АНТИКОПИРАЙТ

...Копирайт был призван регулировать производственные отношения, но сейчас это далеко не так; копирайт ведет к драконовским законам, ограничивающим возможности всех и каждого.

Копирайт ограничивал издательства в интересах авторов. Сейчас копирайт ограничивает публику в интересах издательств.

В Советском Союзе к этому относились с огромным вниманием. Неразрешенное копирование и распространение текстов называлось Самиздат; для преследования его, был разработан целый набор методов. Во-первых - охрана наблюдала за каждым копировальным аппаратом, проверяя, чтобы никто не копировал ничего недозволенного. Во-вторых, жестокие наказания для тех, кто был пойман за размножением запрещенного самиздата. В-третьих, система информаторов: населению предлагалось стучать на соседей и сотрудников в компетентные органы - информационную полицию. В четвертых, коллективная ответственность. Круговая порука: "Ты! Следи за своей группой! Если я поймаю хоть одного из вас за самиздатом, вам всем не поздоровится. Так что наблюдай тщательнее". И пятое - пропаганда: с самого детства тебя убеждали, что только ужасному враг народа придет в голову такая ужасная вещь, как незаконное копирование.

Соединенные Штаты используют все эти меры.

(Ричард Столлман, выступление на форуме
"Копирайт и глобализация в эпоху компьютерных сетей").

Под копирайтом давайте понимать право собственности на интеллектуальный продукт. Терминологически, интеллектуальная собственность - более широкое понятие, и копирайт есть лишь один из частных случаев его. Технически говоря, интеллектуальной собственностью является право на торговую марку, логотип, патенты и много других вещей (скажем, право на доменное имя).
Мы будем терминологически неаккуратны.

История копирайта в гутенбергову эпоху
(1666-1980)

Историю копирайта отсчитывают с 7 апреля 1710 года: британский парламент издает закон о копирайте (Statute of Anne). Новый закон ограничивал права книгоиздателей определенным сроком, с тем чтобы предотвратить монополию. Дальше книжка поступала в public domain и ее могли печатать все желающие. До того, права на издание книжек защищались законом о лицензиях 1662 года; книгоиздатели, уплатив определенную сумму в казну, получали лицензию на монопольное издание книги.

В конституцию США вписан закон, аналогичный английскому копирайтному законодательству: "для развития наук и искусств, Конгресс может закреплять за авторами и изобретателями исключительные права по использованию их работ на ограниченный срок". Впрочем, вплоть до 1950-х этот закон на практике относился почти исключительно к работам, авторами которых были американцы; до конца 1950-х, европейские писатели были бессильны воспрепятствовать распространению пиратских изданий своих книг в США.

Известное пиратское издание Хоббита и трилогии Толкиена (неполное и с идиотскими иллюстрациями на обложке) до сих пор встречается чаще других изданий в американских букинистических магазинах; Толкиен судился с пиратами много лет, но так ничего и не поимел - и на обложке следующего, авторизованного издания (1960-е) содержатся его предостережения не покупать книжки у пиратов.

Во Франции копирайт приобрел легальный статус только в 1791-м году, хотя первое общество охраны авторских прав (Societe des Auteurs et Compositeurs Dramatiques) организовал еще в 1777 г. Бомарше. В 1841 Ламартин написал проект международного закона о копирайте, а в 1866 году президент SACD и главный французский статусный писатель Виктор Гюго основал международную версию этого общества, под названием International Literary and Artistic Association. В 1886-м году эта самая ассоциация написала Бернскую Конвенцию, которая до сих пор остается главным международным документом о копирайте.

И тем не менее, копирайт (как и концепция интеллектуальной собственности в целом) оставался достаточно абстрактным понятием; делать миллионы с чужого авторского продукта пожалуй и возбранялось (вне США по крайней мере); но ни цитирование, ни некоммерческое использование, ни копирование для частных нужд, ни включение цитат и аллюзий из чужого авторского продукта в собственный на практике никак не преследовались; да и не могли, за недостаточно разработанной юридической базой. Реальный и абсолютный статус копирайтное законодательство приобрело только в конце 1950-х, с распространением Бернской конвенции о копирайте и разработке копирайтных уложений Юнеско - Universal Copyright Convention (впрочем, СССР подписал Бернскую Конвенцию только в 1973-м, США - в 1988-м, а Китай аж в 1992-м).

Впрочем, функции копирайта в современном обществе, и его же функции в викторианскую эпоху были принципиально разными. Бернская Конвенция была основой для судебного разбирательства между автором и издателем; с ее помощью автор защищал свои права от недостаточно скрупулезного издателя. В эпоху электронных медиа, копирайт служит защите издателя (хозяина прав на публикацию) от использования этих прав частными лицами, причем автор зачастую оказывается в числе потерпевших наряду с этими самыми частными лицами; об этом см. главу "U2 vs. Negativland" настоящего исследования.

В Англии Тюдоров и вплоть до начала XVIII века, интеллектуальная собственность регулировалась пожалованным короной правом на монопольное использование интеллектуального продукта. Слово патент происходит именно от этого: имеется в виду пожалованный короной патент на монополию. В большой степени, английское копирайтное законодательство имело своей целью ограждение почтенной публики от этих самых монополий. Из "интеллектуалов", на поприще борьбы за интеллектуальную собственность отличился один Бульвер-Литтон, прославившийся тем, что породил выражение "бульварная литература" (этимологически, она "бульварная" не в честь бульваров, а в честь этого самого борца и оккультиста).

Во Франции, напротив, единственной интенцией копирайта была эмансипация автора интеллектуального продукта от возможной эксплуатации театральными воротилами и издателями. Французский подход к копирайту гораздо более идеалистичен, а значит более абсолютен; соответственно, во Франции XVIII-XIX веков копирайтами занимались не адвокаты, а самая что ни на есть пафосная "интеллектуальная элита". Бернская конвенция была продуктом копирайтного абсолютизма французских статусных интеллектуалов.

Оглавление | книга 1 | книга 2 | книга 3 | книга 4 | гостевая Предисловие А.Дугина | оправдательная переписка

Ситуационизм

1952-1968

Спектакль - это не совокупность образов; нет, Спектакль это общественные отношения, обусловленные образами. - Ги-Эрнст Дебор, "Общество Спектакля".

Копирайтное законодательство было предложено и разработано людьми достаточно левых взглядов; его содержанием была защита индивида (автора) от власти денег. В рамках традиционных (марксистских и анархо-синдикалистских) левых идеологем, копирайт был явлением сугубо позитивным. Разумеется, в рамках идеологем охранительных копирайт был не менее хорош (европейские правые, за редчайшими исключениями, всегда выступают в защиту собственности). Движение против копирайта невозможно в рамках традиционной правой и традиционной левой; именно поэтому антикопирайтные тенденции не были озвучены впоть до начала 1950-х.

В известной фразе "Марксизм всесилен, потому что он верен" (или наоборот) содержится достаточно глубокая мысль. Марксизм - гораздо больше, чем философия; марксизм это комплекс идеологии, этики, эстетики, эсхатологии и эпистемиологии, призванный (в комплексности) объяснять все вообще и давать ответ на все вопросы. Мышление марксизма тотально; марксизм позиционирует себя в качестве непримиримой оппозиции существующему порядку вещей и тотальности установившейся понятийной системы. Подобным образом позиционировало себя христианство; но за два тысячелетия, предшествовавших марксизму, других тотальных анти-системных философий не было создано.

Значение ситуационизма не в его анти-системности; анти-системных философий вагон. Ситуационизм был первым (после марксизма) и единственным учением, интегрировавшим набор анти-системных учений в тотальную парадигму, все объяснявшую и дававшую ответ на все вопросы. Ситуационизм был тотален; тотальнее Фрейда, Дарвина и Эйнштейна. Охват ситуационизма был даже шире, чем у марксизма - ситуационисты были в первую очередь художниками, и базировали свои философские заключения на практике актуального искусства.

И основой, краеугольным камнем и фокусом ситуационистской философии был - антикопирайт.

Так вышло, что во французском статусном интеллектуальном эстаблишменте, вплоть до 1950-х, не слышали о Гегеле. Первые послевоенные десятилетия французская контр-культурная элита (от математического семинара Бурбаки и до пост-структуралистов) провела под знаком гегельянства. Прочтенный в гегелевской оптике, ранний Маркс приобрел черты совершенно новой, авангардной, сюрреальной тотальности.

Основой политического учения ситуационистов были работы раннего Маркса об отчуждении. Современность, учил Маркс, невыносима в силу механического отчуждения трудящегося от продуктов его труда. Ситуационисты, чьим лозунгом было "отношения должны строиться на терроре, если не на страсти", усмотрели отчуждение в механизации общественных отношений и придали ему абсолютный статус. Одно дело - изготовление вещи на заказ для живого человека; другое - непонятное завинчивание гайки на конвейере. Отчужденный труд - чудовищное преступление против природы; куда лучше воровать и заниматься проституцией, чем работать на этот бездушный, античеловеческий, вредоносный механизм.

Печать отчуждения виделась ситуационистам и в поздних работах Маркса; одно дело выступать на баррикадах в разгар революционной борьбы 1848 года, другое дело писать трактаты в кабинете Британского Музея. Учение Маркса о кризисах капитализма потерпело фиаско, поскольку государство оказалось способно регулировать кризис. Потерпело фиаско и учение Маркса о социалистической революции: победа большевизма в России доказала, что диктатура пролетариата приводит к такому же отчуждению, как и диктатура буржуазии. Но корень этого поражения лежал глубже - в различии между пролетариатом и репрезентацией, изображением пролетариата, которое (будучи во всем противоположностью пролетариата) подменило пролетариат. Марксизм погубило невнимание к различению опыта и репрезентации опыта.

Ситуационисты учили, что мир вступает в новую фазу развития - в фазу Спектакля, общества зрелищ. Спектакль это подмена опыта, переживания - его репрезентацией; по сути общество Спектакля это диктатура медиа. Отчуждение трудящегося от продукта труда приобрело характер наиглобальнейший: люди Общества Зрелищ отчуждались от их же собственных личных переживаний. Там, где у Маркса говорилось об отчуждении продукта, ситуационисты говорили об отчуждении субъекта бытия от бытия и от субъектности.

Спектакль это отчуждение, коммодификация образов. Спектакль - Общество Зрелищ - отчуждение образов - наступает, когда образ перестает быть всеобщим, бесплатным ресурсом; перестает быть свободным даром. Спектакль это когда образ становится продуктом потребления. Спектакль это образы, регулируемые безличными, механическими, имущественными отношениями; Спектакль это копирайт.

Речь идет обществе тотального контроля над отчужденными образами, обществе тотального промывания мозгов; но промывание настолько тотального и вкрадчивого, что оно незаметно даже тому, кто этим промыванием занят. Мир непосредственного опыта был целиком и полностью заменен на мир медийной репрезентации; и в силу тотальности этой замены, обнаружить ее из непосредственного опыта невозможно.

В подобной ситуации оказался персонаж "Уловки 22", у которого на глазах были мухи; он не мог их видеть. Почему? Да потому что на глазах у него были мухи.

Параллели существуют, разумеется, с учением Фрейда и Юнга о подсознании, и с ленинскими тезисами о партийности литературы.

У Маркса, в основе отчуждения лежало разделение труда; в ситуационизме, причиной отчуждения был - Спектакль; непрекращающийся монолог власти, окончательно отождествивший доминантный дискурс и Капитал. По Марксу, перепроизводство должно приводить к кризисам; согласно Ги Дебору (автору классического текста "Общество Спектакля"), перепроизводство приводит к накоплению капитала, который трансформируется в образы Спектакля.

Механика этого достаточно самоочевидна. В традиционной (товарно-денежной) экономике, кризис перепроизводства логически неизбежен, как смена времен года и как дважды два. Рост производительности труда приводит к избыточному производству товаров; в результате, предложение превышает спрос, цены падают и само производство становится экономически невыгодно. Впрочем, и в ситуации, когда роста производительности труда не происходит, кризисы неизбежны. Экономическая система, подчиняющаяся рыночным законам Адама Смита, будет испытывать хаотические колебания с постоянно увеличивающейся амплитудой при числе товаропроизводителей, превышающем 3; сия математическая теорема хорошо известна и неизменно подтверждается практикой.

Кризис перепроизводства удалось преодолеть государственным регулированием и искусственным увеличением потребностей, насаждением культа потребления: рекламы и вкрадчивых пара-рекламных трансляций. По мере роста производства, все большая часть произведенного продукта относится к сфере образов; тем интенсивнее идет замена непосредственного опыта на опыт симулятивный; и тем тотальнее оказывается власть Спектакля и Капитала. По сути, Капитал (Спектакль) оказывается чем-то вроде наркотика, вызывающего бесконечно увеличивающуюся потребность в себе самом. Таким образом, учат нас ситуационисты, Капитал (вопреки предсказаниям Маркса) оказался непобедим и всесилен.

Учение о "виртуальной реальности" а ля фильм Матрица воплотилось в насущной реальности без всяких там научно-фантастических подробностей. У человека Современности в глазах - мухи.

Одним из следствий этой теории было отрицание труда. Трудящийся Спектакля, как некий брюсовский Рабочий, строит тюрьму для себя и своих братьев. В Манифесте Леттристов (1953) говорилось

...Каждый, кто работает, занят лишь тем, что помогает полицейскому сыску. Современное общество таким образом разделяется на леттристов и полицейских осведомителей. Все существующие ныне системы взглядов и формы верований ущербны. Нет нигилистов, одни только импотенты. Практически все запрещено. Растление несовершеннолетних и наркомания - это лишь часть наших усилий, направленных на преображение пустоты бытия. Наши товарищи сидят в тюрьме за воровство. Мы протестуем против наказаний, которым подвергаются люди, осознавшие, что работать совершенно необязательно. Об этом вообще незачем разговаривать. Человеческие отношения должны быть основаны на страсти, если не на терроре.

Оглавление | книга 1 | книга 2 | книга 3 | книга 4 | гостевая Предисловие А.Дугина | оправдательная переписка

Антикопирайт: начало пути

NEVER WORK

Never gonna work
Always gonna play
Pleasure, pleasure, every day

I know they will try to stop us
But we must never let them

Never work
Never work
Never work
Never work

(Mekons, Retreat from Memphis)

Основоположником этой экономической теории следует считать Марселя Мосса, французского антрополога и исследователя социального устройства американских индейцев. Экономика индейцев была основана на ритуальном обмене дарами; отсюда и потлач. Действительно, экономика товарного обмена, исторически, изобретение совсем недавнее; человеческому существу гораздо естественнее и приятнее дарить, чем торговать. Жорж Батай развил исследования Мосса в экономическую теорию, пригодную для современности - он утверждал, что движущей силой экономического благополучия является не обмен, но трата. Сие хорошо известно из кейнсианской экономики: увеличение затрат приводит к оздоровлению и росту.

В рамках ситуационизма, денежно-товарная экономика отвергалась как нечто иллюзорное. Ситуационисты не признавали товарно-денежные отношения, поскольку считали, что их заменил механизм репрезентации. Попросту говоря, во времена адама-смита, человек-субъект-экономики шел на рынок и покупал там отрез обоев или сахарную голову; человек-субъект-экономики выбирал самую дешевую-вкусную голову-сахара и самый дешевый-прочный-яркораскрашенный отрез-обоев, тем самым осуществляя гармонию спроса и предложения. Во времена ги-дебора, человек-лишенный-субъектности идет в супермаркет и покупает там воду диетическая-кокакола либо сигареты филип-моррис, которые он видел по телевизору и на рекламном плакате; человек-лишенный-субъектности выбирает ту воду и те сигареты, реклама которых наилучшим образом соответствует обусловленному доминантным дискурсом представлению об окружающем мире. На самом деле, и диетическая кокакола, и сигареты откровенно вредны; заменитель сахара нутрасвит, используемый в кока-коле, не только не питателен, но и вызывает рак у лабораторных животных. Это, кстати, на банках с кокаколой мелким шрифтом так и написано: "нутрасвит вызывает рак у лабораторных животных". Потому что вызывает рак.

Кокакола следует произносить с ударением на второй слог: кокАкола.

В "развитых странах" в производство товаров вкладывается в десятки раз меньше средств, чем в позиционирование товара; известно, что 80% бюджета корпорации Кока-Кола уходит в рекламу. И это не говоря уже о том, что кокакола и прочие фруктовые воды попросту вредны, и являются главной причиной катастрофического ожирения молодых американцев.

"Информационное общество", общество, где основным производством становится производство образов - это Общество Спектакля. И это общество - тирания куда более жесткая, неизбывная и безнадежная, чем любой тоталитаризм; человек, мозги которого контролируются через перепроизводство рекламных образов, управляется гораздо эффективнее, чем узник ГУЛАГа.

Тирания - это система односторонней трансляции, потребления и накопления образов; сопротивление тирании может заключаться только в разрушении этого механизма. Другими словами, сопротивление тирании это равноправное участие всех и каждого в создании и трансляции образов.

В этой ситуации, роль полиции исполняет спектакль - вся совокупность односторонних коммуникаций. Наручники на теле субъекта культуры это механизм авторства, а революционная акция есть любая акция, размывающая и разрушающая авторство. Ситуационисты практиковали новое искусство - detournement - искусство коллажей и осквернения классических и современных образчиков академической и массовой культуры.

А основным злом, основным полицейским механизмом являлся институт фиксации авторства: копирайт. Ситуационисты публиковали тексты под грифом "No copyright. No rights reserved" и считали своим первейшим долгом посильное нарушение чужого копирайта. Плагиат воспринимался как нечто необходимое. "Плагиат необходим. Плагиат использует авторские идиомы, уничтожает ложные мысли, заменяет ложное правильным" - говорил Ги Дебор.

Оглавление | книга 1 | книга 2 | книга 3 | книга 4 | гостевая Предисловие А.Дугина | оправдательная переписка

После ситуационизма

Заключенный: ...Со смертью Дебора кончилась история авангарда этого столетия...
Тюремщик: Революция окончена! Наконец-то освободилось место для гуманистических ценностей левого менеджмента, объединившего эффективность либеральной экономики с социальной справедливостью.
Заключенный: Ну ты и пизда! Отныне Новая Правая одна и может покончить со Спектаклем и рынком.

(из комикса, помещенного в статье "Debord est mort . . . vive Debord!", Шарль Шампетье, Элементы #82, 1996)

Так продолжалось довольно долго; но одно дело полумифические перуанские крестьяне, а другое дело студенты, распропагандированные лозунгами Интернационала Ситуационистов. К революции 1968-го года, проходившей под их собственными лозунгами, ситуационисты оказались совершенно не готовы. Тем неожиданнее было поражение этой самой революции и немедленное превращение "революционных студентов" в зажравшихся буржуа и карьеристов. Дебор распустил Интернационал Ситуационистов в 1972-м; к тому времени, в этом самом Интернационале состояло всего два человека.

Спектакль это не совокупность образов, но общественные отношения, обусловленные образами; и так вышло, что из всех послевоенных событий, построенная на образах SI революция 1968-го года ближе всего приблизилась к чистому, беспримесному артефакту Спектакля. Подобного издевательства ситуационизм вынести не смог и скончался.

Дебор покончил с собой в 1994-м году. За 7 лет до этого он опубликовал свою последнюю работу - Комментарии к "Обществу Спектакля"; здесь он развивает теорию интегрированного спектакля - спектакля Всемирного, объединяющего в себе все омерзительные черты Спектакля концентрированного (СССР) и распространенного (США) в единую сверх-систему оболванивания. Разумеется, интегрированный Спектакль был, согласно Дебору, непосредственным продуктом и детищем французской "революции" мая 1968-го.

Что и понятно.

Учение ситуационистов об иллюзорности (сконструированности) общественного сознания по сути не отличалось от средневекового гностицизма. Согласно гностикам, мир, данный нам в ощущениях - есть мир ложный и созданный злыми силами; а постижение истинного мира есть прерогатива божественного знания. Чтобы познать истинный мир, адепт должен стать "знающим", Христом; обожиться.

Если заменить "злые силы" на "буржуазию", а "Христа" на "революцию", то примерно и получится ситуационизм.

Влияние гностиков можно довольно убедительно проследить (как это делает Грэйл Маркус в книге "Lipstick Traces") через дада, которому унаследовал ситуационизм; основатель дада Хьюго Балль был христианский мистик, и даже слово "дада" было, согласно легенде, сокращением от имени Дионисия Ареопагита.

И все же, дебордианский синтез Маркса, гностиков, социального критицизма и авангардных художественных практик оказался удивительно органичен и актуален до сих пор. По сути, ситуационизм, наряду с разными версиями Консервативной Революции (национал-большевизм, левое скинхедство) и расиализма (неонацизм, правое скинхедство, Identity Christianity) остался единственным политическим учением, не взятым на вооружение доминантным дискурсом.

Начиная с середины 1990-х, ситуационистская теория была почти целиком монополизирована философией "новой правой" - синтетическим учением, объединившим Консервативную Революцию, мистический расиализм, марксизм и идеалы рабочего движения на базе ситуационизма. Во Франции, Дебор уже давно ассоциируется с крайне правой; разумеется, мистические (гностические) корни ситуационизма этой аппроприации помогли - весьма и весьма.

Оглавление | книга 1 | книга 2 | книга 3 | книга 4 | гостевая Предисловие А.Дугина | оправдательная переписка

Психоделия
и пост-структурализм

Человечество не будет знать счастья, пока последнего бюрократа не удавят кишкой последнего капиталиста. -- Situationist International

В романе Филиппа Дика "Кланы альфанской луны" описывается общество, созданное на одном из спутников Альфы Центавра колонией бывших заключенных психбольницы; в этом обществе, шизофреники оказываются способны совершать чудеса, за параноиками следят невидимые враги и так далее; но в присутствие большого количества здоровых людей, все чудесные способности психов улетучиваются. Именно таким образом видели реальность адепты психоделического учения: "reality is a social construct" - реальность это социальный артефакт, говорили психоделики. Уилсон преобразовал эту фразу в - "reality is what you can get away with".

Психоделическая теория примечательна тем, что "примитивные" формы сознания (магическое, мистическое, шаманское) получают в ней статус, равноправный с сознанием современного человека, оперирующего технологией и аристотелевой логикой. Вполне может быть и так, что пятна Роршаха "реальности" допускают интерпретацию, в которой объективно действуют заклинания, чудеса и божественное вмешательства, а технология является суеверием и предрассудком.

Другой аспект психоделии - доходящее до паранойи недоверие к любой официальной информации. Церковь Дискордии (одна из религий, осованная на психоделической философии; ее адептом и пропагандистом был Р. А. Уилсон) учит, что в любом сообщении масс-медиа имеется секретное слово "fnord"; все население Земли тренируют с детства при виде слова "fnord" (а) верить всему, что написано и (б) не замечать этого слова.

Подобный эпизод имеется в фильме, кажется, Карпентера, протагонист которого нашел где-то секретные очки, после чего обнаружил, что во всех газетах и на всех транспарантах написано большими буквами ровно одно слово - "OBEY": Подчиняйся. После этого протагонист хватает ружье, идет на почту и убивает там страшную кучу какого-то левого народу; по сути, ведет себя как классический сумасшедший массовый убийца-маниак. С единственной только разницей, что он СОВЕРШЕННО ПРАВ и его паранойя ПОЛНОСТЬЮ ОПРАВДАНА. По сути, в этом - вся психоделика.

В этой оптике, учение дискордианцев о фнорде тождественно учению ситуационистов об Обществе Спектакля; но выводы были ими сделаны совершенно разные. Ситуационисты предлагали упразднить экономику обмена, как основу и содержание спектакулярных общественных отношений и построить комунну; а психоделическая общественность в основном следовала либертарианству, то есть предлагала упразднить государство и создать на обломках общество laissez-faire, состоящее из атомарных индивидов, управляемых экономикой личного интереса и только ей.

И естественно, укрепление авторского (и вообще имущественного) права было агендой каждого либертарианца.

То есть, никакого антикопирайта.

У ситуационизма нет монополии на идею социальной и культурной обусловленности представлений, казавшихся абсолютными. Одновременно с ситуационистами, эту тему развивали пост-структуралисты, в первую очередь М. Фуко. В 1970-е, Ж. Бодрийяр перевел Дебора на язык (к тому времени вполне мэйнстримной) пост-структуральной философии, обозвав спектакулярный феномен нехорошим словом симулякр.

Разумеется, аккуратных отссылок к Дебору Бодрийяр не давал, прикрываясь свежевысосанной из пальца терминологией и квази-академическим синтаксисом. На Фуко тоже не давал; когда Бодрийяр в середние 1970-х издал брошюру "Забыть Фуко", Фуко отрецензировал ее одной фразой: "Гораздо труднее будет вспомнить, кто такой Бодрийяр". Говорить о развитии ситуационизма в текстах Бодрийяра и воспоследовавших ему "постмодернистов" не приходится; имеет место обрывочное повторение чужих мыслей, никак не сопутствующее этих мыслей пониманию.

Но несмотря на интеллектуальную беспомощность, топорно прикрытую академической невнятностью и перегруженностью высосанной из пальца терминологии, постмодерн (и вообще умеренная разновидность пост-структурализма) стал гораздо влиятельнее предшествовавшего ему более радикального крыла пост-структурализма (Батай, Фуко), и - тем более - ситуационизма и психоделии. К счастью, влиятельность эта ограничивается в основном Америкой (и Россией последних десяти лет; почему, Бог весть).

Основную идею данного раздела философии - взаимо-обусловленность политических, социальных и речевых механизмов - можно обнаружить уже у французских структуралистов начала века; но применения в политике этот круг идей не имел, кажется, вплоть до написания Орвеллом "1984" и "Второго Пола" - Симоной де Бовуар.

Написанные почти одновременно, эти книги содержат замечательный политический рецепт следующего содержания. Победа того или иного политического движения становится полной, только если в языке исчезают конструкции, потребные для высказываний, противоречащих идеям этого движения. Симона де Бовуар достаточно подробно доказывала, что подчиненная роль женщины в обществе определяется автоматизмом подставления мужского местоимения в речевом дискурсе. Грубо говоря, слово "математик" мужского рода, поэтому в книжках по математике всегда пишут "читатель", "он". Поэтому академическая среда женщине (на подсознательном, речевом, дискурсивном уровне) враждебна и женщина в математике оказывается на последних ролях. Объяснение, надо сказать, довольно убедительное: как показывает опыт математических школ и школьных олимпиад, на 3-4 способных мужских школьника приходится один женский; доучиться до математика или физика удается половине мужских студентов и практически никому - из женских.

В англоязычной литературе, доминанта языка над реальностью, данной нам в ощущениях, называется "гипотеза Сапира-Уорфа" (The Sapir-Whorf Hypothesis). В силу отсутствия в английской терминологии тонких галльских дистинкций между "речью" и "языком", этот тезис был гораздо грубее, чем аналогичный в структурализме; скажем, отсутствие у индейцев топи временных форм глагола истолковывалось Уорфом как отсутствие течения времени в реальности, как ее видят топи.

В "1984" Орвелла, язык изменяется в соответствии с последними указаниями власти; таким образом, что мысли, противоречащие власти, становится невозможно высказать. Возникшая в американской академической среде парадигма политической корректности (PC) по сути сводится к силовой реализации программы Орвелла и Симоны де Бовуар, в отношении женщин, негров, идиотов и прочих меньшинств. К примеру, в университетах и в университетских учебниках строго-настрого запрещается пользоваться местоимением "он": обязательно говорить "he or she". Интересно, что учебники, где читателя называют "она", в обиход не вошли; а моего друга, читавшего математические лекции продвинутым третьекурсникам в M.I.T, строго отчитывало начальство факультета за то, что он перепутал и (без всякого злого умысла) несколько раз произнес "she or he" вместо "he or she" (студенты, разумеется, донесли в деканат). То есть PC добилась не только изменения языка, но и строжайшей его кодификации.

Интересно, что вне образованного класса, все эти языковые игрища никакого приложения не нашли; в "1984" Орвелла, новоязу были подвержены только члены партии, а пролам разрешалась говорить и думать что угодно.

Философским базисом политической корректности - PC - было учение о мульти-культурализме, весьма близкое и пост-структуралистскому и психоделическому дискурсу. Теоретики психоделической культуры утверждали, что реальность есть социально обусловленный вид интерпретации хаотического (и никак по сути не интерпретируемого) бытия; восточные философии и парадигмы бытия (да и мракобесные западные, вроде христианского фундаментализма, скинхедства и сатанизма) в этом контексте ничем не хуже Свободы, Равенства, Братства и Просвещения. В романе "Люди в джунглях" замечательного мыслителя психоделической эпохи Нормана Спинрада описывается общество тотального рабства, генетического садизма и каннибализма, где единственной пищей правящих классов служат специально выращенные человеческие младенцы, а основой мракобесного религиозного культа - ритуальные тексты, стилизованные под философские рассуждения маркиза де Сада. Протагонист, попавший на эту планету из мира традиционных либеральных ценностей, пытается реформировать это общество, в результате чего страдают исключительно угнетенные классы, которые тут же сжирают всех мясных младенцев и принимаются кушать друг друга. Герой спасается бегством в состоянии нервного срыва и психического истощения; его товарищ по путешествию становится генералом среди каннибалов. Для психоделического сознания, тотальность (да и любая культурно обусловленная тотальность) де Сада оказывается равносильной либеральной парадигме.

4 февраля 1974, Армия Освобождения Симбионтов (Symbionese Liberation Army) захватила в заложники наследницу газетных мультимиллионеров Патрисию Херст, внучку Вильяма Херста, прототипа главного героя фильма "Citizen Kane" (между прочим, ответственного, совместно с Эдгаром Гувером, за запрещение конопли). SLA потребовала выкупа за наследницу мультимиллионеров: на $70 еды для каждого бедняка Калифорнии (в тот момент, это обошлось бы родственникам наследницы в 400 миллионов баксов). Родственники предложили 6 миллионов, зато наличными. Первого апреля, когда переговоры зашли в тупик, SLA обнародовала видеокассету; на ней Патрисия, потрясая автоматом Калашникова модернизированным, объявляла, что SLA открыла ей глаза на социальную несправедливость, отныне она присоединяется к Армии Освобождения Симбионтов и теперь ее зовут Таня; а родители ее - фашисты и свиньи.

Через полтора месяца, Таня была арестована при попытке ограбления банка; она героически стреляла в воздух, чтобы предупредить партийных товарищей и те смогли убежать.

На следующий день, ФБР поймала Армию Освобождения и сожгла всех в доме, как через много лет сожгли Дэвида Кореша, женщин, детей и прочих сектантов. Картер вмешался, и в 1979 Патрисию выпустили на поруки. Президент Клинтон помиловал Патрисию Херст Шоу 20 января 2001 года.

Вышеописанное стало классической иллюстрацией психоделического дискурса: Патрисия, проведя год с симбионтами, сменила жизненную философию, прониклась их идеями и стала Таней революционеркой. Лири и Уилсон теоретизировали, что ЛСД и промывание мозгов имеют похожий эффект.

Интересно, что история похищения Патти Херст была подробнейшим образом описана в порнографическом романе "Black Abductor" (Черный Похититель), изданном за два года до самого похищения. Многолетние попытки журналистов и полиции найти автора романа не увенчались успехом.

Случай, иначе говоря, уж какой архетипический. Куда уж архетипичнее порнографии.

После освобождения, Патрисия Херст играла в нескольких фильмах Джона Уотерса; из которых последний, Cecil B. DeMented, описывает историю, весьма похожую на ее собственную - группа террористов от искусства захватывает пожилую кинозвезду и заставляет ее играть в фильме нечто в духе самого Уотерса незабвенных "Pink Flamingoes", с разоблачением Голливуда и преступной медиакратии; разумеется, под конец фильма киноактриса видит свет и становится заодно с террористами.

Другим адептом психоделического сознания был Чарльз Мэнсон, известный узник совести и защитник окружающей среды. Мэнсона обвиняли в разных прегрешениях; из которых самое распространенное было - участницы "семейства Мэнсона" убили несколько богачей и написали их кровью на стене "Helter skelter" и "death to the pigs", чтобы начать мистическую расовую войну в Калифорнии.

Интересно, что Патти Херст, после своего преображения, тоже называла своих родителей миллионеров "свиньями" (pigs). К началу 1970-х, психоделический андерграунд слился с сюрреальным политическим протестом в духе Армии Освобождения Симбионтов; скажем, основателя психоделической философии профессора Лири выкрали из американской тюрьмы и переправили в Швейцарию террористы из Черных Пантер и группы Weather Underground. Что и понятно: если видение наследницы миллионеров Патти Херст ничем принципиально не отличается от видения симбионтов-освободителей, то все однако позволено, да? Nothing is true, everything is permissible, как говорил другой адепт психоделических субстанций.

Психоделическая революция началась с Тимоти Лири, а закончилась Мэнсоном и армией освобождения симбионтов; за эту грань были готовы ступить совсем немногие - остальные, как Тимоти Лири, принялись строчить доносы ФБР на своих бывших соратников и сочинять "психоделические" компутерные программы.

Оглавление | книга 1 | книга 2 | книга 3 | книга 4 | гостевая Предисловие А.Дугина | оправдательная переписка

О постмодернизме и политической корректности

Понятная марксисту идея классовой обусловленности культурных феноменов восходит к работам франкфуртской школы Т. Адорно и В. Беньямина 1920-х, которые (через Г. Маркузе и Ханну Арендт) привили эту концепцию американской Новой Левой. Поэтому юдофобское крыло американской конспирологической мысли винит во всем жидов и коммунистов (а заодно уж и нацистов, которые были, как известно, первыми хиппи, поклонялись природе, ходили в голом виде, пропагандировали евгенику и сексуальную революцию, и считали, что если кто старше 30, то с ним не о чем разговаривать; не говоря уже о Хайдеггере, Лени Рейфеншталь и Сатанисте Алистере Кроули).

Процитированные выше тезисы, хотя и поучительны, но не вполне, мне думается, корректны; с таким же успехом можно было бы обвинять в изобретении полит-корректности (а заодно в сатанизме и свальном грехе) В.И.Ленина, автора тезисов "Партийная Организация и Партийная Литература". И хотя приоритет в изобретении мульти-культурализма принадлежит, видимо, франкфуртской школе, но идея введения языковой цензуры, на нем основанной - идея сугубо французская (не считая, конечно, Орвелла). У французов совершенно особые отношения с языком; это отмечали и Достоевский и даже Ильф и Петров - во Франции ораторская риторика традиционно возбуждает в слушателях эмоции, которые имеют мало или никакого отношения к тезисам докладчика. Во Франции это называется красноречие; в большинстве культур никакого аналога этому понятию нет. Француз мыслит языком, на уровне императивного следования определенным речевым стимулам. Неудивительно, что идея речевой обусловленности властного дискурса, как и идея языковой цензуры этого дискурса - идея чисто французская.

Когда депутаты революционного Конвента постановили обезглавить Робеспьера, наибольшей трудностью для них было не дать Робеспьеру возможности произнести речь. Депутаты боялись, что он сможет силою своего красноречия убедить их гильотинировать друг друга, а не его самого. Такая французская натура.

И хотя полит-корректность (понимаемая, в первую очередь, как языковая цензура доминантного дискурса) восходит, видимо, к Симоне де Бовуар, в наиболее чистом виде эта идея выкристаллизовалась у Жака Дерриды. Деррида был учеником Фуко, который, впрочем, довольно скоро порвал с ним отношения, поскольку Деррида оказался конформистом; на краткое время эти отношения возобновились, когда Деррида (в 1981-м) поехал в Чехословакию и имел там проблемы с полицией из-за контактов с местной диссидой. Достаточно характерно, что единственный радикальный поступок в своей жизни Деррида совершил, противостоя Варшавскому Договору.

Во Франции Деррида относительно неизвестен; он не член Французской Академии и даже не профессор; но влияние Дерриды на американский академический эстаблишмент невозможно переоценить. С 1972 года, написано 14,000 статей, излагающих его однако мысли, и еще 500 докторских диссертаций защищено в которых Деррида и его труды являются главным предметом. Деррида в американском академическом сообществе играет ту же роль, что Маркс в советском, без его упоминания в академии гуманитарию нельзя и чихнуть.

И при этом, тексты его темны и значение их неясно. Чего стоит например следующий удивительный пассаж из беседы с Жаном Ипполитом

-- Когда мы рассматриваем, к примеру, структуру определенных алгебраических конструкций [ensembles], где берется центр? Является ли центром знание общих правил, которые, определенным образом, позволяют нам понимать взаимноотношение элементов? Или центр - это определенные элементы, которые пользуются теми или иными привилегиями внутри конструкции? У Эйнштейна, например, мы наблюдаем конец привилегии, которой пользовалось эмпирическое наблюдение. И в этой связи мы видим появление константы, константы, которая есть комбинация пространства-времени, которая не получена ни одним экспериментатором, но которая, в определенном роде, доминирует всю конструкцию; и это понятие константы - не является ли оно центром? -- Константа Эйнштейна - не константа, не центр. Это константа есть сама концепция переменности - это, в конце концов, и есть концепция игры. Другими словами, это не концепция чего-то определенного - центра, начиная с которого наблюдатель может овладеть полем - но сама концепция игры.

За косноязычием и идиотским наукообразием его текстов скрывается достаточно краткий список довольно очевидных понятий.

• Вне текста ничего нет
• Фиксация точки зрения ("центра") определяет прочтение текста и задает его результат. Эта фиксация абсолютно произвольна.
• Центром западной культуры является мужской шовинизм, рационализм и речевые интеллектуальные процессы (Деррида назвал все это вместе божественно красивым словом "фаллогоцентризм").

Скажем, мужское обрезание (практикуемое всеми без исключения американцами) приветствуется или по крайней мере не запрещается; а вот женское обрезание (распространенное у мусульман Северной Африки) на территории "цивилизованных стран" карается тяжелейшими тюремными сроками. Различными центрами по насаждению полит-корректности лоббируется запрет женского обрезания на уровне ЮНЕСКО, ООН и международных соглашений. Сие есть достаточно типичный образчик культурного империализма; как это всегда теперь случается, культурный империализм одет в наилиберальнейшие розово-голубые феминистические одежды.

В истории с установлением полит-корректности на территории Республики Югославия путем бомбежек Югославии кассетными бомбами и отработанным ураном первую скрипку играли французские интеллектуалы и американские борцы против фаллогоцентризма; а по сути эта война была не чем иным, как насаждением либеральных (т.е. западноевропейских) ценностей на территории, где эти ценности были менее популярны, чем полный мифологических смыслов сербский национализм.

Мультикультурализм под соусом полит-корректности размывает идентичность народа, в котором этот мультикультурализм угнездился. Одновременно с этим, полит-корректность дает ее носителю моральный карт-бланш на любые силовые меры, направленные на насаждение полит-корректности. В этом отношении, полит-корректность ничем не отличается от христианства времен Крестовых Походов (а по сути, совпадает с христианством; как в тезисе "несть ни эллина, ни иудея", так и в насаждаемых огнем и мечом "гуманистических ценностях"). Психоделический андерграунд (так никогда и не прочитавший Дерриду) до сих пор уверен, что полит-корректность это хитрый заговор американских пуритан и феминисток, направленный на запрещение рокындролла, наркотиков и свободного секса. В каком-то смысле так оно и есть: американский феминизм (по крайней мере его лево-либеральное полит-корректное крыло, которое следует Андреа Дворкин) видит в сексе не более и не менее как главное орудие мужского угнетения; не менее отрицательно относится эта среда к наркотикам и к культуре развлечений тоже. Освобожденная деконструкционизмом от рефлексии, тотальность американского либерализма слилась с тотальностью американского пуританского христианства в тотально неуязвимое чудовище Спектакля.

Ж. Бордийяр описал эту ситуацию в книге Америка (1986), которую он считал (наряду с Cool Memories) лучшим из всего, когда-либо им написанного. Бодрийяр объявил Америку единственным аутентичным обществом, идеалом, воплощенной утопией, миром, где телевидение стало первичной реальностью, неспособной к рефлексии, индифферентной ко всем остальным (вторичным) явлениям бытия. Америка виделась Бодрийяру бесконечной оргией свободы, амнезии, улыбок счастливых продавцов и официанток. Для постмодерниста, понятия Свобода и Спектакль - синонимичны.

В постмодернистской теории, Спектакль (гипер-реальность) абсолютен и заменил собой аутентичное бытие; манипуляция Спектаклем через посредство языковой цензуры - единственный способ социальной борьбы, доступный субъекту гипер-реальности.

Возможные заявления об аполитичности этого подхода - достаточно прозрачное лицемерие; учение о симулякре политически задано и обусловленно политически. В предисловии к "Путешествиям в гипер-реальности", Умберто Эко характеризует свою деятельность как сугубо политическую; его долг, он говорит, объяснять людям, как им следует воспринимать те или иные знаки, коммуникации политических властей и индустрии развлечений. Эко прославился редких даже для европейского "прогрессивного интеллектуала" масштабов страстью к политическому доносительству; так что понятно, о каких именно знаках здесь идет речь. Сей достойный муж объявляет "ур-фашистом" каждого, кто не приемлет Гаагский Трибунал, права человека и Международный Валютный Фонд.

В этом и состоит "постмодернизм".

Ситуационист ищет спасения от Спектакля в социальной революции бахтинско-карнавального типа. Либертарий психоделической закваски - представляет общество в виде совокупности опасных маньяков, которым ебет мозги не менеее буйнопомешанная власть, и стремится к максимальному расчленению общественных связей - "мой дом моя крепость и моя полицейская станция". Постмодернист - это тот, кто утратил волю к сопротивлению и готов служить. Фнорд.

В агенду постмодернизма антикопирайт никаким боком не входил. И мне думается, дело тут не в интеллектуальной расслабленности протагонистов его; дело в принципиальном антагонизме ситуационизма и постмодерна.

Французский пост-структурализм был склонен абсолютизировать ситуацию отчуждения образов и социальной обусловленности дискурса; Бодрийяр видел в Спектакле/симулякре своего рода Абсолют и строил (пост-)критическую теорию на этом абсолюте; Дебор ненавидел Спектакль со страстью. Постмодернист отрицает императив; мышление ситуациониста целиком императивно. Постмодернистский дискурс не ставит никакой цели; абсолютизируя Спектакль, постмодернист оказывается самым преданным его служителем.

Ситуационист служителей спектакля стремится как минимум смешать с грязью (а лучше еще - физически уничтожить).

Это объясняет, почему ни один из французских пост-структуралистов не выступил против копирайта. Склизкие пизды, гадские сталинисты, менты бляди и имбецилы.

Оглавление | книга 1 | книга 2 | книга 3 | книга 4 | гостевая Предисловие А.Дугина | оправдательная переписка

Панк

Исторически, панк был основан последователями ситуационистов и органично вобрал в себя образы и лозунги ситуационистского движения; в том числе и точку зрения ситуационистов на копирайт. Панк ассимилировал в себя и ахиллесову пяту Situationist International: святое убеждение каждого ситуациониста в том, что почти все население земного шара - стихийные ситуационосты.

Результатом этого стала коммодификация понятия панк: очень скоре, пластинки с графикой и музыкой в такой же стилистике превратились в товар, которым торгуют в супермаркете; наряду с "роком" или "диско" или макаронами. Через 2-3 года после появления панка, стали выходить десятками штампованные в мультинациональных корпорациях подделки, никакого отношения к этосу или философии панка не имевшие. В глазах публики со стороны, панк был (и остается) этим самым медиа-феноменом, чем-то вроде торговой марки мультинациональных корпораций; однако независимо изданных альбомов вне университетских центров в продаже нет.

В этом плане, достаточно интересна история Sex Pistols, группы, созданной двумя ситуационистами (Jamie Reid, Malcolm MacLaren) из подручного материала в виде четырех подростков - местной урлы с незаконченным средним образованием; и музыкальной аппаратуры, которую двое из этих подростков где-то спиздили. Местная урла была немедленно записана в стихийные ситуационисты (ну не может вор быть не ситуационистом, да? тем более что воровали они гитары у всяких поп-пидарасов типа Рода Стюарта). Публика была заинтригована и одновременно шокирована скандалезной демонстрацией ситуационистских слоганов и образов, заимствованных из подпольных листовок Франции 1968-го. Макларен последовательно получил многотысячные авансы от мультинациональных лэйблов, которые немедленно расторгали контракт, когда узнавали, что собственно за зверя им подсунули. Sex Pistols (первыми, кстати, в истории Соединенного Королевства) сказали матные слова по телевизору, став немедленно излюбленными персонажами бульварной прессы.

Все было радужно весьма поначалу, но Макларен сделал фатальную ошибку, заключив контракт с хиппи Ричардом Брэнсоном, хозяином независимого хипповского лэйбла Virgin, выпускавшего реликтовых Can, Tangerine Dream, Gong, и к тому моменту находившегося на грани разорения. "Никогда не верь хиппи", ага? Через 3-4 года после этого контракта (и исключительно благодаря ему) Брэнсон стал мульти-миллионером; попутно лишив и Макларена и участников группы по суду привилегий и прав на их продукт.

А вышло это так. На деньги от неоднократных авансов за одно и то же, Макларен собирался снимать независимый фильм под режиссерством несравненного Русса Майера. Группа была этим недовольна, поскольку оставалась практически не у дел, а вокалист Роттен оставил Секс Пистолз, и на деньги Брэнсона подал на Макларена в суд. Все записи и киноленты были у последнего конфискованы, но и Роттен ничего не получил: фильм "The Great Rock-n-Roll Swindle" собирали, на основе отснятых лент, граждане, поставленные Брэнсоном. Так закончилась история группы "Sex Pistols" (посмертные вышибания бабок из дохлого зверя не считая).

Интересно, что непробиваемо-легального копирайта на записи Sex Pistols так-таки ни у кого нет; на протяжении 1980-х, квази-легитимные бутлеги Секс Пистолз не выпускал совсем уж ленивый - вышло штук двести малотиражных альбомов под разными наименованиями, несших на себе в основном одни и те же записи, с разными обложками и названиями. Практика вольного обращения с формальной стороной отношений независимый лэйбл-независимая группа укрепилась в английской независимой сцене достаточно прочно. Вплоть до конца 1980-х, английские независимые группы не заключали контракта с их лэйблами. Выпуск альбомов без легально оформленных контрактов (навозможный, скажем, в России) был обычной практикой; так, миллионеры New Order, так и не оформили контракта со своим лэйблом (Factory) вплоть до этого лэйбла банкротства в 1992 году. В этом, безусловно, можно видеть остаточные черты ситуационизма в поп-культуре - подобно тому, как структура костей плавника кита или дельфина напоминает об их наземном происхождении.

...Независимость, выраженная в отказе от формальной фиксации легальных отношений... Если провести через 20-е столетие прямую, заданную "Даром" Мосса, через труды Батайя по экономике траты, выпуски журнала "Потлач" (Lettrist International), конгрессы ситуационистов и первые записи Sex Pistols - то закончится она с концом независимой английской музыки в начале 1990-х. И на этом месте история ситуационизма прекратится совсем; чтобы возродиться, в совершенно ином обличье, в составе идеологии Новой Правой, в середине 1990-х.

Оглавление | книга 1 | книга 2 | книга 3 | книга 4 | гостевая Предисловие А.Дугина | оправдательная переписка