение и разрушение", то ещё не факт, что противополагаемая ему "терапия и консервация" окажется в этом смысле гуманнее, или хотя бы умнее. И всегда, во всех случаях, надо иметь в виду, что самое распространенное решение всех проблем - "ничего не делать, терпеть, и ждать, пока само рассосётся" - и есть самое радикальное, в смысле рискованное. Ничего не делающий живёт опасно, и, как правило, помирает молодым.

2. Экстремизм иногда отличают от "радикализма" как "радикализм методов", в отличие от "радикализма целей". Но, поскольку радикальными бывают меры, а не цели, придётся искать другое определение. Пожалуй, "экстремистскими" можно назвать все те действия, настоящая цель которых - именно "сломать и осквернить". Не для того, чтобы достигнуть чего-то лучшего, а просто чтобы насладиться процессом разрушения и осквернения.
Впрочем, "экстремизмом" можно назвать и любые действия, цели которых очень уж мелки по сравнению с предполагаемой ценой. Сжечь дом, чтобы изжарить яичницу. Убить сто человек, чтобы заработать рубль. Уничтожить СССР за "нобелевскую премию мира". И так далее.
Однако, экстремизм всегда - даже в самые спокойные и не располагающие к экстриму времена - был и останется привлекательным. Во-первых, эстетически: "величественное" у нас связано с "бурями и катаклизмами", "блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые", и т.д. Во-вторых, биологически: экстремизм даёт санкцию на "всякие разные импульсы" - агрессивные, сексуальные, и проч. То есть - буря прекрасна в своём размахе, буревестник величественно растопыривается "во весь экран", а "глупый пингвин", который "робко прячет", вызывает острое желание выковырять его из утёсов и устроить ему "маналулу". Вся так называемая "левая эстетика" - это смесь "возвышенного величия" и садизма.
Максимальную общественную опасность представляют собой отнюдь не "сознательные экстремисты", которые хотя бы понимают, чего хотят, и уж тем более не радикалы, отдающие себе отчёт в том, чем и ради чего они собираются жертвовать. Самое худшее - это бессознательный радикализм, который в упор не видит своей радикальности, ибо просто не считает "жертвуемые ценности" сколько-нибудь ценными, или даже не знает, что они вообще существуют, а на соответствующие недоумения таращит буркала - "а чё такого?" Постсоветское общество состоит именно из таких людей - искренне убеждённых, что "Бога нет, Америка есть, Америкой всё позволено", и при этом считающими себя "обывателями". Поэтому, когда я читаю в каком-нибудь интервью фразу "я вообще-то обыватель", я не удивляюсь, когда через два абзаца тот же человек начинает рассказывать о том, как он лихо работал на чеченцев "ещё в ту войну", и намерен был подработать и в эту, да с поставками свободы слова перебои.

3. Вопреки тайным и явным опасениям большинства радикалов и экстремистов (в том числе и моих друзей и знакомых - я ведь тоже, простите, некоторым образом "радикал"), полагающих, что принятие закона есть прелюдия к "репрессиям против всех", я отношусь к закону об экстремизме довольно-таки равнодушно. Не потому, что верю в "благоразумие властей" - и даже, скорее, потому, что в него не очень-то верю. То, что делается по закону, можно по закону же и оспорить, устроить какое-нибудь "разбирательство", произнести речь в суде, вообще как-то замутить воду. Поэтому все серьёзные дела в России делаются незаконно, причём это касается и "начальства", и частных лиц. Если бы планировались серьёзные репрессии против "оппозиции", никакого закона принимать не стали, а нашли бы у кого надо по десять граммов опиатов, оппозиционным изданиям отказали в аренде помещения, а особо упёртым устроили бы какой-нибудь "спор хозяйствующих субъектов", если уж охота устроить "показательную законнность". Лимонова вот нашли же за что посадить безо всяких изысков... К тому же "экстремизм", с которым намереваются бороться при помощи этого закона, тоже какой-то бутафорский, не наш: какие-то "скинхэды" и проч. "Не верю" (с) Станиславский. Пока что я склоняюсь к тому мнению, что закон имеет примерно тот же смысл, что и известные решения по борьбе с "отмыванием грязных денег" - то есть прежде всего для удовлетворения западных кураторов российской демократии. "Вот и у нас всё как у людей". Впрочем, всякая вещь, будучи рождена на свет, начинает жить своей жизнью - так что неизвестно ещё, как оно там с этим законом сложится, а также - кто и для чего его попытается использовать.