Миша Вербицкий

АНТИКОПИРАЙТ

Книга третья
FAIR USE: THE STORY OF LETTER "U" AND THE NUMERAL "2"

"U2 vs. Negativland":
Занимательные истории из мира шоу-бизнеса, часть 2

США, 1991

...Всякий раз, разговаривая с группой, которая собирается заключить контракт с крупной корпорацией, я не могу отделаться от одного и того же образа. Я представляю себе окоп, где-то два метра шириной и три метра глубиной, может быть, метров триста в длину, весь наполненный подтекшим и разлагающимся говном. Я представляю себе этих музыкантов, хороших друзей или случайных знакомых, с одной стороны этого окопа; и я представляю себе безликого лакея корпорации - с другой стороны окопа, с ручкой паркера и контрактом в руках. Никто не видит, что именно написано на контракте - шрифт слишком мелкий, к тому же от говна у всех слезятся глаза. Лакей кричит, что первый, кто переплывет канаву, подпишет контракт; все бросаются в окоп и из последних сил пытаются переплыть. Два человека доплывают одновременно и начинают яростно драться, царапая друг друга и окуная в говно. Наконец, один из них сдается; из соревновавшихся, остается всего один. Он тянется к перу, но лакей произносит: "Мне думается, что вам нужно еще вырасти. Плывите еще раз. На спине."

И он плывет.

Steve Albini, The Problem With Music

В Америке независимая музыка существовала в совершенно иных формах, чем в Британии; по сути это была совершенно другая вещь, и называлась она, соответственно, по-другому - college alternative, студенческая альтернатива. Впоследствии это сочетание сократилось до alternative, а в начале 1990-х (с возвышением Нирваны до статуса, прежде достижимого одной Мадонной и Майклом Джексоном) alternative приобрело новый смысл и обозначает отныне разновидность коммерческой поп-музыки а ля Нирвана и Лимп Бизкит (male-dominated, testosterone-ridden, guitar-oriented pop).

Изначально же college alternative относилось к музыке, которую транслировали условно-независимые и условно-некоммерческие студенческие радиостанции. В Америке собственно панка никогда не было, и college alternative относилось к разного рода пост-панку - музыке однообразной, агрессивной, практически без исключения гитарной и (за редкими исключениями) без каких-либо женских исполнителей.

Британский пост-панк был своего рода анти-идеологической реакцией на чрезмерную идеологизированность панка; при этом, идеи панка оставались в британской музыке своего рода подводным течением, определявшим курс движения идеологем. Напротив, американская "альтернатива" была практически лишена идеологий; за вычетом набора стандартных в университетских городках общих мест (борьба за аборты, освобождение гомосексуализма, радикальное вегетарианство), college alternative не имела каких-либо взглядов и идей вообще.

Тем удивительнее возникновение, практически на пустом месте, мощной анти-копирайтной рефлексии.

Причины у этого, видимо, целиком экономические. Момент, так сказать, истины для американской поп-индустрии явился в 1990-м году, в виде нашумевшей чрезвычайно книги Hit Men. В книге этой было указано на следующие общем-то довольно известные обстоятельства: (а) музыкальная индустрия в Америке де-факто монополизирована несколькими - пятью - мульти-национальными компаниями, которые по частям принадлежат тем же самым людям (б) те немногие из этих людей, которые не принадлежат к мафии, пользуются мафиозными практиками, ибо иначе в этом бизнесе жить невозможно (в) эта система не приносит ни славы, ни стабильного дохода артисту; заражая его широкими привычками наркомана и нувориша, пережевывая его и выплевывая, нищего, как ненужный мусор или кусок. Магическим актом называния нечто, и без того всем очевидное, обрело плоть и кровь.

Памятник эпохи: The Problem With Music: экономические аспекты индустрии, примерно тогда же подробно инвентаризованные бывшим панком Стивом Альбини; мультимиллионным продюсером Нирваны, Pixies и чуть ли не Мадонны.

Убеждение о невозможности зарабатывания денег музыкантом (безусловно, верное, но к делу это не относится) приобрело к началу 1990-х статус поистине мифологический. Если музыкант не имеет возможности зарабатывать бабки, то кто же такие музыканты, которые бабки таки зарабатывают? Разумеется, это никакие не музыканты, а бессмысленные рабы и придатки корпоративной машины (что тоже правда, кстати). Иллюстрируется сие тысячью и одной баснословной историей о коммерческих лже-музыкантах. Так, Марайя Кари, как известно, зарабатывала все свои суперхиты минетами (будучи замужем за Томми Моттола, начальником записывающего отделения Сони, она была в позиции для этого дела привилегированной). Майкл Джексон, напротив, является мульти-миллиардером, собственником половины мульти-национальных корпораций и скупил в свою собственность копирайт на все альбомы Битлз.

Верны эти истории или нет - вопрос достаточно бессмысленный; подобно праведному убеждению о преимуществе некоммерческих программ над коммерческими, легенды о бездарности и ангажированности коммерческих музыкантов питаются от религиозного пафоса приверженцев некоммерческих групп; к концу 1980-х, пафоса этого было предостаточно.

И весной 1991-го года, антикоммерческий пафос вылился в поучительный и весьма шумный конфликт, вынесший тему антикопирайта - отныне и присно - на первый план всех дискуссий о политике, культуре и популярной музыке.

А вышло это так.

...В августе 1991 года группа Negativland выпустила мини-альбом о собачке Snuggles, букве U, цифре 2 и этих парнях из Англии (but who gives a shit)...

But who gives a shit.

Сюрреализм был достаточно недолговечным течением в авангарде 1920-30-х; сюрреализм был - не более и не менее чем интеллектуальной, эстетической западноевропейской интерпретацией сталинизма; и когда сталинизм себя окончательно дискредитировал, он одновременно и необратимо дискредитировал адептов сюрреализма. В Америке, где сталинизм был (а в нескольких штатах остается и сейчас) уголовно наказуем - сюрреализм не закончился до сих пор.

Говорит Дон Джойс, участник группы Negativland:

...Начавшийся в 1890-х и начале 1900-х, сюрреализм и до сих пор остается основной эстетикой всех вещей, которые считаются современными и прогрессивными...

Группа Negativland возникла в 1979-м году в Калифорнии, в качестве сюрреального хобби четырех интеллигентов из университетского городка Беркли; и существовала себе потихонечку вплоть до конца 1980-х, выпуская себе альбомы и продавая их маргиналам, некоммерческим образом. Названа группа была в честь альбома германской краутроковой группы Neu!, 1971-го года, которого одна сторона называется Negativland, другая Seeland; в этом видна масса здорового снобизма - в Америке про Neu! слышали человек 500, а слушали их пластинки вообще считанные единицы. Ничего другого не светило и группе Negativland.

Пятый альбом Negativland назывался "Escape from noise" и содержал в себе песню "Christianity is stupid"; поверх транцевальных ритмов повторялось, в лучших традициях сюрреализма, "The loudspeaker spoke up and said: Christianity is stupid! Communism is good!" - опять и опять. Вокал пастора фундаменталиста, музыка Negativland.

"Escape from noise" - первый альбом Negativland на лэйбле SST, организованном Грегом Гинном, гитаристом Black Flag, американской группы, породившей из себя Генри Роллинза; другими словами, имитационной, коммерческой и однообразно выводящей одну и ту же унылую ноту реализма, суровости, пива и мэйл-бондинга. "Rebel without a cause" как это дело называется по-английски. Роллинз был своего рода Брюсом Спрингстином (ну, Высоцким) от коммерческого панка, и остальные артисты SST были примерно такие же (Husker Du, типа); в силу этого обстоятельства, SST была чрезвычайно коммерчески успешна (с оборотом в миллионы и десятки миллионов долларов ежегодно). Negativland смотрелась на этом фоне дико.

Оказавшись на крупнейшем в Америке условно-независимом лэйбле, Negativland ощутила себя в двойственном положении - с одной стороны, это придавало группе бона-фиде статус коммерческого "альтернативного" проекта; с другой стороны, вести себя в соответствии (т.е. выезжать на гастроли и давать концерты, размахивая немытыми волосами, дисторшном и электрогитарами а ля Husker Du) граждане в общем-то не умели.

18 февраля 1988 года шестнадцатилетний подросток Давид Бром укокошил свою маму, папу, а также сестру и брата топором; история в общем-то не замечательная. Вся семья была убежденные католики. В газетах сообщается, что незадолго до смерти достойные родители подростка ругались с ним из-за кассеты, которую тот слушал перед тем.

10 марта 1988 года, Негативланд отменили намеченные на весну гастроли, за полной абсурдностью самой идеи. В официальном сообщении для прессы, сообщалось, что компетентные органы, расследующие убийство Давида Брома (в лице несуществующего федерального офицера Дика Джордана) настоятельно посоветовали группе не отлучаться из города на время расследования.

На протяжении весны и лета 1988, Negativland становится центром грандиозного медиа-скандала; сотни репортеров и десятки тележурналистов пытаются брать у них интервью. Negativland не отвечает ничего определенного, ссылаясь на советы (несуществующего опять-таки) адвоката Хола Стэкке, защищающего группу от обвинений в причастности; зато много рассказывает журналистам о предсказуемости и дешевом сенсационализме американских масс-медиа. Из окончательных интервью все эти материалы, разумеется, вырезаются. Каждый следующий репортаж повторяет сенсационные "факты", подчерпнутые из предыдущего, создавая таким образом целиком фиктивную картину причастности и разбирательства; становится совершенно очевидно, что основным (а в большинстве случаев и единственным) источником для масс-медиа являются - масс-медиа. Возникают спонтанные меда-артефакты, лишенные смысла либо заведомо ложные сообщения, повторяемые одним репортером за другим, и таким образом обретающие плоть и кровь. Это процесс не осмысленный и не сознательный, а нечто вроде тропизма, поведенческого механизма амеб и инфузорий.

Американский подросток, убивающий свою семью либо одноклассников (в товарном количестве) - ситуация абсолютно обыденная, и легко объяснимая тем, что оные подростки проводят, в среднем, по 8 часов в день за смотрением (американского) телевизора. В конце 1980-х, возник еще один спонтанный медиа-артефакт - загадочное поведение подростков объяснялось кознями сатанистов, записывающих задом наперед сатанинские призывы на всякую рок-музыку. Довольно много родителей, обнаруживая такие сообщения, подавали в суд на Оззи Осборна, AC/DC и Лед Зеппелин; выходили целые руководства для родителей, посвященные обнаружению и борьбе с сатанизмом задом наперед.

История с Negativland и Дэвидом Бромом отлично вписывалась в этот контекст. Шестой альбом Negativland назывался Helter Stupid; он являл собой политический и художественный комментарий к американским масс-медиа, на примере этой идиотской истории.

Сильно ближе концу 1990-х, невероятно модная практика социального критицизма в виде медиа-розыгрышей получила название culture jamming (либо media jamming). Медиа не ведет диалога ни с кем; масс-медиа это непрекращающийся монолог-репортаж масс-медиа о масс-медиа, своего рода намасленный паразитический механизм, паразитирующий сам на себе и без передышки создающий вторичную медиа-реальность; реальность более влиятельную и более адекватную современным условиям, чем "первичная" (если она еще бывает, а не является, например, языковым конструктом, производным от медиа-реальности). Единственный, возможно, метод борьбы с механизмом - создавание помех; culture jamming, забивание клиньев в эту самую нехорошую промасленность. Основателями этого типа движения, в смысле culture jamming, считается Negativland; слово они тоже изобрели, в доисторическом 1984 году.

...these guys are from England... and who gives a shit!

После бесплатной рекламы за счет героического подростка, боровшегося с перенаселением, дела Негативланд пошли гораздо лучше, и в 1989-м году гастроли таки состоялись. На гастролях этих любители творчества группы подарили группе подпольную запись американского популярного радиоведущего по имени Casey Kasem, с передачи American Top-40, где тот забавно ругался матом на своих сотрудников и вообще на всех. Негативланд немедленно решили эту запись издать; проинтерпретировав ругань радиоведущего как комментарий об корпоративной американской музыке, с передачи American Top-40. Casey Kasem ругался на группу U2 (that's a letter U and a numeral 2); поскольку ничего более корпоративного, бездушного и автоматизированного изобрести все равно не можно, ругань радиоведущего (these guys are from England... and who gives a shit!) была замешана с отрывками из U2 и проникновенно зачитанным вслух текстом песни "I still haven't found what I'm looking for" с последнего мегаплатинового альбома; все это было благополучно и с удовольствием издано лэйблом SST. На обложке был изображен самолет-разведчик U2, сбитый советскими пограничниками на нашей территории в 1962 что ли году; большими буквами написано было U2, и маленькими Negativland.

Тhat's a letter U and a numeal 2.

Через день после выхода сингла U2, в адрес лэйбла SST и группы поступил 180-страничный иск от корпорации (Island), которой принадлежал U2. По самым скромным оценкам, судопроизводство обошлось бы SST и Негативланду в $400,000; и несмотря на мульти-миллионный оборот, SST не решились судиться и приняли условия Айлэнда; заставив и Negativland принять эти условия.

Условия состояли в выплате части гонорара адвокатам Айлэнда, составлявшим иск (получилось $40,000 из $50,000, затраченных Айлэндом на эти самые гонорары) и уничтожении всех напечатанных копий сингла, каковых было 12,000 штук; плюс, передаче Айлэнду всех прав на сингл, также мастеров, болванок, и всех механических частей, использованных в производстве; также всех материалов рекламного характера. В общей сложности, SST и Negativland пришлось возместить $95,000 - больше, чем группа Negativland заработала за 10 с хвостом лет своего существования (считаем: было издано штук 7 альбомов, суммарным тиражом ну тысяч в 50; с каждого из них группа имела ну от силы доллар).

SST потребовала от Negativland немедленной выплаты половины условленной суммы. Группа, естественно, ничего выплачивать не стала (выступив с контрпредложением - оставаясь на SST, выплачивать лэйблу убытки из гонораров с будущих альбомов), за отсутствием денег. Вместо этого группа Negativland издала журнал, The letter U and the numeral 2, где воспроизвела переписку с SST. Лэйбл SST немедленно подал на Негативланд в суд и заодно уж отобрал в свое пользование права на весь каталог старых альбомов Негативланда.

Негативланд вернулся к независимому статусу; без каталога, без денег, без аппаратуры, и с горой судебных повесток и невыплаченных счетов адвокатам.

Американские медиа обожают такие истории. Маленький нищий художник Джерри пал жертвой жирного корпоративного кота (Тома) по кличке Ю-ту; а все его преступление заключалось в упражнении конституционного права свободы слова первой поправки к Конституции и сатиры в ущерб мульти-национальному корпоративному гиганту (стадионных рокеров а ля U2 никто за художников не держит - это трэйдмарк, производящий определенный продукт; наравне скажем с пепси-колой). Американский журналист, который не уцепится немедленно за подобную историю - это не американский журналист, а какой-то наверное чукча либо инопланетянин.

Negativland эксплуатировали предсказуемость и идиотизм масс-медиа не менее искусно, чем за несколько лет до этого в эпизоде с покойными родными Дэвида Брома. Возникший таким образом сенсационалистский душещипательный скандал не только затмил тысячекратно сомнительный всплеск медиа-активности, отмеченный в Helter Stupid - он немедленно сделал Negativland всеамериканскими героями и борцами за свободу; SST и U2 были выставлены ярмарочными злодеями, а Negativland невинной жертвой интриг, затерявшейся среди шестеренок корпоративного механизма.

Года до 1994-го их жизнь являла собой непрерывное судопроизводство, в полном соответствии с известным эпизодом из Золотого Теленка:

...И долго еще скитался непокорный квартирант, в поисках правды добираясь до самого всесоюзного старосты товарища Калинина. И до самой своей смерти квартирант будет сыпать юридическими словечками, которых понаберется в разных присутственных местах, будет говорить не "наказывается" а "наказуется", не "поступок", а "деяние". Себя будет называть не "товарищ Жуков", как положено ему со дня рождения, а "потерпевшая сторона". Но чаще всего и с особенным наслаждением он будет произносить выражение "вчинить иск". И жизнь его, которая и прежде не текла мoлoкoм и медом, станет совсем уже дрянной.

Начальник SST Грег Гинн не унывал, а написал U2 панибратское открытое письмо с просьбой устроить благотворительный концерт в пользу SST; и одновременно напечатал много маек с надписью Kill Bono (Боно это типа певец в этом самом U2) и стал продавать. Negativland (в тот момент уже бывшие потерпевшей стороной от судебного иска этого самого Грега Гинна) и ту и другую акцию осудили, как дурацкую.

По судебному соглашению и в возмещение убытков, Negativland выдали SST мастера и обложки к следующему альбому, Live Stupid, которого выход планировался на 1992. Грег Гинн (SST) держал их под сукном на чем потерял какие-то бабки (минимальные, впрочем, сравнительно с его тотальным многомиллионным оборотом), а в 1997 году выпустил под названием NEGATIVELAND - LIVE ON TOUR. Имя группы на обложке указано с ошибкой, и вообще вся обложка выкинута и заменена на какую-то дурацкую; а вместо мастера, использована его энного порядка кассетная копия с характерным шипением и хрустом; а все удовольствие продавалось за $17.99 - в два раза дороже, чем собственные альбомы Negativland. Вот какая бывает человеческая мстительность и свинство.

Судьба U2 сложилась следующим образом. К 1993-му году, сильно стал моден "киберпанк"; известный идиот Билли Айдол выпустил аж-таки альбом "Cyberpunk", с фотографией этого самого идиота Билли Айдола на обложке, в очках и блестящем комбинезоне. Не желая отставать от моды, гитарист U2 по имени The Edge (Едж) позвонил в журнал Mondo 2000, и объявил, что он хочет дать этому журналу интервью (практика, видимо, достаточно обычная - нет такого журнала, который не мечтам бы страстно взять интервью у U2; это группа однако сделала больше бабок, чем любой другой коллектив, за вычетом The Beatles). Редактор (R.U.Sirius) отказываться тоже не стал, а позвал брать интервью участников Negativland (которые с ним помногу сотрудничали и так, будучи модными чуваками и проживая тем более в Калифорнии). Negativland долго расспрашивали Еджа, чего он думал, когда Island от его имени преследовал Negativland и грозился все конфисковать; оказалось, что Едж ничего не думал, поскольку вообще в ситуации не разбирался и вообще такие вещи решаются без него. По части копирайтов, сэмплинга и fair use, Едж был во всем согласен, чего бы ему не говорили. Под конец граждане из Negativland расслабились попросили у него $10,000 бабок в долг; он радостно ответил давайте-давайте шлите мне адрес куда присылать. Ничего, впрочем, не прислал.

Среди 20 с чем-то миллионов покупателей альбомов U2 никто, конечно, не слушал сингла Negativland; но среди 20 с чем-то тысяч любителей Negativland, слово U2 автоматически наводит на мысль об индустриальных коллажах, освобождению копирайта и собачке Snuggles. Если понимать индустриал как практику медийного терроризма, то судебный процесс U2 против Negativland был самым важным событием индустриальной культуры за всю декаду; в том же смысле, в котором выставка Prostitution была самым важным эпизодом в истории Coum Transmission и Throbbing Gristle.

Но у этой истории есть еще один аспект. Через месяц что ли после выхода сингла Negativland-U2 был назначен выход первого за 4 кажется года альбома U2 - Achtung Baby; этот альбом продюсировал Брайен Ино и напихал туда всех моднючих вещей, которые нашел. В попытке избавиться от имиджа корпоративных зомби, U2 объявили, что больше всего вообще любят чудовищно скучную бельгийскую электронно-танцевальную группу Klinik (а может, Insekt - я всегда их путаю) и стали делать что-то не менее тошнотворное; периодически называя это индустриал. В конфликте "Negativland vs. U2" можно наблюдать странное отражение противоречия между двумя видами индустриала. Один (восходящий к Throbbing Gristle) ориентирован на философию, метафизику и анализ практик масс-медиа, другой ориентирован целиком и исключительно на имидж (шумовые элементы, танцевальные ритмы, невнятную агрессивность). Эволюция "индустриала" идет именно к этому типу музыки; в настоящий момент, Achtung Baby группы U2 - гораздо ближе к тому, что понимается под словом индустриал, чем Negativland.

Забавно, что "Ахтунг Бэби" назывался сайт, эволюцией всех вещей впоследствии оформившийся в industrialmusic.ru. Ирония сего обстоятельствам достойнейшим держателям industrialmusic.ru, я подозреваю, чужда; однако ни одного упоминания Negativland на industrialmusic.ru Яндекс не находит.

Fair Use: экспансия копирайта и смерть культуры

The Story of the Letter U and the Numeral 2

Предоставленное им во время гонений на букву U и цифру 2 медиа-пространство Negativland использовали самым разумным образом - с требованиями немедленной реформы копирайтного законодательства. Когда вся история кончилась, материалы по судебному делу и медиа-кампании были собраны в книжку под названием "Fair Use: The Story of the Letter U & the Numeral 2"; которая книжка, крайне популярная, стала одним из самых веских аргументов в пользу пересмотра законов о копирайте.

На сайте Negativland имеется достаточно подробный раздел со всякими статьями об интеллектуальной собственности (и ее пересмотре). Соображения сводятся к следующему.

Копирайт не охраняет автора от воров, которые стремятся ограбить и лишить его законного добытка. Это миф; экономические обстоятельства таковы, что независимый артист не имеет ни малейшей возможности засудить кого-то за копирайт, это слишком дорого. Во всех без исключения случаях, судопроизводство ведется корпорацией от имени и за спиной артиста; а зачастую и без ведома артиста. Так, Island истратил $50,000 на разорительный процесс против Negativland, даже и не поставив в известность предположительного бенефактора этих телодвижений, группу U2.

В России, мерзавцы из сайта звуки.ру пытались засудить какой-то еще другой сайт за нарушение эксклюзивных прав на выкладывание в сеть MP3 уже 10 лет как покойной Янки Дягилевой. Суд установил, что никаких прав нет у них самих (не могло вообще никак быть таких прав, ни у кого; каждому, кто хотя бы поверхностно знаком с ситуацией вокруг наследства Янки, сие должно быть вполне очевидно). "Эксклюзивность" прав звуков.ру на другие проекты не менее сомнительна - в лучшем случае, музыканты подмахивают ту или иную бумажку в обмен на обещание звуков.ру сделать для них страницу в Сети, не понимая, чего же собственно они подписывают.

Многие из музыкантов, от чьего лица Record Industry Association of America засудило Напстер, не только ничего не имели против Напстера, но и сами активно им пользовались; что бы ни утверждалось этой самой RIAA, она представляет корпорации на деньги корпораций - и никого больше. А где это оставляет музыканта? Известно где. ...Я представляю себе окоп, где-то два метра шириной и три метра глубиной, может быть, метров триста в длину, весь наполненный подтекшим и разлагающимся говном. Я представляю себе этих музыкантов, хороших друзей или случайных знакомых, с одной стороны этого окопа; и я представляю себе безликого лакея корпорации - с другой стороны окопа, с ручкой паркера и контрактом в руках... Альбини не шутит и не преувеличивает; будучи неоднократным участником миллионных сделок, он лучше всякого знает экономическую кухню внутри корпораций от шоу-бизнеса. В абсолютном большинстве случаев, музыкант окажется богаче, не подписывая контракта.

Корпоративный шоу-бизнес ведется не в интересах музыканта; корпорация и музыкант - антагонисты. Копирайт, в его настоящей форме будучи средством защиты интересов корпорации, никак не служит интересам музыканта; а даже и наоборот.

Современные условия бытия оставляют человека один на один с бесконечным монологом масс-медиа и культуры; монологом масс-медиа и культуры о самих себе. Хуже того, реальность, с которой имеет дело субъект культуры - есть продукт этого самого монолога. Человек остается безвольным и безвластным червяком в колоссальной кафкианской машине само-воспроизводящейся культуры. Культуры, язык которой защищен копирайтом - чтобы произнести в этом смысловом поле нечто осмысленное, вообще что-то произнести, требуется добыть разрешение владельца копирайта.

Копирайт обозначает тиранию гораздо более жестокую и окончательную, чем все известные формы тирании - прежде никому не приходило в голову кодифицировать все виды экспрессии и требовать получения отдельного разрешения на каждый.

Negativland утверждали, что в современной ситуации единственно адекватным видом искусства является коллаж. "Реальность" перенасыщена знаками, хуже того, "реальность" состоит из знаков. Любое сколько-нибудь адекватное "реальности" утверждение должно быть произнесено на языке тех самых знаков, которыми оперирует "реальность": рекламных роликов, слоганов и плакатов, мусорной музыки из супермаркета (тех же U2, Beatles или Modern Talking), неоновых вывесок, корпоративного дизайна и городской архитектуры. Копирайтное законодательство в его современной форме делает искусство коллажа де-факто уголовным преступлением; запрещая таким образом любое сколько-нибудь содержательное художественное высказывание; кроме рекламы, косвенной и явной пропаганды преимуществ той или иной трэйдмарки.

Третий из аргументов, выдвинутых Negativland, к настоящему моменту стал практически общим местом. Культура остается живой лишь постольку, поскольку развивается; а развивается культура - путем ассимиляции индивидуальных текстов в общее текстовое и речевое пространство. Скажем, фольклорный стишок появляется как авторское произведение, но ассимилируется, после произвольного тиражирования, как нечто анонимное и подверженное произвольным изменениям. Или, в математике, теорема возникает с четкой и определенной формулировкой, подписанная автором; а ассимилируется наукой, после цитирований и переформулировок, в виде достаточно расплывчатой идеи, зачастую утратившей и автора и начальную четкость формулировки.

Современное состояние законов о копирайте таково, что процитировать даже одну-две фразы кем-то сочиненного текста проблематично. Так, на буклете к обложке альбома Chumbawamba "Thubthumping" было много коротких цитат из разных статей; в Америке этот буклет пришлось публиковать вообще без цитат, поскольку чтобы даже и одну фразу процитировать требуется теперь разрешение.

Для культуры это означает смерть, безвозвратную и окончательную - что произошло бы с математикой, если бы нельзя было бы использовать кого-то теорему без разрешения автора или наследников? Кирдык.

Между прочим, идея о помещении копирайта на теоремы - родная весьма и близкая американской коллективной душе. Хорошо известна история о том, как в штате Индиана законодатели приняли в первом чтении закон о точном значении числа пи; но не все знают эту историю в подробностях. Закон регламентировал употребление пи в разных ситуациях по-разному; число пи принимало различные значения от трех до четырех, в зависимости от области применения. Функцией закона была охрана конечного потребителя от махинаций ремесленников и фабрикантов, использовавших некондиционные пи.

Закон был принят под давлением изобретателя, открывшего квадратуру круга, трисекцию угла и удвоение куба. Он обещал, что если законодатели примут его закон, то штату не придется платить отчисления автору квадратуры круга, трисекции угла и удвоения куба причитающиеся ему отчисления за публикацию квадратуры круга, трисекции угла и удвоения куба в школьных учебниках математики; а остальным штатам придется платить.

Американская наука устроена именно так; и вообще все американское так устроено.

А техасский губернатор Джеймс Фергюссон сказал так "If English was good enough for Jesus, it's good enough for the schoolchildren of Texas."

Некоммерческое использование чужого текста - fair use - в Америке исчезает, от года к году, как какой-то вымирающий зверь или насекомое. Так, 20-30 лет назад скопировать для себя статью из журнала (научного, например) можно было совершенно легально и беспрепятственно. В 1994-м году хай-тек корпорация Тексако окончательно проиграла много лет тянувшийся процесс "Геофизический союз против Тексако", у нее взяли штраф и на будущее запретили ученым копировать в библиотеке статьи, без разрешения правообладателя - даже для собственного употребления. Ситуация с легальностью подобной практики в университетах сейчас неясна, в библиотеках предупреждают, чтобы копировали на свой страх и риск; но ситуация развивается к тому, что и это со временем запретят. Запрет на цитирование двух-трех фраз из статьи - тоже нововведение последнего десятилетия

Одновременно с де-факто уничтожением fair use, все большее и большее число вполне мэйнстримных персонажей выступают в его защиту. В 2001 году профессор Лауренс Лессиг, модный юрист (назначенный каким-то там журналом в "100 наиболее влиятельных адвокатов 2000 года", серьезный человек и советник, говорят, то ли Буша то ли Клинтона) написал книгу "Будущее Идей". Изложив какое-то количество ужасающих жизненных историй (так, известный фильм Терри Гильяма "12 Обезьян" был арестован судом через 28 дней после его публикации, так как выяснилось, что в фильме было снято кресло, похожее на эскиз одного дизайнера; а копирайта на кресло у продюсера фильма не оказалось), Лессиг доказывает, что экспансия копирайта последних 3-4 лет коренным образом меняет западное общество, превращая каждого прежде законопослушного жителя в уголовника (скажем, подросток, повесивший у себя в комнате изображение, скажем, Микки-Мауса, это изображение таким образом публикует, а значит нарушает копирайт). Хуже того, копировать компакт-диск для своего собственного употребления - тоже нелегально; читать и модифицировать код защищенной копирайтом программы - тоже нелегально. На протяжении буквально 4-5 лет, население Америки превратилось в бандитов, пиратов и уголовников, даже и не подозревая о том. Меры по усилению копирайта и вытеснению fair use, веденные для охраны статус кво - изменили статус кво гораздо сильнее пиратов, Напстера и свободного копирования компак-дисков.

Разговоры в пользу богатых

Зачем вообще нужен копирайт

RMS: I would rather have a quart of Free Software than a gallon of proprietary software.
LM: Why?

RMS: Because I value freedom, and I won't give up my freedom to have more software.

(Ричард Столлман, из интервью Linux Magazine)

Обсуждения аргументов за и против копирайта - занятие достаточно бестолковое; наравне с религиозными дебатами о преимуществе Linux над Microsoft (и наоборот) либо о преступной банде Ельцина (которую под суд) и необходимости пыночных реформ. Адепты различных точек зрения не имеют шансов договориться, и даже слушать друг друга не станут.

Никакого смысла из этих аргументов извлечь, конечно, нельзя. Идея, любая идея, может победить разве что когда ее противники вымрут нафиг. Смысл этой книги не в том, чтобы кого-то убедить; убеждение есть продукт хорошей зарплаты либо когда кого-то бьют тяжелым предметом по башке. Эта книга не для того, а для фиксации разных поучительных историй про антикопирайт.

С другой стороны, и в религиозном диспуте на тему интеллектуальной собственности есть немало поучительного; грех не выслушать официальную точку зрения по такому важному вопросу как.

Под "аргументами в пользу копирайта" давайте понимать весь спектр доводов в пользу сохранения и усугубления интеллектуальной собственности как она есть. Благонамеренные соображения типа "пусть кто хочет воспроизводит у себя чего хочет, только пожалуйста ставьте линк на мой сайт" аргументами в пользу интеллектуальной собственности не являются; являясь скорее соображениями по ее реформе, и - де факто - отмене. В данный момент, законодательство об интеллектуальной собственности, по причине крайней запутанности и невнятности судопроизводства, служит совершенно иным целям

Итак, аргументы в пользу копирайтного законодательства (и тут я говорю о Digital Millennium Copyright Act и его аналогах, внедряемых повсеместно через WTO, WIPO, GATT и Гаагскую Конвенцию) исчерпываются следующими

Этический аргумент. Компутерное пиратство (сэмплинг, цитирование, копирование на ксероксе) это воровство. Воровать нехорошо.
Прагматический аргумент. Чтобы ученому (художнику, писателю, программисту) было чего кушать, ему надо платить за работу. Если все будут друг у друга переписывать его новую компутерную игру (песню, статью, роман, стихотворение), художник умрет с голоду и прогресс остановится.
Социальный аргумент. Если имущество можно будет задешево копировать, у всех будет всего поровну и задаром. Никто не захочет работать официантом, массажистом, уборщицей или вытирать блевотину.

С конституционной точки зрения (я говорю о конституции США), какой-то осмысленностью обладает только аргумент номер два - в американской Конституции записано, что для стимуляции наук и искусств Конгресс может принимать законы, дающие авторам на какое-то время эксклюзивное право пользования их продуктом. Другими словами, Конституция США рассматривает интеллектуальную собственность не как неотъемлемое право человека, а как привилегию, которой Конгресс может (на какое-то время) наделять автора. Сейчас, конечно, это самое "какое-то время" растянулось до бесконечности: всякий раз, когда у подходит срок окончания копирайта на Микки-Мауса, Корпорация Диснея лоббирует конгресс о ретроактивном продлении сроков, и конгресс, не будь дурак, изменяет законный срок копирайта в соответствии. Во времена Томаса Джефферсона срок эксклюзивных прав держателя копирайта составлял 13 лет, а сейчас, после Акта Боно 1996 года, этот срок достиг 70 лет; ведутся дальнейшие переговоры об его увеличении.

Ретроактивное продление срока копирайта очевидно неконституционно, поскольку даже поклонники спиритизма не будут утверждать, что креативность покойных Диснея или Гершвина увеличится от 20-летнего продления сроков; а по американской Конституции, содержание копирайта состоит в стимуляции авторского творчества. Вот что говорит Дэвид Пост, профессор-юрист в Temple University.

...Это издевательство. Это безобразие. Я буквально не могу вообразить более вопиющего примера, когда Конгресс прогибается в угоду маленькой, целеустремленной и активной группе специальных интересов. Невозможно вообразить, какая может быть обществу польза польза от этих дополнительных 20 лет. Конгресс был куплен. Это была покупка законодателей в ее наиболее грубой форме. Стыд и позор...

В России аргумент в пользу копирайта выдвигается ровно один - этический: каждый несчастный идиот, который поставит себе пиратскую копию чудовищных программ Майкрософта, оказывается мгновенно вором, ограбившим Майкрософт на полтора миллиарда баксов в год (во столько Майкрософт оценивает убытки от русских пиратов; тотальная сумма всех вообще убытков, связанных с пиратами, оценивается в 500 миллиардов в год). А поскольку в России теперь обратно, тьфу, христианская цивилизация, а у евреев в книге написано "не укради", то это значит нехорошо, а те, кто воруют, воры, а вор должен сидеть в тюрьме а не разговаривать. Действительно, прагматический аргумент здесь не работает. Трудно было бы утверждать, что без полтора миллиарда русских долларов в Америке остановится технический прогресс, да еще до такой степени, что Россия обязана для этой цели платить Биллу Гэйтсу бабки, сопоставимые с годовым национальным продуктом.

Аргумент, основанный на неотъемлемом праве частной собственности - не просто религиозный; право частной собственности ничем, кроме религии, не гарантируется и не может; но и религия его гарантирует - совершенно не всякая и не любая. Религиозный аргумент в пользу святости всей и всяческой частной собственности невозможен в любом религиозном контексте, кроме иудео-христианского.

Хорошо известен социо-экономический анализ Макса Вебера, объяснявшего особенности европейского хозайствования и в целом капитализм спецификой западно-европейского христианства. Англо-американская цивилизация построена на протестантской, кальвинистской ментальности - богатство и успех интерпретируется как божественный знак, указующий праведника; в этом религиозном контексте (и ни в каком другом) собственность приобретает характер сакрального посвящения. Вне протестантской ойкумены, о таких вещах, как неприкосновенность частной собственности, говорить просто смешно. Ну какой скажем вред соседу Пете, если сосед Вася скопирует у него Windows XP? Даже если это и воровство, ничего неэтичного в этом нет. Россия живет по совершенно другой этической системе - у нас неэтично было бы, если бы Петя не дал Васе списать программу, которая ему нужна. Крайний градус конвульсивной прямо-таки истерии, сопровождающий в России анти-пиратскую компанию, объясняется именно этим: если граждане заткнутся хоть на минутку, им самим станет смешно, какую чушь они несут.

В Америке, кстати, отношение к подобным вещам совершенно иное; пиратство реально осуждается, даже если Вася (типа, Базил) дает Пете (типа, Питеру) списать для его нужд программу, это значит, что Петя незаслуженно обогатился за счет чужого труда, типа западло. В полном соответствии с Вебером, русский человек этого не понять не может; как в анекдоте - сол, фасол пишются с мягким знаком, вилька, тарелька пишются бэз мягкого знака; дэти, понят это нелза, это надо запомнит.

Если студент колледжа обнаружит своего соученика списывающим на экзамене, то непременно донесет преподавателю; потому что все блага, в том числе и оценки, должны доставаться заслуженно и никак иначе (ну может не все до единого донесут, но как минимум половина не поленится и стукнут, а остальные их одобрят). Причем не просто стукнут, а проследят, чтобы преподаватель доложил кому надо в деканат; а если преподаватель не доложил, донесут и на него. Для русских профессоров в американских вузах подобное поведение студентов вызывает сильнейший культурный шок (а зачастую приводит с служебным неприятностям разной тяжести) - а чего вы хотите? Если бы в России была бы американская религиозная этика, американский капитализм и американские стукачи, это была бы не Россия, а Америка. Так же глупо ожидать от соседа Пети, чтобы он не давал, во имя неприкосновенности частной собственности, соседу Васе списать Windows XP.

Забавна подмена понятий, которую практикуют отечественные лоббисты от копирайта. Копирование программного текста, от которого вообще-то говоря Биллу Гэйтсу ни тепло ни холодно, приравнивается к воровству этого программного текста; а упущенная от этого Биллом Гэйтсом выгода - к прямому убытку от якобы "воровства". С точки зрения кальвинизма, оно наверное и понятно; но все равно дико.

В Америке вплоть до 1950-х никакого копирайта на неамериканский продукт не было, а все потому, что американское копирайтное законодательство, в соответствии с конституцией, служит прогрессу наук и искусств в Америке, и никак не охране иудео-христианских несокрушимых ничем собственнических прав "автора" на написанное им на заборе слово хуй либо Windows XP.

Другое дело что в масс-медиа, по причине материальной заинтересованности, религиозный и этический подход к копирайту начисто вытеснил подход прагматический. В Америке этическая и социальная система построена на неприкосновенности частной собственности, а антикоммунизм давно уже (начиная как минимум с 1950-х) стал явлением религиозным, по сути эквивалентным христианству. В этом смысл достаточно расхожего отождествления компутерного пиратства, сатанизма и коммунизма; с точки зрения доминантной в Америке этической системы, это явления эквивалентные, поскольку покушаются на основную сакральную ценность протестантской цивилизации - собственность; сакральное помазание и основной атрибут божества.

Второй аргумент в пользу копирайта - прагматический - подробно и в деталях опровергается сторонниками fair use: Negativland, Лоуренсом Лессигом и прочими достойными персонажами. Есть масса примеров, когда копирайты мешают прогрессу и просто делают невозможным творчество и научную работу; и ни одного примера, когда без них нельзя было бы обойтись. "Лучше иметь кварту свободного программного обеспечения, чем галлон частно-собственнического программного обеспечения" заявил Ричард Столлман; и оказался в этом совершенно прав - чудовищное перепроизводство софта приводит к тому, что из ста коммерческих программ, до прилавков доходят от силы 10, а через 3-4 года и эти десять тоже нигде не купишь. Эволюция компьютерного железа делает все вообще коммерческие программы абсолютно непригодными к употреблению через 7-8 лет после их написания.

Напротив, свободная программа живет вечно, будучи доступна с сети на миллионе фтп-сайтов; а при необходимости (замене операционной системы или компьютерных причиндалов) ее нужно лишь перекомпилировать и она опять заработает. Даже и пол-пинты свободного программирования для человечества делают гораздо больше для человечества, чем тридцать галлонов программирования частно-собственнического.

Не говоря уже о том, что "прогресс" (как и измеряемый литражем программ, так и прогресс просто) далеко не всеми толкуется однозначно. Можно доказать, что "прогресс" от первобытного строя к Современности заключался в постоянном ухудшении условий бытия, постепенной и неуклонной эрозии творчества и свободы. Можно доказать, конечно, что угодно, но формула "прогресс любой ценой" (ценой творчества и свободы) довольно сомнительная.

Сторонники копирайтов утверждают, что плата за интеллектуальную собственность есть единственный способ экономической поддержки свободного творчества; но это совершенно не так. Культура существовала десятки и сотни веков без всяких копирайтов; если отказаться от пресловутого фаллогоцентризма, то ясно, что творческая и духовная жизнь была на протяжении этих веков ничуть не менее интенсивна, чем сейчас. Даже и сейчас (несмотря на колоссальное давление со стороны индустриальных, финансовых и бизнес-кругов) фундаментальная наука финансируется из источников, никак не связанных с интеллектуальной собственностью; большинство форм искусства, от живописи и поэзии до макраме балета - тоже. Применение заимствованной из поп-музыки экономической модели в большинстве областей культуры привело бы к немедленному уничтожению всей вообще там интеллектуальной жизни. Негативланд и Лессиг утверждают, что то же самое происходит и там - фильме, поп-музыке, программировании - где эти механизмы задействованы.

Есть десятки возможных (и реально работающих) экономических моделей, обеспечивающих поддержку свободного творчества безотносительно к интеллектуальной собственности. В академии это делается так: небольшое ежемесячное пособие выдается каждому, кто тяжким трудом и лишениями докажет свою приверженность интересующему его виду деятельности; в обмен на это, счастливчик обязывается организовать обучение, тяжкий труд и лишения следующему поколению аспирантов. Многие виды искусства (поэзия, да и музыкальный коллаж а ля Негативланд тоже) существуют как хобби; другие питаются за счет меценатов. Те из них, которые коммерческие (софт-порн, поп-музыка, Голливуд, бестселлеры) напоминают повторяющиеся от раза к разу штампованные идентично-уродливые макаронные изделия и вообще непонятно зачем нужны.

Когда сенатор Мережковский привел своего семнадцатилетнего сына к писателю Достоевскому за советом, что делать юноше, который хочет стать писателем - Достоевский сказал ему страдать надо, чтобы стать писателем. На робкое возражение сенатора, нельзя ли как-нибудь без этого-съ, Достоевский выкинул их с крыльца и отца и сына и палкой еще приложил. Аналогичная история произошла с Мандельштамом. Когда к Мандельштаму пришел начинающий поэт с жалобами что его не печатают, Мандельштам спустил того с лестницы с воплями "А Франсуа Вийона печатали? А Андре Шенье печатали"? И действительно ведь не печатали.

Творчество есть продукт отчасти магический, и интересный ровно в такой степени, в которой магический. Магический значит спонтанный, иррациональный, возникающий от духа; магический это когда озарение. Если у человека было озарение оно произойдет бесплатно и даже если с сдерут кожу оно все равно произойдет; а если человеку сказать нечего кроме как за бабки, то пусть лучше вообще не говорит. Знаковое поле и так перегружено разной идиотской бессмыслицей, библиотечные фонды Библиотеки Конгресса и гарвардской каждые 20 лет увеличиваются вдвое и никто всех книжек все равно никогда не прочтет. Перепроизводство литературы есть опасность гораздо более серьезная, чем ее недопроизводство; за публикацию книжек не только гонораров платить не надо, по-хорошему за такие вещи следует брать штраф.

Свободное программирование живет за счет консультаций и поддержки программного продукта: свободный он конечно свободный, но в коде сам черт ногу сломит, и богатый пользователь предпочитает выплачивать какие-то бабки автору за то, что тот поможет ему разобраться, либо улучшить продукт. Программист живет чуть беднее, но свободнее; а пользователь имеет кварту свободного программирования вместо галлона программирования частно-собственнического и тоже доволен.

А если жить у себя в офисе профессорском, как Ричард Столлман, обедать со студентками и мыться в общем сортире губкой, то вообще денег никаких не нужно. Но это если ты коммунист.
Грязный розовый коммунист.