Аня Несис -- самая замечательная девушка на свете. Она
выступает одновременно во многих ипостасях, часто
представленных самостоятельными псевдонимами. Мне известны
далеко не все, четыре или пять, может быть. Какие-то из
них стремительно достигли шумного признания, и так же быстро
оказались забыты; другие, домашние, тихие, ровно ведут маленькую
незаметную жизнь. Все эти псевдонимы, разумеется, окутаны
тайной, вне всякого сомнения, ужасной, и ее, само собой,
разглашать нельзя.
Но что же, в таком случае, разглашать? Нет ответа. Расскажу несколько историй, раз уж так повелось, попробую удержаться от публикации одного стихотворения (не получится), а там уже будь что будет.
У меня нет даже фотографии Несис, но это как раз не беда, потому что девушка, похожая на нее, как две капли воды, проходила в свое время по делу Чарльза Мэнсона и пугала пистолетом американского президента. Поэтому ее фотографий на Сети много, одну из них привожу здесь. А еще Несис похожа на девушку по имени Джулия из романа Клайва Баркера "Имаджика" --- на магическую то есть копию великой и сумасшедшей императрицы, красавицы колдуньи, изучившей науку поклонения женскому божеству, которое во всех мирах давно под запретом. Императрица жила в старшем мире, а Джулия жила в Лондоне, тоже вечно, но не знала этого, потому что ее память стиралась и заводилась наново каждые десять лет. Вот так и у Несис обстоят дела с памятью, а иначе она уже знала бы с дюжину языков (обычно она знает два-три иностранных, хотя какие для нее иностранные, я давно не берусь судить), помнила бы невероятное количество поразительных происшествий, и старых знакомых не забывала бы.
Среди прочих странных полуутраченных навыков, Несис в свое время свободно читала толкиенические письмена -- толкиенисты пишут рунами -- и участвовала в переводах всевозможных версий Сильмариллион. Ее стихи на смежные темы вошли, кажется, в золотой фонд самой что ни на есть классического русского толкиенизьма, и опубликованы, например, здесь. Особенно хороши стихи про Всадника, и остальные.
Какое-то время, года три кряду, мы собирались втроем-вчетвером и сочиняли фантастику, отчасти небезрезультатно. Как сейчас вспоминается, все, что там есть ценного, придумала Аня Несис, и еще кое-что Маша Семенова (Посицельская), но она приходила редко. А мы, Дима Каледин и я, едва разойдясь по домам, усердно записывали все эти мысли. Вот во время этих ночных сборищ (уезжали с первым поездом метро) Несис и рассказывала, к слову, разные вещи; см.
Про Эрнста Геккеля, отца тысяч радиолярий
Необычайные подробности космической анатомии
Про Пашку
Цомет Гуш
Несис читала с экрана уже готовые куски из второй части и комментировала. В какой-то момент отрывает глаза и говорит: "Вся эта бюрократическая лексика, вообще этот кусок, бесконечно напоминает мне старых немцев... (в ответ на наши уточняющие вопросы, машет рукой) ну да, ну да, они же в каждой науке есть. И они всегда, где бы ни появлялись, рисуют дерево, веточки, сучочки мельчайшие: наводят аккуратную классификацию... Геккель, например, вы же знаете Геккеля? Он себя зарекомендовал, наверное, в каждой... области человеческого познания. Он много путешествовал, придумал много наук. Точнее, он придумал для них названия. Экологию, например... А еще про него есть история, как он... ну я не знаю... как-то у вас сложилось обо мне представление, что я не употребляю определенного рода слов... хорошо; он однажды обманул биологов... "Обманул" в значении надругался.
Есть такие микроскопические животные -- радиолярии. Они простейшие вообще-то, но у них есть наружный скелет, и в этом смысле они безумно красивые. Их много разных видов, тысячи. Думают, что новый биологический вид -- большое открытие, а это совсем не так до сих пор... Половина наших дипломных работ, на биофаке -- вот сколько у нас было беспозвоночных? человек двенадцать-тринадцать. Или четырнадцать. Каждый описывал новый вид.
Так вот, Геккель составил опись пяти тысячам видов радиолярий. Изобразил их в цвете -- это очень красивые, прекраснейшие картинки, и адский труд, вы понимаете? Он тоже сделал дерево, как все они; это основополагающая работа. А потом оказалось, что он..." -- "...заполнял клеточки," --- догадывается Каледин, понимая ход мыслей ученого человека. Я не понимаю, и Несис поясняет для меня: "Ну же, Дима сказал... Он заполнял клеточки своей классификации, которую вынул из головы. Этого сто лет никто не подозревал. Потом одна дама, ну вы ее не знаете, она была просто очень дотошная... она поехала в город, допустим, Лейден. А там должны были храниться архетипы. Вы знаете, что такое архетипы? Когда ты описываешь какое-нибудь существо для биологической академии... то это существо, настоящее, засушенное в специальном хранилище -- оно и называется архетип. Ну и... оказалось, что половину своих радиолярий он выдумал из головы, их нет... А ведь он не просто так, он же картиночки рисовал."
Несис вспоминала гениальную частушку про космонавта Валентину Терешкову, незаслуженно, как видно, забытую. Она начиналась: "Валентина Терешкова... (не помню точно, жаловалась Несис, но смысл такой, что необычно сложена):
Где у всех людей пизда,
У ней Красная Звезда."
Много лет назад Несис принесла в дом мужскую черепаху Пашку, той же породы, что и Матильда (т.е. среднеазиатскую сухопутную -- Ю.Ф.). И тех же размеров. Пашка живет в доме, но не растет, хотя голова у него сравнительно большая (это отличает самцов). А еще у Несис есть другая черепаха, женская. Эта вначале была как Пашка, но она растет, и когда мы с Калединым ее видели, она была просто огромная. Пашки она больше раз не то что в десять, а в пятнадцать-двадцать.
С приходом весны Пашка начинает волноваться и тормошить сожительницу все сильней и сильней. "Она прячется, --- говорит Несис, --- убирает все свои конечности, и все, ее нет. Она как коробочка. А Пашка пихает ее во все стороны, гоняет юзом по паркету, как шайбу размером в полторы человеческих головы, даже переворачивает, пытается на нее влезть. А ей все ничего." Еще Пашка ходит по полу, бегает, со стуком, по следам за Несисной мамой. А когда она ему что-то говорит, высовывает голову на длинной шее, склоняет набок, кивает и поворачивает.
Еще Пашка все время хитро ворует еду из кошкиной миски (мясо, рыбу).
Как яркое пятно
Как бабочка в ночи
Мигает Цомет Гуш,
- Молчи, дружок, молчи.
Как жаркого огня
Дыхание во тьме
Пылает Цомет Гуш
Во мне, дружок, во мне.
Цветов, цветов, цветов
Огонь, огонь, огонь,
Сожми ладонь, сожми,
Открой ладонь, открой,
Открой, сожми, отдай
Дыханье пестрых трав,
Где кровь каланийот,
И маков красных кровь,
И бледный цикламен,
И бархатный аир,
Горошек, мальва, смерть,
- Так так, дружок. Так так.
Дорога по холмам.
Долина в никуда.
Шалом, хавер, шалом!
Гори, моя звезда!
И черный пистолет
Стреляет наугад,
И много много лет
Бежит мой бедный брат
Назад, назад, назад,
Вперед, вперед, вперед,
Сожми ладонь, сожми!
Заткни улыбкой рот,
И будет Цомет Гуш
Летать по небесам,
Как совокупность душ,
Каких - узнаешь сам.
1996, апрель
Примечания